Текст книги "Золото старых богов"

Глава 20
С трёх сторон

Высень. Опорный град владетеля Мислава

В ворота постучали тихонько. Даже не постучали – поскреблись крысой.

Псы насторожились. Один гавкнул негромко, второй пихнул мордой сторожа. Сторож встрепенулся. Снаружи накрапывал дождик, сыро, промозгло, ломило ногу, сломанную когда-то молодецким ударом франкского щита. Вылезать из тёплой будки не хотелось.

Но придётся. Господин Кусма предупредил строго: бдить. Если кто придёт ночью, тишком, сразу к нему вести.

Господин суров. Сам вроде по торговой части, но люди при нём явно из воинского сословия.

Сторож, его звали Веко, сам был из пешей рати, разбирался. Десять лет за старого владетеля Веко в строю стоял, а за нового, Мислава, – всего год. Как покалечили, так и не нужен стал. Деньги были, да почти все на лечение да прокорм ушли. А в дружину хромого кто возьмёт? Так что остаток нажитого Веко за полгода спустил. Ничего не осталось. Только сдохнуть.

Спас господин Кусма. Сначала монетку подарил да кувшин хмельного поднёс. А потом спросил: остались ли у Веко знакомцы в окружении владетеля?

Остались, как не быть. И в походы вместе хаживали, и добычу пропивали вместе. Но теперь они не ровня. Они – воины владетелевы, а он – побирушка без крыши над головой.

Веко беден, да не глуп. Сразу понял: хочет господин что-то о Миславе вызнать, о чём тот сам не расскажет. В прежние времена Веко любопытного господина скрутил бы да и к владетелю приволок. Потому что по говору слышно: не из хорватов сей господин, а из чужих. Зачем интересуется? Наверняка не из добрых намерений!

Но нет нынче у Веко любви к владетелю, что выгнал его, как никчемушного пса.

А вот знакомцы в замке есть. И важные люди среди них есть. Но не станут важные люди с грязным нищим говорить.

Станут, непременно станут, заверил господин. У него в доме и баня есть, и одёжка, пусть и не новая, но добротная. А сабля у Веко и своя имеется, за что ему особое уважение.

Так и есть. Последнее, что осталось, – это сабля. Не продал её Веко и не пропил. Всё к тому и шло, но держался пока Веко. С саблей он – воин и свободный человек. Без неё – никто. Может, холоп чей, может, и похуже.

Вежливо говорил господин Кусма. Не с нищим говорил – с воином. Пообещал: поможет Веко – и будет ему до смерти кров над головой, кормёжка сытная и даже денежка кое-какая. А дело у господина важное. О таком в корчме грязной не говорят.

И пошёл Веко за господином Кусмой. Хоть и пьян был уже, а угадал: в облике купца удача за Веко пришла.

Не обманулся. Приодели Веко, кошель с серебром на пояс повесили. И отправился Веко старую дружбу обновлять, которая, как оказалось, вновь возродилась. Легко. С серебром-то.

Что характерно: даже мысли не появилось у Веко сбежать с чужими деньгами. Потому что дал ему господин Кусма не только кошель да одёжку. Наконец-то понял Веко, чего ему больше всего не хватало с тех пор, как владетель Мислав его прогнал. Всю жизнь Веко был чей-то. Часть общего строя. И теперь он снова вернулся в строй. Пусть не во владетелеву дружину, а к купцу из Киева, но разницы нет. Клятве своей Веко верен. И что-то подсказывало: новый господин не прогонит его прочь, когда Веко станет не нужен. Не прогонит, а подыщет новое дело. Потому что, в отличие от владетеля Мислава, умеет господин Кусма ценить верность. Найдётся дело для Веко. Вот хоть двор будет сторожить, как сейчас.

– Веко… Веко…

– Ты, что ли, Влахо? – Веко сдвинул засов, открывая калитку сбоку от ворот.

