Текст книги "Сказки о любви"

– Не совсем. Рука мешает, некуда её деть. – Протиснул руку в сторону от себя, под её поясницей. Рефлекторно приобнял её за талию. – Вот. Так лучше… легче…

Её голова уже на моём плече. Пышные волосы лезут в моё лицо мешая смотреть телевизор. Хотя там смотреть уже нечего, вернее – ничего там не вижу. От тепла ненавязчиво прильнувшего ко мне женского тела, в глазах – туман, в голове – дурман, в ушах – звон, руки – сами по себе… Я за них не отвечаю.

– Это у меня в ушах звенит, или в дверях?

Подняв глаза, она посмотрела сквозь меня на часы, висящие на стене.

– Вот же мать твою!

Вскочила и убежала в прихожку, торопливо завязывая поясок на халате. Хлопнула входная дверь, а затем, в комнате появилась она и, у неё за спиной шмыгал носом паренёк, ростом так, на голову выше меня и в плечах так, точно пошире будет. Пропустила его вперёд…

– Знакомьтесь. Это Коля. Тот самый музыкант из «Камелиевской» кафешки, что шабашку нам подсуетил. Мой Друг!

В руках у Коли была бутылка водки. Ну что ж, вечер таки не пропадёт даром…

*****

На следующее утро я отправился по строительным магазинам за краской. Голова болела. Водка легла на шампанское не совсем удачно. Карты моей судьбы легли ещё менее удачно.

А я уж было подумал… Многого чего я себе надумал, нафантазировал. Намечтал…

Не тут-то было. Николай оказался, при ближайшем нашем знакомстве, вполне себе лёгким в общении и компанейским молодым человеком. На хрен я с ним знакомился?! Надо было уходить вчера сразу же после его появления. Это во всём водка виновата, соблазнительница. Теперь вот жалко Полинкиного Друга.

Решил его не обворовывать. Не красть у него его Счастье.

От этого решения стало так тоскливо и паршиво на душе, что даже заболело сердце. Остановил свой велосипед, слез с него, прошёлся пешком, ведя своего железного коня под уздцы. Затем уселся на лавочку. Сердце разболелось не на шутку. Помассировав его, как мог, сделал несколько глубоких вдохов. Успокоил дыхание, пощупал себе пульс.

В большой палец правой руки, из запястья левой, толкалась моя никчёмная жизнь. Билась; то медленно, то убыстряясь, то совсем замирая. Но всё-таки – билась. Говорила мне: «Я всё ещё здесь, не бойся и не менжуйся. А ты как хотел? Кому теперь легко? Посмотри вокруг, ты не один такой. Будет и на твоей улице праздник. Терпи».

Утешай, утешай своими банальностями! Так я тебе и поверил!

После обеда съездил «на Камелию». Обмерил размеры фургона рулеткой. Уже дома принялся нарезать трафареты, готовить другие нужные инструменты. Не спеша, в три дня уложился. Это очень даже – не спеша. Полина звонила, нервничала, подгоняла меня. Я ей посоветовал заниматься своей педагогикой и не отвлекать меня от дел.

Вскоре настал тот день, когда я принялся обучать Полину Сергеевну ремеслу художника-оформителя. Обучал её весьма тонкому искусству владения паралоновым валиком. Распределили с ней трафареты по цветам, определились, какие – первые катаем, какие – потом. Обклеили первоочередными весь кузов. Научил её, сперва на фанерке, как валиком работать, чтоб краска не затекала под края трафарета. Ну и прочим, необходимым премудростям.

Дело пошло…

– Ты главное, не спеши. Деньги твои от тебя никуда не уплывут. А вот если в спешке накосячишь, то на исправление – ещё больше времени угробишь. Ясно?

– Ясно.

– Тогда иди на ту сторону машины и дерзай. Если что – зови. Я здесь, в смысле – тута. Ясно?!

– Ясно!

Через пару дней, на третий, вытирая руки растворителем от краски, зашли с Полиной в кабинет к Андрею Андреевичу.

– Что вам?

– Мы закончили. Принимайте работу.

