Текст книги "Год Красного Дракона"

– Скажите, товарищ Серегин, а какова цель моего присутствия на этой встрече? – спросил Чжоу Эньлай. – Пока все вопросы, которые вы обсуждаете, касаются только внутренних дел нашего великого северного соседа, и я не понимаю, какое отношение все это имеет к Китаю.

– На самом деле, – ответил я, – отличия китайской специфики не столь велики, как кажутся, и ваша страна также находится на общей траектории развития крупных социалистических стран, только с отставанием на пятнадцать-двадцать лет от Советского Союза. И у вас тоже по мере отхода от удушающих догматов маоизма возникнет некоторый слой молодых людей, которым в голову ударит воздух свободы пополам с тлетворным ароматом загнивающего Запада. Лучше купировать проблему прямо сейчас, в зародыше, чем через тринадцать лет в центре страны на площади Тяньаньмэнь давить танками демонстрацию студентов, возжелавших полной вестернизации и ликвидации социалистического строя. И не давить тоже было нельзя, потому что для вашей страны воплощение желаний молодых обалдуев означало возвращение в тридцатые годы двадцатого века, и это в тот момент, когда все только стало налаживаться.

– А в чем же тогда, товарищ Серегин, наша китайская специфика, если между нами нет существенных различий? – спросил второй председатель КНР.

– Мне тут подсказывают, что она – в значительно большем коллективизме китайского народа, – парировал я. – Русский мужик только от врагов защищался вместе с соседями, а в поле работала каждая семья сама по себе, а вот в Китае так было нельзя. Ваша ирригационная система, необходимая для выращивания риса – плотины дамбы, каналы – нуждается в постоянной прочистке, подновлении и укреплении, а иначе весной, когда с гор идет большая вода, может случиться бедствие с миллионами человеческих жертв. Соответственно, русскому человеку государство нужно для обороны от врагов, а китайцу – для организации масштабной хозяйственной деятельности – ведь бессмысленно ремонтировать дамбы в масштабах одной деревни, уезда, провинции, делать это требуется на всей протяженности Желтой и Голубой рек, от верховий и до самого моря. Исходя из этого, крестьянское восстание где-нибудь в Европе и России – это всегда стихийный бунт, заканчивающийся разгромом, а вот в Китае предводитель восставших не раз садился на трон, основывая новую династию. Тем самым подавляюще крестьянский характер китайского населения ничуть не помешал вашей партии победить и утвердиться у власти, ибо большинство вашего населения решило, что вы правильное государство, а вот Чан Кайши – нет. Всегда надо четко понимать, что у нас общего как у людей и чем мы отличаемся как две разные цивилизации.

– В таком разрезе вы, товарищ Серегин, безусловно, правы, – сказал Чжоу Эньлай. – А сейчас мне хотелось бы знать, что по этому вопросу думает товарищ Ленин…

– Товарищ Ленин, – сказал вождь мировой революции, – делает себе заметки, с восхищением наблюдая, как товарищ Серегин решает внезапно возникшие тактические задачи, с ловкостью маневрируя на не самой ровной местности. Я понял, товарищи, что теорию можно выработать либо на своем личном опыте, что очень трудно, либо на опыте кого-то другого, кто возьмет на себя труд шагать впереди, размахивая мечом и отвечать ударом на удар и хитростью на хитрость. Товарищ Серегин решает свои задачи, а мы подмечаем возникающие при этом закономерности и составляем теорию. Иным путем при чисто умственной работе путем созерцания собственного пупа вместо теории может получиться только псевдорелигиозная догматика, при которой главная цель поставлена правильно, но большую часть теоретических положений составляют бытующие на тот момент в обществе заблуждения и предубеждения. Леонардо да Винчи был великий инженер, но тот, кто попытается построить самолет по его чертежам, разобьется к чертям собачьим при первом же полете. То, что первое в мире государство рабочих и крестьян, построенное по чертежам товарища Маркса, не шмякнулось в лепешку к июню восемнадцатого года, протянув лишь чуть дольше Парижской Коммуны, есть величайшее чудо из чудес, и оно же стоило товарищу Ленину довольно скорой и мучительной смерти. Наше нынешнее воплощение теперь знает, что нужно было делать, а потому прошло бы тот этап без сучки и задоринки, но это знание опять же было получено путем наблюдения за действиями товарища Серегина. Также время от времени товарищ Серегин делает теоретические обобщения своего богатого опыта, которые мы тоже с благодарностью принимаем в работу. Только так, товарищи, можно построить правильную теорию, и никак иначе.

