Текст книги "Субмарина «Голубой Кит»"

Ведь читателю лучше (или хуже), чем герою повести. Возможно, читатель никогда не побывает на атомной субмарине – знания ему не понадобятся.

16. ЛЕКЦИЯ КВАДРАТИКА

Игорь нахмурился, поиграл скулами и оглядел чистый лист бумаги, как шахматист оглядывает доску перед первым ходом. И начал с хода конем, с вопроса:

– Знаешь, почему подводная лодка ныряет на триста – четыреста метров, а глубже не может?

– Игорь, ты рассказывай по порядку. Я же совсем ничего не знаю, правда!

– Дивно… какое давление на глубине четыреста метров – знаешь?

– Это знаю, сейчас. Четыреста разделить на десять – сорок атмосфер. А что?

– А вот что: какое давление на глубине океана в двенадцать километров? Раздели глубину на десять. Будет тысяча двести атмосфер. Плюс – вода соленая тяжелее пресной, получается все полторы тысячи. Понимаешь?

– Нет еще.

– Если лодку построить с такими толстыми стенками, чтобы они выдерживали полторы тыщи атмосфер, то лодка – фью-ить! Потопнет.

– Не понимаю и не понимаю! – горячо сказала Катя. – Я читала, что на линкорах броня по полметра толщиной, так ведь не тонут линкоры!

– Теперь линкоров не строят, – отозвался Игорь и посмотрел на Катю подозрительно.

Профессорской дочке полагалось быть пограмотнее, а Квадратик никому не прощал розыгрышей. Но Катя его не разыгрывала, смотрела вполне правдивыми глазами. Успокоенный Игорь отчеркнул двумя линиями четвертушку листа и надписал: «Рис. 2». Катя немедленно спросила, почему рисунок второй, если он первый. Игорь резонно напомнил о первом рисунке с лепестком. Пришлось согласиться. И на четвертушке появились два двойных кружочка, заштрихованных по-разному. Игорь додумал немного и внутри обоих кружочков нарисовал по человечку. То, что они вышли похожими на кривые столбики, его смутило, но Катя сказала – сойдет. Понятно, что люди нарисованы для масштаба.

Тогда Квадратик объяснил, что кружочек номер один – современная подводная лодка, ныряющая на глубину четыреста метров. В разрезе. То есть лодка, похожая на колбасу, разрезана поперек.

– Однако лодка больше похожа на яйцо! – вдохновился Игорь. – Глянь! Где я заштриховал – скорлупа. Поняла? У первого номера скорлупа выдерживает сорок атмосфер, а у второго – полторы тыщи атмосферов…

Он так радовался, что нашел хорошее сравнение.

Но Катя поправила его, чтоб не зазнавался:

– Атмосфер.

– Атмосфер. Смотри теперь. Поплывет вторая лодка?

Катя согласилась, что, пожалуй, не поплывет. Почему? Потому, потому… что по закону Архимеда тело плавает лишь тогда, когда весит меньше, чем вытесненная им вода. А такие толстые стальные стенки – ого! Они весят куда больше, чем вытесненная вода. Так много, что лодка упадет на дно подобно свинцовому грузилу.

Игорь одобрительно кивал, пока его ученица показывала, как лодка потонет. Но объяснением ее остался недоволен и сказал:

– Отец говорит: надо понять, а не поверить. Ты, сдается мне, поверила… Правильное объяснение вот какое. Внутри обеих лодок воздушный пузырь одинаковый. Видишь? Однако стенки разные. Плавучесть же задает воздушный пузырь. Тонкие стенки он удержит на плаву, а толстые потонут.

Пока Игорь объяснял то, что Катя уже поняла, она уговорила себя не перечить и не вякать: «Что стараешься, я уж поняла давно».

– Значит, поняла? – удовлетворенно закончил Игорь. – Воздушный пузырь получается маленький против веса.

– Поняла, поняла! А что такое батискаф?

