Текст книги "Притяжение смерти"

13

Пятнадцатого октября у десятиклассников стартовало дистанционное обучение, и в первый же день каждому стало понятно, что принятые меры хороши настолько же, как если бы их не было совсем.

Почти каждый урок начинался с запозданием, немолодые учителя банально не могли быстро освоиться с компьютером, знания о котором ограничивались лишь включением и выключением питания, и поиском нужного файла в папке. Каждому учителю пришлось объяснять, как работает «Скайп», где искать материал для урока, как прикреплять документы в общий чат и много других проблем, являющиеся сущим пустяком для молодого поколения. Больше всего оказались загружены учителя информационных технологий, ведь помимо проведения своего предмета приходилось помогать менее продвинутым в технике коллегам, что сильно подрывало душевное состояние бедных педагогов. Напряжение и количество жалоб нарастало с каждым днем.

Со стороны учеников тоже не утихали волнения. Большая доля десятиклассников восприняла дистанционное обучение как каникулы. Они переставали посещать занятия, забывали про домашнее задание, а то и врали своим родителям, что уроки у них вовсе не проводятся. Другие же, более добросовестные ученики сидели, как на иголках, учеба стала самым настоящим испытанием. Ученики заваливали и так знающих не больше них педагогов десятками вопросов по поводу ситуации в школе, а те не могли ничего им ответить, ведь их самих держали в неведении.

Чтобы как-то отгородить себя от нескончаемых расспросов, учителя заявили, что к онлайн уроку в любой момент может подключиться директор или его зам, дабы проконтролировать проведение урока.

За прогульщиками никто не следил, звонки родителям также не поступали. В первые же дни десятиклассники почувствовали долгожданную свободу. Даже те, кто раньше славились примерными учениками, стали пропускать занятия, не делать домашнее задание и жить в свое удовольствие, будто на дворе вновь летняя пара.

Миссис Тейлор – классный руководитель класса Марти – была поражена таким поведением своих подопечных. Она думала, что ее класс все поймет и примет эти временные неудобства, но подобного разгильдяйства она предвидеть не смогла. Миссис Тейлор пообещала задать трепку всем прогульщикам, когда учеба вернется в нормальное русло, но ее слова уже не в первый остались лишь словами. Пропуски уроков своего классного руководителя казались ей верхом наглости и неуважения к ней, как к человеку, который на них же и работает, обеспечивая необходимыми школьными знаниями.

Больше всего вопросов было именно к классным руководителям. На них могли ответить только директор и его заместитель, но по непонятной причине с четырнадцатого октября их рабочие телефоны оказались выключены.

А дни все шли, принося новые и новые смерти. Дозвониться директору и его заму пытались каждый день, но никто упорно не брал трубку. У десятиклассников формировалось стойкое кошмарное чувство, что их бросили на произвол судьбы, словно гадкого котенка на улицу.

Даже по прошествии года трудно сказать – догадывалось ли руководство школы Новой надежды об истинной причине смерти десятиклассников или считало: если игнорировать проблему, то она непременно исчезнет.

Следующим после Марго Кларк стал ее одноклассник – Адам Гарсен. Шестнадцатого октября он, проигнорировав свои онлайн занятия, позвал одного их своих друзей к себе в гараж. В его красном «Фольксвагене» 1991 года выпуска, подаренного отцом на день рождения, сгорел двигатель, и ему требовалась помощь, но никого кроме Кайла Глина – приятеля Марти – не нашлось. Толку от друга оказалось, как от козла молока, почти всю работу Адам делал сам, от Кайла требовалось лишь подавать инструменты, светить, держать капот и моральная поддержка.

Работа все не шла, Адам с Кайлом не могли понять, в чем вообще причина поломки. Пробыл Кайл в гараже друга где-то до двух часов дня, после тот с раздосадованным видом отправил Кайла домой, сказав, что поищет кого-нибудь другого, кто хорошо разбирается в двигателе старой машины. Кайл расстроился, что его вот так прогоняют, вся эта возня с сердцем автомобиля его притягивала, он действительно хотел разобраться в проблеме «Фольксвагена» Адама.

