Текст книги "Второе пришествие"

Но герцог Арчибальд был слишком упрям или глуп, чтобы поступить по разуму.

– Я никогда не пойду на уступки злу! А тем более не пойду на сделку с дьяволом! Мы лучше умрем, чем позволим тебе расхаживать по нашей святой земле!

Его последнюю фразу поддержали жестяным ревом остальные рыцари ордена Львиной розы. Я обнажил клинки. К моему небольшому удивлению, теперь их было два, теперь обе моих руки заканчивались горящими синим пламенем лезвиями длиной чуть больше метра; видимо, Эфир пытался использовать весь потенциал человеческого тела. Одним прыжком я вернулся к пленникам и в пару коротких движений перебил веревки, удерживающие их. Старик с безумным взглядом, получив свободу, с криком спрыгнул с платформы. К рыцарям он тоже побоялся подойти и спрятался между стеной и кучей дров, на виду у всех спрятав в хворост лицо. Видно понадеялся, что его так никто не увидит.

Рослый метис потирал затекшие запястья и подозрительно смотрел на меня. Он слышал наш разговор с герцогом Арчибальдом и, возможно, понял, что я не беспощадное чудовище. Но внешний вид все равно вызывал у него сомнения.

– Если умеешь сражаться, попытайся отвоевать себе жизнь, – посоветовал ему я, подтолкнув меч отважного молодого рыцаря, все еще лежащий на платформе. Мужчина подумал и принял это оружие.

Хуже всех была ситуация с Лилией. Едва путы ослабли, девушка упала на дрова, сложенные под ее столбом. Она была слишком слаба, чтобы стоять, тяжело дышала и вся взмокла. У меня появилось подозрение, что в ходе «допросов» бывшие ее коллеги могли применить какой-нибудь опасный наркотик, передозировка которого способна убить.

Но времени на то, чтобы осмотреть ее и попытаться помочь, у меня не оставалось. Герцог Арчибальд отдал приказ о наступлении, и рыцари стройными рядами двинулись к платформе.

Вот только основная опасность исходила не от самих рыцарей. Это стало ясно в первые секунды сражения. Тяжеловооруженные рыцари со щитами, мечами или длинными пиками были слишком неповоротливы, чтобы вести скоростной поединок, вся тактика их боя сводилась к защите, надежде на непробиваемость доспехов. Это действительно было так, стальные пластины мог пробить лишь специалист по двуручному мечу или тяжелому топору, да еще и при большом старании, а для рапиры, ножа, легкой сабли или стрел они становились совершенной преградой. Но в учет шло только человеческое оружие, но не демоническое. Каждое из лезвий, горящих синим пламенем, проходило сквозь деревянные щиты, поставленные в блок мечи и металл доспехов с такой же легкостью, с которой нож проходит сквозь масло. Через пару минут вся платформа и земля вокруг нее была залита кровью и покрыта телами. Вернее, даже не телами, а какой-то жуткой массой из металла, плоти и костей, перемешанной.

Атака пехоты захлебнулась. Рыцари немного отступили, пораженные тем, с какой скоростью погибали их товарищи. Очень немногим из них вообще удалось взобраться на сравнительно невысокую полуметровую платформу, а те, кому удалось, жили не дольше двух секунд, я никому из них не позволил даже приблизиться к Лилии. Впрочем, мы тоже понесли некоторый урон, но по сравнению с потерями врага он был просто ничтожен: в левую руку метису попало копье. Рана получилась неприятная, глубокая, кровотечение не прекращалось. Окрещенный грешником мужчина старался не обращать на нее внимания, не нагружал руку лишний раз, но я чувствовал, что он слабеет. Только жить оставалось ему не очень-то и долго.

Ловушка захлопнулась.

Рыцари неожиданно подняли щиты. Только прикрывались они почему-то не от меня, а от неба над головами. Я не сразу понял, зачем, но, услышав подозрительный свист, посмотрел вверх. На мгновение мне показалось, что потемнело солнце, но это было не так. Ловушка захлопнулась. Задачей пехотинцев было лишь занять меня на некоторое время, дать подготовиться основной силе – лучникам. Стрелы обрушились на платформу, словно рой разозленных пчел, имеющих стальные жала и невероятно смертоносных. Человеку от них не было спасения.