Псы стояли рядом. Молча. Огромные, лохматые, страшные. Шепнёт сейчас Веко: «Чужой» – и конец старшему конюху Влахо.

– Впускай быстрее, – пробормотал приятель. – Новости есть для хозяина твоего.

– Что за новости? – Веко запер калитку, не забыв перед этим глянуть вдоль улочки: нет ли ещё кого?

– Важные. Ему самому скажу. – Влахо опасливо покосился на псов.

– Ну пошли тогда, – кивнул Веко. – Надеюсь, новости твои действительно важные, чтоб господина Кусму ради них будить.

Дальний острог владетеля Мислава

К четвёртому приходу Пипки шатались уже оба крюка.

Это была хорошая новость.

Вторая хорошая новость: сварги ещё не приехали.

И наконец, третья хорошая новость: девка принесла Илье шмат варёного мяса размером с рукоять меча. Мясо слегка попахивало, но Илья не привередничал. Всяко лучше дохлой крысы.

После Пипки заявился Мислав.

Проверить, не взбесился ли пленник.

Надо думать, донесли ему, что Илья целыми днями рычит и ревёт, гремя цепями.

Владетель огрёб от Ильи полную миску угроз, не испугался, понятно, но успокоился.

О сваргах не сказал ничего. Вообще ничего не сказал, постоял немного, покачиваясь с носка на каблук, послушал, какие страшные муки сулит ему Илья в будущем, и удалился.

Особой ненависти к Миславу Илья не питал. Что тот за племянника отомстить хотел, так это дело обычное. Важнее, что не поленился правду выяснить. Да не у Ильи пытками, а у своего человека. Выяснив же правду, владетель на кол Илью сажать передумал, хотя мог бы и казнить. Племянник-то мёртв, никуда не денешься. Причём Илья в его смерти тоже виновен.

Нет, не за что Илье Мислава люто ненавидеть. Продать Илью хочет? Так и это обычно. Илья теперь для него не личный враг, а товар. Купил задорого, продаёт ещё дороже.

В общем, неплохой муж владетель Мислав, если подумать. Рачительный.

Что, однако, не помешает Илье отправить хорватского владетеля за Кромку сразу, как только случай выпадет. А Илья уж постарается, чтоб такой случай действительно выпал.

Крюки, вделанные в стену, оказались хитрыми: на хвостах железная поперечина. Так просто не вытащишь, только с камнями кладки.

С первым крюком пришлось повозиться изрядно: полночи по камням железным браслетом лупил, пока зашевелилось. Причём уже не крюк, а кладка.

Раза два в темницу к Илье заглядывал страж. Орал грозно. Стращал. Второй раз даже посулил, что спустится и побьёт.

Илья враз перестал реветь и грохотать цепями. Понятно, и по камню лупить – тоже. Откликнулся так ласково: мол, боюсь тебя сильно. Не спускайся, могучий воин, не бей меня!

Перестарался, к сожалению. Не поверил ему отрок, не поддался.

Может, и хорошо, что не поддался. Позже выяснилось, что сторожей у Ильи было два, так что валить надо обоих сразу. Что в тот раз было бы затруднительно. Один крюк Илья вырвал бы запросто, а вот второй на тот момент сидел крепко. Понятно, камень расшатывать не пальцами, а железным копейным наконечником, оно попроще. Но тревогу поднять куда быстрее.

Труднее всего, понятное дело, вытащить первый крюк. Со вторым Илья управился уже с его помощью и куда быстрее. Затем с помощью крюка и камня из кладки разорвал заклёпки сначала на окове левой руки, потом на правой.

В общем, ночь прошла не зря. Илья восстановил кладку с крюками, прибрал мусор, напился, снова вдел руки в оковы и лёг спать.

И проспал до очередного прихода Пипки.

Пока холопка была внизу, в дверях маячил уже знакомый отрок. Тот самый. Шутник. Болтал гадости, прерываясь лишь для того, чтобы полакомиться медовой лепёшкой. Дразнил Илью, который, как он думал, не ел уже пятый день.

