Текст книги "Сказки о любви"

Поднялись выше. Облетели по кругу остров и повернули к городу. Ветер их треплет, то сталкивает, то в разные стороны разносит.

– Давай выше подниматься! Там ветер меньше, легче будет…

Ещё, ещё выше…

– А здорово!..

– А я тебе что говорил!..

– Но тяжело… Я уже устала…

– Держись, я рядом… Смотри, тучи уже внизу… Смотри – Солнце! Красотища-то какая! Смотри-и-и!!!

– Всё, я больше не могу. – В глазах усталость и тоска. – Прости…

Сорвалась вниз…

Он ринулся за ней…

Снова вокруг тучи, дождь, ветер, гром и молнии. Поймал её за руку, но всё равно падают, хоть и не так быстро…

– Отпусти…

– Ни за что…

Сил уже и самому не хватает. Страх потерять её сковывает мышцы, но за руку держит крепко, не отпускает. Второй рукой пытается поймать поток, опереться на него.

Да где там!

Падают.

Чёрные волны всё ближе…

Сил уже и у самого не осталось. Остался только страх и нарастающая паника.

– Отпусти, вместе – убьёмся… Отпусти, милый, видно нам не судьба…

В её глазах лишь мольба. Потихоньку пытается высвободить свою руку.

– Не пущу! Не надо!!!

Но её холодные, мокрые пальцы потихоньку высвобождаются, выскальзывают…

Она летит вниз. Пропадает в бушующей пучине…

Вслед за мгновенно наступившим облегчением от непосильной ноши, ужас парализует его тело. Взрывает его изнутри, и он камнем, раскинув бесполезные руки, падает вслед за ней…

Удар.

Рядовой Иванов подскочил на дне окопа весь в холодном поту. В беспамятстве, обрывая ногти, заскрёб он руками по его каменистым стенам, пытаясь выбраться наверх. Тяжело дыша, он перекинул своё непослушное тело через бруствер. Выполз. Откинулся навзничь и замер, приходя в себя.

– Ты чего это? Что случилось? – Выглянули ему вслед испуганные сослуживцы.

– Вот же ……… (выругался). Приснится же на …..! Врагу не пожелаешь…

– Ну ты даёшь!

– Когда ты только спать успеваешь?

– Позу лёжа принял и готов, уже – там…

– Солдат спит, служба идёт…

– У него она так и проходит, всю службу «протащил» по командировкам…

– Сачок!

– Тащ-щила!

Загомонили все разом…

Иванов уже пришёл в себя. Смотрит на всех сверху, лишь усмехается…

– Не завидуйте. Зависть не украшает человека…

Загрёб ладошкой горсть камней и кинул в них ими. Разумеется – не сильно.

– Чё-ё! Щас-с мы тебя украсим. Только держись!

Повыскакивали из окопа, навалились на него гурьбой, подмяли под себя, мутузят его со всех сторон. Разумеется – шутя. Только пыль столбом от этой возни стоит. Покатилась куча-мала вдоль бруствера, да свалилась снова в окоп.

– Ага, третья команда уже отдохнула, я вижу? – Пантелеев.

Прошёлся он вдоль окопа, проверяя проделанную до обеда работу. В одном из боковых ответвлений, обнаружил спящего на подмятых под себя колючих кустах, накрытых сверху неведомо откуда взявшимся бушлатом, рядового Сидорова. Недалеко от него, под самой стенкой, оказалась неубранная куча щебня, прикрытая лопатой.

– Сидоров! М….. т.… з… н….!

– А-а? – Тот подскочил.

– Это что?

– Где? – Протирает сонные глаза.

– Вон то, что за куча?

– Так это ж так, чтоб удобнее выглядать было, товарищ капитан. Вдруг немцы, а я маленький, не увижу…

– Шальной, ну-ка подойди сюда…

– Зачем? Мне вас и отсюда хорошо видно…

– Мне что, к тебе спрыгнуть?

– Всё. Уже лезу. Ой, чтой-то ноги не гнутся, товарищ капитан. Наверное, от переутомления…

– Когда дерзить перестанешь, Шальной?

– Я чё, я ни-чё! Я так, вы же спрашивали…

Выбрался из окопа, встал перед капитаном.

– Ну-ка, «упрись»…

Пантелеев выставил перед собой сжатый кулак. Размером у него он был, надо признать, с кувалду. Сидоров покорно сложил руки за спину и стукнулся лбом о подставленный кулак.