Я отпрыгнул назад, прикрыл собой Лилию. Пламенные лезвия метались в воздухе с умопомрачающей быстротой. Я понимал, что, если пропущу хоть одну стрелу, она может оказаться смертельной для девушки.

Это мне удалось. Я отбил или разрубил несколько десятков стрел, не позволив ни одной из них воткнуться в своеобразный круг, диаметром около двух метров, отделявший меня и Лилию от остальной площадки. Увы, метис, сражавшийся вместе с нами, оказался за пределами этого круга. В него вонзилось не меньше десятка стрел, и одна попала в глаз, сделав смерть быстрой и практически безболезненной. Он даже упал не сразу. А я даже и представить не мог, что человек мог сохранять вертикальное положение даже после смерти.

– Не попали! Продолжаем стрельбу! – Слух неожиданно обострился, и я услышал команды, которые выкрикивал герцог Арчибальд. – Лучники! Выпускайте зажигательные стрелы. Спалим его, во имя господа. Передайте первым рядам!

Внутри меня все натянулось, так же, как и тетивы направленных на меня луков. Все стрелы мне остановить не удалось и не удастся при следующей попытке. А когда в платформу воткнутся сотни стрел, сотни горящих стрел, она тут же вспыхнет и сгорит в мгновение ока. Это было ясно как день.

«Лучники с зажигательными стрелами. Неужели это и есть убийственная рамка в подготовленной для меня мышеловке?»

Почему-то мне казалось, что для демона нужно было подготовить нечто большее.

Угрожающий свист раздался вновь. Я увидел, как сотня стрел взмывает в воздух, как загораживает солнце, почувствовал, что за рядами рыцарей, прикрывающихся щитами, и лучников, тетивы на луках у которых все еще вибрировали после выстрела, начинается пожар, но пожар контролируемый, направленный на меня. Только я не успел сообразить, что это значит, потому что в следующую секунду произошло кое-что странное.

Меня пронзил порыв леденящего ветра, настолько холодного, что застучали зубы, ветра, пробравшего меня до костей, несмотря на то, что плоть моя стала нечеловеческой, такой, что я просто не мог найти примерного определения этому покрытию, кроме одного, довольно невероятного – «кристаллизованная магия». Это означало одно – природа этого ветра находилась за гранью привычной мне физики реальности.

Я посмотрел вверх. Стрелы не падали. Они почему-то зависли в воздухе, словно позабыв о силе гравитации, замерли, как будто бы время для них остановилось. Нет, время остановилось не только для них. Достаточно было оглянуться, чтобы осознать, что вокруг прекратило движение все, обратилось статичной картиной: и стрелы, повисшие в воздухе, и рыцари, согнувшиеся под щитами, и истыканный стрелами метис, не способный упасть и после смерти. Даже звуковые волны перестали распространяться в воздухе.

«Неужели Эфир научился останавливать время?»

– Ловушка почти что захлопнулась, – неожиданно произнес неизвестный голос. Я посмотрел назад и увидел странную фигуру в сером одеянии, склонившуюся над лежащей на хворосте Лилией. Отреагировал я до того, как успел задуматься о том, кто же это такой, прыгнув назад и закрутившись, словно волчок. Но лезвия лишь распороли воздух, причем без должного свистящего звука. Фигура словно растворилась, мгновенно переместившись в другое место.

– Гляди-ка, – незнакомец уже осматривал метиса, – действительно стоит. А стрела-то вошла на целую ладонь.

Но он не говорил. Вернее, не говорил словами. Его фразы возникали сразу в моей голове, минуя звуковые колебания и большую часть нервов. Кто бы это ни был, он владел телепатией.

– Кто ты такой? – Я понял, что с тем, кто смог увернуться от моего удара, было бы неплохо сначала поговорить.

