Текст книги "Крымский излом: Крымский излом. Прорыв на Донбасс. Ветер с востока (сборник)"

Где-то в районе санатория «Ударник» мы встретились с группой разведчиков Черноморского флота, возглавляемой капитан-лейтенантом Литовчуком. Оказалось, что им нужно туда же, куда и нам. Вообще-то штурм гестапо был их основной задачей, но суета этой ночи сделала свое дело, и они слегка отклонились от маршрута. С помощью старшины Потапенко мы быстро нашли общий язык и двинулись дальше.

Несмотря на потери, моряки десанта воевали азартно и храбро. Как удивительно действует кураж на людей! Видя бегущего противника, видя нашу технику, которая громила противника, не давая тому высунуть носа, видя наших грозных морских пехотинцев, без потерь с нашей стороны уничтожающих румын, немцев и татар, десантники почувствовали себя как бы тоже причастными к нашей грозной силе и шли в бой лихо, как все черноморские моряки. Приходилось иногда даже придерживать их азарт, чтобы не было лишних потерь.

Что запомнилось? Запомнилось здание гестапо – до и после войны в нем размещалась курортная поликлиника. Мы вышли к нему после того, как лихим наездом выгнали из близлежащих домов группу «потомков гордых римлян». Они особо не сопротивлялись. Было достаточно одного выстрела из пушки, чтобы они побросали винтовки и задрали руки, оставив в воздухе характерный запах Великой Румынии.

И вот один из них на довольно неплохом русском языке стал рассказывать о жутких русских упырях, которые продали души дьяволу, получив взамен от нечистого невидимость и неуязвимость от пуль. Я понял, что румынам посчастливилось издали посмотреть на то, как работают наши спецы из «племени летучих мышей». Почему издали и почему посчастливилось? Да потому, что те, кто видел это вблизи, уже ничего никому не расскажут.

И действительно, здание гестапо уже было тихо захвачено бойцами спецназа ГРУ еще до начала основной фазы операции. И если разведчики Литовчука круглыми глазами смотрели на экипировку наших морских пехотинцев, то при виде спецов глаза у них стали квадратными. Еще бы – заваленное трупами здание гестапо и разгуливающие по его коридорам фигуры в сферических шлемах, брониках и с автоматами, оборудованными ПБС и ПНВ. Командовал ими мой новый знакомый старший лейтенант Бесоев – так, во всяком случае, полковник Бережной отрекомендовал его мне в свое время. Увидев меня, тот приветливо помахал рукой:

– Принимайте товар! Все сделано со знаком качества!

Действительно, «летучие мышки» дело свое знали хорошо. Все высшие чины гестапо так и остались сидеть в кабинетах, связанные по рукам и ногам и с заклеенными скотчем ртами. Как с усмешкой выразился старший лейтенант Бесоев: «С целью дальнейшей передачи компетентным органам по акту».

Вся прочая шушера – всякие там охранники, надзиратели, секретари – своими телами устилали двор и коридоры здания.

Услышав про пленных, разведчики капитан-лейтенанта Литовчука сразу же нырнули в захваченное здание, для того чтобы, так сказать, увидеть своими глазами «товар». Ну, а мы не стали им мешать. Тем более что съемочной группе канала «Звезда» было что снимать. К примеру, подвалы с людьми, которых должны были завтра расстрелять. Спасенные от смерти, они не верили в свое спасение, глядя на спецов, которые их освободили, как на ангелов небесных.

А при виде комнаты, где следователи гестапо проводили дознание, Ирочке, которая все это время держалась молодцом, снова едва не стало плохо. Видимо, кто-то из гестаповцев работал в «ночную смену», и очередного человека, заподозренного в нелояльности к оккупантам, пытали накануне высадки десанта.

Отсняв все увиденное на видеокамеру, мы вышли на улицу. Уже светало. Над городом кружил одиночный «крокодил», но работы для него не было. Кое-где на окраинах раздавались еще одиночные выстрелы, но всем уже было ясно – Евпатория взята. И только на востоке, под Саками, гулко гремела канонада. Старшина Ячменев сказал, что он должен доставить нас в гостиницу «Крым», где обосновался штаб десанта, и присоединиться к своей роте, которая через час выдвигается на Саки.