В одиннадцать вечера Кайл уже падал с ног, засыпая на ходу. Приняв душ, он лег в постель и собрался позвонить Адаму спросить про двигатель. Друг упорно не брал трубку, из телефона доносились лишь длинные гудки, затем голос автоответчика и больше ничего. Кайл проверил его аккаунт в «Фейсбуке», но там он не появлялся с шести вечера. Тревожное чувство зародилось в голове Кайла, и он всерьез забеспокоился за своего друга. Но идти в одиннадцать вечера в самый неприятный район Новой надежды – гаражи на окраине – ему совсем не хотелось. Там-то и днем небезопасно ходить в одиночку, а ночью рискуешь нарваться на невменяемых, алкашей, наркоманов и прочую нечисть.

Поэтому он решил позвонить тем, кого Адам мог пригласить помочь с двигателем в «Фольксвагене».

Благо Кайл никого не разбудил своим неожиданным звонком, однако надежды его не оправдались: Адам никого кроме него не приглашал сегодня в свой гараж. Тут-то сердце парня и забилось как ужаленное, ему стало по-настоящему страшно за Адама. В голове стали всплывать истории, как людей находили в гараже задохнувшимися угарным газом или с пулей промеж глаз в багажнике. Гаражи – место безлюдное, и хорошей репутацией оно не пользуется. Но кто стал бы убивать Адама, подумал Кайл. Нет, убийство исключено, а вот ударить по голове чем-то тяжелым и обокрасть – это запросто, не зря же детей из Новой надежды с детства наставляли не ходить в те места одному.

Кайл вновь набрал его номер, но, спустя десять гудков, вызов сбросился. Он стал наматывать круги по квартире, в спешке принимая решение. Спать Кайлу больше не хотелось, сердце со страху сжималось, левый глаз начал дергаться, из носа потекло, как это бывает у Кайла в стрессовой ситуации. Неизвестность терзала его, но в то же время он не хотел идти один ночью через весь городок.

Но, помявшись, он плюнул на все тормозящие факторы, умылся прохладной водой и стал собираться на улицу.

Чтобы обуздать сонливость, Кайл достал с последней полки холодильника банку энергетика, хотя поклялся себе бросить их употребление из-за начавшихся скачков давления, выпил несколькими большими глотками и стал одеваться.

На улице к ночи стоял ужасный холод, температура стремительно приближалась к нулю. Уже на полпути к гаражу Адама Кайл пожалел, что так легко оделся. На нем был лишь свитшот, похожий со стороны на тонкий свитер, летние джинсы и осенняя куртка без капюшона.

Из своего дома до гаража Кайл шел больше двух километров и, чтобы немного срезать, пошел через парк.

Едва он вошел на территорию парка, как ему тут же захотелось развернуться и пойти другой дорогой. Кайлу показалось, что парк стал чуточку «гуще», словно тут прибавилось растительности. И да, вглядываясь во мрак, рассеиваемый фонарями, он заметил несколько новых кустов, коих не видел здесь несколькими днями ранее во время прогулки с Марти. В памяти всплыли события того дня.

Марти тогда психанул из-за куста и клена, которых, по его мнению, тут расти не должны. Помнилось, он даже смог убедить в своей правоте Кайла, от чего тому стало не по себе, совсем как сейчас, когда его вновь занесло в парк. Этот смутный, едва понятный ему ужас, вновь возымел силу над Кайлом, он не хотел смотреть на эти новые растения, которых, он был уверен, тут прибавилось. Кайл ускорил шаг и сконцентрировался на «Трассе». Холод пробирал уже до костей и остаток пути до гаража он проделал чуть ли не бегом. Про сомнительные растения в парке Кайл вспомнил еще раз, когда дошел до того места, где перед их с Марти взором предстал новый куст.

Он невольно остановился возле него. Куст уже начал осыпаться, на земле мозаикой лежали маленькие пожелтевшие листья. Кайлу не нравилось то, что он видел пред собой, но больше всего он страдал от холода – это и заставило его выйти из ступора и пойти дальше.

Задержись Кайл еще на полчаса в парке, то пересекся бы с Марти, полуночные походы в парк которого стали уже необходимостью.

Ближе к полуночи в гаражном кооперативе было на удивление тихо. Это Кайла одновременно и радовало, и пугало. Лучше бы уж там было шумно, так бы он хоть знал, каких мест остерегаться; пришлось полагаться на свое везение.

Гараж Адама располагался в глубине кооператива, идти до него пришлось еще минут десять, тщательно подбирая в темноте дорогу. Внезапно до ушей Кайла в ночном безмолвии донеслась музыка, и доносилась она как раз с линии, где находился гараж его друга. Он ускорил шаг в надежде застать Адама там целым и невредимым.