К счастью, внизу было сумеречно, и увидеть, как Пипка передала Илье завёрнутую в капустный лист варёную рыбу, отрок не сумел.

Зато Илья очень отчётливо увидел, как отрок наподдал девке древком копья. И что куда более важно: именно этим вечером Илья узнал, что шутник здесь не один.

Ещё один отрок сидел на ступенях, ведущих наверх, к наружным дверям. И тоже что-то жрал.

«Этой ночью, ближе к рассвету», – решил Илья.

Пипка сказала: сваргов с частью платы за пленника ждут со дня на день. Следовало поспешить.

В бывшей медвежьей клетке определять время было трудновато, но Илья надеялся, что проснётся вовремя. Проснётся, потому что сейчас он намеревался поспать.

Это очень важно: поспать перед боем. Дед Рёрех учил этому отдельно. Чтоб скомандовать себе: спать! И спать.

«Иначе, – говорил старый варяг, – всю ночь будешь бродить как медведь-шатун или на земле ворочаться. А утром от тебя никакого толку не будет».

«Спать!» – скомандовал себе Илья. И заснул.

Киев. Гора

Славка приехал ночью. Обоз оставил внизу, на верных людей, а сам, рысью, сразу наверх: на Гору и к родному дому.

Сергей Иванович ещё не ложился. У него наконец-то появилась кое-какая полезная информация. В паре-тройке мест видели один и тот же закрытый возок, который сопровождало около десятка вооружённых конных воев. Причём свидетели в один голос утверждали, что отряд этот очень спешил и сопровождал не какие-нибудь дорогие товары, а именно этот возок, по описанию довольно невзрачный и точно не годившийся в экипажи какой-нибудь благородной особы. А если прикинуть, с какой скоростью и куда этот отряд двигался, то по срокам как раз совпадало со временем пропажи Ильи с Уладовой свадьбы.

А потом тот же отряд видели на границе лехитских и хорватских земель. Но уже без возка. Зато с деньгами, если судить по тому пиру, который они закатили в придорожной корчме.

Вывод: Илью прихватил кто-то из хорватских господ. Мислав? Возможно. Кто ещё? Кто-то из тех, кого Духарев обидел, когда воевал вместе с Владимиром червенские земли? Маловероятно. Да и давно это было. Оставалась, правда, возможность, что похитили Илью не хорваты, а кто-то ещё, а территорию князя Собеслава просто использовали как место, где влияние и Киева, и самого Сергея Ивановича слабенькое. Ещё смущала лишь ловкость, с которой было организовано само похищение. Обиженные на род Духарева сварги на такую спецоперацию не способны. Но территория более-менее определилась, что уже хорошо. Теперь следовало обдумать, что именно предпринять дальше: взяться за дело самому или привлечь великого князя?

Если решать вопрос воинской силой, то Владимир был бы кстати. Но Сергей Иванович был не уверен, что спасать Илью лучше большим воинством, а не тайной операцией. Кабы просто пригрозить тому же Собеславу…

Так не станет великий князь просто грозить. Наверняка ухватится за повод начать полномасштабные военные действия. А это – время. Духарев же не был уверен, что время у них есть.

Что, если Собеслав Хорватский, вместо того чтобы возвратить беззаконно похищенного киевского гридня, решит сделать вид, что никакого похищения не было? Какой такой гридень? Не знаем мы ничего. Илью – в землю, концы в воду.

Вывод: действовать следует сразу в обоих направлениях. Сначала – тайная операция по освобождению Ильи, для которой гридней Духарева и Артёма хватит с избытком. А потом, когда разгневанный вмешательством в свои внутренние дела князь Собеслав возжелает мстить, явление грозного Владимира Ярославовича. Со всей великокняжьей силой, против которой Собеслав никак не устоит.

