Текст книги "Сказки о любви"

СКАЗКА, РАССКАЗАННАЯ НА НОЧЬ – ТРИДЦАТИДВУХЛЕТНЕЙ ДОЧЕРИ

Часть первая

Принцесса в то утро проснулась от странной, тянущей тяжести во всем теле, и с тревожным предчувствием на душе. Такого с ней уже давно не было.

– Что это, – подумалось ей, – неужели…?

Она посмотрела в окно – ещё сумерки. Но сна уже не было, а лежать было скучно.

– Надо вставать, – решила она.

По небольшой, приставной, лесенке Принцесса спустилась со всех своих двенадцати перин на пол и подошла, сперва к окну. Поглядела в него, высматривая свою тревогу. Затем к дверям, распахнула их и вышла во двор. Свежий воздух приятно наполнил ей грудь, а сырой туман освежил голову.

– Хорошо! – Подумала она и томно потянулась всем своим пышным телом, подражая своей давней любимице Маньке.

Блаженная истома наполнила Принцессу всю, до краёв.

– Где же ты? – Подумалось ей, – как же ты долго…

Любимица Манька здесь же, у порога, вытянувшись дугой, кормила своих новорожденных котят.

– Ах ты, чертовка! Опять?! Ну, стерва, я тебя… – Рука Принцессы потянулась за метлой и замерла…

В утренней тиши, сквозь сырость тумана, Принцесса услышала далекий стук копыт. Сперва нечёткий, совсем на грани, потом – всё отчётливей и ближе. Она прислушалась и услышала лёгкий храп лошади вдалеке и нежное позвякивание железных доспехов.

От этих звуков сердце Принцессы ухнуло в бездну, увлекая за собой и её душу.

– Вот оно!!! – Мысли нырнули вслед за душой и вернули её назад, в тело.

*******

Молодой, вернее не совсем молодой, а ещё точнее – совсем уже не молодой Принц, вел под уздцы свою старую лошадь по забытой богом дороге; сквозь лес, сквозь туман, сквозь годы странствий и пустых надежд.

Когда-то в юности он поклялся себе (сейчас самому не понятно для чего), что женится только на настоящей принцессе. При этом никто ему не объяснил, какие они – настоящие. Ни мать, ни отец, ни его наставник – придворный маг и звездочет. Единственное, что сказал ему учитель, что бы он слушал своё сердце.

– Слушай своё сердце, сынок. Когда встретишь принцессу – слушай своё сердце. Оно тебе подскажет, твоя она или нет, настоящая она или нет. Слушай своё сердце…

Сердце молчало.

Все эти годы странствий от замка к замку, сердце молчало. Сотни принцесс; прекрасных и не очень, богатых и… скажем так, не совсем… На приёмах, на балах, на светских раутах. Он держал их за руки в танце и, всматриваясь им в глаза, пытался разглядеть в них… сам не зная что… Говорил им банальные комплименты и, слушая в ответ их пустую болтовню, Принц всё время прислушивался к своему сердцу.

– Что же ты, сердце?! Посмотри на неё, как она прекрасна!

Но сердце молчало.

– Вот же старый ведьмак! – В отчаянии сказал он лошади про своего учителя. – Вернусь домой, сожгу его к чертовой матери за колдовство!

Белая кляча, уже третья по счёту, фыркнула в ответ и потянулась своей мордой к жухлой траве, растущей вдоль дороги.

Предрассветная тишина окутала своим нежным покровом Принца, а дорога под ногами, покрытая туманом, вела его в неведомое… долгожданное…

Блаженный покой наполнил Принцу душу…

– Что тебе ещё нужно? – Говорил он себе. – Неужели тебе этого мало? Ты же знаешь, чудес на свете не бывает… Счастье… Оно ведь только в ожидании чуда… А дальше?

Лес закончился и неожиданно на поляне перед взором Принца предстал небольшой дворец, освещённый разгоняющими туман, утренними лучами солнца.

Дворец был настолько небольшим, что напоминал, скорее, большой дом с башенками по углам. Обширный двор ограждал невысокий забор, ворота были распахнуты, а у порога дома стояла очаровательная незнакомка с метлой в руке.

*******

Принц привязал свою лошадь у ворот, подошёл к незнакомке и… что это?!?! Сердце… (о боже!!!). Сердце кольнуло раз, затем другой…

– Что это?! – Испугался Принц. – Что это?! – Произнёс он вслух, прижав руку к груди, когда сердце кольнуло его в третий раз, да так, что невольные слёзы выступили у краешек глаз.