Проезжая по улице Революции, мы увидели, как с ошвартованной в морском порту «Колхиды» на причал спускают хозяйство автороты. На причале выстроилась вереница тентованных «Уралов» и автозаправщиков. Тут же из вскрытых контейнеров кузова машин загружались ящиками с боеприпасами. Судя по разнообразному обмундированию, работали там и моряки с «Колхиды», и солдатики из хозяйственной и комендантской рот несостоявшейся базы в Тартусе, и местные моряки черноморцы. Да и гражданские пиджаки мелькали тоже.

Всем было сообщено, что идет шторм и от того, сколько техники и боеприпасов удастся выгрузить до его начала, зависит конечный успех операции и жизнь всех и каждого. В случае захвата города противником разъяренные гитлеровцы не пощадят никого.

У соседнего причала с танкера «Дубна» перекачивали авиакеросин для «вертушек» и соляр для бронетехники. А канонада под Саками грохотала все сильнее и сильнее. Стало понятно, что с Евпаторией уже все. Ну, а следующий удар, после перегруппировки, будет нанесен по Симферополю – в сердце 11-й армии вермахта.

5 января 1942 года, 02:00.

Лесная поляна неподалеку от пос. Сарабуз

Полковник ГРУ Вячеслав Бережной

Ну, вот мы и в «Хопре»! Шутка такая. А серьезно – сразу по прибытии мы замаскировали технику, выставили секреты и выслали к селу группу доразведки. Неподалеку было сельцо одно татарское, так что расслабляться опасно. Собачки там брешут… Вот что удивительно – для немца собака хуже еврея получается, читал я в свое время, что как только немец в село входил, так сначала собак всех изничтожал, а потом уже евреев.

Нет, это сельцо не Сарабуз, тот дальше и в другой стороне. Да и в Сарабузе все, что есть татарского, так это его название, а население стопроцентно русское.

Ну, что мы еще про него еще знаем? Знаем, что в школе – штаб 11-й армии, а в правлении совхоза офицерская гостиница. Ну, и что на окраине села аэродром. Там после войны Симферопольский аэропорт построят.

Заслали туда разведку и сидим на попе ровно, ждем. Потребовался час для того, чтобы наши глаза и уши уже добрались до Сарабуза и начали там работу. Подобрались они туда тихо, на кошачьих лапках, так что ни одна веточка не шевельнулась и снег не скрипнул. Нам помогла глухая канонада, доносившаяся со стороны Севастополя.

Разведчикам необходимо вскрыть вражескую систему охраны и обороны, точное местоположение ключевых объектов и огневых точек. А также заминировать вероятные пути подхода подкрепления минами МОН. Мы ждем их сообщений, чтобы окончательно утвердить план захвата и приступить к работе. Вертолеты стоят, готовые немедленно подняться в воздух, бойцы напряжены и собраны, готовы к любому развитию событий.

Большинство людей, насмотревшись голливудских боевиков, считают, что бойцам элитных подразделений нужнее всего на свете накачанные мышцы и умение палить от бедра из шестиствольного, монструального вида, пулемета. Конечно, и физическая подготовка и навыки меткой стрельбы – вещи сами по себе нужные. Но самое главное для наших бойцов – голова. Надо нестандартно мыслить и в критической обстановке принимать единственно верное решение. И при этом решение должно быть принято очень быстро, импровизации – это наш метод.

Вот и бойцы капитана Зайцева и старшего лейтенанта Голикова сейчас в Сарабузе не режут глотки фрицам, а прикидывают – как тихо, без шума и пыли, снять охрану и повязать генерала, которому в этой реальности, похоже, не светит стать фельдмаршалом. При этом желательно не забыть и про много знающих офицеров его штаба. С ними тоже жаждут побеседовать охочие до истины товарищи.