– Ой!

– Ещё два раза…

– Ой! Ой! – Потирает лоб. – Садист вы, товарищ капитан. Я вот на вас комбату пожалуюсь…

– Что-о?

Пантелеев легко подхватил рядового за подмышки и забросил его себе на плечо, как мешок с картошкой.

– А-а-а!!! – Тот заорал. – Я высоты боюсь, товарищ капитан, ма-а-ма!

– Ну что, бойцы? – Обратился капитан к остальным. – Что со стукачами делать будем? Закопать его разве что здесь? Или просто ноги оторвать?

Легко перекрутил его вокруг своей бычьей шеи и, перехватив руки, взял Сидорова за ноги. Подвесил его головой вниз, над окопом.

– Помира-аю, товарищ капитан…

– Ну так, помирай на здоровье…

Сбросил его аккуратно в окоп на мягкую кучу колючек, укрытых бушлатом…

– Всё! Шутки кончились! Шальной! Персонально! Колючку сжечь, щебёнку вычистить! Проверю!

Построение.

Наконец-то.

Командует сам начальник.

– Команда! Становись! Значит так, старшина, комвзводы! Сейчас быстро, с бойцами, все вместе, проходим весь рубеж, заглядываем во все щели и дыры. Проверяем – не забыли ли чего. Ломы, лопаты забираем с собой. С собой, было сказано! Это кто там недовольный? Шаг вперёд! Что, нет таковых? Разойтись!

Снова построение, теперь уже всего батальона, покомандное. Отбывают в часть.

Первый взвод первой команды уходит в авангард на полкилометра. Попросту говоря – в разведку (учение продолжается). Третий взвод третьей команды остаётся в арьергарде. Попросту говоря – прикрывают тылы.

Выдвинулись.

Арьергард остался на месте. Ждут, когда все уйдут далеко вперёд.

– Взвод, смотреть во все глаза… Если кто что впереди потеряет, подбираем и тащим с собой в часть. Не нойте! А так же, если заметите противника – даёте знать…

– Какого противника, товарищ капитан!

– Немцев, что ли?

– Так положено, обормоты! – Пантелееву самому весело.

– А как знать-то давать, патронов же нет?

– Какие ещё тебе патроны? Три зелёных свистка!!! Что ещё непонятно? Вперёд! Марш!!!

Подвернувшийся капитану под руку боец, получает ускорение офицерским планшетом под зад. Сам капитан, отправляется к ожидавшему его «Уазику».

Далеко за полдень.

Жара.

Над степью марево.

Ну что ж, как уже известно – хорошо, что не зима. К тому же, дорога домой завсегда легче и приятней. Правда, к прочей амуниции добавилась у рядового Иванова железяка, в виде лома. Положил её на шею как коромысло, руки на нём свесил и, марш-марш левой…

Снова пыль, снова гарь, снова острые камни под ногами. Но уже шагом. И на том спасибо… Лом, кстати, приятно холодит шею. Дыхание ровное, шаг ритмичный, мысли – о чём-то далёком. Взгляд Иванова упирается в далеко идущий впереди батальон. Тот, в знойном мареве, превращается в какую-то колышущуюся зелёную массу, плывущую между синью неба и сажей выжженной степи.

Потянуло запахом моря…

Иванов смотрит вверх, высматривая там чаек, но их нет.

Странно…

Под ногами всё та же степь, над головой – чистое синее небо. Впереди – парящая над землёй зелёная колбаса. А сзади, позади – зависший высоко над горизонтом золотой диск Солнца…

Странно, где-то он это уже видел…

По прибытии в часть – сдали оружие, инструмент. Прочую амуницию распихали на свои места – по шкафчикам. И – мыться.

Летний душ…

Летний душ на территории военной части, расположенной в знойной степи… Это нечто… Тому, кто его придумал, надо звезду героя присвоить, не меньше.

Перед ужином, бойцы у своих дневальных получили почту. Разбрелись с ней по укромным закуткам. А вечером в части случилось ЧП. На вечернюю поверку не явился рядовой Иванов. Такое иногда случалось, но весьма редко. Обычно – если боец прозевает команду на построение, сидя на горшке, но и то – вскоре выбегал.

Здесь же – нет.

Дежурный по команде перерыл всю казарму, но Иванова нигде не было…

Метнулся к дневальному:

– Видел его?