– Кто ты, прекрасная незнакомка? – Спросил Принц, – вот уже долг… кх… гх…, – закашлялся он, когда сердце кольнуло его в четвёртый раз, и замерло…

– Наверное, я умираю, – подумал Принц, держась рукой за сердце, – от чего же тогда так хорошо?

Непонятная радость, эйфория овладела им всем, его умом, душой и… сердцем.

– Кто ты? – Продолжил Принц. – Вот уже долгие годы я странствую по свету в поисках прекрасной принцессы, что бы назвать её своей суженной. Долгие годы я слушал своё сердце, но оно молчало. И вот теперь, этим утром, оно привело меня в этот замок…

У Принцессы от его слов кружило голову, да так, что она вынуждена была опереться о метлу, что бы не упасть.

– Я Принцесса, – едва промолвила она, потупив взор, – я живу здесь… Прошло уже много, много лет, как я объявила родителям, что выйду замуж только за настоящего принца, который приедет за мной на белом коне. Я отказалась от всех навязанных родителями кавалеров. Отвергала всех, кто являлся в наш замок на сивых клячах. Я все ждала…

Сестры мои вышли замуж, родители умерли, а я все ждала, сидя у окна и глядя на дорогу. Я все сидела и ждала, в отчаянии проклиная свое упрямство.

Деверь, который стал королем, как-то в гневе выгнал меня из родительского дома за то, что я отказала его старому генералу. Я, в ужасе, уж было согласилась, но моя крёстная фея сказала мне:

– Девочка моя, не иди на поводу у отчаяния. Верь мне, придёт к тебе твой принц на белом коне, ты только жди…

Сестры построили здесь дом для меня и запретили своим детям навещать их «безумную» тетушку…

*******

Принц и Принцесса стояли рядом, смотрели друг на друга и не знали, что им делать дальше. Сердце Принца трепетало так, будто хотело выпорхнуть из груди. Он взял Принцессу за руку и опустился перед ней на одно колено.

– Милая Принцесса…

Вдалеке, будто нарочно к этому моменту, зазвонили колокола. Перезвон становился все громче и громче и уносился в небесную высь, за облака. Он подхватил душу Принцессы, поднял её в небо, и она с удивлением увидела странную сцену внизу: старая, белая кляча у ворот и седой Принц, стоящий на одном колене перед немолодой, полной дамой…

– Боже мой! Это же я! – Узнала себя Принцесса.

Волосы её развевались на легком ветру, метла лежала у ног. Она увидела свой дом, освещённый восходящим солнцем, окружающий его лес. Душа Принцессы летела всё выше и выше, захваченная колокольным перезвоном и-и…

Открыла глаза…

Звон будильника резал слух, отдавая болью в голове. Рядом, на подушке, покоился её любимый… Но нет, не тот, о ком вы подумали. Это был её любимый «ноут». Катерина захлопнула его. Встала с постели и нехотя побрела до будильника.

Пробуждение было нелёгким. Если бы с вечера не отставила будильник подальше в сторону, ни за что бы, ни поднялась!

В голове было мутно. Побрела в ванную. Проходя через зал, она увидела окотившуюся, видимо ночью, свою любимицу Маньку. Та вылизывала котят. Катерина обомлела…

– Вот же б..…ь!!! На моём новеньком диване!!! Ну, сука, я тебя… – Она помчалась на кухню за веником, схватила его и застыла…

Катерина вспомнила свой сон. Она выпрямилась, огляделась по сторонам. Сон всплыл у неё в памяти настолько подробно, что она ощутила в квартире запах леса, сырость тумана, запах лошади, привязанной у ворот… Принц!!!

Она ещё раз огляделась – никого!

– Ка-а-пе-ц! – Произнесла медленно Катерина.

Зашла в ванную, стала перед зеркалом. Вспоминая в подробностях сон, долго и внимательно всматривалась в своё лицо. Показала себе язык, оттянула вниз веки, сморщила лоб… Скорчила своему отражению несколько нелепых гримас. Вернувшись на кухню, понюхала воздух. Пахло сыростью, лесом, лошадью и чем-то ещё, незнакомым…

– Полный капец…

Заваривая кофе, решила – «Хватит! К чёрту! Еду отдыхать!» Квартальные отчеты никуда не денутся, а вот нервы уже на пределе. Вторую неделю на двух ноутах сводила бухгалтерию своему бестолковому начальству.