Кстати, к моему великому удивлению, на вещевых складах «Кузнецова» нашлись даже белые полярные маскхалаты. Дело в том, что два дня назад выпал довольно плотный снеговой покров. Да и стены домов, сложенные из местного ракушечника, требуют, чтобы маскировочным цветом считался именно белый.

Откуда на «Кузнецове» белые маскхалаты? Конечно, вспомните, с какого флота сей корабль и в скольких учениях он участвовал в последнее время! То-то же… «Хомяк» (пардон, мичман) – он и на флоте «хомяк». То есть ничего никогда не выбрасывает. А то некоторые горячие головы уже предлагали пошить из простыней нечто вроде маскировочных пончо. Но обошлось.

Уже начали поступать сведения от разведчиков. Бойцы незаметно просочились в село, добрались до объектов, которые мы намерены захватить, и выявили систему их охраны. Кроме того, удалось обнаружить огневые точки, прикрывающие штаб армии, казармы комендантской роты, узел связи, позиции батарей ПВО, электроподстанцию, а также установить режим патрулирования улиц и охранного периметра вокруг штаба.

Ну, вот и все – время. Я отдал команду, и к цели начали выдвигаться основные силы. «Племя летучей мыши» вышло на тропу войны. Некоторое время спустя в воздух поднялись и вертолеты. Их время придет позже.

Сказать прямо, нам повезло в том, что Манштейн, начисто лишенный мобильных резервов, вынужден был бросить против наступающих советских войск, высадившихся в Керчи и Феодосии, все, что у него было под рукой. Ему пришлось отправить на фронт даже большую часть батальона охраны. Так что, по данным разведки, в самом Сарабузе нам противостоят лишь рота пехоты, батареи ПВО плюс до взвода фельджандармерии.

Но если мы затянем нашу операцию и дадим Манштейну возможность сообщить о нападении на штаб, то нам придется несладко – слишком уж нас мало. Конечно, Сарабуз – не дворец Амина, но и немцы не афганцы. Поэтому в первую очередь необходимо обезвредить расположенный при штабе узел связи с радиостанциями и телефонными коммутаторами. Это при том, что на узле связи навалом распутных, как жрицы Венеры, немецких связисток. Так было, есть и будет во всех армиях мира, кроме разве что исламских. Ну, ничего, посмотрим, как ребята справятся с искушением.

Так, все на исходных. Даю сигнал: «Готовность-1». Разведка доложила, что Манштейн, допоздна заработавшийся в штабе армии, все же ушел к себе в резиденцию отдохнуть. У казарм роты охраны, батарей ПВО и узла связи уже заняли свои позиции авианаводчики, которые лазерными целеуказателями готовы обеспечить ударным вертолетам Ми-28Н «подсветку» целей.

Группы обеспечения выставили мины МОН на путях возможного подхода подкреплений к штабу 11-й армии и резиденции Манштейна, а также у входа в казарму комендантской роты. Снайперы взяли на мушку выявленные огневые точки и батареи ПВО.

А самое главное, наши специалисты по взрывам и поджогам заложили небольшой, но симпатичный фугас под главным силовым трансформатором. И теперь я поглаживаю кнопку на пульте дистанционного управления, готовую погрузить весь поселок во тьму. И нахрена фрицы с таким остервенением отстреливают местных собак? Я уже говорил о том, что это у них прямо ритуал какой-то. А ведь были бы живы местные шарики и тузики, мы бы так спокойно под носом у охраны ходить не могли.

Смотрю на часы: все, 03:00 – время «Ч». Четыре ударных вертолета Ми-28Н и четыре транспортно-штурмовых Ка-29 уже в воздухе, в зоне ожидания. Со стороны Евпатории долетают первые раскаты канонады – это «Ушаков» и «Москва» ровняют с землей румынские береговые батареи. Я давлю на кнопку пульта, вижу бело-голубую вспышку, а потом слышу оглушительный хлопок короткого замыкания. Во всем поселке разом погас свет. Уничтожение трансформатора было условным сигналом к началу штурма.

По этому сигналу бойцы штурмовой группы быстро и аккуратно завалили из оружия с приборами БС и ПНВ караульных у дома, где находится Манштейн, а группа захвата, действуя преимущественно холодным оружием и пистолетами с глушителями, проникла в здание.