– Товарищ Ленин меня перехваливает, – с некоторым смущением ответил я. – При всех своих должностях и титулах, я решаю поставленные задачи как умею, и учиться на моем опыте не возбраняется никому. Еще я должен предупредить товарищей Брежнева и Чжоу Эньлая, что в краткосрочной перспективе мной запланирована скоротечная десантная операция в Южной Корее, ибо сеульские диктаторы уж слишком зажились на этом свете. Я уже передал вашингтонским воротилам, что если они не уберут из Южной Кореи свои войска, то я уничтожу их до последнего человека, а единичных выживших сдам в плен товарищу Киму, так сказать, на опыты. Только, в отличие от моих действий, в Чили на этот раз было бы желательно участие и северо-корейских, и китайских, и советских войск, ведь лучший способ восстановления дружбы – это совместное отдупление общего врага.

– Мы вас поняли, товарищ Серегин, и можем сказать, что с благодарностью принимаем ваше предложение, – ответил Чжоу Эньлай. – Маршал Е Тин будет у вас, как только понадобится планировать совместные действия. Ну а товарищ Ким для боя и похода готов в любой момент, как только позовет труба.

– Мы тоже пришлем к вам маршала Гречко по первому требованию, – поддержал своего китайского коллегу Брежнев, – ликвидация американского плацдарма в Южной Корее и в наших интересах. Еще бы турнуть их базы из Японии… но об этом пока, наверное, не стоит и мечтать.

– Мечтать, дорогой Леонид Ильич, всегда стоит, – сказал я, – но не раньше, чем вы полностью денонсируете декларацию пятьдесят шестого года о Южных Курилах. Зловонное наследство волюнтаризма следует истребить везде и всюду, чтобы в советской системе не осталось ни одной уязвимости. На этом все, товарищи, очередной этап пройден, движемся дальше.

Восемьсот восьмидесятый день в мире Содома, полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Сегодня ко мне на прием неожиданно запросился Джеральд Форд, видимо, проделав над собой большую умственную работу. А может быть, ему просто стало страшно, причем не столько за себя, сколько за свою страну. Пожалуй, даже и к лучшему, что этот персонаж угодил в президенты случайно, не проходя через крысиные гонки предварительного отбора и президентских выборов. Сопровождал визитера один только генерал Вейэнд, все остальные деятели администрации, даже Генри Киссинджер, очевидно, не внушали достаточного доверия. Помимо этих двоих, с американской стороны при разговоре присутствовал только мистер Поппер, а я и вовсе не стал привлекать никого из своих присных, рано еще.

И вот эти двое шагают ко мне через раскрытый портал прямо из Овального кабинета, и оглядываются. А тут у меня обстановка как обычно: с потолка льется яркий немигающий магический свет, через весь кабинет тянется длиннющий полированный стол для совещаний, в дальнем углу стоят манекены, обряженные в варианты моей боевой экипировки, включая шутовской наряд Ареса. И тут же рядом со мной улыбается милейший Джордж Поппер, собственной персоной, это его письма-отчеты я каждый день переправлял прямо на рабочий стол Овального кабинета.

– Добрый день, мистер президент, – сказал я, – проходите, здесь вам рады. И вам, мистер Вейэнд, тоже. Давайте сядем, спокойно поговорим и расставим все необходимые запятые в нужных местах…

– Какие запятые, мистер Сергий? – не понял меня президент Форд.

– Самые обыкновенные, – с жесткой улыбкой ответил я, – в фразе «казнить нельзя помиловать». Ваша Америка – это далеко не шестнадцатилетняя девственница вроде Красной Шапочки, а старая прожженная стервь, на руках у которой кровь миллионов невинных жертв, первыми из которых были коренные жители захваченных вами земель. Между прочим, дело о геноциде на Божьем Суде слушается без применения сроков давности, а у вас при этом даже нет смягчающих обстоятельств, что американские индейцы на вас нападали.

