Текст книги "Бремя русских"

«К счастью, – подумал я, – Мария не такая – если она скажет “в десять”, то будет готова не позднее пяти минут одиннадцатого. А вот сестры ее – типичные кубинки, для которых понятие времени – вещь весьма неопределенная».

Я улыбнулся и пошел к себе в кабинет – теперь у меня был таковой в одном из сборных домиков. Я открыл сейф и достал оттуда краткий отчет о допросе некого Джона Финбара, ныне покойного. Еще недавно он был одним из главных охранников Чарльстонской городской тюрьмы.

Сперва он меня не заинтересовал – этим делом занимались наши «особисты». Да и сам Родриго у нас, живой и невредимый, а вот Финбара давно уже доедали крабы и прочие обитатели морских глубин. Как следовало из отчета, умер он от инфаркта во время допроса. Но перед этим он успел рассказать практически все, что нас интересовало. А вот не надо было столько жрать, а то, глядишь, и прожил бы чуть подольше…

Хотя, конечно, за бортом вертухай из Чарльстона оказался бы хоть так, хоть этак. Ведь в этой истории Гуантанамо – никакая не тюрьма. Да и что вы прикажете делать с этим милым джентльменом с развитыми садистскими наклонностями? Такому – прямая дорога в «страну вечной охоты».

Было очень интересно почитать про Паттерсона и его людей, про то, как выбирали будущих жертв, как их сажали, как отбирали все, что им принадлежало…

Брали в основном только богатых – причем часто не самих людей, которые «не делились», а их детей. Конечно, там были и другие – Родриго, которого, как сказал Финбар, вообще собирались в конце работ на острове Салливана придушить в назидание другим. Были и парни из Чарльстонской милиции, в которой Паттерсон совершенно справедливо видел организацию, представляющую опасность для его интересов.

Да, подумал я, редкая сволочь. Потом я прочитал о том, что Финбар был не только доверенным лицом Паттерсона, но и одним из его половых партнеров. Тут меня чуть не вырвало – я представил себе эту «сладкую парочку» в момент, так сказать, любовного соития…

А вот следующая страница отчета меня заинтересовала еще больше. Когда на одной из железных дорог, принадлежавшей Паттерсону, началась забастовка после того, как им в очередной раз урезали зарплату, приехали сотрудники агентства некого Алана Пинкертона во главе с самим хозяином. Финбар тогда был представителем «от владельца» во время всей этой операции. И забастовка была подавлена весьма решительно и в кратчайшие сроки. Убитых не было, но с десяток рабочих было покалечено. Трое из них остались инвалидами на всю жизнь. А Паттерсон еще раз снизил зарплату для сотрудников как этой, так и других железных дорог – как он сказал, чтобы оплатить услуги агентства Пинкертона. С тех пор волнениями и забастовками на его железных дорогах и не пахло.

Гнида редкостная, подумал я. И тут меня вдруг словно током ударило – ведь про нашу свадьбу будут писать в газетах, и вполне вероятно, что в ближайшее время об этом узнает Паттерсон. А узнав, совершенно резонно решит, что другие бывшие заключенные могут оказаться там же. Или, по крайней мере, Родриго может что-то знать об их судьбе, как и о судьбе Финбара. Да и рассказать о том, что именно произошло на острове Салливана, он тоже сможет.

А значит, не исключено, что к нам вскоре пожалует и сам дорогой Алан Пинкертон. Ведь, если он лично присутствовал при акции устрашения на железной дороге, то, значит, здесь он тем более появится лично…

Что ж, голубчик, мы тебе не несчастные железнодорожники. Боюсь, что в скором времени к Алану и его знаменитому агентству придет большой белый полярный лис. И неплохо бы подготовиться к встрече милого гостя. Как там поется в таких случаях: «К нам приехал наш любимый, Алан Пинкертон дорогой…»

Я посмотрел на часы – было около одиннадцати, так что час времени у меня еще есть. Конечно, вряд ли девушки будут готовы и к двенадцати – но мое дело быть там вовремя, а там посмотрим. Пока же я пошел в соседний домик к нашему штатному «особисту», капитану Малышеву.

Вряд ли он уже не принял все меры предосторожности. Чай, в таких делах люди «конторы» поумнее меня будут. Моя задача была несколько иной, уговорить его дать согласие на мое личное участие в теплой встрече наших друзей-пинкертонов, и в ответном «визите вежливости» вместе с моими ребятами к сенатору Паттерсону. Ведь эта сволочь после первого провала никак не может успокоиться. А для меня это будет хоть какое-то развлечение…

10 ноября (29 октября) 1877 года. Сантьяго-де-Куба. Оливер Джон Семмс, шафер жениха

Вчера мы, так и не успев пообедать из-за примерок Сергея, сели на «Алабаму» и отправились в Сантьяго. Там мы были уже на закате, около шести часов вечера. Нас ждали кареты, но меня поразило то, что Сергей сначала подошел к какой-то разноцветной ватаге молодых парней, которые с обожанием смотрели на него, и заговорил с ними на местном кубинском диалекте испанского.