Одновременно вторая штурмовая группа ворвалась в помещение узла связи, бросив туда предварительно светошумовую гранату в расчете на то, чтобы после отключения внешнего электропитания не дать времени немцам перейти на аккумуляторы. От применения систем РЭБ решили временно отказаться, ибо сам факт появления помех мог подсказать противнику, что творится что-то не то. Тем более что с началом Евпаторийской операции на «Кузнецове» и «Москве» заработали стационарные глушилки-вопилки, и немецкой связи от этого вообще страшно поплохело.

Самое же главное, что попытки запеленговать источник помех приведут немцев не к нам, маленьким и слабым, а к «большим парням» контр-адмирала Ларионова. И вряд ли обнаружение источника помех доставит немецким связистам много удовольствия.

Собственно, вся операция была разбита на три основные части. Это захват штаба армии (здание школы), захват офицерского общежития (правление совхоза) и подавление внешнего периметра охраны.

С внешним периметром было просто – авианаводчики подсветили лазерами пулеметные гнезда, и в момент подрыва трансформатора по ним отработали НАРами «вертушки». Одновременно одна пара Ми-28Н начала полноформатную штурмовку расположенного по соседству аэродрома Сарабуз, создавая дополнительный шум и гам и отвлекая на себя внимание противника.

Выбегающие из казарм солдаты охраны попадали под перекрестный снайперский огонь, подрывались на минах, а в случае особо удачного скопления, накрывались залпами неуправляемых ракет с вертолетов. Короче, веселье было в разгаре.

Сам же захват штаба армии и ее командующего длился всего несколько минут. В погруженном во тьму здании штаба бойцы капитана Зайцева с помощью ножей и пистолетов с ПБС первым делом уничтожили всех, кто имел неосторожность оказаться у них на дороге и не имел на плечах погон из витого шнура – признаков старшего офицера. В здании штаба из старших офицеров удалось обнаружить только начальника узла связи армии и армейского квартирмейстера. Правда, начальника узла связи взяли вместе с половиной его подчиненных, оглушенных и ослепленных взрывом гранаты «Заря-2». Когда немецкие связистки очнулись, то рты их были заклеены скотчем, руки крепко стянуты за спиной. Тем временем группа захвата выгребала из сейфов все находившиеся там бумаги. Уже потом можно будет разобраться – что из них представляет ценность, а что нет.

Быстрее, быстрее, быстрее… В школьном подвале, превращенном в армейскую гауптвахту, бойцы обнаружили не сладкую парочку германских дезертиров или мародеров, а избитого до полной неподвижности и к тому же раненного в обе ноги молодого парня в форме советского военного моряка. Нашивки на рукаве черт знает что значат, но похоже, что командир. Раздался крик: «Ребята, тут наш!» – и свирепые бойцы, только что стрелявшие во все, что шевелится, тут же превратились в нежных нянек.

Впрочем, оказывая освобожденному из плена медицинскую помощь, они не забыли дочистить здание до конца. А над поселком уже снижались вертолеты, готовые забрать пленных и документы. Два из них сели на футбольное поле позади школы, еще один – на предназначенную для пионерских линеек площадку перед парадным входом. Третий вертолет опустился перед зданием правления совхоза – там тоже была своя добыча.

Стрельба на улице потихоньку затихала. Остатки охраны штаба, которым повезло уцелеть, поняли, что для сохранности собственной жизни лучше спрятаться в кустах и не отсвечивать, потому что даже на Ка-29 установлен четырехствольный пулемет винтовочного калибра – штука для простого пехотинца крайне неприятная. А уж если на тебя обратит внимание Ми-28Н с его тридцатимиллиметровой пушкой, тогда вообще кранты. Винтокрылые машины не стеснялись возражать короткими очередями даже на одиночные винтовочные выстрелы.