– Что, уже?

– Да, готово. И готовьте свои денежки…

– Это мы ещё посмотрим… на результат… ваших трудов…

Андреевич, вместе с женой, по совместительству – секретарём, вместе с водителем машины и ещё какими-то персонажами, повылазившими невесть откуда из офиса, принялись ходить кругами вокруг машины. Не буду утомлять читателя их разговорами, а скажу лишь, что оставшуюся сумму мы получили в тот же день.

Андреевич был доволен. Сказал напоследок, что возможно, для нас будет ещё работёнка и возможно, этим же летом.

А уж как Полина была всем этим довольна – словами не передать. Скакала вокруг меня, как юная стрекоза всю дорогу. От «Камелии» и до самого дома. Пришли к ней. Устроили себе совместный, лёгкий ужин.

– Ты в эти выходные чем занят?

– Это будет зависеть от полученных предложений. У тебя есть такие?

– Колька предлагает нам на пикник сходить, на море. Купим мяса, а он нам шашлык пожарит.

– Он умеет?

– Ещё бы! Он бурсу на повара закончил.

– Счастливая! Муж у плиты стоять будет.

К тому времени я уже знал, что они собираются в ближайшем будущем расписаться. И деньги Полина копила именно на это мероприятие.

К мясу я, «с барского плеча», купил литровую бутылку португальского вермута. Красного. Милая девушка стоящая за прилавком, уверила меня, что к шашлыку этот напиток будет в самый раз. На удивление – не обманула. (В то время заграничный алкоголь хлынул в Россию рекой. Настоящий, ещё не поддельный.)

В ближайшее воскресенье, перед обедом, встретился с ними на обрыве. Расположились где-то за деревьями, подальше от людских глаз. Погода была чудная. Солнышко светило ярко, жарко. Ветра нет. Это хорошо, не нужно будет от назойливого дыма глаза прятать, щуриться.

Пока огонь прогорал – купались, загорали, вермут дегустировали. Не вытерпели. Шашлык ждать долго, а заморское чудо не терпится попробовать. Когда мясо было готово, больше полубутылки оказалось пустой. Ну да ничего, нам и этого хватит. Мы что, бухать сюда пришли?

Коля в бурсе не зря учился. Мясо и мариновал сам, и жарил сам. Мне понравилось. Вкусно. Опять же – под красное. Благодать! Откинулся на спину, смотрю на чаек в небе, грею обожравшееся пузо на солнышке.

Смотрю, ребята тоже расслабились. Развалились по ту сторону костра от меня, на покрывале, обнимаются. Целуются. Распаляются… Зрелище, надо признать, утомительное. Я на них прикрикнул, хоть и шутя, но строго.

«Вы что, мол, тут мне устраиваете? Я ведь живой человек. Мне тоже хочется, глядючи на вас. Терпите до дома, а то щяс присоединюсь к вашей компании!».

Посмеялись, повалялись ещё немного. Покупались напоследок, обсохли у догорающего костра и, собравшись, почти на закате, отправились по домам. Они к себе, я к себе.

– Звони мне, если «Камелия» всё-таки разродится. Хорошо?

– Хорошо! Обязательно!

– Тогда, до встречи. – Пожал Николаю руку и ущипнул Полинку за голое пузо. – Пока! Не скучайте без меня…

*****

Андрей Андреевич позвонил примерно через месяц. Как и ожидалось, позвонил Полине. Я ему, как собеседник, видимо совершенно не интересен. Пригласил к себе в офис.

Когда мы заходили в кабинет, он вышел к нам навстречу из-за стола.

– Пойдёмте, я вам что-то покажу.

Вывел нас во двор фирмы, подвёл к одной из машин. Перед нами стоял какой-то японский тарантас, наверняка – Б. У. Как и прежний – фургон-рефрижератор. Судя по тому, что он ещё не был испачкан краской, это предстояло сделать нам с Полиной.

– Новое приобретение?

– Да.

– Дела явно пошли в гору. Расширяете бизнес, Андрей Андреич?