Я по-испански говорю очень плохо, а кубинского диалекта не понимаю совсем. Потом Сергей мне рассказал, что эти ребята – старые приятели Мануэля, и что они будут охранять нашу «Алабаму» от разных неожиданностей. Сергей сказал, что он пригласил их всех в собор на свадьбу. Но придут лишь трое из них, те, которые белые. Ребята говорят, что мулатам и метисам, а тем уж более неграм, на таком мероприятии лучше не появляться. А на прием к губернатору не придут и те трое – говорят, рылом не вышли.

– А кроме того, – немного помолчав, добавил Сергей, – я у них спросил, не появлялись ли недавно в городе какие-нибудь необычные янки. Оказалось, что да, сегодня с утра железной дорогой из Гаваны приехал какой-то рыжий долговязый гринго, якобы торговец ромом. Вот только он не посетил ни единого завода или склада, а вместо этого расспрашивал всех про свадьбу и про то, где именно живут невеста и ее отец, а то ему, видите ли, порекомендовали в Гаване Родриго в качестве торгового агента.

Помяни мои слова, этот тип, похоже, из агентства Пинкертона. По нашим данным, у них в Гаване есть свое отделение. Вряд ли он что-нибудь предпримет в одиночку. Скорее всего, он здесь просто проводит рекогносцировку. Но я все равно попросил ребят присмотреть за ним повнимательнее.

Кстати, они рассказали, что этот рыжий заходил в здание телеграфа. Ребята смогли найти испорченный бланк, выброшенный им в урну. Вот он – и Сергей протянул мне скомканную бумажку.

На бланке еще не был проставлен адрес получателя, но значился следующий текст: «Субъект здесь зпт завтра возвращение Гуантамо тчк адрес пока неизвестен тчк жду инструкций тчк» – последние слова были перечеркнуты – похоже, что агент решил переписать свое сообщение.

– А зачем им нужен непременно Родриго? – спросил я.

– А затем, что мистер Паттерсон весьма мстительное животное, – ответил Сергей. – Да еще, наверное, он хочет узнать, что именно произошло в Чарльстоне. Так что мы в ближайшее время должны ждать визита команды мистера Пинкертона. Возможно даже, что и сам главарь появится тут лично. Ничего, не бери в голову, дружище Оливер, у наших ребят все находится под контролем.

Но это произошло вчера, равно как и официальная встреча Сергея с генерал-губернатором Кубы и с губернатором Сантьяго, где были произнесены все положенные в таких случаях парадные речи. Сергей сказал, что регулярные заходы в Гуантанамо и Гавану югоросских конвоев, заказы нашего «яхт-клуба» уже начали стимулировать экономику Кубы, и местные начальники уже ощутили этот процесс по поступлению налогов в казну острова и росту собственного благосостояния.

Потом мы перешли в гостевые комнаты, предоставленные нам губернатором. А вскоре пришел Мануэль, и мы устроили небольшой мальчишник. Сергей наотрез отказался в последний раз прогуляться в местный бордель, как предложил ему наш кубинский друг. Когда Сергей спросил его, неужто ему так хочется, чтобы он уже сейчас начал изменять своей невесте, которая к тому же еще и его сестра, то Мануэль ответил, что здесь такое считается в порядке вещей.

Сергей лишь покачал головой и сказал:

– А вот у нас, Мануэль, так не принято. Кроме того, я действительно очень люблю твою сестру Марию, и никакие другие женщины мне не нужны. Так что останемся здесь и выпьем по стаканчику рома.

Сегодня мы прогулялись по городу, прошлись от дворца до собора. Утро было прекрасное, теплое, но нежаркое. Пели птицы, улицы утопали в цветах… Как и отец, я был во фраке – мы решили, что для кубинцев мы здесь всего лишь гражданское лица, – а вот Сергей щеголял в восхитительной белой военной форме с золотым шитьем. Когда он облачался в нее сегодня с утра, то я сказал ему, насколько идеально эта форма смотрится на нем. На что он мне ответил:

– Оливер, у нас такую форму напялит в лучшем случае не очень умный дембель, у которого понтов больше, чем вкуса. Но не могу же я обидеть сестер Марии, ведь они, бедняжки, так старались. Тем более что большим сюрпризом для меня было то, что они обшили форму золотым галуном везде, где только возможно…

И сейчас сестры, которые тоже отказались от кареты и прогуливались с нами, с гордостью смотрели на дело рук своих. Я поймал себя на мысли, что если б я не был женат, то непременно попросил бы руки одной из них. А будь я мормоном, то и обеих сразу – столь они были красивы и грациозны, словно две испанские инфанты.