– Я? – Незнакомец повернул голову и взглянул на меня темнотой под капюшоном. – Похвально, а ты тоже владеешь телепатией. Причем так аккуратно, что я поначалу этого даже не заметил. Думаю, я разрешу тебе называть меня Элло, или даже Эл. Мне интересно стало, насколько можно сократить мое имя.

– Чего ты хочешь? – Несмотря на то, что незнакомец не сказал мне практически ничего полезного, на вопрос он, кажется, ответил.

– Сейчас я хочу, чтобы барьер продержался до конца нашего разговора.

– Барьер? Ты остановил время, чтобы мы могли поговорить?

– Время нельзя остановить. Можно лишь исказить, ускорить или замедлить. Что я, собственно, и сделал. И я несказанно удивлен, что ты можешь свободно двигаться в зоне искаженного времени. Практически полностью игнорируешь действие заклинания.

– А зачем ты пришел? Почему говоришь со мной? Зачем поставил этот барьер?

– Чтобы предупредить тебя о том, что ловушка почти захлопнулась. Ведь орден, пока ты тут пляски выплясываешь, готовит мощную атаку, которая, возможно, убьет даже тебя, не говоря о той дворянке, обвиненной в ереси, которую ты так отчаянно защищаешь.

– Зажигательные стрелы могут убить меня?

– Зажигательные стрелы? – взгляд незнакомца наполнился сарказмом. – Огонь – это только катализатор. Священники называют свое заклинание – «божественное пламя». Видел однажды. Огромный столб пламени поднимается до облаков и там разливается по небу. Очень зрелищно. Как только стрелы вылетят и подожгут платформу, священники в задних рядах завершат заклинание. Или не заподозрил ничего?

– Заподозрил. Но путь позади меня открыт. Перепрыгнуть стену, даже с девушкой на руках, мне не составит труда.

– А как быть с барьером, который установили на стену и ближайшие здания, дабы не дать сбежать чудовищу? Орден Львиной розы хоть и выглядят дуралеями, но к своему делу относятся очень трепетно.

– Барьер на стене?

– Ну, учитывая, что ты почти полностью игнорируешь зону искажения времени, возможно, он и не станет тебе препятствием. Но не стоит забывать, что предупрежден – значит вооружен. Так что я не считаю свое вмешательство безрезультатным.

– Так ты враг или друг?

– Какие узкие критерии…

– У меня больше первых, чем вторых.

– Ну… в таком случае, я скорее друг, нежели враг.

– Если ты друг, и к тому же маг, то должен знать, почему все принимают меня за древнего демона разрушителя, Вельзевула? Почему я вдруг оказался в этом мире? Почему одержим демоном и обладаю такой необъяснимой силой? Есть ли способ вернуться домой, в мой мир?

– Как много вопросов, – покачал головой Эл, – И все такие сложные… Явно не для беседы во время действия барьера, искривляющего время. Сократи до одного.

Я практически не думал. Первым у меня вырвался вопрос, который терзал меня с самого начала. Простой и понятный. Я мог задать только его:

– Как мне вернуться в свой мир?

– Довольно сложный вопрос. Особенно с учетом того, что я не сторонник теории существования параллельных миров. В церкви на такой вопрос ответом станет сожжение на костре, в академии магов в Кереноре соберут десяток консилиумов, но ответа не дадут. А единственное существо в мире, обладающее силой, способной изменить реальность и соединить ткань двух миров, это демон-разрушитель Вельзевул.

– Но Вельзевул был побежден больше тысячи лет назад и отрезан от плоти мира сложнейшим заклинанием? Это ли не равнозначно смерти?

– Его заключили в обычный, хоть и прочный барьер. Ты, о котором говорят, что он наделен частью силы Вельзевула, почти что полностью игнорируешь зону искажения времени. Этого ли недостаточно, чтобы понять, что рано или поздно барьер падет? Есть теория, что это уже случилось и твое появление – результат эксперимента Вельзевула.

– Чья это теория? – Познания незнакомца в моей собственной жизни удивляли.