– Но, мистер Сергий, ведь краснокожие и в самом деле на нас нападали! – воскликнул генерал Вейэнд.

– После того, как вы изгнали этих людей с родной земли, сожгли селения, убили друзей и родственников и явно собирались делать это и в дальнейшем, любое нападение на вас должно считаться самообороной, – парировал я, ощущая, как от этого неуместного восклицания просыпается младший архангел. – От американских индейцев вам была нужна только их земля, и более ничего. Вы хотели, чтобы все они, мужчины, женщины и дети, умерли, не оставив потомства. Вы делали для этого все возможное, принуждали их к заключению с вами невыгодных соглашений, через специально обработанные одеяла и одежду заражали их различными болезнями, а когда этого было недостаточно, при помощи превосходящей военной силы охотились на коренных жителей своей земли как на диких животных. Это людоедские методы настолько впитались в вашу плоть и кровь, что вы применяли их друг против друга в гражданской войне, а также в других конфликтах за пределами территории Соединенных Штатов Америки. Везде и всюду вы вели себя самым жестоким и бесчеловечным образом, какой только можно вообразить, а иногда ваши безумные выходки находились просто за пределами нормального понимания. При этом ваше государство сочетает в себе достоинства островного и континентального положения, в вашей земле есть все виды полезных ископаемых, и никто не скажет, что ваша экономика способна понести ущерб из-за отсутствия какого-то определенного вида ресурсов, а ваша алчность не знает границ.

– Мистер Сергий, ваши слова звучат как прямое обвинение, – с упреком произнес Джеральд Форд, сделав полшага назад и воззрившись на мой разгорающийся нимб. – Собираясь сюда, я думал, что встречу несколько иной прием…

– Мистер Сергий с самого начала разговора всегда очерчивает границы возможного – от самого благоприятного исхода и до самого катастрофического, – вздохнул Джордж Поппер. – Уж такая у него манера – выкладывать все карты на стол, ничего не спрятав под сукно. Дальнейшее зависит от нашего поведения и способности американского общества смириться с неизбежным.

– После вьетнамского кровопускания, – сказал я на языке просвещенных мореплавателей, – ваше общество готово смириться с чем угодно, лишь бы в результате на головы американцев не падали бомбы, а страна не оказалась оккупирована ужасными русскими или китайцами. Орбитальное психосканирование говорит об этом совершенно однозначно. Еще рядовые американцы боятся ядерной войны, правда, уже не так остро, как четырнадцать лет назад во времена Карибского кризиса. По поводу всех этих страхов могу сказать, что ничего подобного я допускать не собираюсь. Несмотря на то, что ваша Америка выглядит для меня как старая мерзкая стервь, внутри себя она состоит и из шестнадцатилетних девственниц и ни к чему не причастных домохозяек, и из маленьких детей, которые через двадцать лет могут и не стать величайшими в истории насильниками и убийцами. Именно ради этих малых сих мы сегодня и будем вести разговор, в то время как вашу верхушку – сенаторов, членов Палаты Представителей, министров, агентов ЦРУ, газетных и финансовых магнатов, закосневших в своей алчности и гордыне – я готов пустить под нож без всяких колебаний. В аду этих людей уже заждались.

– По крайней мере, мистер Сергий, вы с нами честны… – сказал президент Форд при индифферентном молчании генерала Вейэнда. – И это мне нравится. Правда, мне не нравится все остальное, но я понимаю, что при ваших полномочиях и возможностях мое мнение вряд ли будет принято во внимание.

– Ну, вот и хорошо, что вы это понимаете, – ответил я. – А теперь, когда все вступительные слова уже сказаны и границы очерчены, давайте все же сядем за стол и дальше будем разговаривать как цивилизованные люди. Ультимативны только края политического бассейна, выплыть за которые у вас не получится, а все прочее обсуждать и можно, и нужно.

– Я вас понял, мистер Сергий, – сказал Джеральд Форд, занимая место за столом. – Итак, о чем мы будем разговаривать?

– В первую очередь, о причинах, по которым я любой ценой стремлюсь сбить Америку с существующего пути, – сказал я. – Мистер Поппер, вам слово.