Едва ни замерзший ночной гость оказался на линии гаражей, разделенные проселочной дорогой, то сразу понял, откуда играет музыка. Ворота одного из гаражей стояли настежь открытыми, на улицу выходил теплый свет. Сердце Кайла забилось сильнее, в висках он чувствовал пульсацию крови, ведь это был гараж Адама. Он рывком добежал до него, хотя уже не чувствовал ног и рук, которые от холода карманы уже не спасали.

Оказавшись внутри, Кайлу сразу стало теплее, оглушающая музыка разрывала барабанные перепонки, и он поспешил отсоединить телефон Адама от стереосистемы. Музыка стихла, но, к своему всепоглощающему ужасу, Кайл услышал мерное тарахтение мотора автомобиля.

В голове промелькнула одна единственная мысль, заставившая его застыть камнем на месте и заглянуть в салон машины.

На заднем сидении, привалившись головой к дверце, лежал Адам. Кайл содрогнулся с остекленевшими от ужаса глазами, рука невольно потянулась к хлипкой дверце «Фольксвагена». Потянув ее на себя, в сторону гостя повалился Адам, заставив его вскрикнуть. Рука Адама свисала из машины и стала покачиваться из стороны в сторону, точно маятник в часах. Из салона повеяло удушающим запахом угарного газа.

Хотелось кричать и носиться взад-вперед по гаражу от ужаса и бессилия. Несколько минут Кайл так и делал, пытаясь привести себя в чувство, потом, переборов отвращение, он зажал нос и полез в салон. Ключ торчал из замка зажигания, повернутый вправо. Все это время движок работал. Адам, по всей видимости, держал его заведенным, дабы проверять работоспособность, но забыл вытащить ключи из замка зажигания и уснул. А движок все это время работал, чего Кайл совершенно не мог понять. Как Адам, такой ответственный малый, мог допустить сон в салоне при заведенном двигателе? Кайл в это нисколько не верил, если только…

Кто-то специально мог завести двигатель, когда ничего неподозревающий Адам уже заснул. Он не мог завестись сам по себе.

Полдня они с Адамом ломали голову над несчастным движком и так ни к чему не пришли. Не мог он за несколько часов починить то, что не смогли исправить даже они оба. Да и не помогал Адаму больше никто, после ухода Кайла он остался работать в одиночку.

Он так сильно растерялся в припадке ужаса и шока, что не мог предпринять никаких действий. Кайл не помнил, сколько времени сидел возле мертвого Адама, задохнувшегося в угарном газе, едва сдерживая бушующую волну эмоций, но в какой-то момент решимость вернулась к нему, подвигнув набрать номер скорой помощи. Охваченный страхом и глубоким шоком Кайл еле-еле объяснил, как добраться до гаража.

Скорая приехала через час. Кайл рассказал санитарам все, что ему было известно об Адаме и о том, что с ним случилось. Адам учился в одном из десятых классов, как объяснил санитарам Кайл, после чего они как-то странно переглянулись между собой и стали шептаться, но ничего парню не сказали. От этого ему стало не по себе. Он думал, что ему станет чуточку лучше, когда Адама увезут от него с глаз долой, но эти подозрительные взгляды и перешептывания влияли на Кайла как нельзя хуже. Мало того, что у него умер друг, так это мог быть еще не конец. В душе он требовал объяснений, но так и не решился высказать свое недовольство.

Санитары вынесли тело Адама на носилках, Кайл выключил свет в его гараже, забрал его телефон и отдал санитарам и закрыл массивные железные ворота гаража, издающие резкий металлический скрежет при соприкосновении с землей.

Уходил он оттуда с тяжелым сердцем и больше не появился там никогда.

Когда все осталось позади, и скорая была готова трогаться, Кайл вспомнил, что ему еще предстояло идти обратно до дома в лютые ночные заморозки. Он кое-как уговорил санитаров взять его с собой и довезти хотя бы до автобусной остановки, откуда до дома было недалеко, все же парень ужасно замерз и идти по темному гаражному кооперативу с его опасностями больше не горел желанием.

Любезные санитары скорой помощи позволили ему поехать с ними. Всю дорогу они молчали. Санитары возились с Адамом, шепотом переговаривались между собой, словно то, о чем они говорили, было не для ушей их попутчика.