– Да. Кушать все хотят, и это правильно. – Андреевич провёл пальцами по фургону, понюхал их. – Похоже, высохло. Вчера только из покраски пригнали.

– Его красили?

– Конечно! Вы бы это видели! То, что раньше было. Весь был разукрашен иероглифами ихними и какими-то покемонами. Пришлось всё это зачищать, грунтовать и красить. Теперь ваша очередь.

Я тоже ощупал борта машины. Сухие, можно работать.

– Хорошо, берёмся.

– За сколько уложитесь? Мне её уже в рейсы гонять надо.

Я внимательно осмотрел машину. Она была поменьше предыдущей. Посмотрел на Полину.

– Полина Сергеевна…

– Что?!

– У меня к тебе рацпредложение. А что, если мы её у тебя во дворе покрасим? Она там спокойно во дворе встанет и никому мешать не будет. Лишь бы соседи не возмущались. Так дело у нас быстрей пойдёт, когда всё под рукой будет. Договоришься с соседями?

– Ну-у, как бы я не против. Думаю, договорюсь с ними. Соседи у меня, слава богу, нормальные. Все в адеквате…

На том и порешили. Сняв размеры с фургона, вернулись в офис. Взяли аванс и на материалы. Без кофейку с коньячком и на этот раз не обошлось. Попрощались. Сказав, что когда трафареты будут готовы – позвоним, ушли.

Машину водитель пригнал в условленный день, ранним-ранним утром. Разбудил Полину, постучав ей в окно. Она разбудила меня, по телефону.

– Чевой-то он ни свет ни заря? Не спится ему, что ли? – Зевал я в трубку телефона.

– Сказал, что в рейс уходит на другой машине, а эту оставляет нам. Собирайся! Я тебя жду!

– Жди. Уже еду. – И снова завалился на диван.

У Полины я появился часа через полтора.

– Ну где ты?! Я уже вся готовая!

– А соседи – что?

Полина засмеялась.

– Ничего, нормально. Поутру повылазили из своих биндюжек, а тут такое чудо посреди двора стоит! Никто и не видел, как она появилась. Даже баба Клава…

Принялись с ней за работу. Всё то же самое, в той же последовательности. Только размеры объекта были поменьше. Не потребовались ни козлы, ни стремянки. Обошлись кухонными табуретами. По моему настоянию, порешили с Полиной не спешить, вопреки пожеланиям Андрея Андреевича. Не гнать.

Краска на «отлип» схватывалась через полчаса, а «становилась» через полтора-два. В первый раз приходилось эти часы сидеть во дворе фирмы, околачивая там груши. Теперь же, можно было поваляться на диване, посмотреть телек, попить чайку.

Или просто почесать языки, находясь в расслабленном состоянии.

– А где ты с Колькой познакомилась?

– А я с ним и не знакомилась. Я с ним выросла. Его родители нашими соседями были. Я сколько себя помню, столько и его.

– Он здесь жил?

– Нет. Этот ЖАКТ мне после размена достался. А там, окно моей спальни выходило в его двор. – Полина задумалась. – Мы с ним в садик ходили вместе, в школу ходили вместе, гулять ходили вместе всё детство. Альтернативы не было. Он всё время рядом был. Я даже не знаю, что это у нас, любовь или привычка. У меня кроме него никого и не было. Мне даже сравнить-то его не с кем.

– Зачем тебе это?

– А вдруг где-то лучше есть? А я даже и не знаю об этом. – Глянула искоса на меня.

– И не знай. Живи ото себе и не бери лишнего в голову. – Глянул на часы. – Подъём! Труба зовёт! За работу.

Вышли во двор, проверили состояние окрашенного слоя. Можно продолжать. Лето – сохнет быстро.

До вечера ещё пару цветов наложили.

– Всё, шабаш! Надо и на завтра что-то оставить. На свежую голову. За день всё равно не управились бы. Иди, накрывай стол, а я пока соберусь да приберусь во дворе. Мусор оставлять не будем после себя, а то твои соседи быстро нам пинка под зад отмеряют.