С захватом же Манштейна не все прошло гладко. Самое смешное, он чуть не сорвался из-за любимой собачки генерала. Эта смешная такса в момент захвата подняла истошный лай. К тому же мною был отдан приказ – брать Манштейна живьем. Поэтому в резиденцию командующего армией первой влетела светошумовая граната. Оглушенный и ослепший Манштейн мешком осел на пол, а такса стартовала из спальни генерала с круглыми глазами и с воем, причем прямо через закрытое окно. Тот, кто это видел, говорил, что это было похоже на пуск тяжелого НАРа с подвески «крокодила».

С нашей стороны «двухсотых» не было, но двое бойцов получили легкие ранения – в плечо и в ногу. К концу операции я получил сообщение о том, что наши морские пехотинцы уже захватили аэродром в Саках. Решение пришло мгновенно. Я прикинул, что восемь минут туда – восемь обратно, десять на месте – вертушки обернутся за двадцать пять – тридцать минут. За это время…

Вопрос заключался лишь в том, занимать ли оборону здесь, или, выставив максимальное количество взрывающихся сюрпризов, отходить к известной нам поляне. Там мы точно будем минут через сорок.

Решено – отходим. Здесь мы как вша на пупе. А в поросших лесом холмах нас надо еще поймать. Эвакуация захваченного Манштейна, его адъютанта и имевшихся при генерале бумаг прошла с площади перед зданием правления, на которой перед войной проводились собрания и митинги. Одновременно в воздух поднялись вертолеты от здания школы. Часть бойцов улетела вместе с пленными и грузом, остальные же скрылись в поросших лесом холмах.

Не обошлось без пиротехники и шумовых эффектов. Кто-то из немецких начальников, встревоженный отсутствием связи со штабом армии, поднял тревогу. Не исключено, что это был начальник штаба 11-й армии, которого нам так и не удалось обнаружить. Минут через пятнадцать после нашего отхода в селе начали весело взрываться оставленные нами сюрпризы. Но весь этот шухер был уже стрельбой в белый свет. Мы уходили во тьму «волчьим шагом», и нас им было уже не догнать даже без учета расставленных на пути растяжек. Бросятся бегом – собьют дыхание и быстро выдохнутся. Кроме всего прочего, ночь, темнота, и не видать ни черта.

Запомнился один момент. Когда освобожденного из плена командира грузили в вертушку, он уже в салоне, при свете тусклой лампочки, наконец, разглядел тех, кто вытащил его из немецких застенков.

– Ребята, вы кто? – удивленно спросил он.

Ответ одного из рядовых меня потряс:

– Кто, кто – дед Пихто. Сам не видишь, что ли: мы Вооруженные силы Коммунистического Марса и оказываем братскую помощь, выполняем интернациональный долг. Шутка!

Напрягшийся было раненый расслабился.

– А вообще, земляк, это самая большая тайна СССР, – сказали ему. – Не задавай лишних вопросов и будешь счастлив. Выздоравливай, пока!

Люк вертолета захлопнулся, и машина стала медленно подниматься в черное небо.

5 января 1942 года, 07:00. Москва, Кремль.

Кабинет Верховного Главнокомандующего

Подходила к концу ночь с 4 на 5 января 1942 года. Обстановка на фронтах была хотя и не катастрофической, но напряженной.

На севере стиснут железным кольцом немецко-финской блокады сражающийся Ленинград. На центральном участке фронта продолжается сражение за столицу Советского Союза. Наступающая Красная Армия кровью оплачивает каждый квадратный метр освобожденной земли. В войсках не хватает боеприпасов, большие потери в технике и людях. Но несмотря на это, наступление продолжается. Красная Армия гонит немцев от Москвы.

На юге хуже, Кавказский фронт вот уже два дня буксует под Феодосией. Сказывается господство немцев в воздухе. В порту Феодосии погибли под немецкими бомбами пять транспортов, крейсер «Красный Кавказ» едва дотянул до Туапсе. На сегодняшний день Кавказский фронт потерял более сорока тысяч человек убитыми, замерзшими, утонувшими при высадке, пропавшими без вести. А ведь туда Ставка отправила кадровые дивизии мирного времени, выведенные из Ирана. Если так пойдет и дальше…

Сталин встал и, разломав одну за другой две папиросы «Герцеговина Флор», начал набивать свою трубку.