– Моя. Скорее даже не теория, а гипотеза, но и так понятно, что он связан с тобой. Так что единственный способ разобраться во всем – отыскать гробницу Вельзевула. Вот найдешь ты его гробницу, поднимешь крышку, – образно выражаясь, конечно, – и сразу же все встанет на свои места.

– Все так просто?

– Просто? Я бы не сказал. Никто не знает, что такое «гробница Вельзевула». Быть может, там давно уже пусто, а на самом деле ты сам и есть демон-разрушитель.

– Откуда такие предположения?

– Да отовсюду! Прошла тысяча лет с хвостиком. Никто не знает, что представлял собой демон-разрушитель Вельзевул и что там было на самом деле, а байки церкви о нем и прочих демонах – ерунда! Сколько их искал, так ни одного и не встретил. Других тварей под каждым мостом целый рядок сидит, а демонов нигде нет, словно не существует вовсе. Мой тебе совет. Иди на юг, ищи город Критон, близ которого прошло последнее сражение с Вельзевулом. Где-то там должна быть его гробница. А в ней твои ответы зарыты.

– Почему ты помогаешь мне?

– Потому что мне тоже интересно, кто ты такой, откуда взялся, почему церковь за тобой охотится и отчего так велико твое сходство с Вельзевулом…

Незнакомец неожиданно дернулся, словно потерял ориентацию в пространстве, даже развел руки в стороны, чтобы не упасть.

– Дольше я не смогу поддерживать заклинание. Надо еще сохранить силы, чтобы помочь тебе разбить барьер на стене. Хватай свою девицу, все равно без нее не убежишь, и уходи отсюда.

Эл действительно не смог дольше удерживать зону искажения времени. Внезапно в мир вернулись звук и движение. Я услышал гудение стрел, летящих к платформе, голоса священников, читающих заклинание, которое должно было уничтожить меня. Опустевшее одеяние Эла с легким шелестом легло на платформу. И в этом не было ничего необычного, я, кажется, с самого начала знал, что под капюшоном ничего не было. Вернее, никого.

Времени на раздумья не оставалось. Я подхватил потерявшую сознание девушку на руки, бросил взгляд на метиса, оставшегося гордо стоять перед градом огненных стрел, приметил старика, уже мертвого – одна из стрел пробила горло, и взлетел на стену.

Воздух передо мной взорвался миллионом маленьких осколков, разлетевшихся в разные стороны и растаявших в полете. Эл не солгал, над стеной действительно поставили барьер. Но я узнал об этом заранее и приложил усилие, чтобы пробить его, как бык рогами новые ворота. И, с помощью Эла или без, мне это удалось. Перепрыгнув городскую стену я помчался в лес. Меня не догнали бы даже на лошадях, а вертолетов в Средневековье еще не было.

Через несколько секунд за моей спиной вырос огромный столб пламени, метров тридцать в диаметре, и устремился в небеса. Облака закипели. Закипели, а затем загорелись. Раньше я не мог даже представить себе, как может гореть небо, а теперь увидел воочию. И это было действительно зрелищно. И одновременно страшно. Горящее небо…

Часть вторая
Дорога демона

Глава первая

– Где я? – Девушка зашевелилась, попыталась подняться. Но от этого ей стало только хуже. Она жалобно простонала, обхватила голову руками и вновь опустилась на траву.

Я немного помедлил и ответил:

– В безопасности.

Лилия насупилась, но недовольная мина недолго держалась на ее бледном лице, вскоре исказившемся гримасой боли.

– Ой, моя голова, – всхлипнула она, – кажется, она сейчас расколется пополам.

– Абстинентный синдром, – сочувственно выдохнул я, даже не надеясь, что Лилия поймет значение этого медицинского термина, который все равно не мог передать того, как плохо ей было в этот момент.

А ей действительно было плохо. Священники из ордена Львиной розы намешали такую мощную и забористую смесь, что позавидовали все без исключения наркоманы, чья память хранилась в моей голове. Удивительно, что Лилия не умерла от передозировки еще во время допросов или подготовки к казни.