Всю дорогу с угрюмым лицом Кайл смотрел на своего мертвого приятеля, не думая ни о чем. Мысли вообще не лезли в голову. Машина тряслась на кочках проселочной дороги, испещряющей весь гаражный кооператив. Когда они выехали на ровную дорогу, водитель включил сирену, но Кайл так и не понял, зачем, ведь скорая везла не умирающего, чье время шло на минуты, а уже мертвого Адама.

Скорая высадила Кайла у автобусной остановки, как и было договорено, и, когда он уже уходил, ему вслед крикнул один из санитаров – молодой человек с неестественно длинным носом и короткими волосами.

– Парень, а сам-то ты в каком классе учишься?

– В десятом Шотлендской школы, – крикнул он ему, не понимая, зачем ему понадобилась эта информация. Ох уж эти взрослые, обязательно им нужно узнать у каждого встречного школьника, в каком тот классе.

Но, казалось, этому молодому санитару ответа Кайла хватило и дальше вести разговор тот не собирается. Он задвинул за собой заднюю дверь, и карета скорой помощи с телом Адама на борту умчалась вдаль, а Кайл побрел домой.

Вернулся он уже ко второму часу, перекусил остатками печеной картошки с ужина, разделся, вновь принял душ и хотел уж было пойти спать. Но сон все не шел. Кайл безуспешно пытался заставить себя заснуть, но ни в какую.

Он думал об Адаме, но не столько о нем самом (это горе он выплеснул еще у него в гараже), сколько о той связи, что стояла между ним и теми тремя, что умирали на протяжении недели.

Адам и те трое, чьи имена Кайл успел позабыть, учились в десятых классах школы Новой надежды. За неделю умерло четыре человека из одних и тех же классов.

Так сложилось, что предыдущие три смерти прошли мимо Кайла. Он с горем пополам учился, проводил время с друзьями, ходил по вечеринкам и ночным гулянкам, выпивал, курил кальян, ездил по ночной Новой надежде и близлежащим городкам округа Надежды на своей машине с девчонками. До него, конечно же, доносились вести о том, что кто-то там из десятиклассников выпал из окна и разбился на мотоцикле по пути в Дестаун, но ему было до лампочки. Кайл никогда не знал этих людей, для него их смерть стала лишь обычной смертью, никакой не трагедией, ведь каждый день точно также умирают сотни других людей по всему миру.

А уж сколько балагана стало вокруг смерти той девочки из того же класса, что и Адам. В тот день родители Кайла вскользь задали ему вопрос, не знал ли он ее. Имя ему показалось знакомым, возможно, они даже когда-то встречались, но в жизни Кайла было столько девчонок, что подробностей о каждой из них он не помнил. Кайл немного расстроился из-за ее смерти, но на следующий же день забыл и вернулся на круги привычной жизни.

Однако смерть Адама натолкнула его на ужасные и бредовые мысли. Четыре человека. Все десятиклассники. Умерли один за другим. Это не могло быть обычной трагичной случайностью судьбы, но и логике это не поддавалось.

В ту ночь Кайл так и не уснул, но ближе к шести утра сон навалился с новой силой, и он моментально в него провалился. В тот день, семнадцатого октября, он проснулся уже к обеду, без удивления заметив, что проспал занятия. Но это его не испугало, Кайл уже не в первый раз их пропускал.

14

Утром семнадцатого октября на столе шерифа Паркинсона оказалась небольшая стопка бумаг, доставленная в желтом скоросшивателе с пометкой «Важное» специально по его заказу.

Привез эти бумаги из Дестауна молодой полицейский, только закончивший академию. Войдя в просторный кабинет с американским флагом и портретом президента на стене за спиной шерифа, он отдал Паркинсону честь, озвучил причину своего приезда и оставил бумаги на столе. Паркинсон с ним перекинулся парой слов и отпустил. Перед уходом молодой полицейский отметил, что вид у его старшего коллеги был неважный, а голос уж очень тихий и хриплый.

– Он вообще спит? – подумал он на выходе.

Во многом изможденный вид шерифа Паркинсона оказался вызван сообщением его секретарши об еще одной смерти. Умершим оказался шестнадцатилетний Адам Гарсен – ученик одного из десятых классов школы Новой надежды. Этой ночью друг нашел его мертвым в своем гараже после того, как Адам перестал отвечать на звонки. Парень задохнулся в машине при работающем на холостых оборотах двигателе.