«Почему задерживается Василевский? – думал он, уминая табак пожелтевшим пальцем. Взглянув на часы, Сталин отметил: – Уже семь пятнадцать».

Взгляд его упал на развернутую на столе карту Крыма с нанесенной на нее обстановкой на вчерашний вечер.

«Неужели наши генералы опять где-то обгадились?» – подумал Верховный.

В этот момент в кабинет заглянул Поскребышев.

– Товарищ Сталин, к вам товарищ Василевский.

– Зови! – чиркнув спичкой, «лучший друг советских физкультурников» стал раскуривать трубку.

Вошедший в сталинский кабинет генерал-лейтенант был бледным и слегка осунувшимся. Несмотря на признаки явного утомления, вождь машинально отметил, что заместитель начальника Генерального штаба чем-то сильно взволнован.

– Товарищ Сталин, генерал-лейтенант Василевский прибыл по вашему…

– Почему задержались, товарищ Василевский?.. – грозно начал Сталин, но потом махнул рукой с зажатой в ней трубкой. – Докладывайте, что там у вас стряслось.

– Вот именно стряслось, товарищ Сталин, и нечто неординарное, – генерал Василевский развернул на столе принесенную с собой карту Юго-Западного фронта. – Этой ночью Черноморский флот должен был высадить в Евпатории тактический десант с целью отвлечения немецких войск от Севастополя и Феодосии…

– Ваш Октябрьский потерял Евпаторийский десант? – от волнения в речи Сталина прорезался грузинский акцент. – Их потопила германская авиация?

– Никак нет, товарищ Сталин, – ответил генерал-лейтенант Василевский, вытянувшись в струнку, – час назад поступило сообщение, что Евпатория полностью освобождена, и в ней восстановлена советская власть.

– Тогда в чем же экстраординарность? – понемногу успокаиваясь, Сталин начал прохаживаться по кабинету. – Я же вижу, товарищ Василевский, что вы что-то недоговариваете.

– Товарищ Сталин, в ноль часов пять минут Узел связи Ставки принял вот эту странную радиограмму, адресованную на ваше имя, но переданную почему-то по каналам Ставки.

Василевский протянул Верховному Главнокомандующему бланк телеграммы контр-адмирала Ларионова. На радиограмме не было кода срочности, да и абонент «Хронос» никому из шифровальщиков не известен, так что расшифровывали эту радиограмму в последнюю очередь.

Верховный стал читать радиограмму, и его брови поползли вверх, выражая крайнее удивление, обычно не свойственное этому человеку.

– Товарищ Василевский, раз вы нам принесли эту бумагу, значит, только этой радиограммой дело не ограничилось?

– Так точно, товарищ Сталин, – ответил генерал-лейтенант, – сначала я решил, что это чья-то шутка, весьма неумная, кстати. Но у нас шутить так не принято. На короткий запрос шифровального отдела Ставки в штаб СОРа, шифром которого была зашифрована эта радиограмма, там ответили, что в пять минут первого пятого января никаких радиограмм в Ставку они не посылали. Тогда радиограмму все-таки доставили мне, и мы начали с ней работать.

По ходу разбирательства, дело стало обрастать удивительными и местами даже жуткими подробностями. Позволите? – Сталин кивнул, и Василевский взял со стола Сталина указку и обратился к карте.

– Вот смотрите. Красный цвет – это план высадки десанта, разработанный штабом Черноморского флота. Надо заметить, что, по словам капитана 2-го ранга Буслаева, осуществлявшего общее руководство высадкой, и капитан-лейтенанта Бузинова, командовавшего десантным батальоном, сама высадка прошла вполне успешно.

Но немцы явно ожидали наших десантников, поэтому сразу после обнаружения кораблей на подходе к берегу, они включили прожектора и открыли по нашим морякам мощный перекрестный пулеметный и артиллерийский огонь.

Но тут появились наши таинственные «гости». Их корабли к этому времени находились уже на рейде Евпатории.