– Нет! – Испуганно. Затем вспомнив, – Он письмо от своей девушки получил. Пошёл с ним на ставку.

Ставка – это на крыше казармы укромный уголок, где солдаты могли расслабиться. Немного отдохнуть от пристального внимания офицеров. Там их никто не беспокоил.

Дежурный, как заправский циркач, по приставной лестнице, через люк, выскочил на крышу…

– Вот же, б…..ь!

Там – никого. Всё равно, уже машинально, оббежал по крыше всё здание, заглядывая за выступы и парапеты. И заметил, случайно…

Внизу…

Внизу, на заднем дворе, за зданием, рядовой Иванов лежал раскинув руки и, неестественно вывернув шею, прижимался к траве щекой…

Подошедший к Иванову замполит части, посмотрел снизу на крышу казармы. Затем на тело у его ног, обнимающее земной шар. Тело лежало очень далеко от стены. Похоже Иванов не просто спрыгнул, но ещё при этом и разбежался…

Не иначе – вздумал улететь…

Замполит присел над ним. Из кармана брюк Иванова торчал измятый конверт. Замполит медленно вытащил его. Пустой. Из другого кармана, потихоньку, вытащил измятое письмо. Аккуратно разгладил его на своей коленке и прочёл несколько строчек написанных крупным, нервным почерком. Сразу же, сама, бросилась замполиту в глаза фраза: «Прости, я выхожу замуж»…

– Вот же мудак!!! …! Из-за бабы! О чём ты только думал, придурок?

Рядовой Иванов в это время думал о том, где ему искать его Любимую?

Он снова парил в облаках, высоко в небе, над островом, над лиманом, над городом. Он помнил, где-то здесь выскользнула у него рука Любимой. Он высматривал её в спокойном, безмятежном небе (от бури уже не осталось и следа). Видно было далеко за горизонт, но вокруг никого не было. Он хорошо помнил, что где-то здесь, почти у самого берега, он не удержал Любимую. Он явственно ощущал своей ладошкой её холодные, мокрые пальцы, выскальзывающие от него…

Снова страх, снова животный ужас туманит разум…

В жуткой панике, он бросился к острову. Может она там? Может она вернулась?

Никого.

Собранные ими вещи и котелок, всё так же лежат в траве, на пригорке, где они их и оставили. Остров пустой. Он помчался в город. Может её подобрал отец на лодке и она уже дома, ждёт его? Облетел дом, затем весь квартал. Любимой нигде нет. Вернулся в дом, пролетел по всем комнатам.

Никого.

Вернее – её…

Мать возилась на кухне, не обращая на него внимания. Отец был в сарае, налаживал там рыболовные снасти. Соседи по ЖАКТу сновали по двору, занимаясь своими делами…

Любимой здесь нет.

Что теперь?

Куда?

Институт!

Наверное, она вернулась в институт!

Туда!

Поднялся выше и, неожиданно, на его пути оказалась женщина в развевающихся на ветру белых одеяниях. Её распущенные по ветру длинные волосы были такие же белые, как и её платье.

Красивая женщина, но вместо глаз – пустые, чёрные глазницы…

Подплыла к нему, взяла за руку и повлекла за собой…

Ага-а! Щас!!! Разогналась! Без Любимой – никуда!

Он упёрся.

Она потянула его настойчивей.

Нет! Не выйдет! Сперва найду Любимую…

Они сцепились. Схватили друг друга руками за запястья. Она тянет вниз, он её – вверх.

Так и вальсируют по небосклону в непонятном, жутком танце. Она приблизила к нему своё лицо. Пристально вглядываясь в его глаза своими пустыми глазницами, пытается что-то рассмотреть в них. Качает недовольно головой. Своим длинным платьем и распущенными волосами, начинает опутывать его, закутывать его, пеленать, как новорожденного, сдавливая ему грудь. И настойчиво, но постепенно, заваливая набок, чуть ли не вниз головой, влечёт его к земле…

Иванов понял, что это всё…

Сил бороться больше нет…

Горло сдавил нервный спазм. Слёзы непроизвольно заполнили ему глаза, мешая смотреть.

Но он упорно сжимает свои руки на её запястьях и тянет её вверх.