Недолгим оказался перерыв, он смел допустить, что, возможно, все позади, как жизнь дала шерифу хорошенький удар под дых, видимо, чтобы не забывал, с кем имеет дело. Паркинсон ушел в свой кабинет и велел никого к нему не впускать, только если дело неотложное. Неотложное дело долго ждать себя не заставило.

Паркинсон несколько минут не решался открыть скоросшиватель, все смотрел на него и потирал лицо, покрытое жирным блеском. Все же, переборов свой страх, он открыл скоросшиватель на первой титульной странице.

Там было подробно изложено, кому и от кого направлен этот документ, адрес и наименование документа, все формальности оформлены по регламенту.

Больше получаса шериф изучал его содержимое, вчитывался в каждую строчку. Лицо его становилось все бледнее и бледнее, а под конец документа стало вовсе напоминать восковую свечу. Закрыв папку, он вышел в туалет и ополоснул лицо холодной водой, потом снова открыл скоросшиватель и бегло пробежался по всему документу еще раз.

«Нет, я все правильно понял»

Паркинсон погрузился в свое кресло и глубоко ушел в раздумья.

Луис Стюарт, двадцать восемь лет. Смерть вызвана в результате пищевого отравления в сопровождении открывшейся язвы в желудке, начавшая обильное выделение крови в организм. В крови также найдены следы алкоголя в небольших количествах.

Нэнси Стюарт, двадцать шесть лет. Причиной смерти указан обширный инфаркт.

Смерть Луиса Стюарта наступила около восьми утра, Нэнси умерла на полчаса раньше.

Как в старой сказке: жили они долго и счастливо и умерли в один день, – подумал Паркинсон, сжав губы в горькой улыбке.

Все сходилось, но отнюдь не в обнадеживающую сторону. Догадка шерифа подтвердилась: оба супруга пали жертвой от того же, что и четверо ребят на протяжении всей недели. Значит они стали нулевыми пациентами, как принято говорить про зараженных вирусом. Но это были взрослые люди, никак не связанные с теми школьниками. Может, все же нет той самой связующей, которая по мнению Паркинсона объединяла все смерти? Дело рисковало зайти в тупик и ни к чему не привезти, Паркинсон думал, что медэкспертиза в большей степени прольет свет на ситуацию, чем уже имеющиеся у него сведения, но, увы!

Размышления Паркинсона прервал звонок его «Самсунга», выхватив шерифа из мира библиотеки своих мыслей. От неожиданности он вздрогнул, словно его сзади кто-то схватил за плечо.

Паркинсон взял телефон в руки и посмотрел на входящий вызов. Звонил его коллега из Дестауна Стив Бийерс.

– Привет, Стиви, – отозвался Паркинсон. – Какой еще гвоздь ты уготовил для моего гроба?

– Слушай, Дони… Я тебя не на пиво зову, дело серьезное, вряд ли оно тебе понравится. Но ты сам попросил контролировать ситуацию в городе, поэтому мой долг – поставить тебя в известность, а дальше сам решай, – осторожно подошел к теме Стив.

– Меньше текста, прошу тебя. У меня и так еще одно странное дело нарисовалось, возможно, твоя информация придется кстати.

– Ты про ту медэкспертизу над Стюартами? – поинтересовался коллега.

– А тебе откуда известно? Я же попросил Роуленда доставлять информацию по этому делу лично мне, – удивился Паркинсон.

– Ты, похоже, слишком отстранился от дел, приятель, – лукаво заметил Стив. – Что знаете вы со стариком Роулендом – то знаем и мы.

– Черт!

– Брось, зря только нервы тратишь, с чего бы вдруг эти сведения предназначались только для тебя?

– Стиви, при всем моем уважении к тебе, но это касается только меня. Они умерли в вверенном мне городе, где и без того люди мрут как собаки, позволь мне разобраться с этим делом самостоятельно, – настаивал Паркинсон.

– Я тебе поручил вполне ясную задачу, – продолжи он, – следить за прибывающими в городские больницы и морги мертвыми из Новой надежды и докладывать мне, а в медэкспертизу над Стюартами я просил тебя совать нос? – Внезапно Паркинсон осекся. Не перегнул ли он палку?