Беспокоил вопрос: какие планы у врагов на Славку и сколько у них времени? Кто гарантирует, что, пока они будут тут планировать спасательную операцию, Илюху там, в плену, уже не начнут убивать?

И ещё хотелось бы получше узнать, где именно прячут Илью. Конечно, хорватские земли сравнительно невелики, а поиски всё равно могут затянуться. Думать, думать, думать…

И тут, в самый разгар мыслительного процесса, в дом ворвался Богуслав.

– Я кое-что узнал, батя! – с ходу заявил Богуслав. – Как мне твой наказ передали, так я сам за него и взялся.

– Что узнал, о ком?

– О тех, кто на Илью нашего напал, – Богуслав прервался, чтоб опустошить поднесённую кружку с горячим сбитнем. – Ну там, в Кракове. О злыдне этом лехитском, о Белошице.

«Жаль. – Сергей Иванович постарался не выдать своего разочарования. – Лучше бы какие-то детали по хорватам узнать».

Хотя по лехитскому делу тоже информация нужна. Там, похоже, другой заказчик, и ему тоже следует… по сусалам.

– Выкладывай!

– Взяли его, когда из шинка выбирался, – сообщил Славка. – Мы с Касымом и взяли. Никто и не заметил ничего. Смерть Ильи купил кто-то из окружения княгини Оды. Но не Призибивой, чьим человеком Белошиц считался. Просто заказчик. Белошиц даже имени его не знал, только посредника, которому нужен был тот, кто убивает за деньги.

Белошица предупредили, что убить придётся очень умелого воина, потому тот не стал действовать как обычно: застрелить или зарубить. Нашли шляхетку, молодую и красивую, чей муж погиб, сражаясь под началом Болеслава, и тот разрешил вдове жить и кормиться при княжьем дворе. Вдову принудили помочь: заманить Илью к себе, а потом впустить убийц, припрятав оружие Ильи.

Половину денег Белошиц получил сразу, вторую половину должен был получить после убийства. Принёс их человек Оды. Посредник, мелкая сошка, у которой вдобавок уже не спросишь. Пропал. Но в Гнезно Илью не привозили, уверен. Там сейчас такая уха закипает! Князь Мешко вот-вот преставится. Ода от его имени говорит. Многим сие не по нраву, тем более при ней германцев чуть ли не больше, чем лехитов. А они меж собой ладят как овчарки с волками. Потому Оде приходится задабривать и тех, и других. И показать, что она тоже чего-то стоит, иначе после смерти Мешко большая часть её бояр может перебежать к Болеславу. То есть ей надо срочно найти, кого можно быстренько победить для пущей славы.

– Например, хорватов. Только Владимир, думаю, успеет раньше, – Духарев потёр усталые глаза. – Ты, сын, отдыхай. Умойся с дороги, покушай да и спать ложись. О лехитах мы позже поговорим. Сейчас важнее Илья, и я наконец-то знаю, где его искать.

– Вот как? И кто же рискнул?

– У хорватов он. Вернее, где-то на землях хорватских. Так что круг сужается. Ты умойся да есть садись, а я пошлю Лучинку твою разбудить и мать тоже.

– Матушку-то – стоит? Пусть поспит.

– Ты думай, что говоришь. – Сергей Иванович усмехнулся. – Узнает она, что ты приехал, а её не известили, – и что тогда будет?

– Не прав я. – Богуслав тоже улыбнулся. – Буди обеих. Так что там с Илюхой?

– Вот как есть сядешь, так я тебе и расскажу. И женщинам тоже. Они ведь не меньше нас за него переживают. Жаль, пока ничего определённого…

Определённость наступила на следующее утро. Когда прилетел голубь от Кузьмы.

Глава 21
Время действовать

Дальний острог владетеля Мислава

Илья проснулся вовремя – ночь ещё не закончилась. И стража соответственно не сменилась.

В этом Илья убедился, когда осторожно вынул из стены крюк и, придерживая цепь, чтоб не брякнула, поднялся по ступенькам к двери. В щёлку углядел отблеск огня…

И услыхал негромкое сопение.