– К тому и подвожу. Батискаф есть подводная лодка, у которой плавательный пузырь нарочно увеличили. Только не внутри корпуса пузырь, а снаружи. Нарочно прицепленный снаружи. Смотри!

Так появился третий рисунок. Над человечком, стоящим внутри скорлупы, Игорь нарисовал еще одну двойную окружность с надписью: «Паплавок». Катя немедленно спросила: почему же тонкостенный поплавок не раздавливается водяным давлением? Игорь ответил удовлетворенно: «Соображаешь!» – и проштриховал внутри поплавка редкими черточками и надписал дополнительно: «Бензин».

– Ну и что бензин? Пузыря теперь не получается!

– Потому и написано – поплавок, а не пузырь. Бензин-то легче воды. Вроде как водород легче воздуха, получается воздушный шар, только для плавания в воде. Вместо водорода – бензин.

– Хорошо, – не очень уверенно согласилась Катя. – Каждое тело, погруженное в воду, теряет в весе столько, сколько весит вытесненная им вода. Хорошо… Бензин весит меньше воды, значит, у него как бы отрицательный вес получается, так?

– Во! – подхватил Игорь. – Отрицательный вес и называют плавучестью. Зато у кабины – положительный вес, недостаток плавучести, значит. Вместе с поплавком получается так на так. Не всплывает и не тонет батискаф. Плавает на той глубине, на которой нужно.

Катя некоторое время обдумывала эти сведения. Так лучше запоминается и лучше понимается. Как после сытного обеда – лучше всего посидеть неподвижно, пока еда не уляжется.

Раздумывая, она замурлыкала свою любимую песенку про кораблик, который сначала сам себя, говорят, построил и снарядил, а потом делал выводы сам и всё на мачты мотал. Как на усы!

Но песенка мешала думать.

Катя стала смотреть в воду. Через пять дней Первомай, а вода уже совсем летняя – тучки мальков под камнями, и водорослей много. Вот вам и студеный Урал! Правда, эта весна самая ранняя за последние семьдесят лет. Так писала газета «Уральский рабочий».

Речка тоже мешала думать.

Пришлось оглянуться на высокий берег. Волейбол в институте уже кончился. Солнце больше не сверкало на стеклах нового корпуса. Левее забора на плоском камне возлежал Митя. Он задремал, по-видимому, опустив буйну головушку на свой изодранный портфель. Прямо под ним, у самой линии тихой воды, суетился мышонок Панька. Что-то он выискивал на берегу, среди мусора.

Игорь сказал:

– Почто молчишь?

– Сейчас, – лениво ответила Катя и поскакала на берег.

Панька выискивал в мусоре мелких белых личинок и пожирал их, блестя красными глазками.

– Своих жрешь, белых! – сказала ему девочка. – Пошли со мной.

Мышонку пришлось подчиниться. Они вдвоем вернулись на Полудыньку, чтобы слушать лекцию. Впрочем, Панька был в хозяина – он заснул почти сразу в Катиной ладони. Что он понимает в законе Архимеда?

– Ну, Игорек, мы слушаем дальше… Нет, погоди! – спохватилась Катя. – А как этот батискаф заставляют погружаться и всплывать, если он сам не тонет и не всплывает?

Игорь кивнул и принялся за четвертый рисунок. Вот он:

Рис. 4.

Квадратик трудился над ним порядочное время – примерялся, как лучше нарисовать «гандолу». Катя поправила его. И он перечеркнул, как видите, "а" и надписал сверху "о". Нарисовав, он вздохнул и посмотрел на ученицу со смущением.

– Отличный рисунок, по-моему, – сказала ученица.

Спящий Панька своего мнения не высказывал.

– Отличный так отличный! – согласился Игорь. – Посмотрела бы, как отец чертит! У него человечки будто живые получаются, а у меня – будто корешки кривые. Научусь еще.

– Конечно, научишься!.. Только «балласт» пишется с двумя "л".

Квадратик вставил второе "л". Теперь было все в порядке.