Полина ушла, оставив меня одного наводить порядок вокруг машины. Собрал все ненужные бумажки, испачканные тряпки. Отмыл растворителем валики и кисти. Затем оттёр от краски руки, всё тем же растворителем. Затем отмывал их хозяйственным мылом, уже от растворителя.

Когда управился, зашёл в дом, на кухню. Полина стол уже накрыла, ждала меня.

– Тебе чего, макароны или гречку?

– Насыпай гречки.

– Но она вчерашняя…

– А макароны твои на обед ели. Не хочу больше.

Насыпала мне гречки со сковородки. У гречки оказался странный привкус, не пойму – чего…

– Ты чем гречку заправляла?

– Маслом.

– Каким?

– Обыкновенным! Постным. Подсолнечным.

– А сливочное?! Зажала?

– П-ф-ф!!! Надо было заказывать заранее! Откуда я твои вкусы знаю?

– Причём здесь мои вкусы? По-моему – любая каша на сливочном масле готовится. Как теперь эту вонючку есть?

– Ты, молодой человек, как я погляжу, капризный очень! Ешь, как все люди едят! Я всегда только растительным маслом пользуюсь.

Полина недовольно замолчала. Затем продолжила, отвлечённо.

– Я уже привыкла так готовить. Меня так научили…

– Где?

– В Магнитке.

– А что ты там делала?

– Училась, на худграфе.

– А поближе города не нашлось?

– У нас там родственники, я у них жила. Меня тётка готовить учила, у неё всё на растительном масле было. Сливочное только по праздникам покупали. Для бутербродов. Вместо тортика.

– Да-а. Урал, это тебе не Кубань! Чё там, со жратвой туго было?

– Да откуда я знаю? Может и была, да только её ещё найти надо было. И деньги для неё отыскать. Я училась. Я на всякую ерунду не отвлекалась. Чем кормили, то и ела. Не перебирала харчами, как некоторые…

– Да уж! Такую даму в жёны заполучишь, так научишься всякой дрянью питаться. – Пошутил, но неудачно.

– Так ищи себе повариху! Что сам-то не женат до сих пор, всё в поисках?!

– Можно и так сказать. Меня отец в своё время научил, как надо себе жену выбирать. С тех пор ни одна кандидатура не смогла батин тест пройти. Так и живу один.

– Интере-есно, чему это тебя там учили?

Смеётся. Вижу – заинтриговал девушку.

– А ничему особенному. Учил – берёшь ладошку и проводишь ей под краем столешницы кухонного стола. – Что и делаю машинально. – Смотришь на ладонь. – Смотрю на свою и ужасаюсь, пальцы все чёрные от смеси застарелого сала с пылью. – И если твоя ладонь вот такая, – показываю свою Полине, – то беги, говорит, из этого дома к чёртовой матери без оглядки!

Иду к раковине мыть руки. Полина в шоке.

– Теперь понятно, почему я до сих пор не женат?

Отмывая руки, машинально, без всякого умысла, начинаю осматривать потолки кухни, стены, полки. Везде пыль, кое-где, в углах, паутина. Полина следит за моим взглядом, смотрит туда же.

– Да ты так никогда не женишься!

– Совершенно верно. Никогда. Куда ни придёшь – сплошные засранки.

Пытаюсь неловкость ситуации перевести в шутку. Показываю ей пальцем на плафон кухонной люстры. Даже сквозь матовое стекло видно, что сверху он весь чёрный от пыли. Но видимо шутник из меня сегодня совсем неважный.

– Так и вали к чёртовой матери из этого дома! – Разозлилась.

Тем не менее, взяла мокрую тряпку, подставила под плафон табурет и, видимо решила-таки люстру протереть. Но не тут-то было! Я уже писал, что потолки в бывшем купеческом доме высоченные. Полина до плафона не дотягивается, даже встав на цыпочки.

– Помочь?