Неужто дрыхнут грозные хорватские отроки?

Нет, сладко посапывает только один. Второй бодрствует. Бормочет что-то… Зевает вроде…

Ну, неважно.

Илья вернулся на своё место, подобрал пару булыжников, спрятал за отхожим горшком, чтоб сверху не видно было…

И завопил так, будто с него кожу сдирают. Завопил, загремел цепью…

Ждал недолго. Дверь распахнулась от тычка, в клеть влетел шутник, давешний обидчик Пипки.

Увидал пленника, свернувшегося клубком, вопящего, корчащегося на земле…

Забеспокоился:

– Эй ты! Ты чего?

Илья разговор не поддержал. Старательно изображал раненного в живот, только уже не вопил – мычал.

В дверях появился второй.

– Что это с ним?

Илья умолк. Застыл, скрючившись.

– А я почём знаю? Может, помер! – огрызнулся шутник. – Пойди да глянь!

– Ты – старший, тебе и смотреть! – возразил второй, высокий, сутулый, с гривой рыжих волос, перехваченных вышитой лентой.

– Вот я как старший тебе и велю! – зло рявкнул поганец. – Пошёл и посмотрел!

Второй послушался. Спустился. Медленно и осторожно. Ещё осторожнее приблизился к «страдающему» Илье, оглянулся на товарища, предложил робко:

– Может, владетеля позвать?

– И что сказать? – язвительно поинтересовался шутник. – Пленнику дурной сон приснился? Переверни его, надо на рожу глянуть.

Рыжий трогать Илью не рискнул. Вернее, потрогал, но не рукой, а концом копейного древка:

– Эй, рус! Ты как, живой?

– Живой, – порадовал отрока Илья, перехватывая копьё. – А ты – нет.

Рванул на себя и ударом железной оковы проломил бедолаге висок.

Шутник наверху застыл, рот разинул…

Отнятое копьё, прогудев басовито, с хрустом, перебив кость (знатный у Ильи бросок), прободило шутнику ляжку повыше колена.

Поганец грохнулся с лестницы да так и остался лежать. Сомлел.

Илья подобрал его копьё и поднялся наверх.

Дверь, как он и ожидал, оказалась не заперта. Снаружи – подворье. И ночь. Безлунная. Небо затянуто тучами. Накрапывает дождик. В паре шагов – что-то живое. Собака? Если затявкает, придётся прибить…

Нет, свинья. Свининка… При мысли о еде рот наполнился слюной.

«Надо перекусить», – подумал Илья, плотно притворяя дверь. Стражники его – большие любители пожрать. Были. А что это за корзинка у дверей? Ну-ка, ну-ка…

Снедь! И бурдючок с мёдом. Живём!

Но сначала – приодеться. Сменить рваные провонявшие портки для начала.

Рыжий был парнем крупным. И его штаны оказались почти впору, а вот рубаху пришлось перекроить: отрезать рукава, подпороть немного на боках и на груди. А что особенно хорошо: подошли поршни. Разве что шнуровку на икрах пришлось ослабить.

Теперь можно и поесть.

Когда Илья вытряхнул из бурдюка последние капли, внизу приглушённо застонал шутник. Надо думать, не хочет привлекать к себе внимание. Опасается, что Илья тоже захочет с ним пошутить. Правильно опасается. Пора с ним побеседовать.

От шутника пованивало. От боли в штаны наложил. Не страшно. Илье они не понадобятся.

Разговор много времени не занял.

Шутник, увидев над собой ухмыляющегося Илью, нагадил под себя ещё разок. И закричал, что всё-всё скажет. Сам. Добровольно. Только, пожалуйста, не надо дёргать застрявшее в ноге копьё!

И чего так орать? Илья выдёргивать копьё и так не собирался. Ну пошевелил немного. Для поддержания беседы.