– Смотри, Катерина, то есть, Катя. Поплавок большой. У батискафа поплавок забирает сто кубометров бензина, даже больше. Так что он держит на плаву гондолу с двумя людьми, оборудование разное и еще два бункера с грузом. По-морскому – с балластом.

– Что такое бункер?

– Эх… это бочка такая, а внизу – дыра с заслонкой. Закрытая заслонкой. Чтобы из бочки можно было высыпать балласт, когда понадобится. Для балласта дробь насыпают, стальную.

– А зачем это может понадобиться?

– А не лезь попэрэк батьки в пэкло! – сказал Квадратик, бездарно имитируя ее украинский акцент.

Катя только усмехнулась – Квадратик дразнился ни капельки не обидно. Чудной парень, окалка! Знал бы, как он смешно говорит…

– Поплавок, говорю, большой. Пока он весь наполнен бензином, батискаф плавает на поверхности. Как лодка. Чтобы он стал погружаться, из одного отсека выпускают бензин. Через клапан – видишь? Туда входит морская вода, и батискаф погружается.

– Совсем?

– Понятно, совсем. Пока до дна не утонет.

– А люди как же?

– Люди? Они в кабине сидят. В гондоле. А сама гондола круглая, как бомба. Шар лучше всего давление выдерживает. Люди сидят внутри и смотрят наружу через иллюминаторы. Научные наблюдения наблюда-ат. Потом открывают заслонки на бункерах с балластом, дробь высыпается, и батискаф всплыва-ат.

Заметьте! Катя и тут удержалась, не передразнила Квадратика в отместку. Такое благородство было исключительным явлением, как сказала бы мама. Но Игорь тоже был исключительным явлением.

– А если дробь застрянет? – спросила Катя. – Тогда люди на дне… бр-р-р! Подумать ужасно, согласись!

Игорь важно оттопырил губы и произнес явно не свою фразу:

– Изобретатель батискафа Огюст Пиккар был Великим Инженером! Он предусмотрел всё! Первое дело – бункеров две штуки. Застрянет в одном дробь – из второго высыплется. Другое дело – можно бункера и вовсе сбросить. Поняла? Всю бочку можно выбросить. Всплыве-ет!

И Катя, увлеченная, подхватила:

– Всплывет!

Лекция о батискафе была почти закончена. Игорь еще рассказал про окна-иллюминаторы в гондоле и про маленький электромоторчик с винтом – батискаф может немного поплавать над дном. И тогда наконец Катя вспомнила про «Леонардо да Винчи». Как будто она все время пряталась от мысли о затонувшем корабле и о предупреждении трех моряков. И лишь сейчас вспомнила.

– Игорек, Игорек! Постой… Зачем батискаф будет погружаться к «Леонардо да Винчи»? Посмотреть хотят?

– Навряд ли, Катерина. Батискаф «Бретань» оборудован механическими руками. Может, поднять хотят корабль – не знаю. Хотя… корабль-то огромнейший, не поднять его с такой глуботы.

– Большая там глубина?

– Не знаю. Поскольку батискаф привлекли, должна быть большая.

– Игорек, наверное, сейчас они уже опускаются на дно! Безобразие. Почему по английскому телевидению показывают, а по нашему нет?

Квадратик посмотрел на Катю и про себя повторил: «по английскому телевидению…» Вдруг он ощутил, что румяная Катя с ее косичками, кружевным воротничком и круглыми зелеными глазами была сама над утонувшим кораблем… Чудеса техники, это вам не фунт изюму…

Помолчав, он промолвил:

– Почто сидеть-то? Подводную лодку рисовать будем.

Право же, у Квадратика была поразительная память! Он нарисовал «из головы» схему атомной подводной лодки и ничего не забыл. Только на правописание у него была плохая память, зато Катя могла ему подсказать, как написать «перископ».