Вверх…

Тело его пронзает невыносимая, острая боль, в горле что-то булькает – не вздохнуть. В голове – полный туман, не понимает уже, где он… зачем… кто он…

Но вверх…

Вдруг уши ему резанул собственный вопль, хлынувший из сжатого горла. Громкий, отчаянный, но прочищающий лёгкие, заставляя их дышать.

Хватка Дамы ослабла. Опутывающие его покрова медленно соскальзывали с Иванова.

Она всё ещё держала его, пока к нему возвращались чувства, но вниз уже не влекла. Только всё так же пристально всматривалась ему в лицо. Подождала, пока он открыл глаза…

Прошевелила губами:

– Оставайся. Пожалеешь.

Отпустила его и медленно поплыла в сторону, развевая вокруг себя, как медуза, своими белыми одеяниями…

Он остался.

Но не там, где хотелось бы…

Откинувшись на спину и раскинув руки, почти в беспамятстве, он парил среди облаков.

Один.

Вспоминал – зачем он здесь, что здесь делает, как сюда попал?

Схватка с Белой Дамой вытянула из него все силы, высосала все чувства, украла всю память. Отдав себя на волю стихии, парил Иванов в безвременьи…

Память, чувства, силы, потихоньку возвращались к нему. Начал оглядываться по сторонам. Над ним – бескрайняя синь неба, под ним – безбрежная синь океана. Лишь на далёком горизонте виднелись острова. Интересно, куда это его занесло? Решил, для начала, осмотреть острова…

Странно…

Тело его слушалось только мыслей. Не нужно было опираться о потоки руками, чтобы лететь.

Облетел один остров. Никого. Облетел другой, там тоже никого нет. Полетел дальше, на другие острова…

Дальше…

Дальше…

Увидел птиц. Примкнул к ним, к их стае…

Уже в стае вспомнил, как кормил чаек. Вспомнил, как кормил чаек из своих рук рыбой. Вспомнил, внезапно, костёр, треногу с котелком, запах потрошёной рыбы. Вспомнил лицо Любимой…

Он замер, вспоминая…

Воспоминания вдруг нахлынули все разом. Лавиной.

Остров. Они на нём вдвоём. Шторм. Дорога домой сквозь него. Мокрые, холодные пальцы Любимой, выскальзывающие из его руки…

Посмотрел на свою руку, затем на бездну океана под собой и понял, что уже ничего больше не будет. Всё прошло. Всё кончено. И виноват в этом он сам. Не удержал…

Снова – боль…

Снова – тоска…

Снова – отчаяние…

Как дальше быть?

Надо возвращаться.

Он снова дома.

Над городом зима. Всё в снегу. Лиман замёрз. По нему катаются дети на коньках. Их остров в снегу. Нашёл на нём, торчащий из-под снега, чёрный котёл.

А вот своего дома не нашёл. Вместо старых ЖАКТов весь квартал застроен длинными многоэтажками.

Чудеса!!!

Полетел по квартирам, может увидит знакомые лица. Нет. Лица все чужие. Никто его не замечает, никто не обращает на него никакого внимания. Лишь домашние кошки, ощетинившись, провожали его немигающим взглядом круглых глаз. Да скулящие собаки, поджав хвост, жались к ногам своих хозяев при его появлении.

Он вернулся на остров.

Достал из-под снега чёрный котёл. Присев на пригорок, очистил его от снега, положил себе на колени. Решил посидеть здесь до весны, подождать. Может под растаявшим снегом найдёт ещё чего-нибудь…

Нашёл.

Свои шлёпанцы. Причём – оба. Видимо, когда они с Любимой улетали с острова, те – в свою очередь, слетели с его ног. Теперь они у него в руках. Чуть мокрые, потрёпанные, но это, несомненно они.

Снова нахлынули воспоминания…

Детальные до невыносимости…

Запахи, прикосновения, слова, чувства…

Всё бросив, убегая от этого, он ринулся вверх. Всё выше, выше, вверх…

Почти под самые звёзды. И там, утонувший в тоске, утонувший в отчаянии, замерев, молча наблюдал за тем, что происходит вокруг.

Боясь пошевелиться.

Пытаясь забыться.

Не желая вернуться…

Паря над планетой, он молча наблюдал, как под ним, на планете, менялась жизнь. Уходила зима, уходило лето, уходило время. Лишь он, неизменный, всё так же парил под звёздами, один над всей планетой. Теперь она – его дом, из которого никуда не вырваться…

Он стал её пленником.