– Хватит!!! Хочу в Сочи!!!

В аэропорт её отвёз Сосед по квартире.

– Не забывай поливать цветы, – наставляла его Катерина, – и с выводком Манькиным разберись, чтоб к моему возвращению его уже не было… Что ещё? Посуду мой тщательно, я не собираюсь её перемывать после тебя… И во-още, мне тут… смотри…

Поцеловала его в щёку и вытерла следы помады, как с манекена…

Белый лайнер, оторвавшись от бетонки, сделал круг над аэровокзалом и помахал ему крыльями…

Москва, прощай!!!

Часть вторая

Катерина в это утро проснулась рано. У неё сегодня выходной. Думаю, вам это знакомо – открыть глаза в единственный выходной на неделе – ни свет ни заря. Хотя накануне вечером собирались выспаться до обеда, не меньше.

Глаза раскрылись сами по себе и закрываться никак не хотели, отказывались наотрез…

– Чтоб вас! Черти… – Это она глазам.

Встала. Подошла к окну, одёрнула занавеску. Уткнулась лбом в холодный стеклопакет. Многоквартирные коробки напротив были залиты багровым заревом утреннего Солнца. Холод стеклопакета отрезвлял ещё вялый разум, но голые ноги согревало теплом от батарей. Было хорошо.

За окном, судя по всему,  тоже было  хорошо. Тихо. Безлюдно. Небо было многообещающе чистым. Скорей бы лето. Промозглая зимняя Москва осточертела Катерине до невозможности. Что она здесь делает? Какого лешего она здесь потеряла?

Катерина сладко зевнула.

– Поваляться разве ещё? – Пришло ей в голову.

Обернулась. Глянула на свою скомканную постель. Посередине двуспальной кровати, раскинув руки, на спине, спал её Сосед по квартире.

– Вот же гад! Почувствовал волю…

Только что, когда она вставала, калачиком скрюченный лежал на краю.

– И куда теперь? Ему под крыло? Ну уж на …..!

В очередной раз, сладко зевая, Катерина потёрла глаза и отправилась в ванную. Спать всё равно уже не хотелось, решила зря себя не мучить.

Уже в ванной комнате, пока Катерина чистила зубы, к ней в ноги ткнулась Манька и тихо подмявкивая, но урча громче паровоза, принялась клянчить еду. Тёрлась о ноги, не давая ступить и шага. Катерина запнулась об неё и, чтоб не упасть, схватилась рукой за горячую трубу сушилки.

– Манька! Тварь! Какого тебе ……! Жди своей очереди! ……

Катерина глянула в зеркало, то было всё заплёвано её зубной пастой. Вытерев зеркало полотенцем и отойдя от него, Катерина принялась себя рассматривать.

– И какого я …. с утра такая злая? Кто бы мне сказал…

Позже, на кухне…

– Какие у тебя планы на сегодня?

Сосед, туго завёрнутый в банный халат, молча хлебал кофе. От услышанного вопроса слегка напрягся.

– А у тебя?

– А у меня в планах – магазины и базар. Хавчик тебе на неделю покупать. Сегодня хоть отвезёшь, или опять мне на такси?

Сосед расслабился, даже улыбнулся.

– Отвезу, если по быстрому. Мне после обеда до Палыча надо сбегать. У него там какие-то заморочки по фирме, просил помочь.

Белый Мерседес плавно катил по московским проспектам, непрестанно перестраиваясь и сигналя неуступчивым гражданам. Яркое солнце согревало сквозь стекло лицо и плечи Катерины. Её разморило. Возможно, из-за раннего пробуждения. Откинув назад спинку кресла и повернув голову к боковому стеклу, она смотрела сквозь прикрытые веки на мелькающий мимо неё пейзаж.

Солнце припекало не на шутку.

Ей вспомнилось детство. Узбекистан. Ташкент. Жара. Урюк. Узбеки в стёганых халатах, развалившись на деревянных помостах, лёжа на боку, пьют чай. Верблюды. Пыль. Всё это так же мелькало когда-то за стеклом белой «шестёрки», в которой отец возил их с матерью на озеро отдыхать.