– Э-э-э, мистер президент, – начал свои дозволенные речи американский посол, – дело в том, что мистер Сергий позволил мне интенсивно общаться с людьми из его первоначальной команды, как с военными, так и с гражданскими, а также с тремя девушками американского происхождения из того же времени. Мэри, Луиза и Дафна, оказавшись в безвыходном положении, пристали к команде мистера Сергия в самом начале ее путешествия наверх к цивилизованным мирам из глубин Мироздания, где обитают античные боги и прочие мифические существа. При этом мисс Мэри даже сделала в этом обществе неплохую карьеру главного финансиста и советника мистера Сергия по экономическим вопросам. Могу сказать, что, если эту рыжую акулу запустить на Уолл-стрит, то она в очень короткие сроки пожрет всех тамошних карасей, безмерно обогатит мистера Сергия и догола разорит остальных. Обычно в таких случаях наши воротилы переходят к грубой игре, но с мистером Сергием это исключено, иначе оторванные головы будут валяться по всему Манхэттену.

– Биржевая паника – один из вариантов вашего вразумления, возможный, но совсем необязательный, – сказал я. – Продолжайте, Джордж.

– Нет, мистер Сергий, постойте! – воскликнул президент Форд. – Объясните, каким образом вы могли доверить свои финансы женщине, да еще и американке, которая наверняка была вам враждебна?

– В условиях насквозь прозрачной истины враждебность, вызванная клеветнической пропагандой, а не искренними чувствами, оказывается довольно нестойкой, – пояснил я. – Вчера она была, а завтра ее уже нет. Помимо того, в силу моих магических возможностей в отношении лиц с неполной лояльностью имеются и пряник, и кнут. С одной стороны – заклинание перманентной регенерации, обеспечивающее ценному сотруднику идеально здоровье и постоянный видимый возраст в двадцать пять лет, с другой – средство подстраховки в виде скрепляющей это заклинание магической печати бинарного типа «хаос-порядок» накачанной энергией примерно до пяти килотонн в тротиловом эквиваленте. Я считаю, что это очень неприятный сюрприз для тех, кто может попытаться захватить моего сотрудника в плен, чтобы силой или подкупом склонить его к измене. Впрочем, если мой человек будет захвачен против его воли, то я это узнаю и приду ему на помощь всеми необходимыми силами. И вот тогда, знаете ли, живые сотрудники ваших специальных служб позавидуют уже мертвым. Кроме того, работа на мою корпорацию обеспечивает солидное социальное положение и материальный достаток, ибо к немалому жалованию полагаются небольшие, но регулярные комиссионные, которые, с учетом оборотов, выливаются в довольно приличные суммы. Для дочки разорившегося фермера из глубинки Новой Англии, с талантами, но без нужных знакомств и без денег, такое положение у вас в Америке было за пределами любых мечтаний, а я готов обеспечивать его хоть вечно, требуя взамен только лояльности и добросовестной работы. Все прочее для меня не имеет значения, в том числе национальность, пол и возраст сотрудника. Сказано же было: нет ни эллина, ни иудея, – и я неизменно следую этой максиме. А если нужный человек окажется вдруг слишком стар, то мои люди построят для него новое молодое тело с улучшенными эстетическими характеристиками. Были уже у нас прецеденты. Ну что, мистер президент, я достаточно объяснил вам основы своей кадровой политики, или нужны детали?

– Да уж, мистер Сергий, – вздохнул Джеральд Форд, – свою политику по подбору сотрудников вы изложили вполне понятно. А теперь я прошу прошения за вынужденное отклонение от сути разговора. Мистер Поппер, продолжайте свой рассказ о том, что вам удалось узнать от выходцев из двадцать первого века, как русских, так и американцев.

– Той Америки, которую мы знаем, в будущем больше нет, а есть то, на что глаза бы мои не глядели, – с горечью ответил своему президенту американский посол.