Подошёл к ней. Присев и обняв за ноги, поднимаю её как можно выше. Вверх…

Немного отвлекусь на Полинкин летний халатик. Он был ей явно мал. Как школьница она в нём не выглядела, но-о… создавалось ощущение, глядя на Полину в нём, что пошит он ей был, когда она училась ещё в школе. Причём в средних классах. Видимо халатик ей очень нравился – не расставалась с ним. Пуговиц у него не было, он просто запахивался и завязывался пояском.

И к чему это я? Ах – да! Я обнял её за ноги. Возможно от этого, но скорее всего от того, что Полина потянулась вверх, поясок на халате развязался и улёгся у моих ног. А я, подняв Полину, уткнулся лицом в её голый, горячий и упругий живот. К своему ужасу я понял, что обнимаю голую девушку. По причине летней жары, под халатиком на Полине были только чёрные трусики. От неожиданной ситуации я оторопел, замер, но отпускать её не собираюсь. Видимо сработал безусловный рефлекс. Подняв голову вверх, увидел там пышную девичью грудь.

Халатик таки распахнулся вовремя. Или не вовремя…

Сейчас узнаем…

Простояв так некоторое время, глядя вверх, решил вернуть её на место. Всё ж не маленькая девочка, стало тяжело. Полина так и не шелохнулась в моих объятиях. Осторожно поставил её на табурет, но не отпустил. Всё так же – осторожно, провёл руками по нежной коже её девичьей попки. Поцеловал её в живот, чуть повыше пупка. Полина не вырывалась, наоборот – приобняла мою голову, прижала к себе. Чувствую, как мелко задрожало её тело. В глаза ей не смотрю, боюсь. Но остановиться уже не могу…

Точнее – не можем…

А теперь о том, что было на самом деле.

На самом деле всё то, о чём я написал выше, после гречки на постном масле, это моя выдумка. Пробую себя в писательском ремесле. Очень увлекательное ремесло оказалось, скажу я вам. Затянуло с головой. Сцена на кухне, по-моему удалась. Началось всё романтично, затем перешло в лёгкую бытовуху, продолжилось истерикой, а закончилось – эротикой. Всё по законам жанра.

Ай да Андрюха! Ай да сукин сын!

Если так дальше пойдёт, стану большим писателем. Ещё раз напоминаю, всё, что было после гречки, это всё авторский вымысел. Ничего такого не было. Можете Полину Сергеевну об этом спросить, она мне не даст соврать.

Итак. Наевшись гречки на подсолнечном масле, я отправился домой. Спать. Решили с Полиной пораньше завтра начать, чтобы до полуденной жары закончить. Конечно же не закончили – до. Закончили – после, уже под вечер. На второй день не спешили ещё более, чем в первый. Расслабились не на шутку.

Вечером позвонил Андрей Андреевич, интересовался, как у нас дела продвигаются. Полина его обрадовала, сообщила что машина готова. Я крикнул, стоя рядом с ней, что за машиной водитель пусть завтра приходит.

– Услышал? – Спросил я Полину.

– Услышал. Спрашивает – почему.

– Пусть хоть ночь постоит во дворе, чтоб краска окончательно задубела. А то он её свежую сейчас подерёт об кусты и деревья и скажет, что так и было. На хрен нам это нужно!

– Согласился. Завтра нас ждёт… в обед… в офисе… Готовь кошелёк.

Кошелька у меня отродясь не было. Засунул деньги в карман рубашки, застегнул на нём пуговичку. Похлопал сверху карман ладошкой. Приятные ощущения от оттопыренного кармана!

– Когда у вас свадьба?

– Осенью. Кольке отпуск в октябре дали. Как раз – у него сезон заканчивается и я кое-что поднакопила.

– Тогда поздравлять вас не буду заранее. Чтоб не сглазить. Я глазливый…

– Не пропадай, глазливый. Заходи, как-нибудь…

– Звони. Может и зайду, как-нибудь… на вас посмотреть…

С тем и разошлись в разные стороны. Каждый – своей дорогой.