Катерина с родителями жила в большой квартире на центральном бульваре. Недалеко от дома правительства, в котором работали её родители. Но не номенклатурными работниками, нет. Если уж очень образно и очень грубо выразиться – подбирали крошки с чужого стола. Их стол, впрочем, как и холодильник, всегда был полон. Несмотря на Застой, на Перестройку, на прочий бардак и дефицит.

В 1992 году её семья, всё бросив, бежала в Россию.

Из того, узбекского, детства Катерина помнила только солнце, жару, сладости и тихое семейное счастье. Тихое семейное счастье закончилось на перроне вокзала города Ташкент.

Впрочем, поезда, вокзалы, чемоданы, баулы – это всё мимо неё. Её недолгое дорожное приключение окончилось в столице нашей Родины – Москве.

Сначала у родственников, затем в съёмной квартире. Катерине в то время было чуть больше десяти лет, и все житейские неурядицы пролетали мимо неё. Она заметила только лишь, что лицо матери стало заметно усталым и неулыбчивым. И отец, по-прежнему любимый и нежный с дочерью, стал часто пахнуть крепким алкоголем.

– Это в России духи такие вонючие. Привыкай к запахам родины. – Говорил он ей, смеясь, когда Катерина, встретив его на пороге, начинала морщить нос и вырываться из его тесных объятий.

*******

Толкая свою продуктовую тележку по залам гипермаркета, Катерина теперь сама высматривала по длинным полкам эти самые «Российские духи». От обилия ярких этикеток рябило в глазах.

– Водка, коньяк, пиво, это – нафиг. Надо вина на ужин взять.

Вспомнив неожиданно детство, захотелось ей приготовить плов. Настоящий – узбекский, который готовил её отец. Что бы только взять к столу из алкоголя? Захотелось ей вдруг устроить своему Милому интимный ужин при свечах.

Новый Сосед по квартире завёлся у неё недавно, с полгода как. Пока ещё притираются друг к другу. Но иногда его не притираемая шершавость просто бесила Катерину. Балансировал он у неё, как на качелях, от Милого к Соседу и обратно.

– А-а! К херам! Возьму, что обычно. Голову тут ещё ломать.

Соседу взяла португальскую Мадеру. Редкостное пойло, но ему нравится. Пусть пьёт. Себе взяла своё любимое шампанское – Mоёт. Зашла в отдел сыров, взяла там кусочек швейцарского, твёрдого. Им обоим.

Выкатив тележку из Ашана и найдя глазами машину Милого, Катерина отправилась к ней. Вдвоём перегрузили покупки в багажник, что не влезло – то в салон.

– Домой? – Нетерпеливо, заглядывая в глаза Катерины…

– На Дорогомиловский. Надо мяса хорошего взять. Буду тебя сегодня узбекской кухней потчевать. Не криви нос! Это тебе не твой чахохбили из дохлой курицы в вашей «забегаловке». Пальчики оближешь!

Выгрузив Катерину у подъезда и занеся покупки в дом, Милый заегозил виновато глазами.

– Ну? Я поеду? Хорошо? Заскочу до Палыча ненадолго и домой. Хорошо? – Чмокнул её в щёку.

– Хорошо! Вали! Но не долго! Не до полночи, как обычно. Я ужин сегодня готовлю.

Достав из пакета бутылку Мадеры и шампанского, покрутила ими под носом у Милого.

– Ого! Это что?

– То самое! Романт`ик при свечах. Вали уже и не задерживайся, а то сама всё выпью. Тебя ждать не стану!

Милый, он же временами – Сосед, приподнял её за задницу к себе на грудь, что бы самому не наклоняться, и приложился взасос к её губам… Опустив её, радостный, умчался.

– Вот же б…..ь! – Ухмыльнулась Катерина, не зная, как ещё можно прокомментировать нахлынувшее на неё беспричинное счастье. – Много ли нам, дурам, надо? Да?! Манюня?!

Взяла кошку на руки, прижала к себе, ткнулась лицом в её морду. Та блаженно замурлыкала, обняла Катерину лапами за шею, прижалась к ней, трётся мордой об её лицо. Глазами, однако, косясь на лежащий на столе кусок мяса.

Катерина это почувствовала. Взяв её голову в руку, посмотрела Маньке в глаза. Та начала отворачиваться и нервно мотылять хвостом. Катерина нахмурилась. Манька, чувствуя настроение хозяйки, прижухла в её руках.