Ее лихорадило и рвало почти все утро, иногда даже не приходя в сознание. Мне приходилось помогать ей, не дать захлебнуться. Лишь к вечеру, когда заметно похолодало, а солнце скрылось за густыми тучами, ее немного «отпустило» и молодой организм начал постепенно восстанавливаться.

– Значит, это ад, – уныло протянула Лилия, отвернувшись от меня и уставившись на тоненькую полоску света, пробивающуюся между далекими горами и темными тучами, нависающими над ними.

– Почему ты так решила? – недоверчиво покосился я.

– Ну, ты – дьявол, – вздохнула она, – получается – это ад.

– Думаю, что если бы ты умерла и попала в ад, – не смог сдержать улыбки я, – то чувствовала бы себя намного лучше, чем сейчас.

– Наверное, – нехотя согласилась она.

– Но ты все равно считаешь, что я дьявол?

– Конечно.

– А если я не дьявол, и вообще никакого отношения к нему не имею? У тебя есть в чем меня обвинить, разве я сделал что-то плохое?

– Демон никогда не признает свою демоническую натуру. – Она, кажется, начала цитировать какие-то строки из учений ордена. Во всяком случае, осмысленности, а также ее собственных идей в этих словах не было. – Он будет лгать, обманывать, притворяться, попытается запутать, вынудит поверить ему. Поверить демону – все равно что продасться ему. Так он проникнет в мою душу, подчинит ее себе, заставит меня творить дела черные, противоестественные. И когда наберет он достаточно последователей себе, примутся они убивать людей, разрушать храмы, сеять по всему миру хаос и панику…

– А еще вырубать леса, топтать посевы, загрязнять воздух и воду, в колодцы там плевать. И главное – истреблять редких животных, занесенных в Красную книгу.

– Какую еще красную книгу? – Лилия повернулась и недоуменно посмотрела на меня.

– Забудь, – объяснил я, – ты же считаешь меня таким злодеем, что всем злодеям злодей, который обязан делать все в полную противоположность добру. И то, что я перечислил, даже не верхушка айсберга, а одна маленькая снежинка! Воображай все, что угодно, для злодея это обязанность!

– Тогда почему ты не позволил мне сгореть в огне? Если не забираешь мою душу в ад, то ответь, зачем я тебе понадобилась? Для какого коварного плана?

– И ты не приемлешь того, что я спас тебя только потому, что не хотел, чтобы ты погибла?

Она оставила мой вопрос без ответа, но некоторое время боялась пересекаться со мною взглядом. Стало как-то неудобно.

– Хочешь печенюшку? – Неожиданно вспомнив о подарке алхимика, я попытался немного снизить напряжение. Лицо у Лилии позеленело, она прижала ладошку ко рту, но смогла сдержаться. Организм еще не вывел полностью наркотики, так что о еде говорить было рано.

– Давай предположим следующее. – Я подошел поближе и сел на траву. – Дьявол существует. Ад тоже существует. И души всех грешников после смерти попадают в ад.

– Предполагать? Разве можно в этом сомневаться? – Она прикрылась плащом до самого носа.

– Речь не о сомнениях, а о способности посмотреть на привычные вещи с другой стороны.

Лилия осторожно кивнула.

– Значит, ад. Ты вообще представляешь себе, что такое ад?

– Ад – это место глубоко под землей, куда попадают души грешников. Там дьявол подвергает их страшным, жестоким пыткам, но души не могут умереть дважды. …

– Ну, в общих чертах верно, – согласился я. – А теперь подумай, сколько там уже грешников накопилось. Вот у тебя, к примеру, есть братья и сестры?

– Старшая сестра и брат. У меня была еще одна старшая сестра, но она умерла три года назад.

– Вот, – я поперхнулся ответом, но постарался не заострять на этом внимание. – В семье, допустим родится четверо детей, двое из них совершат грех и их души попадут в ад после смерти. По два с каждой семьи, да за столько веков. Округлим до квинтильона!

– Квинти… чего? – округлила глаза Лилия.