*****

Зайду издалека-далёка…

В конце зимы, во Дворце Культуры, в театре оперетты, что при нём, была премьера. «Гейша». К постановке спектакля я тоже приложил свою руку. Причём, в прямом смысле этого слова. Не помню, писал ли я, что брал уроки живописи и рисования у главного художника-постановщика этого театра. Расплачивался с ним за уроки «натурой». Помогал ему делать к спектаклю декорации. Пилил доски, заколачивал в них гвозди, красил задники. Ну и вообще – был на подхвате.

Чем ближе день премьеры, тем дольше задерживались на сцене. Не успевали. Оставались сначала до глубокого вечера, затем – до полуночи. За день до премьеры ушли домой под утро, на заре. Но было здорово.

Большая сцена ДК завораживала. Очень интересны были актёры, вальяжно расхаживающие по ней с текстами пьесы в руках. Мы (я и ещё два таких же ученика художника) лихо уворачивались из-под их ног, стараясь никого не задеть, но и следили за тем, чтоб никто из актёров не вляпался в наши декорации, раскиданные по всей сцене. Веселил всех своим сарказмом, на грани фола, кричащий на актёров из зала, режиссёр. Иногда он и сам выбегал на сцену. Тоже участвовал в спектакле, в одной из главных ролей. Музыканты в оркестровой яме, разучивающие свои партии, добавляли всему этому действию непередаваемый шарм чего-то грандиозного, долгожданного, накатывающего…

Сидя на холодных досках шумной, театральной сцены, окунувшись с головой в её общий гвалт, я чувствовал себя маленьким винтиком огромного, заведённого механизма. Но когда все, даже маленький винтик понимает, куда движется весь механизм, в каком направлении, к какой цели… каков ожидаемый результат… Когда все, как одно…

Скажем так – духовное соитие, не меньше, хоть и слишком громко, слишком пафосно.

В атмосферу грядущего праздника окунулись с головой все без исключения. Выкладывались из последних сил, но усталости не было и в помине. Наоборот. Какое-то магическое чувство единения всех участников события в один слаженный, могучий, пожалуй всё же – организм, а не механизм, заряжало такой энергией, такой… что…

Заряжало так, что…

Как передать это словами? Счастье – банально, сопричастность – к чему? Все люди братья? Ну да, лозунги ещё не выветрились из головы, но близко. Хотелось свернуть горы, и при этом, совершенно бесплатно… Хотелось быть нужным… Быть частью целого…

Семья?

Нет, не это. Всё равно нужных слов не найду. Разве что повториться – соитие, но духовное…

Премьера прошла успешно. Я весь спектакль простоял на сцене, за кулисами. Интересно было наблюдать; и за залом, и за сценой, и за актёрами вне сцены.

После окончания спектакля, как водится, собрались в мастерской художника, отметить это выдающееся событие. Разглядел там среди присутствующих знакомое лицо.

– Привет. Ты какими судьбами здесь?

– О-о! Привет! А я приглашение получила. А ты?

– А я работаю здесь… официантом…

(Как и на сцене, продолжаю отрабатывать уроки. Отношу, подношу, наливаю по рюмкам, по бокалам и т.д.)

Глаза у Полины округлились от услышанного.

– Шучу. – Объяснил ей причину своего присутствия.

– А где ты был, я тебя не видела в зале?

– Я на сцене стоял, за кулисами. Там интереснее было. А ты что одна? Где твоя половина?

– На службе, в Армии…

– Что, загребли?!

– Нет! – Смеётся. – Он по контракту устроился к нам в ПВО. В оркестр. Классная у него служба. Утром отыграют на разводе части, а потом целый день балду гоняют по клубу. Правда иногда вот, в наряд на сутки заступает. В этот раз, как раз попал. Так что я без него. Сегодня вечером я холостая…

Глаза блестят у неё так, что у меня защемило в груди. Взял дежурный ковшик, зачерпнул им из стоявшей в углу фляги с вином, налил нам с Полиной по полному бокалу.

– Давай, что ли, за встречу…

– За встречу…

– До дна…

– А до дома?!

– Отведу…

Буйство продолжалось. И не только в мастерской у художника-постановщика. Несмотря на то, что близилась полночь, весь Дворец «гудел». Причём во всех смыслах.