– Вот такая твоя любовь, значит? Да, родная? Прям дальше некуда, как ты меня любишь, когда кусок мяса на столе лежит. Да? – Заговорила Катерина с кошкой.

Та, совсем смутившись, обняла её ещё крепче, спрятала свою виноватую морду на шее у Катерины и замерла, урча при этом всё громче и не переставая. Катерина, походила с Манькой на руках, как с младенцем, по квартире, вернулась на кухню.

– Всё, слазь. Будем ужин готовить.

Опустила её на пол, еле отцепив от себя, отрезала кусок мяса и кинула его в Манькину миску. Счастью кошки не было предела.

*******

После окончания школы Катерину отвезли в город Санкт-Петербург, который оказался в Ленинградской области. Приятель отца, ещё по Ташкенту, оказался там ректором одного из питерских вузов. Помог другу пристроить дочку на бюджетное отделение, хотя та и сама дурой не была. Сняли ей комнатку в питерской коммуналке, с нормальными соседями.

Во время учёбы выяснилось, что Катерина, кроме вареных яиц и полуваренных макарон, готовить толком-то ничего и не умеет. Да и этого было ей лень делать. Бутерброды с вареной колбасой стали её основным блюдом, и на первое, и на второе, и на третье. Естественно, желудок такого издевательства долго не вынес. После обследования в больнице и недолгого лечения, родители решили обучить дочку всем житейским премудростям.

– Супы и борщи пусть тебя мать учит готовить, а я тебя научу, как плов делать. Настоящий, узбекский. Пригодится.

Пригодилось. И не раз.

– Ну что, папа? Будем готовить твоё фирменное блюдо?

Шмыгнув носом, достала из шкафчика откупоренную бутылку вина, налила себе, выпила. Постояла, молча, вспоминая…

Тут можно добавить ещё несколько слов, в качестве пояснения к основному сюжету.

Прожив в этой коммуналке пять лет, Катерина многому научилась у своих соседей. А соседями её были простые, ленинградские интеллигенты. И то, как они виртуозно управлялись со словами, искренне восхищало Катерину, забавляло и очень часто смешило. Одни и те же слова (абсолютно бескультурные) в их устах могли быть использованы ими и в качестве ругательства и в качестве нежной ласки. Всё зависело лишь от интонации произношения этих слов.

Выросшая в семье, где даже слово «дурак» по отношению к кому-то или чему-то было невозможно услышать, (по крайней мере, в её присутствии) немудрено, что слова эти и манера ими жонглировать, намертво засели у Катерины в её лексиконе.

Но ей это не вредило. Наоборот, придавало девушке лёгкой пикантности и загадочности.

Отец появился у неё в коммуналке перед обедом, с полными сумками и с чугунным казанком в авоське.

– Держи, – отдал ей сумки. Принялся рассматривать вынутый из авоськи казан. – Смотри, какую вещь у вас на барахолке купил! То, что надо! Ай, да Питер – Ленинградской области!

Снял рубашку, на кухне было тепло, надел на себя кухонный фартук. Тщательно отмыл казанок и поставил его на печь.

– Начнём, пожалуй. Значится, так… Записывать будешь?

– Запомню.

– Запоминай, повторять не буду. – Зажёг огонь под казанком. – Наливаешь, примерно, две трети стакана растительного масла. Хорошо бы курдючного жира вместо масла, но-о… С мясом – то же самое, хорошо бы парной баранины, но опять же – но… Тех вонючих собак, что мне предложили в мясном, я взять не рискнул. Купил свинины. Бери лопатку, почечное или окорок – на худой конец. На этот казан… – отец прищурился, оценивая его объём, – грамм семьсот – девятьсот. Режешь мясо на кусочки. Примерно два на три на два, это в сантиметрах, или – три на два на три… Или два на два на три, или можно – три на три на два… Главное в этом деле, не перепутать комбинацию цифр. Понятно? А то получится у тебя не плов, а рисовая каша с мясом. Понятно? Не слышу?