А здесь, паря под самыми звёздами, он часто видел, как над всем Миром распускался огромный, золотой подсолнух. Видел, как по всему Мирозданию начинали сновать его «семена» – маленькие, яркие звёздочки. Они, как шустрые пчёлки, начинали собирать с планет свой урожай. Иногда они подлетали к Иванову и, весело кружась вокруг него, звали с собой. Волна беспричинного, блаженного покоя накатывала на него в этот момент, и он готов был уже отправиться с ними…

Но…

Цепляясь за свои воспоминания, цепляясь за свою тоску, он каждый раз оставался.

– Я по-прежнему её не нашёл, не вернул. – Говорил он им. – Давайте в следующий раз, когда мы будем вместе…

А когда они будут вместе?

А почему он для этого ничего не делает?

А почему перестал её искать?

Он всё забыл?

Нет, он ничего не забыл.

Он помнил, что потерял её в бурю.

Точно!

Он потерял её в бурю! Значит надо вернуть бурю и разыскать свою Любимую в ней.

Он опускался вниз и начинал яростно носиться, кружить над морем, поднимая ветер. Всё сильнее, сильнее, сужая при этом свои круги. Сильный ветер, раскрутившись, становился штормом. Шторм перерастал в бурю. Дождь, молнии безжалостно хлестали Иванова, пытаясь его растерзать. Но он всё сильнее, всё настойчивее усиливал ненастье. Думал, чем сильнее поднятый им ураган, тем больше шансов её вернуть…

Тщётно.

Поднятый им ураган, зло усмехаясь, швырял его о прибрежные скалы и выбрасывал его обмякшее в беспамятстве тело на прибрежный песок.

И всё стихало.

Вышедшее из-за туч Солнце согревало Иванова. А добрая старушка Дрёма, осторожно посмотрев по сторонам, чтоб никто её не заметил, сжалившись, подбирала его. Забирала его с собой, пеленала его своим нежным покрывалом и отправляла его тайно в свои миры, на его остров…

На Его Остров, где он, как и прежде, гулял со своей Любимой по мокрому песку тёплого прибоя. Где они кормили чаек из рук, где они снова объедались ухой, где они барахтались вдвоём в тёплой воде. И счастье это длилось, как ему казалось, вечно…

__________________________________

В наступившей тишине стало слышно, как завывает вьюга. Старый дед устало захлопнул рукописный фолиант и с нежностью посмотрел на притихшую внучку. Поправил на ней одеяло, притушил светильник. За окном давно уже ночь.

– Как тебе сказка? Понравилась?

(Сказку он читал своей внучке, разумеется, без присутствующих в тексте матерных слов)

Не по возрасту продвинутая внучка, выпростав из-под одеяла свою руку, схватила ею сухую ладонь деда…

– Дед, а дед, – торопливо, – но ведь когда его невеста тоже умрёт, они встретятся там, на небе, снова?

– С чего это вдруг? – Изумился дед. – У неё есть другой избранник. С ним она и проживёт долго и счастливо. И как говорят – помрут в один день. С ним она и отправится дальше, в своё странствие. А его душа так и будет метаться между небом и землёй, пока не растворится вся, без остатка. Так-то, милая, мотай себе на ус – пока я живой…

– Дед, а дед, а Дрёма не страшная? – Спросила расстроенная внучка.

– Нет, не страшная. На твою бабушку похожа, когда та не злится…

– А-а…

– Спи, – перебил её дед, – закрывай глаза, Лиса Патрикеевна…

ПРИЛОЖЕНИЕ

Заметка, ранее не вошедшая в общий сборник…

Заметка №…

У директора торгового центра, в котором работает Наталья, намечается день рождения.

– Владислав Афанасьевич собирает свой ближний круг в «Центральном», и меня зачем-то позвал. – Сообщила мне о том Наталья и задумчиво добавила по этому поводу, – что-то в лесу сдохло…

Я сказал:

– Надо, так надо. Держись. Работа прежде всего.

Наталья:

– Со мной пойдёшь.

Утвердительно, не терпя возражений.

– Ещё чего! Терпеть не могу общепитовских заведений, особенно с ночным графиком работы. Соберутся надутые индюки и начнут друг перед другом яйцами трясти…

– У индюков нет яиц.

– А чем же они там трясут? Что там у них под клювом болтается? Сопли?