– Это очень, очень большое число, – пояснил я. – Так сколько на них потребуется чертей, которые будут исполнять наказания, сколько понадобится кипящей смолы, кнутов, котлов, и прочей утвари для пыток грешных душ…

Лицо девушки стало еще более бледным, а взгляд – недоумевающим.

– …Кто-то должен распределять души и наказания, чтобы каждый черт мог знать, какой душе какое предназначено наказание, чем кого пытать, и как именно пытать, кто-то заниматься поставкой рабочего инвентаря, следить за износом, а кто-то отмечать хорошее или, наоборот, плохое поведение грешника, чтобы изменить меру наказания. Так сколько чертей потребуется, чтобы исполнять эти обязанности? А сколько для того, чтобы просто контролировать исполняющих?

Лилия непонимающе кивала.

– Но и сами черти тоже же не железные, какими бы чудесными свойствами их ни наделяли, им тоже необходим отдых, возможно, даже еда, значит, в аду должны быть, как минимум, обустроены общежития для чертей, столовые. И не только для палачей, но и для всего остального персонала…

Мне показалось, что ее голова действительно скоро расколется пополам.

– Точно не хочешь печенюшку? – снова предложил я.

Она отрицательно покачала головой. Осторожно попросила:

– Только воды…

Я помог Лилии подняться и утолить жажду. Но лекцию об устройстве ада я еще не завершил.

– Подытожим. Всем этим зоопарком управляет противник бога – Дьявол. Сколько ответственности, сколько извечных забот, сколько дел приходится исполнять Дьяволу, как главному в аду? И мало того, что он проклятый, так еще и вкалывать ему приходится, как проклятому. А вдруг у чертей что-то пойдет не так, что, если они устанут выполнять свою чертову работу и объявят забастовку?

– Не понимаю, – вконец растерялась Лилия, – ты так все повернул… Да я никогда даже не думала, что на ад можно посмотреть с такой стороны…

– Теперь подумай, со всем этим списком неприятностей, есть ли Дьяволу дело до того, чтобы приходить на землю и пакостить живым?

– Я даже представить себе не могла, что в аду может быть так… суетливо. – Она опустила голову на траву и посмотрела на небо. На нем уже появлялись первые звезды. – А ты можешь рассказать, какая жизнь там, наверху?

Я тоже запрокинул голову.

– Ну, там зеленеет молодая травка, поют райские птички, мирно течет молочная речка, огибая кисельные берега, у золотых ворот лениво зевает ангел. Изредка по райским кущам проходят души умерших праведников, мирно беседуют, гладят райских животных. Красота да скука… посмертная.

– Прямо вот так?

– А чего еще ожидать от рая? Говорят, что если в жизни есть что-нибудь хорошее, то оно либо незаконно, либо аморально, либо ведет к ожирению. Тем более в раю только праведники, за ними следить не нужно. Новенькие тоже редко приходят.

– Так ты там был? – Глаза у Лилии загорелись. Она мне, кажется, поверила. А ведь я сам уже начал путаться, где религиозные писания, а где мое собственное воображение.

Улыбнулся в ответ:

– А ты как думаешь?

– Значит и Его видел?

– Кого? – смутился я, понимая, что перестарался с фантазиями.

– Бога! Как он выглядит?

Настала моя очередь смутиться. Вопрос был не из легких.

– Ну, бог всегда предстает в том виде, в котором ты хочешь его видеть. Например, в виде маленького розового зайчика.

– Маленького розового зайчика?

Лилия оцепенела от восторга. К щекам подкатил румянец, и мне показалось, что еще одно слово, и она снова упадет в обморок. Надо было мне придумывать менее милую и забавную форму для бога даже в бредовых рассказах. Тем не менее ей удалось удержать себя в руках.

– Значит, ты не демон? – Она посмотрела мне прямо в глаза, и в ее взгляде больше не было того холода, каким она встретила меня, когда увидела настоящий мой облик. Она хотела мне верить.

– Не знаю, – решил признаться я. Но ограниченно. Не было нужды рассказывать ей еще и про мою вторую, одержимую личность, иначе я бы только запутал ее. – Может быть, и демон.