– Поня-ятно…

– Дальше… Видишь, масло уже разогрелось, но жди, пока дымок не пойдёт. Огонь побольше делай, не бойся. Нашинкуй пока пару луковиц полукольцами и с полкило морковки натри на тёрке… Смотри, дымок пошёл. – Высыпал в казан нарезанное мясо. – Обжариваешь минут пять, пока кусочки не схватятся белой коркой. Рис! Блин-н… Забыл! Давай мой его срочно. С полкило отмерь и промывай его водой раз семь, не меньше. Залей водой, пусть постоит, поболтай, слей. Залей свежей воды, промой… ещё постоит, ещё промой и так раз семь, не меньше. Пока вся белая, крахмальная муть не вымоется, чтоб рис был прозрачным, как стёклышко… Что – зачем? Чтоб не слипалось… И кое-где потом – тоже… Рис бери крупный, чем крупнее, тем лучше… Смотри, мясо уже схватилось, видишь? Давай лук. Обжариваешь его вместе с мясом до золотистого цвета, это минут пять… Теперь морковь. Высыпай… Посоли… Приправы… Ещё минут пять, уже с морковкой… Готово… Заливай водой это месиво, чтоб вода была, примерно… Покажи свои пальцы… на твой мизинец выше общей массы. Доводим до кипения и тушим это всё уже на медленном огне, минут сорок… Рис моешь? Сколько уже раз? Не ленись. Мужики ленивых баб не любят. Как у тебя с кавалерами? От женихов, поди, отбоя нет?

– Какие женихи? У меня учёба, первый курс! Преподы так выматывают, что только выспаться и мечтаю… Какие клубы? Па-а! О чём ты?

– Ладно заливать-то, сам молодой был… и студентом… и первокурсником…

Отец застыл у печки, смотрит в казан с варевом, но вряд ли что-то там видит. Он где-то уже не здесь, где-то далеко. Наверное, в своей юности. Улыбается своим воспоминаниям или мыслям. Очнулся. Посмотрел на Катерину внимательным взглядом. Осмотрел её всю с ног до головы…

– А как женихов аккуратно пользовать, тебя мать уже научила? А то сделаешь нас с ней бабкой и дедкой раньше времени…

– Па-а-а!!! – Возмущённо…

– Чё такого? – Засмеялся…

– Прекрати!

– Ла-адно уж… Сколько время? Похоже – пора продолжать. Давай сюда рис. Воду слей. – Потыкал ножиком мясо. – Смотри, мясо почти готово, но рассчитывай на то, что ему ещё минут тридцать вместе с рисом тушиться. Рис, смотри, аккуратно, сверху засыпаешь не спеша, равномерно… Чтоб он шапкой лёг сверху мяса… аккуратно… Лопаткой разровняй его, но не вздумай смешивать! И сразу же, тоже очень аккуратно, через лопатку, чтоб не бултыхать, наливаешь кипятка… Пока вода будет не выше – на тот же мизинец толщины… Понятно? Видела, как воду наливал? Чтоб не переболталось всё. Подсоли чуть, уже воду… А вот теперь закрывай казан крышкой, пусть парится. А мясо тушишь без крышки… Видела, запомнила? И следишь, теперь под крышку, как вода только уйдёт под рис, возьми головку чеснока, смотри… Срежешь ему жопку, слегка обшелушишь лишнее, но не чисти полностью… и запихивай его жопкой вниз, прямо в рис… Вот – так. Аккуратно, но полностью, чтоб только хвостик остался сверху.

– Что, прямо в шелухе?

– Да. Тогда плов будет только пахнуть чесноком, а вкуса чеснока не будет. Можешь смело потом целоваться… Не боясь инцидентов… Часы! Где? Когда засыпала рис, парится всё минут двадцать…

Теперь вытаскиваешь чеснок за хвостик… Видишь, какая красота. Выключаешь огонь и, вот теперь только, всё перемешиваешь. Лопаткой. Снизу – наверх, снизу – наверх… вот так, чтоб всё мясо равномерно распределить по плову… Всё! Закрывай крышкой и оставляем его ещё минут на десять. Пусть отстаивается или настаивается… кому как нравится…

Запах плова в квартире, наверное с неделю не выветривался. Хорошо, что соседей не было в тот момент. Не мешали им. Но вечером, когда все вернулись, от плова остался только запах. Отец тогда вскружил своим пловом головы всех женщин этой квартиры.

– Накрывай стол, будем дегустировать. Под это дело – хорошо бы рюмочку… У тебя есть?

– Откуда?!

– Ладно, распакую свои запасы…

Отец ушёл в комнату, достал там из кармана своей куртки поллитровку водки. Вернулся с ней, налил себе.