Затем, опустив взгляд, он заговорил тихим и размеренным голосом. По ходу этого рассказа мистер Поппер подробно изложил, как Америка двадцать первого века выглядит изнутри (со слов Мэри, Луизы и Дафны) и как снаружи (со слов моих парней и капитана Зотова). Кстати, российский летчик, свалившийся к нам из двадцать второго года, оказался настоящим кладезем антиамериканской информации, ведь даже я не знал, как во время эвакуации американского контингента из Кабула срывались и падали с шасси взлетающих самолетов пытающиеся спастись от талибов разные приспешники оккупационного режима, брошенные на произвол судьбы. Добрейший Фредерик Карлтон Вейэнд даже делал над собой героическое усилие, чтобы не заткнуть при этом рассказе уши. И ведь было из-за чего: такого позора у Америки не было еще никогда. Из Сайгона год назад самолетами эвакуировали даже малолетних детишек-метисов, родившихся от связи американских солдат с вьетнамками. Но и это были еще цветочки. Для местных американцев, еще не привыкших к сильным ощущениям, такие президенты, как Обама, Трамп и Байден, выглядели пациентами дурдома (каждый со своим диагнозом), а ситуация внутри Америки (со слов Мэри и ее подруг) описывалась словами «хаос и разруха». Конечно, такое положение сложилось не за один год, поэтому американские аборигены, привыкшие к творящимся безобразим, не реагировали на них так остро, но вот «чистенькие» американцы из семьдесят шестого года пережили нечто подобное нырку в моральную выгребную яму.

Когда милейший Джордж закончил дозволенные речи, слово снова взял я, заговорив тоном преподавателя Академии:

– Причиной большинства этих безобразий стал так называемый однополярный мир, возникший по итогам крушения советской системы. Когда исчезло противостояние двух систем, стали не нужны все институты и ограничения предыдущей исторической формации, именуемой «Холодная война». И тут же резко рухнула интеллектуальная планка, в соответствии с которой истинные хозяева вашей Америки проводили кастинг претендентов на высшие руководящие должности. Умные люди неудобны, всегда имеют свое мнение и способны принимать решения, идущие вразрез с интересами или даже сиюминутными хотелками истинных хозяев жизни: банкиров, инвесторов и биржевых спекулянтов, имеющих иллюзию, что деньги можно делать прямо из воздуха, минуя участие в реальной экономике. Последним вменяемым президентом у вас в Америке, на мой взгляд, был Джордж Буш-старший, избранный на должность еще при жизни Советского Союза, но кроваво чудить ваша Америка начала еще во время его правления. Ну кому, простите, мешала абсолютно бесцветная и травоядная Югославия, которую сперва окунули в хаос гражданской войны, а когда сербы стали сопротивляться, не давая себя вырезать, подвергли «гуманитарным» бомбардировкам с воздуха, а также массированному информационному обстрелу в прессе. Основными инструментами антисербской пропаганды были ложь, подлог и постановочные съемки, и лишь иногда их подкрепляли реальные факты, вызванные балканской импульсивностью участников гражданской войны в стиле «все против всех». При этом злодеяния хорват и мусульман-бошняков замалчивались, а сербские раздувались до невероятных размеров. И проканало, ведь в начале девяностых годов Америка, не успевшая ослабнуть и разложиться после победы в противостоянии двух систем, была еще невероятно могуча, а оппонирующая ей сила на мировой арене попросту отсутствовала.

– Э, мистер Сергий, а почему вы назвали Джорджа Буша старшим? – спросил президент Форд.

– В прошлом году, – сказал я, выслушав подсказку энергоооболочки, – Гарвардскую школу бизнеса закончил тридцатилетний Джордж Буш Уокер младший, будущий губернатор Техаса и будущий президент Соединенных Штатов с две тысячи первого по две тысячи восьмой год. Прославился тем, что именно в его правление в Америке случился самый громкий террористический акт, когда несколько групп исламистов-смертников совершили вооруженный угон пассажирских самолетов, направив их на таран различных военных и гражданских целей. Так, например, в обрушившихся нью-йоркских башнях-близнецах Всемирного Торгового Центра погибло более тридцати тысяч американцев, и это не считая более чем тысячи пассажиров обреченных самолетов.

– Но, мистер Сергий, это же ужасно! – воскликнул президент Форд. – Как можно было допустить такие большие жертвы в мирное время? Куда вообще смотрели ЦРУ и ФБР, раз террористы с такой наглостью действовали в самом сердце Америки?