Поганец-шутник беседу поддерживать был готов. С тем большей охотой, чем ближе располагалась рука Ильи к копейному древку. И выкладывал всё, как грешник на исповеди. Хотя судя по связке оберегов на шее – язычник. Впрочем, крестик в этой связке тоже имелся.

Илья наконец-то узнал, где он находится. Что это острог, принадлежащий владетелю Миславу, он и сам догадывался. А вот то, что Миславу он принадлежал совсем недавно, а раньше был имуществом его шурина, Илья узнал только сейчас. Почему именно он, когда у владетеля есть с десяток собственных мелких крепостей и даже одна крупная? По двум причинам. Во-первых, Мислав, не откладывая, занялся освоением имущества покойного шурина, во‑вторых, искать здесь Илью будут в последнюю очередь. Крепостица дальняя, у самых предгорий. От неё к главному торговому пути – доброе поприще[17]17
  Напомню: поприще – это расстояние, фактически равное одному среднестатистическому дневному переходу. Для лучшей ориентации – это где-то тридцать-тридцать пять километров по условно хорошей дороге. Есть варианты, где поприщем называют, например, дистанцию «с утра до обеда», но я остановился на этом. Разумеется, поприще в чаще в горах, в степи – это разное расстояние.


[Закрыть]. И ненамного дальше до того места, где недальновидный шурин атаковал разъезд русов.

Обитало в остроге где-то с десяток воев, уже поклявшихся в верности новому хозяину, и ещё три больших десятка, прибывших сюда вместе с владетелем. Рядом с крепостицей – деревенька в дюжину хозяйств, и в самом остроге – с полсотни челядников. Часть из этой самой деревеньки.

О сваргах, покупающих Илью, шутник тоже был осведомлён. Сказал, ожидают их уже завтра. Илья порадовался: как вовремя успел! Когда же с Ильёй разберутся, владетель планировал вернуться в городок, где располагалась его главная крепость, прихватив по дороге овдовевшую сестрицу и тем самым законно присоединив к себе земли её покойного мужа. В общем, в дружине считали, что владетель – молодец. И территорию расширил, и денег добыл. С продажи Ильи всем обещана была малая долька и к ней – строгий приказ: помалкивать. Никто не должен знать, что именно Мислав привезёт сваргам Илью. Все должны думать, что жрецы сами добыли руса. А на капище Мислав со своими будут обычными зрителями-последователями. Не они одни. Сварги уже раструбили по окрестностям, что грядёт знатное жертвоприношение. Народу соберётся изрядно, и каждый засвидетельствует: с Ильёй расправились именно сварги. Их слава и их риск. А чтоб дружинникам было легче держать язык за зубами, им и отсыплют немного серебра.

Отсыпали бы, если б Илья не начал собственную игру.

Однако начать – это только начать. А хотелось бы выиграть. Причём разгромно. Чтоб у вражьей команды и клочка земли не осталось[18]18
  Имеется в виду один из вариантов скандинавской игры в мяч, где по правилам после каждого успешного броска часть территории одной из команд переходит к противнику..


[Закрыть].

А теперь подробнее о противнике.

Всего у владетеля в крепости около полусотни воев. Большая часть – в отдельном помещении, местной гриднице. Она на первом этаже. Владетель же спит на втором, наверху в светлице. И там же, рядом со спальней, сокровищница прежнего хозяина, которая теперь Миславова. Это шутник с чужих слов знал. Сам не видел.

Охранялся же острог по ночному времени так: один – на вышке, при тревожном биле, двое – в караулке у ворот. Ещё двое – на входе в терем, который по ночному времени запирают. Так же как и ворота. Ещё один охранник – у дверей владетелевой спальни. Этот не столько на охране, сколько на побегушках у Мислава. И ставили туда обычно самых молодых, потому как что может грозить владетелю в собственном тереме?

Это, на взгляд Ильи, характеризовало Мислава положительно: предательства владетель не опасается, дружине доверяет.