– Так ты лгал мне? – Она испугалась. Я все видел в ее больших синих глазах. Она хотела мне верить, действительно хотела. Но правда моя была слишком сложна и путана, чтобы в ней разобраться.

– Нет, – покачал головой я, – не лгал. Просто я сам точно не знаю, кто я такой. Но точно не посыльный дьявола, соблазняющий людей к злым поступкам и переправляющий их души в ад. Может быть, я и действительно демон, существо другого мира, разум иного порядка. Но я все равно могу думать сам, могу принимать решения, могу отличать добро от зла! Прошло не более двух недель с того самого момента, как я оказался здесь, а меня уже окрестили Вельзевулом, возненавидели и попытались убить. А ты все твердишь, что я воплощение зла и заслуживаю только ненависть.

– Прости, – опустила глаза она, – мне тяжело понять тебя. Ты говоришь странные вещи, такие, которых я никогда не могла даже представить, произносишь слова, которые я никогда не слышала, но я чувствую в них искренность. Я верю тебе, но не могу объяснить, почему…

Странная девушка. Иногда она выглядела полной глупышкой, а иногда удивляла меня мудростью одинокого мыслителя. Порой она читала меня, словно открытую книгу, а я все равно считал, что она слишком молода и глупа, чтобы жить в реальном мире.

– Знаешь, – я повернулся и посмотрел на закат. На то, что осталось от прошедшего дня. На грозные тучи, устилающие небо. Порыв прохладного ветра погладил меня по лицу. – А я ведь тоже, порой, ничего не могу объяснить.

Потом мы довольно долго молчали. Только молчание Лилии не тревожило меня, а наоборот, успокаивало. Она не только выслушала меня, но и попыталась понять. И пусть я, определенным образом, принудил ее к этому разговору, ей, кажется, от него тоже стало легче.

– Я должна увидеть отца, – неожиданно заявила она. – Он должен узнать обо всем от меня, а не от священников ордена. Если он услышит о том, что со мной случилось, его слабое сердце может не выдержать.

– Хорошо, – сразу согласился я. Отправляться на юг, на поиски древнего демона-разрушителя следовало одному, но доверить безопасность Лилии я мог только надежному человеку, например, ее отцу, если, конечно, тот пройдет проверку надежности. – Куда нам идти?

Лилия бегло осмотрелась.

– Я не уверена, где мы находимся, но нам, кажется, туда. – Она указала рукой на дремучий непроходимый лес, темнеющий в надвигающихся сумерках.

Погода любит шутить над заблудшими путниками, и ее, казалось бы, безобидные шутки зачастую оказываются очень жестокими.

Уже несколько часов мы блуждали по густому лесу, под проливным дождем, без малейшей надежды на удачный исход. Лилия лежала у меня на спине, кутаясь в намокший и ставший совершенно бесполезным плащ, и дрожала так сильно, что стук зубов подгонял меня получше кнута. Она долго и отчаянно упиралась, отказываясь от моего предложения нести ее, утверждая, что непременно должна идти сама. Из-за ее мелочного упрямства мы пропустили сумерки, время, когда я хоть что-то еще видел, и оказались в кромешной тьме, под холодным и на редкость сильным дождем.

Я разочаровался в себе. С помощью меча, горящего синим пламенем, я мог убить любого так, чтобы тело его превратилось в кровавый снег, но не мог согреть важного для меня человека в дождливую ночь. Я искал какое-нибудь укрытие, пещеру или овраг, место, где можно было бы спрятаться от дождя, но не нашел подходящего. Меня окружали лишь высокие деревья, настолько высокие, что их листва совсем не прикрывала от дождя, кусты, колючие, с липкими плодами, цепляющимися к одежде, и трава, по которой скользила моя обувь, не позволяя быстро идти. Единственной надеждой был демон, который не позволял моему телу устать или замерзнуть. Но зато я чувствовал, как замерзает Лилия.

Природе пришлось уступить моему упрямству. Когда я потерял счет времени, как и надежду найти хоть какое-нибудь укрытие, в непроглядной темноте леса, стонущего под непрекращающимся ливнем, появился слабый свет.