– Дело в том, – сказал я, – что за десять лет до той трагедии исламисты были ближайшими союзниками Америки в борьбе с «безбожной» советской системой, а потому в ЦРУ накопилось достаточное количество сотрудников, аффилированных с террористическими структурами. Множество исламистских боевиков проходили обучение на территории Соединенных Штатов Америки, а их главари были вхожи в самые высокие кабинеты. Потом времена изменились и ненужные больше друзья спустя десять лет стали злейшими врагами Америки. Кампания, развязанная тогда Бушем-младшим ради борьбы с мировым терроризмом, не привела ни к чему, кроме роста антиамериканских настроений во всем мире. Множество ближневосточных стран было разрушено, большие города лежали в руинах, но террористическая угроза не уменьшилась ни на йоту, потому что вместо воздействия на причины болезни американские власти со всей дури пытались бить по симптомам. Борьба с ветряными мельницами еще никогда и ни кому не приносила успеха, за исключением тех людей, которые делают на подобных процессах свой большой и маленький бизнес.

– Спасибо за консультацию, – поблагодарил меня Джеральд Форд, бросив на своего посла внимательный взгляд, – мистер Поппер в своих отчетах упустил большинство изложенных вами фактов…

– Человеческая память ограничена, – сказал я, – а потому делит информацию на важную и не очень. И только мне по должности положено быть осведомленным обо всем, что творилось или будет твориться в Основном Потоке. Но сейчас, джентльмены, давайте снова вернемся к началу девяностых годов, где и лежит корень всех проблем. Именно в те годы молодыми лейтенантами и начинающими государственными клерками в жизнь вступило то поколение военных и политических деятелей, которое позже приведет вашу Америку к катастрофе. Впрочем, результат отрицательной селекции сказался далеко не сразу: потребовалось время, чтобы состарилось и вышло в тираж поколение Холодной войны. Но когда этот процесс завершился, его результат оказался сокрушительным. И пока победители разлагались, противоположная сторона, сбитая с ног, оглушенная и потерявшая былую идентичность, копила для нового противостояния силы и злобу. Мэри Смитсон, которую мы здесь уже упоминали, считает, что последнюю решающую схватку вашей Америки со всем окружающим миром вызвал стремительно надвигающийся финансово-экономический кризис. Как ни странно, в условиях однополярного мира былая американская гегемония вместо былых доходов начала генерировать все больше и больше убытков. Об этом говорили два постоянно растущих ключевых показателя: дефицит государственного бюджета и дефицит платежного баланса. В мои времена в две тысячи шестнадцатом году государственный долг США подбирался к цифре в двадцать триллионов долларов. Но уже в двадцать втором году он перевалил за тридцать триллионов, и на выплату процентов по нему уходила сумма, превышающая совокупные расходы Пентагона и спецслужб, что составляет более четверти от всех реальных доходов государства. Бюджетный дефицит в один триллион долларов в год – это совсем не то, что полезно для страны. И, как мне сообщают, в дальнейшем он будет только увеличиваться: в двадцать третьем году полтора триллиона, в двадцать четвертом – два триллиона, в двадцать пятом – три триллиона…

Когда я назвал цифры американского госдолга и дефицита бюджета в двадцать первом веке, глаза у президента Форда и генерала Вейэнда поделались круглыми, точно у филинов. Как сообщила энергооболочка, нынешний государственный долг, тяжелое наследие Вьетнамской войны, едва приблизился к шестистам миллиардам, и это при том, что госдолг по итогам второй мировой войны составлял всего триста миллиардов. И тут им озвучивают такие огромные, почти невозможные цифры долгового бремени.

– Хватит, мистер Сергий! – сказал Джеральд Форд, хлопнув ладонью по столу. – Вы меня убедили. В будущем Америку, безотносительно ко всему прочему, не ждет ничего хорошего, а потому с этого пути требуется сходить. Годовой дефицит государственного бюджета, исчисляемый триллионами, это такая нехорошая вещь, которую требуется избегать любой ценой. Только вот в связи со всем вышесказанным у меня есть два вопроса. Первый – не получится ли так, что в результате ваших усилий вместо американской в мире возникнет коммунистическая гегемония? Второй – что вы будете делать в том случае, если против отступления Америки на исходные позиции единым фронтом выступит весь наш политический бомонд, без разделения на республиканцев и демократов? А это случится, скорее всего, и тогда меня, объявив импичмент, погонят палками прочь из Белого дома или вовсе пристрелят, как президента Кеннеди – разного рода сумасшедшие у нас в Америке всегда наготове.