Шутник вывод подтвердил: вои Мислава его уважали. Умён, храбр, а главное – удачлив.

«Был удачлив, – подумал Илья. – Пока с нашим родом не связался».

Спал владетель обычно не один. Брал в постель девку. Выбирал из челяди, какая почище и помясистее. Нынешней ночью наверняка привычке своей не изменил.

– И последний вопрос: где можно взять хорошую бронь и оружие? – спросил Илья.

– Так там же оружейная рядом! – воскликнул отрок, радуясь, что допрос заканчивается, и очень надеясь, что Илья помилует. – Ну прямо рядом со спальней. Там добра много! Наверняка и на твою стать бронь найдётся, добрый господин!

Добрый господин, значит. А ведь совсем недавно он Илью по-другому величал. И «зверюга» из всех обращений было самое лестное.

– Хорошо говорил, – одобрил Илья. – Заслужил быструю смерть.

– Помилуй, господин… – Аж голос от ужаса сел. – Не убивай, прошу…

– Нет, – качнул головой Илья. – Неправильный ты воин. Воин должен беречь слабых, а ты вон Пипку обижал. За то и умрёшь.

– Как? – изумился отрок. – Меня?! За какую-то…

Илья резнул ножом, шутник забулькал, засвистел и помер. Легко, как и обещано.

Киев. Гора. Великокняжий терем

– Сведения верные? – уже в третий раз спросил Владимир.

– Да, – в третий раз подтвердил Сергей Иванович.

Голубь от Кузьмы прилетел два дня назад. Но к Владимиру Духарев пришёл только сегодня. И на то были свои причины.

– Эх, не вовремя как! Вот бы месяца на три позже! – Великий князь и огорчался, и радовался одновременно. – Какой повод был бы! Наилучший!

Кубок Владимира опустел, и он налил себе сам. Виночерпия рядом не было. В малом зале, тайной палате, которую великий князь завёл по образцу ромейского единовластника-автократора, они вдвоём. Даже Добрыня отсутствовал.

– Не вовремя, – в который уж раз, но всё более раздражённо проговорил великий князь. – Как не вовремя! С чехами только-только договорились…

– Я договорился, – уточнил Духарев.

– Ты, – согласился Владимир. – Но толку с того? Они б всяко вмешаться не успели. А ляхи – вот они. Наготове. Может, это Мешко всё придумал – с твоим сыном?

Духарев покачал головой:

– Нет, это не в его обычае. Вот сын его, Болеслав, мог бы. Хитрый лис! Но не он.

– Почему?

Не стал бы Болеслав сначала возводить Илью в рыцари, а потом похищать, но не знал, как отнесётся великий князь к известию о том, что его гридень, пусть и формально, стал рыцарем потенциального противника. Поэтому ответил коротко:

– Это не его война. Не Болеслава.

И не солгал, и правды не сказал.

– А какая его?

– С мачехой он воюет, – ответил Сергей Иванович, что тоже было правдой. – Вернее, готовится. Мешко болен. Война Болеслава начнётся, когда отец умрёт. И не за хорватов, а за все лехитские земли разом. И скажу тебе, княже: непросто ему будет. Братья его единокровные – сопляки пока что, а вот мать их – орешек крепкий. Свою дружину имеет, приверженцев среди лехитов, вдобавок родичей среди германской знати. И это ещё не всё! Знаешь, что она придумала? Отдать лехитские земли Ватикану!

– Шутишь? – не поверил великий князь.

– Я видел список письма[19]19
  Интерпретация данного текста (Dagome iudex) неоднозначна. Например, есть версия, что сей документ – попытка князя Мешко Первого получить папское «добро» на коронацию. Я, как автор, выбираю вариант, который больше подходит мне для развития сюжета и кажется более достоверным. Объективно же данный документ говорит лишь об одном: в 992 году Польша существовала как независимое (в том числе и от германского императора) государство. Это к вопросу о том, что в истории вариативно, а что несомненно.