– Успокойся. Чужих не будет. И трясти никто, ничем не станет. Все всё уже давно утрясли…

Короче – уговорила.

Кабак находится на последнем этаже торгового центра. Швейцар в золочёных ливреях нас на пороге не встречал. Всё было, действительно, мило и по домашнему. Без посторонних. Кабак закрыли на спецобслуживание.

– А что это твой директор с дочерью? А жена?

– А это она и есть. – Усмехнулась Наталья.

– Крепкий старик.

– Ещё бы! Из бывших партийцев. Ты думаешь, как ему это всё досталось? Он ведь не просто директор… Он ещё и хозяин всего этого… И не только этого, а многого чего…

Как оказалось, от Коммуниста до Мироеда – один шаг.

Меня представили, и ему и ей.

Затем;

Выпивали…

Закусывали…

Толкали здравицы…

Танцевали…

Я тоже танцевал, причём и с женой директора тоже, раза два… или три…

Очень милая дама оказалась. Тёплая и мягкая на ощупь…

Нет! Нет! Вы не подумайте чего… То, что женщина тёплая и мягкая, можно и в танце понять.

Я тоже был уже «тёплый».

Прижимая к себе, разумеется в танце, жену директора, наблюдал тайком из-за её пышных локонов, как сам директор, в свою очередь, кружил по залу с Натальей. Руки его при этом всё время соскальзывали ниже её талии, но Наталья весьма умело и ненавязчиво возвращала их в исходную позицию.

Давно перевалило за полночь. Как ни странно, но мне хорошо. Хотя идти не хотел, согласился только из-за Натальи. Она, кстати, куда-то пропала из моего поля зрения. Вместо неё, рядом со мной, за столом, сидит жена директора.

Лениво ковыряя вилкой в тарелке, поглядывает на меня своими хитрыми и красивыми глазами…

– А чем вы занимаетесь? – Спрашивает.

В это время, во мне уже было грамм так… очень хочется сказать – сто пятьдесят, но думаю, что было больше…

– Вот уже лет десять, – отвечаю ей, – безуспешно пытаюсь освоить одну весьма интересную профессию, под названием – тунеядец. Но никак. Очень тяжело. Всё время срываюсь в работу. И срываюсь ведь не по нужде, а так, по привычке. Приучили с детства работать. Работать в поте лица…

– А как же иначе? А питаться ты чем собираешься? Святым духом?

Это уже Наталья, вынырнула из-за моей спины и уселась напротив.

– А кошки, а собаки? Хотя чёрт с ними. Этих тварей человек уже давно развратил до безобразия… А как же птицы, рыбы, другие животные коих человек ещё не обратил себе в рабство? Чем они питаются? Хотя нет. Неправильно поставил вопрос. Они, для того что бы питаться, «пашут» в поте лица своего?

Наталья:

– Прекрати!

Жена директора:

– А мне интересно!

Я:

– Тогда я продолжаю… Нас всех зомбируют с детства, что человек должен работать, работать и ещё раз – работать, как завещал великий Социум… Должен иметь семью, растить детей, быть полезным членом общества. И т. д. и т. п. … до бесконечности… короче – всем должен. И человек пашет, пашет, пашет без остановки, без роздыха… Нет времени у него, что бы остановиться и подумать, а для чего это всё ему, собственно? В чём конечный результат его «пахоты»? Жрать?

Наталья стукнула меня под столом своей ногой. Но на её беду, во мне уже сидело гораздо больше, чем сто пятьдесят…

– Или не только жрать, но ещё и размножаться?

Недовольно посмотрев на неё, почесал себе под столом голень. Больно, блин-н…

– А может, человек рождён для чего-то другого? А-а? – Продолжаю умничать. – Для чего его Боги на землю отправили? А-а? Задумаешься тут… Но не на долго. Для усомнившихся в бренности бытия и взалкавших духовности… тут как тут… как чёрти из табакерки, нате вам – Церковь! Заходите к нам на огонёк… Мы вас всему научим, мы вам всё растолкуем, всё объясним. Вам не нравиться наша церковь? Да за ради Бога!!! Мы вам ещё с десяток других быстренько соорудим, на любой вкус и цвет. И любая из них будет единственно истинной, единственно правильной. Потому что вы в ней. Потому что – ВЫ принадлежите ей! Главное, что бы своей головой не думали. Слушали только нас. Слушали только то, что мы вам в головы вкладываем… вдалбливаем… Поговорить напрямую с мирозданием, это – табу… это ересь… это язычество поганое. Только к нам, только в церковь!..