На недоуменный взгляд Сталина Василевский ответил:

– Дело в том, что над морем в эту ночь стоял довольно густой туман, видимость не превышала ста метров, и в такой обстановке тот, кто хотел остаться незамеченным, легко мог это сделать.

До самого последнего момента их не видели ни наши, ни немцы. Корабельная артиллерия «гостей» в считаные минуты уничтожила немецкие береговые батареи. Их боевые винтокрылые аппараты, по назначению схожие со штурмовиком Ил-2, нанесли ракетные удары по опорным пунктам противника в гостиницах «Бо-Риваж» и «Крым», а прожектора и пулеметные точки на колокольнях и мечети уже были захвачены их армейским осназом, заранее проникшим в город. По команде эти пулеметы начали обстрел узлов вражеской обороны. Также их осназовцы захватили здание гестапо, где освободили из фашистских застенков арестованных: подпольщиков, партийных и советских работников, а также тех, кто был просто недоволен оккупантами.

Кроме того, в их руки попало все руководство гестапо Евпатории и все документы, которые не успели уничтожить из-за внезапности нападения.

– И конечно, они отказываются передавать нам эти документы и этих негодяев? – Сталин пристально взглянул на Василевского.

– Никак нет, товарищ Сталин, – ответил Василевский, – со слов капитан-лейтенанта Литовченко, который должен был, по первоначальному плану, захватить здание гестапо, все уже передано нашим компетентным органам. Правда, после составления подробнейшей описи… Товарищи из наркомата товарища Берии ходатайствуют о правительственных наградах для тех, кто сумел добыть эти документы.

– В таком деле, товарищ Василевский, бюрократия в разумных количествах не помеха, – сказал повеселевший Сталин, – как говорил Владимир Ильич, «социализм – это учет». Товарищ Василевский, я уже почти поверил в 2012 год, но меня смущало и продолжает смущать словосочетание «Российская Федерация». Хотите, я скажу вам, какие флаги на их кораблях? Андреевские, товарищ Василевский, ведь так? Очевидно, что в Советском Союзе после моей смерти произошел контрреволюционный переворот. Но с этим вопросом мы разберемся позже, продолжайте докладывать обстановку по Евпатории.

– Кроме осназа, кораблей и авиации, – сказал Василевский, – в операции была задействована их морская пехота. Четыре корабля в эскадре оказались носителями механизированных подразделений морского десанта.

Товарищ Сталин, представьте себе плавающий легкий танк, вооруженный одной стомиллиметровой пушкой и одной автоматической тридцатимиллиметровой пушкой. И, кроме всего прочего, он перевозит до отделения пехоты.

Двадцать таких машин – две роты – вышли на берег в курортной зоне западнее нашей полосы высадки. Еще одна рота – десять машин – вышла на берег в районе Пересыпи, восточнее нашей полосы высадки. Последняя рота атаковала город Саки и одноименный аэродром, где перекрыла дороги на Севастополь и Симферополь. К пяти часам утра сопротивление немцев и румын в Евпатории было подавлено, зато стало нарастать их давление на заслоны в районе города Саки.

Тогда же капитану 2-го ранга Буслаеву был предъявлен немец в генеральском мундире, которого «гости» представили как генерала пехоты Эриха фон Манштейна, командующего 11-й армии вермахта. Они заявили, что передадут его в руки представителям нашей разведки не менее чем армейского уровня. А пока с ним пообщается разведотдел их соединения…

– Ничего странного, товарищ Василевский, – меланхолически заметил Сталин, – это их разведка поймала Манштейна, а не наша. Это их добыча, а следовательно, у них и право первой ночи. Только вот вы смогли выяснить, как это им удалось?

– Так точно, товарищ Сталин, – ответил генерал Василевский, – это рейд их осназа на летательных аппаратах, как они их называют – «вертолетах». Цель – полный разгром штаба 11-й армии с захватом высшего командного состава и документов. Только начальник штаба армии ускользнул. Он находился в это время в штабе одной из дивизий под Севастополем.