– Корпус ее круглый, подобен китовому, – приговаривал Игорь за работой. – Вот, командир находится тут, под перископом – главный пост. Надстройка высовывается над водой, когда лодка всплывает, а наверху у нее мостик. Командир там, когда идут они в надводном положении. На мостике. Вот смотри, ракетный отсек. Это рисунок маленький, лодка огромнейшая! Скажем, ракеты «Поларис» – метров по восемь в длину!

– Такие длинные! – удивилась Катя.

– А ты что думала! Для точной наводки ракет ставят инерциальные… навигаторы, – выговорил Квадратик и честно признался:

– Я, однако, не в курсе насчет их устройства.

– Инерциальные навигаторы? Дай-ка я надпишу… Вот так… инер-циальные на-ви-га-торы. Так? Значит, тут ракеты. Тут навигаторы… Игорь, а почему ты говорил, что потолок круглый?

Катя будто хотела что-то припомнить и не могла. Она даже сунула в рот обе косички, а глаза у нее стали совсем круглыми, желтыми. Игорь заторопился – рисовать. Подводную лодку, но уже не в продольном, а в поперечном разрезе. Этот шестой рисунок был простой. И Катя поняла его сразу и закричала так, что Митя проснулся на берегу.

– Игорь! В навигационном отсеке почему потолок плоский? Вот же он – навигационный отсек! А там был круглый потолок!

Она выхватила у Игоря ручку и сама надписала на шестом рисунке: «Навигационный отсек».

Надо отметить: Квадратик говорил медленно, а соображал быстро. И он спросил тут же:

– Почему ты, Катерина, полагаешь, что была в навигационном отсеке?

– «Алло, рубка, – сказала Катя по-английски. – Старик в своей каюте? Хорошо. Я – в навигационном».

Квадратик медленно хлопал белыми ресницами. Пришлось перевести слова Бена на русский язык и объяснить, что они всплыли в Катиной голове внезапно, будто проявились на фотопленке.

Это открытие привело их сразу к трем выводам. Во-первых, Катя действительно была на подводной лодке, притом на атомной (Игорь сказал, что инерциальные навигаторы появились позже, чем атомная энергия). Во-вторых, подводная лодка была другой конструкции, чем американские подводные ракетоносцы типа «Джордж Вашингтон» (Игорь нарисовал схему именно этой субмарины). В-третьих, можно было считать, что лодка не французская – Бен говорил с рубкой по-английски. Тогда с какой радости там служит тройка французов?

– Чья же она есть? – растерянно вопросил Квадратик. – Княжества Монако? Катерина, почто сидим? Там плавают пираты, а мы сидим.

– Почему пираты княжества Монако? – тоже растерянно спрашивала Катя.

Однако Игорь ее не слушал. Выставив скулы пуще обычного, он защелкнул свой портфель и, размахнувшись, шмякнул его на берег, тут же подхватил Катин портфель и запрыгал с ним по камням. Митя в это время шарил у себя за пазухой, разыскивая мышонка Паньку.

Лекция внезапно оборвалась, а сам лектор бросил аудиторию, так и не объяснив, чем отличается атомная подводная лодка от обычной. Не объяснив, что атомная субмарина может хоть три месяца провести под водой. А Кате узнать об этом было бы очень и очень важно.

17. ЧЕТВЕРТОЕ ПЕРЕМЕЩЕНИЕ

– Квадратик, Панька пропал! – хныкал Митя Садов, тряся кисетиком.

Игорь мрачно оглядывался, дожидаясь Катю.

Катя в этот момент обнаружила, что шустрый Панька сидит под крутым боком Полудыньки и принюхивается к воде, балансируя розовым голым хвостом. Пришлось лечь на живот, перегнуться вниз и подтягиваться к Паньке левой рукой, цепляясь правой за шероховатый теплый песчаник. Мышонок доверчиво пошел в руку. Катя выгнулась, напрягая спину, перевернулась. Села. Теперь надо было подобрать ноги и встать. Часы показывали три, ровно. Секундная стрелка как раз перевалила через цифру двенадцать.