– А мне?

– Не рано ли? – Посмотрел на её счастливое, лукавое лицо… – Неси рюмку.

– Па-а! А зачем узбеки плов руками едят?

– Затем что – узбеки. Но мы с тобой этой глупости делать не будем. Справимся вилками. Они его не просто руками едят. Берут щепотью горсть и окунув, руками разумеется, его в растопленный курдючный жир, закладывают этот комок к себе в рот и-и… – на этом выпил. – А затем облизывают текущий по рукам жир, вплоть до локтей, и чмакают от удовольствия.

– А что за курдючный жир? Где его берут?

– Здра-асьте – вам! Ты что, баранов в детстве не видела? Под хвостом у них такой мешок болтается…

– Какой мешок? Яйца что ли? – Катерину немного расслабило от выпитой водки.

Отец рассмеялся.

– Кошмар! Кого я воспитал? Какие яйца, родная? Курдюк, он и в Африке – курдюк. Это просто жир на жопе барана… Почти, как у вас с матерью…

– Па-а-а!!! – Смеясь, но пытаясь возмутиться.

– Как плов, вкусно? – Наливает только себе.

– Вкусно, как всегда. А если не из баранины, а из свинины, разве это будет узбекский плов?

Отец выпил. Сморщился.

– Запомни, родная, самый лучший узбекский плов получается из русской свинины.

– Почему? – Удивилась Катерина.

– Потому что, сами они – бараны…

Катерина тогда впервые попробовала водку. Ну и гадость! Но стало уютно и спокойно. Все недавние печали вмиг улетучились. В животе от плова уже нет места, но хочется ещё. Отец захмелел. Сидел за столом напротив неё, расслабленный, довольный. За стол – снова надел рубаху и даже галстук, по давней своей привычке.

– А знаешь, как мы с твоей мамкой познакомились?

– Знаю, на пароходе.

– Это – где, а я спрашиваю – как? Мать тебе не рассказывала?

– Нет, не помню…

– Мы, ещё студентами тогда, отправились летом в море, на плавбазу. Что-то навроде студенческого отряда у нас было. Консервы прямо там, на пароходе делали, а мы, студенты, рыбу потрошили. Представляешь себе запахи? Работали по двенадцать часов через двенадцать. Без выходных… Но День Рыбака, это святое… Отдых с загулом устроили всем пароходом, включая капитана. Перед праздником я в своей каюте отсыпался, после смены. Меня растолкали и сказали, что хватит дрыхнуть, собираемся в такой-то каюте – гулеванить. Я ещё немного повалялся и отправился… Нашёл каюту, захожу… В каюте только одна девушка и сидит, и то – с другого курса. Не моя компания. Я удивился… Чудеса…

– А где все? – Спросил её.

– Кому надо – все здесь!

С вызовом так… Ершисто… Видимо я ещё не совсем проснулся… Потому что не ушёл, а наоборот, прошёл в каюту и уселся на шконку напротив девушки. В принципе, девчонка-то знакомая, к тому же – красивая. Я подумал – может раньше времени припёрся, оттого и нет никого… Или ещё чего-нибудь…

Сидим, молчим. Смотрим друг на друга, иногда – в иллюминатор. Минут через пятнадцать такого сидения я начал понимать, что что-то тут не так… Какой-то здесь подвох… Решил, что народ решил подшутить надо мной. Или, может быть, над ней… не важно… Но сижу, не ухожу. А может, подумал вдруг, девушка попросила своих подруг вызвать меня, так сказать, а теперь сидит, менжуется от излишней скромности… Не знает как дело дальше повести… Злится из-за этого… Интересно стало, чем дело закончится. Не ухожу. Сижу молча, грею задницу о шконку…

– И что ты там высидел?

– А высидел я то, что сижу я теперь здесь перед тобою, и учу тебя плов готовить, чтоб ты с голоду не померла…

– А что было-то?

– Интересно?

– Интересно!