[Закрыть].

– Ах как не вовремя! – Владимир вновь наполнил кубок. – Лучше б ты мне ничего не говорил.

– Ты должен знать, – спокойно ответил Духарев. – Илья – мой сын, но он – в твоей гриди. По обычаю же сам знаешь…

– Знаю, – проворчал великий князь. – Я ж не сказал, что Илья мне чужой, а что не вовремя.

– Я тебя в известность поставил, княже, – сказал Сергей Иванович. – Потому что так положено. А сына вызволять не прошу. Сам справлюсь. Чтоб какого-то владетеля хорватского прищучить, у меня уж точно силёнок хватит.

– Обидеть хочешь? – нахмурился великий князь. И повысив голос: – Илья – в моей старшей гриди! Навечно! В том я клятву дал! Чтоб враг гридня моего взял да на цепи держал, а я стерпел? Что гридь скажет?

– А ничего не скажет, – усмехнулся Сергей Иванович. – Скажешь: не знал.

– Как же не знал, если ты мне сказал только что.

– Не было нашего разговора. – Сергей Иванович поставил на стол кубок, утёрся полотенцем.

– Нет уж! – отрезал великий князь. – Поздно. Я узнал. И рати – быть. – Сын великого Святослава оскалился. – Сделаю белых хорватов красными! А ты, друже, попробуй узнать доподлинно: встанут ли за хорватов лехиты?

– А если всё же встанут? – уточнил Духарев.

– Порубим всех! – Великий князь хлопнул ладонью по столу. – Пращуры наши… – осёкся, перекрестился поспешно и поправился: – С божьей помощью примучим и хорватов!

«Подмять хорватов – это хорошо, – подумал Сергей Иванович. – Но вторично. А в первую голову надо Илюху выручать. Может, зря я вообще с Владимиром бедой поделился?»

Великий князь киевский будто угадал его мысли.

– А Собеславу хорватскому я немедля посыла отправлю! – заявил он. – Строго потребую: гридня моего лучшего Илью Серегеича освободить немедля и обиды искупить.

– Думаешь, послушает Собеслав? – с сомнением проговорил Духарев.

– Может, и нет. Но всяко ценить будет сына твоего поболе и убивать зазря точно не позволит. Кабы на его месте я был, то я бы вместе с Ильёй ещё и голову владетеля этого, Мислава, в Киев отправил. И тем гнев мой утишил.

– Я бы не мёртвую голову владетеля предпочёл, а живого сына, – заметил Сергей Иванович. – А будь ты на месте Собеслава, то не за оставшиеся земли трясся, а давно б уже Червень отбил.

И это тоже было правдой. Но положения не улучшало. А в том, что Собеслав готов прогнуться перед Киевом, Духарев не сомневался. А вот захочет ли Мислав прогнуться перед своим князем? Большой вопрос! Нет, не зря он за Артёмом послал. Решать надо срочно и самим. Ждать, пока великий князь своё большое войско на хорватов двинет, неразумно. Тем более что организовать рейд и навалять какому-то владетелю им вполне по силам. Главное – сделать всё быстро и скрытно. Не дать Миславу реализовать принцип: «Нет человека – нет проблемы».

Мысль о том, что Ильи уже может не быть в живых, Сергей Иванович гнал от себя как непродуктивную. Его задача – сделать всё, что можно сделать. И уповать на Бога. И надеяться, что Бог не оставит сына, несмотря на все эти игры с бесами, которые он, Сергей Иванович, сам и запустил. Эх, ему бы ту крепость в вере, что есть у Сладиславы! Но – трудно. Всё же родился Духарев совсем в другое время, да и здесь его наставником был самый настоящий язычник. И не следует забывать: у Ильи наставник был тот же. Так что и его благочестие тоже небезупречно. Так что остаётся уповать лишь на Милосердие Божие… И добрую сталь. С которой, по счастью, у князь-воеводы отношения понятные: не подведёт.