– Ну… Я делаю все, что в моих силах, – проговорил Стив. – И учти, не я поднял эту тему. Никто тебя за язык не тянул, это исключительно твоя прихоть, Дони. Чем они тебя так заинтересовали – не знаю, хоть убей, да и не мое это дело. – В трубке послышался смешок.

– Да, ты прав, Стиви, это действительно не твое дело. – Паркинсон на некоторое время затих. – Ну… Раз уж начали, скажи, что по поводу Стюартов у вас там говорят, об этом ведь теперь все знают, спасибо Роуленду, – решил перестраховаться Паркинсон.

– Считают, что это весьма «странный случай». – Под словом «странный случай» у коллег Паркинсона принято охарактеризовать всякие мутные дела, в коих не играет роль простое стечение обстоятельств.

– И что на сей раз?

– Смерть обоих наступила почти в одно время с небольшой разницей. Известно, что Нэнси скончалась раньше мужа, когда того не было дома, а тот уже после возвращения домой, что доказывают незапертые машина и ворота, – заговорил Стив официальным тоном, словно читал текст с листа.

– И какая же основная версия? – допытывался Паркинсон.

– Если честно, Дони, ее пока нет. Наши парни вчера провели обыск их дома на Кастел, но ничего подозрительного не нашли: ни смертельных ядов, ни веществ, вызывающих остановку сердца, ничего одним словом, – хмыкнул Стив. – Словно они сами по себе умерли.

Последние слова Стив произнес с долей сарказма, но Паркинсон не пропустил их мимо ушей. Они служили еще одним подтверждением того, что Стюартов убило то самое зло, как и четырех десятиклассников. Но своего коллегу Паркинсон не стал в это посвящать.

– Ну а сам что думаешь? – без особого интереса обратился к Паркинсону Стив.

– Пока ничего. Я только-только закончил изучать документ, как ты мне позвонил. Так что ты мне изначально хотел сообщить?

– Умеешь же ты заговорить язык, Дони, – передразнил Стив шерифа. – Я вот по какому поводу: в морг поступил еще один школьник вчера поздно ночью. Все из твоей же Новой надежды.

– Я уже в курсе. Адам Гарсен из десятого класса задохнулся в машине, – повысил голос Паркинсон и стукнул кулаком по столу, заставив подпрыгнуть кружку. – Моника обрадовала прям с порога.

Повисло молчание. На конце провода Стив услышал неровное дыхание шерифа, и он решил, что у его друга появились серьезные проблемы. Странная заинтересованность делом Стюартов, раздражительность, да еще из Новой надежды к ним регулярно поступают трупы детей. Тут у кого угодно крыша поедет, решил Стив Бийерс, даже у такого непробиваемого человека как Дони Паркинсон. Он точно что-то задумал, и это что-то его изводит получше его первой жены. Но напрямую спросить у шерифа о том, чем он так озабочен, Стив так и не решился.

– Дони, с тобой там все хорошо? – настороженно обратился к нему Стив.

– Да, я в норме, просто… дни последнее время какие-то неспокойные, ты и сам это знаешь.

– К сожалению… Ты постарайся успокоиться, возьми отпуск на недельку, это никуда не годится. Ты же так угробишь себя! Работа работой, но и о себе тоже думать надо, – пытался убедить друга Стив.

Паркинсону с этим трудно было спорить. Он и сам понимал, что берет на себя слишком много, хочет быть в курсе всего и не упускать ничего, и эта одержимость на нем отразилась как печать смерти на больном раком. Возможно, ему следует подумать об отпуске, больше времени проводить дома и вести свое расследование вне стен муниципалитета. Стены его кабинета в последние дни становились для него самой настоящей тюрьмой, в которой дают право на временную амнистию.

– Спасибо, Стиви, мне сейчас очень важна поддержка. Обещаю, я подумаю об отпуске. – В горле Паркинсона застрял ком, пора было заканчивать этот разговор.

– В таком случае, Дони, с меня пиво. Я не могу оставить друга без внимания в такое нелегкое время. И передавай привет Монике, скажи, что скучаю по ее тыквенному пирогу, – сказал Стив.

– Хорошо, сейчас же ей передам, – приободрился Паркинсон. – Еще раз спасибо за все. – Он повесил трубку, телефон с глухим звуком упал на стол.

Паркинсон откинулся на спинку кресла, сложив руки за головой, и закрыл глаза. Он стал думать, что ему предпринимать дальше.