И вот мы с Сергеем стоим посреди огромного и прекрасного древнего кафедрального собора Сантьяго. В самом его центре места были отведены для отца и сестер невесты. Кроме них, в первых рядах сидели почетные гости – генерал-губернатор Кубы, губернатор Восточной провинции, а также самые именитые родственники семьи де Сеспедес. Между ними затесались мой отец и капитан Фуллэм.

Далее сидели гости попроще, включая почти всю команду «Алабамы», кроме тех, кому пришлось дежурить на борту. А на задней лавке разместились трое парней лет пятнадцати из команды Мануэля в некоем подобии парадной одежды. Поначалу их вообще не хотели пускать в собор, но Сергей с ледяной вежливостью заявил, что это – лично приглашенные им гости, и что он желает, чтобы они присутствовали на венчании. После чего смотритель с весьма кислой рожей указал парням место на задних лавках собора.

Тут орган с оркестром заиграли какую-то прекрасную, берущую за душу мелодию, открылись главные двери собора, и в прекрасном белом платье, в фате, на которой красовался венок из тропических цветов, под руку с отцом, одетом в строгий черный фрак, легкой грациозной походкой вошла Мария.

Да, если ее сестры и были писаными красавицами, то женщин такой красоты, как невеста моего друга, я не видел еще нигде, кроме, может быть, некоторых югоросских дам, работающих в константинопольском дворце Долма-бахче. Я белой завистью позавидовал Сергею. Впрочем, и моя жена тоже была весьма недурна собой. И если она не дотягивала до этого уровня, то я все равно ее очень любил.

Пройдя через весь неф церкви, Мария с Родриго подошли к Сергею, и новоиспеченный тесть передал свою дочь моему другу. После этого епископ Сантьяго начал уже известный мне ритуал католического венчания, только несколько более длинный вариант, чем принятый у нас.

И вот, наконец, епископ произнес слова, которые я раньше слышал много раз и которые я понял даже произнесенные по-испански.

– И теперь, в присутствии дорогих и близких для вас людей, прошу ответить вас, Серхио, согласны ли вы взять в жены Марию, быть с ней и в горе и в радости, богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?

– Si, – сказал Сергей, как его учили, и даже, как мне показалось, немного покраснел.

Епископ строго посмотрел на невесту:

– И вы, Мария, согласны ли вы выйти замуж за Серхио, быть с ним и в горе и в радости, богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?

– Да! – ответила невеста, тоже чуть покраснев.

– Именем Господа Нашего Иисуса Христа объявляю вас мужем и женой, – сказал епископ и кивнул. – Серхио, вы можете поцеловать свою невесту.

Сергей поднял фату Марии, и под бешеные аплодисменты гостей поцеловал ее в губы.

После окончания обряда венчания кареты привезли нас в расположенный неподалеку дворец губернатора, где были и банкет, и веселье, и танцы…

Один танец меня очень поразил – каждый из тех, кто танцевал с невестой, пришпиливал к ее платью по нескольку крупных купюр. Это, как мне потом объяснили, старинная местная традиция. И мне пришлось сделать то же самое – точнее, сделал я это с огромным удовольствием. Потом эти деньги пойдут на медовый месяц для новобрачных – хотя, конечно, какой сейчас медовый месяц…

Сергей сказал, что потом, «когда мы выполним боевое задание», они поедут на неделю или две на Принцевы острова, расположенные неподалеку от Константинополя. А сейчас им предстоит ограничиться двумя днями на пляже в Гуантанамо, где стоит старый дом местного богатея, выкупленный у него и названный «Финка дель Элефанте». Именно там, как решил Сергей, он будет жить с Марией, а равно и другие члены ее семьи.

Завтра, как сказал мой друг, начнется «вторая фигура марлезонского балета» – праздник в Гуантанамо. Ведь большинство конфедератов и ирландских добровольцев решили не светиться в Сантьяго на обряде венчания. Вместо этого для них будет прием у «Финки дель Элефанте».

Погоду мой отец обещал отменную, а он практически никогда не ошибается, говорит, что капитан не имеет права ошибаться. Тем более, сезон ураганов уже почти закончился.

И тут я подумал, что послезавтра «Алабама» поднимет якоря, и мне предстоит долгая морская дорога на Корву. Я поежился, представив себе тамошние ветра и дожди… Но говорят, что климат там очень похож на ирландский. Именно там, на «Зеленом острове» и суждено родиться новой армии Конфедерации. И для этого я готов был сделать все, что в моих силах.

И я начал насвистывать мою любимую мелодию – несравненную «Дикси», с таким родным припевом:

 
Я хотел бы быть в Дикси! Ура! Ура!
Я отстою свое право
жить и умереть в Дикси.
Далеко, далеко, далеко, на юге, в Дикси.
Далеко, далеко, далеко, на юге, в Дикси.