Придумали миф о том, что человек без еды и воды непременно умрёт. Пахать надо! А-то как же! То, что мироздание пронизано таким количеством всевозможных энергий, что хватит на всех нас на миллиарды миллионов лет, это – табу! Ах да! Какие там к чёрту энергии, я и забыл… Человек, это же кусок мяса, который без воды и еды умрёт. Непременно умрёт! Мясу нужно работать, что бы питаться…

Посмотрел на жену директора. Вся во внимании, глаза блестят…

Можно продолжать…

– А ведь это всего лишь программа! Видели по телеку, как гипнотизёр инвалидов поднимает с их кресла-каталки, и те у него отплясывают «Камаринского»? Видели? А затем снова падают в кресло и не могут пошевелить ни рукой, ни ногой. Это потому, что гипнотизёр не Господь Бог. Он не может насовсем отключить программу под названием – «Инвалид». Лишь на краткий миг, притормозить… да и то… Эти вредоносные программы так глубоко зашиты в наши мозги, что отключение их, или тем более их удаление, приведёт к полному разрушению всего «жёсткого диска». А вы как думали?

Интересно, а вы вот догадываетесь, почему человек в редкие минуты отдыха, а тем более на выходных или в отпуске, стремится на природу? Подальше от суеты и смрада человеческого муравейника. А-а? А для того, чтоб хоть на мгновение подключиться к тем энергиям, которых, как нам говорят, нет. Для того, чтоб хоть на мгновение почувствовать, что он не только кусок мяса… Который должен работать, что бы питаться…

Милая, – это я к Наталье, – а известно ли тебе, что у тебя в животе находится самый настоящий термоядерный реактор? Я не шучу. Слышала, что-нибудь о холодном ядерном синтезе? Нет? В школе этого не проходили? Так вот, рассказываю. Ты сейчас накидала в себя всякой дряни под названием – шашлык-машлык и прочей гадости, а в твоём животе, твой персональный реактор начинает это всё перерабатывать, а затем расщеплять на молекулы, затем на атомы. А их – на электроны, ядра… возможно… А уже из полученного материала, синтезирует новые молекулы необходимых именно тебе микроэлементов, аминокислот и прочих там, витаминов. И заметь – распад, а затем и синтез новых атомов, происходит при температуре, в отличии от атомной бомбы, всего лишь в тридцать шесть и шесть по Цельсию. Но с таким выделением энергии, что её хватает для питания всех твоих тел… ты знаешь, о чём это я… а не только того, которое я люблю… потрогать руками…

– Надоел уже, – Наталья, почти зло, – а как же путешественники и прочие экстремалы, которые чахнут и дохнут из-за отсутствия нормальной, привычной еды?

– Это потому, что люди не только разучились использовать свой реактор по прямому назначению, но и разучились запускать его в обратную сторону.

– Всё! Прекращай! Нашёл время! Не интересно!

– А мне интересно! – Жена директора. – Про реактор…

– Вот! – Указал я Наталье ладонью на жену директора. – Люди интересуются. Так вот, – обращаюсь уже к той, – берёте и запускаете свой персональный реактор в обратную сторону. Все ваши астральные тела, сколько бы их у вас там ни было, скачивают энергию из окружающего пространства и, при помощи вашего персонального реактора, превращают эту энергию, синтезируют напрямую: в кислоты, аминокислоты, микроэлементы, витамины и прочую дрянь необходимую для жизнедеятельности вашего прекрасного тела. Которое я имею приятность наблюдать…

При этом вам уже не нужна будет ни еда, ни вода, а возможно и воздух не нужен будет для приятного времяпровождения. И заметьте! Поскольку из процесса жизнедеятельности будет полностью исключён желудочно-кишечный тракт, то отпадут многие анатомические неприятности. Как то – посещение отхожих мест, запах пота, ну и прочие такие заморочки… Болезни, кстати, я надеюсь, тоже отпадут…

Наталья демонстративно закатила глаза…

– Но вот тут-то, нас поджидает большой капкан. – Продолжаю, глядя на неё. – Поскольку ни еда ни вода никому не будут нужны – кто ж тогда работать станет? Впрочем, этот капкан не для нас, а для них. – Ткнул пальцем вверх. – А для нас капкан в том, что те, – снова пальцем в потолок, – поняв, что эксплуатировать будет некого, придумали сказку про то, что человек – это кусок мяса, который без еды и воды непременно помрёт. Стр-рашной смертью! Поэтому надо работать, работать, ну и т. д., об этом я уже говорил. Короче – надо пахать, не задавая лишних вопросов, чтоб на столе у тебя всегда была пища. И вода. Не менее трёх литров в день! Пища, разумеется, должна быть мясной. Мясо должно жрать мясо!