– А было то, что я, видимо спросонья, попросту перепутал номер каюты в которую меня зазвали на праздник жизни. Вот так-то, родная… Смешно? Самое смешное было в том, что меня в это время, девки по всему пароходу искали. Думали – я от них прячусь…

*******

Приготовление ужина на вечер много времени не отняло. Катерина уже сталкивалась с этим странным явлением. Когда готовишь просто праздничный ужин или обед, то потратить на это придётся целый день и полдня предыдущего. В меню обязательно должно быть, как минимум; два-три мясных блюда, желательно – фильдеперсовых, из какой-нибудь крутой, кулинарной книги. Гарнир, правда, можно один. Но как минимум, три разных салата. Рыба – в любом виде, но хоть одно блюдо. Колбасная и сырная нарезка, опять же – и мясная, холодная. И всякие оливки, зелень, соусы и прочая дополнительная вкусняшная мелочь, на которую и уходит-то основное время приготовления к празднику живота.

И затем… В итоге…

Собираются гости и начинают харчами перебирать.

– А это что? А это что? А это? А что бы мне лучше положить, чтобы…

Подразумевается – не отравиться. Это такие шутки у них, у гостей. Ковыряются лениво вилочками в блюдах. Хвалят конечно, но… Как-то раз, за вопрос от Милого – «Это всё? Больше ничего не будет?», она запустила жменю даже не начатого салата ему в лоб…

Через неделю, правда, он вернулся. Видимо – проголодался…

Другое дело – плов или шашлык. Под шашлык – максимум, немного зелени и острый соус из магазина. Под плов, так вообще – ничего. И выпивку, как правило, в обоих случаях приносят сами гости. Красота! Единственное условие, это количество. Пусть жрут от пуза, не жалко.

А готовить, что плов, что шашлык – недолго. И время приготовления не зависит от объёма кастрюли. А главное – все довольны и никому и в голову не придёт попросить чего-нибудь ещё, помимо основного блюда…

Изредка выглядывая в окно, Катерина заметила паркующуюся машину Соседа. Глянула на часы – вовремя. А то она уже начала нервничать. Стол давно накрыт. Зажгла свечи, прогнала Маньку со стула, которая своим носом наводила инспекцию на накрытом столе. У самой в миске куча недоеденного плова, но на стол надо ей глянуть обязательно! Вдруг на нём что-нибудь от неё спрятали.

Из прихожки Катерина услышала дверной звонок.

– Руки что ли заняты? Сам открыть не может… – Открыла.

На пороге стоял её Милый с букетом роз в одной руке и с тортиком – в другой. Сверху, к коробке тортика, была прикреплена ещё одна коробочка, весьма многообещающего вида. Катерина обомлела от неожиданности. От этого Соседа такой подарок она получала впервые. Молча пропустила его в прихожую. Тот – тоже молчит, только улыбается до ушей. Знает, зараза, чем сердце девушки взять. Катерина, не забирая подарки, руками наклонила его за шею к себе и-и долгий, долгий поцелуй. Пока голова ни закружилась от нехватки воздуха.

Отпустила его. Вот каждый день так бы!

– Что это?

– Цветы.

– Нет – это?

– Тортик.

– А сверху?

– Где? А-а-а! Не знаю, что-то прицепилось на улице. – Милый дурачился, ему весело.

– Я надеюсь, это не набор авторучек?

– Не знаю. Посмотри…

Набором авторучек это действительно не было. Довольно милая цепочка с довольно милым кулончиком. Золотые. «Бриллианты зажал» – мелькнуло в голове у Катерины.

– Спасибо. – Ещё раз обняла его и поцеловала.

– А чем это у нас так вкусно пахнет? – Милый потянул носом.

– Интимом… В ванную! Руки!

– Заманчиво… – Но шмыгнул в зал.

– Умойся хоть с улицы! – Затащила его в ванную. – Судя по подаркам, с Палычем у вас всё срослось удачно?

Катерина даже и на секунду не предположила, что поведение Милого могло быть связано с бутылкой Мадеры и обещанного ужина при свечах.

– Да, всё норм!

Пахло в квартире и взаправду прекрасно. Плов у Катерины всегда получался отменный. Она, как и советовал ей отец, давно уже перешла на курдючный жир вместо масла. Благо – в современной, сытой Москве, этот экзотический продукт всегда был в наличии. А вот от баранины она отказалась. От любой.

Стол был накрыт в стиле минимализма. По центру – большая супница от сервиза заполненная до краёв пловом. Две тарелки, две вилки, две бутылки, два бокала, хлеб для Милого и пепельница – им обоим. Ну и свечи, разумеется. Сыр решила не резать, не переводить продукт, оставила на потом…

Звон хрустальных бокалов…

Пламя свечи…