– Счастье никогда не бывает полным, – Сталин, на какое-то время забывший о уже набитой и зажатой в руке трубке, потянулся за спичками. – Товарищ Василевский, у вас есть еще что-то?

– Да, товарищ Сталин, – сказал генерал, – последнее и наиболее важное – это то, что около часа назад мне принесли вторую радиограмму, подписанную «Хроносом», где сообщалось об итогах всего сделанного ими за ночь и давался список немецких аэродромов, уничтоженных в течение ночи с 4 на 5 января их авиацией. Они назвали это операцией «Длинная рука».

Я немедленно связался по ВЧ со штабом Юго-Западного фронта и Черноморского флота и приказал выслать воздушную разведку в район указанных ими в радиограмме объектов. Я задержался, ожидая рапорты от летчиков-разведчиков и результаты обработки и расшифровки фотоматериалов. Товарищ Сталин, вся немецкая авиация в полосе Юго-Западного фронта практически уничтожена. Фотографии сейчас везут в Москву самолетами. Но понятно одно – на юге у немцев сейчас просто не осталось авиации…

Сталин решительно подошел к столу с телефонами и снял трубку аппарата ВЧ.

– Мне Юго-Западный фронт, товарища Тимошенко. Товарищ Тимошенко, доложите, как там у вас с активностью немецкой авиации? Нет, ничего, все хорошо… Значит, сегодня с утра не летают, не бомбят и не обстреливают. Что, не заболели ли немцы?.. Я вам, товарищ Тимошенко, потом расскажу, чем заболели эти немцы…

Вы мне лучше скажите, а наша авиация что, летает, бомбит, обстреливает? Так вот, пока немцы «болеют», наши, здоровые, пусть летают. Все ясно?!

Положив трубку, Сталин прошелся по кабинету.

– Эта самая «Длинная рука» схватила за горло люфтваффе, а для наших войск она оказалась просто-таки рукой помощи. Это они сделали не для себя, потому что они, наверное, могут легко сбивать любое количество вражеских самолетов. Это они сделали для наших солдат, которые такой возможности не имеют. Такой командир мне нравится, как там его, контр-адмирал Ларионов?

– Так точно, товарищ Сталин, Ларионов, – подтвердил Василевский.

– Товарищ Василевский, вы храбрый человек? – неожиданно спросил генерала Сталин, садясь за свой стол.

– Наверное, да, товарищ Сталин, – ответил тот, заметно нервничая, – хотя надо понять – что мы считаем храбростью.

– Это хорошо, товарищ Василевский, что вы храбрый человек, – присев за стол, Сталин что-то быстро писал синим карандашом на листе бумаги, – потому что я хочу направить вас представителем Ставки в самое пекло, в штаб этого самого контр-адмирала Ларионова. Вот, отдайте это товарищу Поскребышеву, он оформит вам мандат. У вас будут все необходимые полномочия для решения любых вопросов на месте. Если что-то пойдет не так – немедленно связывайтесь со мной лично. Ну, и без этого постоянно держите меня в курсе событий.

– Когда мне вылетать, товарищ Сталин? – спросил Василевский.

– Если судить по тому, что происходит в Крыму, то, товарищ Василевский, вылететь вы должны были еще вчера, – ответил Сталин. – Но раз так все получилось, то вылетайте как можно быстрее. Мы на вас очень надеемся, товарищ Василевский!

5 января 1942 года, 14:00.

Небо в окрестностях Новороссийска.

Борт транспортно-пассажирского самолета ПС-84

Мерно гудели моторы самолета. Генерал-лейтенант Василевский перебирал фотографии, полученные на аэродроме под Ростовом от представителя Разведуправления Юго-Западного фронта. Эти фотографии были весьма любопытными. На них были видны груды исковерканного металла, которые еще вчера числились боевыми самолетами люфтваффе. Аэродромы Сталино, Таганрога, Мелитополя, Днепропетровска. По докладам из Севастополя, то же самое творилось на аэродромах Сарабуза, Николаева, Херсона. Немецкие самолеты выглядели так, будто их долго и старательно крошили огромной шинковкой.