– Вот ты нагородил! – Наталья забрала у меня бутылку, видя, что я решил всем подлить. – Хватит!

– А мне интересно! – Снова жена директора. – Я в детстве тоже всякой мистикой интересовалась. Читала разное такое про ёгов, там, про астрологов… Поэтому мне самой близко всё то, что ваш друг говорит. – Это она Наталье. – Но трудиться всё равно надо. – Это уже ко мне. – В труде душа развивается, слышали такое? Идёт по эволюционной лестнице развития от материи к…

– Знаю. Слышал. Это вы о том, что душа рождается в камне, затем переходит в растения, затем в животных, затем развивается в человеке и… дальше… уходит, куда-то туда… на небеса, дальше учиться…

– Да-да, я об этом…

– Вы интересная собеседница! Позвольте ручку… поцеловать…

На этот раз от удара под столом я увернулся. А вы как думали? Интуиция! Под недовольным взглядом Натальи, молча выпил свою рюмочку, поданную мне женой директора.

– Моя версия этой истории несколько другая. С другой последовательностью. Я полагаю, после рождения в минерале, душа попадает в человечий мир, а затем только в животный. Кто ближе к природе, мы или животные? Кто живёт в гармонии с природой, являясь её частью? А кто уничтожает свой дом, в прямом смысле этого слова, мы или животные? Так кто же из нас умнее и духовнее, ближе к Богу, если хотите…

Я думаю, что животные, живя в гармонии с природой, живя по законам этой гармонии, знают гораздо больше о мироздании, о законах мироздания (и пользуются этим, кстати, весьма умело), чем мы можем узнать о нём из своих телеков, компьютеров, минобразина, церкви… Или путешествуя по миру в своих чадящих железках, засирая его безвозвратно. Опять же… Если вернуться к реактору… Особенно травоядные… Заметьте, всю свою жизнь жуют пресную, зелёную ботву, и при этом всё у них в балансе и в достатке. Ещё и нас кормят своим мясом и молоком. Так кто же из нас дальше ушёл в своём развитии? Разве что – растения… Те, так вообще, синтезируют всё что им нужно прямо из Солнечного света.

Да-да! Не смейтесь. Именно растения! Возможно, что после развития в животном царстве, душа продолжает своё развитие в растительном. Растительный мир… Мир тишины, покоя и созерцания… Мир единения… если хотите… не знаю с кем, но звучит красиво. И лишь затем только душа отправляется в своё дальнейшее странствие по бесконечным, астральным мирам. Которых, как нам говорят, нет!

Давайте за это – по чуть…

Кстати, в связи с этим, возможно что насекомые, это всего лишь переходный мир. Между человеческим и животным. Потому что большинство насекомых всё ещё живут в административно-командной системе, доставшейся им по старой памяти от людей. Всё ещё строят улики, муравейники, всё еще живут в разделении на касты. Живут в подчинении друг другу, в подчинении правителю. Воюют между муравейниками, грабят друг друга, разоряют, убивают. Эксплуатируют рабским трудом тлю… Сами работают, так сказать – под чутким руководством…

Ладно, не будем о грустном. Давайте я вам лучше скажу, что-нибудь красивое и пафосное. Тост, если хотите…

Встал, в руке рюмка с водкой.

– Можно исследовать бесконечное множество миров не будучи космонавтом. Эти миры ждут нас, они открыты для нас. Там можно познать такое, научиться такому, что вернувшись с этими знаниями на землю, вас тут же объявят Богом. А затем обязательно распнут или сожгут к Едрене Фене… Множество миров ждут нас, что бы поделиться своим богатством… А мы? А мы сидим здесь, жрём мясо, запиваем его водкой и жалуемся друг другу на маленькую зарплату, на козла начальника и сокрушённо качаем при этом головой: «Как дальше жить?»…