В эту секунду Катя ощутила начало перемещения и в страхе рванулась на берег. Нет, ей уже не хотелось перемещаться одной без Игоря! В ниспадающем светлом тумане она прыгала к берегу, к ближнему берегу, не понимая, что удаляется от Игоря с Митей…

«…Пыралала-а-а…» – стеклянно проныли голоса, и – ох! Она плавно, как вертолет, опустилась на зеленую лужайку. В густую, плотную, короткую травку. И села, отдуваясь. Она была одна, если не считать мышонка.

Панька полез по рукаву наверх, усердно шевеля носиком.

Перед Катей были деревья, знакомые по первому перемещению, – сине-зеленые, подстриженные ровными конусами, с ветвями, начинавшимися прямо от земли. Она сидела на том месте, где два дня назад разгуливал скворец, надутый, как английский лорд…

Обидно! Если уж перемещаться одной, без Игоря, то интересней на таинственную лодку, чем сюда, в Англию! Правда, здесь неподалеку наше посольство. В Лондоне. Катя не знала, как далеко Лондон, столица Англии, но, по-видимому, близко. Англия ведь маленькая – два зеленых острова на карте.

Катя поднялась с травы, кубариком прокатилась к дому и укрылась за низкой, широкой изгородью из кустарника. Стриженый мелколистный кустарник тянулся вдоль всего фасада здания. За ним был плотный, как шерстяной, газон, а потом уже аллея стриженых деревьев – длинная зеленая колоннада. Солнце светило с бледного неба теплым, рассеянным светом. Воздух был влажный, легкий, солоноватый. Длинные тени падали наискось, и аллея, уходящая вдаль, была похожа на уличный переход «зебра»: тени косые, черные, а песок на дорожке белоснежный.

Каменная стена дома на ощупь казалась сырой.

Звонко, протяжно пропела птица в саду.

Делать было нечего – прячься за изгородью и жди обратного перемещения. Катя еще раз осмотрелась, высунув голову над линией кустарника. Сад был пуст. Катя посмотрела вверх, на стену дома. Вся стена была темно-серая, в грязных подтеках, а прямо над головой находилось широкое окно, окаймленное новым светлым камнем. Остальные окна обоих этажей были узкие… «Эге! – подумала Катя. – Это же окно малой гостиной! А вдруг телевизор снова показывает что-нибудь интересное?»

Показывает или нет, ей все это безразлично. В дом она не пойдет, в окно заглядывать не станет – изнутри её сразу заметят… Кроме того, телевизор повернут от окна. Экран виден от барьера, – думала Катя, сидя на каменном выступе под стеной. Было очень скучно и жарко в шерстяном платье.

– Кто вы? – спросили сзади.

Катя вскочила – над изгородью торчало розовое щекастое лицо.

– Кто я?

Лицо кивнуло и скрылось. И сквозь проход в изгороди пролезла толстая девчонка в серых шортах. Каштановые ее волосы торчали во все стороны, как ежиные колючки.

– Это вы – колдунья? – спросила девчонка.

– Глупости! – сказала Катя. – Кто вам сказал, что я колдунья?

– Виллис, дворецкий.

– Джошуа?

– О-а, он из Нового Орлеана. Но вы русская?

– Русская.

– У-у-у! – обрадовалась новая знакомая. – Я думала, старый Джошуа врет. Он очень любит ром. Вы теперь будете приходить часто, правда? Я вас не боюсь.

– Кто же меня станет бояться?

– Виллис. Он говорил: вы – колдунья.

– Безобразие! – возмутилась наконец Катя. – Зачем он учит вас всякой чепухе?

– О нет! Виллис говорил миссис Гарнет, экономке. Я подслушивала.

– Как вас зовут? – спросила Катя, чтобы переменить тему разговора.

– Бесс Уоррен. Я не люблю, когда меня зовут Элизабет или Бетси. Лучше Бесс. А вас?

– Кэтрин. Значит, у вас много слуг?