Быть может, свет этот был лишь галлюцинацией, попыткой принять фантазию за реальность, но я направился к нему, к спасительному маяку.

И он вывел меня к людям.

Лес внезапно кончился, и я оказался в поле молодой пшеницы. А за полем стояла деревня, небольшая, лишь пара десятков домов. И в одном доме в окошке горел свет. Так тускло, что я бы никогда не увидел его из лесной чащи. Но почему-то я его увидел. Вышел к деревне. Как будто маленький розовый зайчик действительно мог влиять на ход истории.

Дверь открыла взрослая женщина, с черными смоляными волосами, тронутыми сединой, и бледным худым лицом. Увидела незнакомца на пороге, опешила от удивления и прикрыла дверь, оставив лишь маленькую щелочку.

– Кто вы и чего вам нужно? – спросила она, пряча лицо.

– Простите меня, – осторожно поклонился я. – Мы не разбойники и не грабители, а всего лишь путешественники, сбившиеся с пути. В вашем доме горел свет. Простите еще раз за дерзость, но я молю вас о ночлеге.

– Мы? – Она подняла глаза и, очевидно, заметила копну мокрых волос, свисающих с моего плеча. Прическа Лилии, изрядно потрепанная, походила на половую тряпку. Но все же ее хватило, чтобы привлечь внимание испуганной хозяйки. – Ваша спутница… она еще жива?

– Она дышит, но находится без сознания. Занижен сердечный ритм. Компенсация переохлаждения… – Он осекся. – Прошу вас согреть только девушку. Я без труда пережду снаружи.

Женщина пристально посмотрела мне в лицо.

– Проходите, – решилась она. – Простите, что не пустила вас сразу.

Я благодарно поклонился и перешагнул порог. С меня текло так, что на полу тут же образовалась огромная лужа. Я скинул кроссовки, но легче не стало, носки тоже были мокрыми. Я стянул и их, ловко балансируя с Лилией за плечами, и босиком прошел в дом. Правда, даже так после каждого моего шага на полу оставался заметный мокрый след.

– Положи ее сюда, поближе к очагу, где потеплее! – приказала она.

Едва мои руки освободились, как хозяйка сунула в них небольшой кусок плотной ткани, очевидно, полотенце.

– Вытрись! – ее слова звучали словно приказ, которого я не смел ослушаться. – А я пока поищу тебе рубаху…

Я расправил полотенце и окунулся в него лицом. Ткань была чуть жестковата, но влагу впитывала довольно хорошо. Я только перешел к волосам, а заботливая хозяйка уже вытолкала меня в сенцы, снарядив сухой льняной рубахой, и занялась Лилией.

Новая рубаха оказалась заметно у́же, но пришлась мне впору. Кажется, она была даже удобнее той, что подарили в деревне Суховодье, но поносить мне ее позволили лишь на время.

Вскоре хозяйка позвала меня вернуться к очагу. Она обеспокоилась еще и о моем здоровье, ведь без тепла обычный человек, протопавший под дождем много километров с ношей за плечами, мог заболеть. Убеждать ее в том, что одержимым демонами простуда не страшна, я не стал, а решил просто насладиться гостеприимством. Сел в предложенное мне плетеное кресло, единственное в доме, и придвинулся к огню, но так, чтобы не беспокоить спящую Лилию, заботливо укрытую теплым одеялом.

– Я заметила, что одежда девушки не предназначена для похода. – Женщина села на табурет и повернулась ко мне. – Но я не буду задавать вопросов о том, куда вы держите путь и откуда пришли. Ты не бросил ее в беде, и это главное.

– Спасибо. – Я опустил глаза и взглянул на лицо Лилии. Спала она беспокойно.

– Как твое имя, молодой человек? – спросила хозяйка.

– Максим, – повернулся я.

– Меня зовут Маргарита. Знаете, мне кажется, что к порогу этого дома вас привел бог. Найти дорогу в такой ливень… для этого необходимо божественное провидение.