– До черта, Кэт! Прямо-таки до чертиков. Нет спасения – кругом слуги.

– Они вам мешают?

– Конечно, везде суются, шпионят, подслушивают! Наврали, что вы – колдунья.

– Но вы тоже подслушиваете?

– Я – маленькая. А они – большие.

– По-моему, все взрослые на один лад… Сколько вам лет, Бесс?

– Скоро восемь. А вам?

– Почти тринадцать, – сказала Катя, немного оторопевшая от этой малявки.

Вот так чудо-ребеночек!

– Показать вам дом? – светски спросила Элизабет. – Отец заплатил за него кучу денег. Раньше мы жили в Ливерпуле, потом отец заработал кучу денег, и мы стали жить здесь. Скучища! Отец – настоящий богач, как в книжках! – Она неодобрительно покачала головой.

– В самом деле? – неуверенно отозвалась Катя.

Богатые дети, по ее представлениям (тоже по книгам, конечно), должны себя вести по-другому.

– Скучища, уверяю вас! А ваш отец тоже русский?

– Украинец.

– Украинец?.. А, знаю, славянин… Что он делает?

– Он физик, ученый.

– Шикарно! – с завистью сказала Бесс. – Шикарно… Показать вам дом? Вам не жарко в платье? У-у-у! Белая мышка! А у меня есть пони. У вас есть лошадка? Можно потрогать мышку?

– Можно, пожалуйста… – Катя сообразила, какую пользу она извлечет из этого забавного знакомства. – Послушайте, Бесс. В вашей маленькой гостиной стоит телевизор…

– Во-от такой! А откуда вы знаете?

– Я бы хотела послушать передачу. Не посмотреть, а послушать, отсюда, понимаете?

– Идет! Какую передачу?

– Морскую. Вчера передавали по одиннадцатой программе, а сегодня будет продолжение.

– Морскую? Здорово! Я не знала, и еще – с продолжением…

– Вы включите погромче, а я отсюда буду слушать.

– Пойдемте вместе, Кэт? – Девочка отдала Кате мышонка. – Его надо вымыть. Пойдемте вместе, а?

– Пожалуйста, Бесс! Мне неловко идти в дом. Я посижу вот здесь, хорошо?

– Так и быть, – сердито сказала Бесс и полезла в окно.

Катя подсадила ее. Толстая девочка задумчиво оглянулась с подоконника и проворчала:

– Хотела бы я знать, откуда вы взялись… с белой мышкой…

И скрылась. Тут же она споткнулась и упала. Катя услышала энергичное: «Чертов ковер!» Защелкал переключатель телевизора. Звякнуло что-то неизвестное, и лохматая голова высунулась из окошка.

– Он должен нагреться. Кэт, вы умеете водить автомобиль?.. Не умеете, ни капельки? Ой!

Голова скрылась. И донесся резкий женский голос:

– Мисс Элизабет, кто разрешил вам включить телевизионный приемник?!

– Никто, никто, никто! Нет, я хочу слушать, то есть смотреть! Миссис Гарнет, я хочу смотреть!..

– Мисс Элизабет!..

Над лужайкой, как порыв ветра, загудел уже знакомый русский голос: «Ясень, ясень, к точке прибытия, ясень, к точке прибытия. Начинаем перекидку, прием…» В окошке показались две головы: вздыбленная шевелюра Бесс и седые кудряшки миссис Гарнет. А Катя стремглав бросилась через изгородь на середину газона, сжимая Паньку в кулаке. Мельком она увидела, что Бесс лезет на подоконник, а старая дама пытается ее удержать.

– Кэт, подождите меня! Кэ-эт!..

Катя едва успела помахать девочке – туман закрыл все. Катю мягко повернуло, приподняло над травой, и началось перемещение…

В окне замерла толстая девочка. Старуха держала ее за пояс. Одинаково открыв рот, они смотрели, как скрывалось в тумане коричневое платье, как расплылось вместе с туманом в мерцающее пятно и исчезло, растворилось, сгинуло!