Нас с Полиной вжали друг в друга на тесном диване, но от этого было только уютнее и теплее. Пару раз, всей компанией, бегали в «гости» по кабинетам Дворца. Поздравляли и «поздравлялись» с премьерой. Краем глаза я отметил, что алюминиевые молочные фляги, но с вином, стояли не только в мастерской у художника. Для меня так и осталось тайной их происхождение.

Пьянящая эйфория носилась в тот вечер по коридорам и кабинетам Дворца Культуры. Пьянящая, восторженная эйфория – мы это сделали!

Мы это сделали!!!

Я тоже был пьян. И от эйфории, и от вина, и от Полины. Не отпускал её от себя. Пил глазами её красоту, вдыхал аромат её разгорячённого тела. Держал её за руку и был счастлив лишь только этим.

Далеко за полночь повёл её домой. Прохладный воздух зимы привёл в чувство наши чумные головы. Было хорошо. Шли в обнимку, как родные. А может, просто держались друг за друга, что бы ни упасть. Идти было недалеко, квартала четыре.

Я не спешил. Растягивал убегающее время притормаживая Полину за талию. А может, я зря тяну? Может, стоит поторопиться?

А может…

Подошли к её дому, к знакомым воротам.

– Всё. Я пришла. Спасибо, что проводил.

Зашла в калитку, но меня придерживает.

– А ты куда собрался?

– Пусти погреться, холодно…

– Я замужем, забыл уже?

– Он же у тебя на сутки заступил. До утра его точно не будет…

– Пошёл отсюдова!!! – Вытолкала меня взашей.

Хлопнула железная калитка перед самым моим носом.

Deja vu…

Так уже было. Но не совсем так.

Тогда калитка хлопнула не перед носом, а за спиной. И не было так холодно, и на душе тоже. Наоборот. Был месяц май, благоухали цветочные клумбы и зелень деревьев застилала от меня огромное ночное небо, не давая мне улететь ввысь от счастья и восторга.

Сейчас же, сквозь голые ветви деревьев, подмигивают мне свысока ехидные звёзды. Смеются надо мной.

– Так тебе и надо. – Вынес самому себе вердикт. – Нечего было в своё время е……м щёлкать.

С тем и отправился домой. С глаз долой – из сердца вон.

*****

Следующим летом…

У меня вновь зазвонил телефон…

– Это Полина.

– Какими судьбами?

– Всё теми же. Не забыл ещё «Камелию»?

– Забудешь её!

– А меня?

– Ты чё звонишь?

– Как чё?! То самое! Завтра нас ждут в офисе, к обеду сможешь подойти? Ты чем сейчас занимаешься? Не занят?

– Не занят. По-прежнему – на вольных хлебах и в свободном полёте. И с пустыми карманами. Так что обязательно подойду.

Встретились с ней на ступеньках здания, перед офисом.

– Привет.

– Привет. Как дела?

– С Колькой развожусь.

Вот так, сразу и прямо в лоб. Я аж присел от неожиданной новости.

– И что мне теперь, сочувствовать тебе или поздравлять?

– А что ты мне посоветуешь, печалится или радоваться?

Смотрит выжидающе мне в глаза. Смутила своим вопросом.

– Отвали от меня со своими глупостями.

Ничего более умного не смог ей сказать в тот момент.

Мы стояли во дворе фирмы. Я, Полина и Андрей Андреевич. Сначала, в кабинете, он нас заинтриговал, а затем вывел на свежий воздух. Поставил нас перед тем, перед чем мы сейчас стояли и недоумённо переглядывались с Полиной. От её унылой физиономии мне стало весело.

– Это что такое? Андрей Андреич? – Начала она.

– Это супер транспорт. Был куплен по спецзаказу. – Смеётся. – Пришлось его ещё поискать, сейчас таких не делают.

– Зачем он вам? – Продолжил я.

– Продукты на пляж возить. Там у нас точки в таких местах, что на машине и близко к ним не подъедешь. А на этом красавце, куда угодно и в любое время.

Перед нами стоял мотороллер «Муравей» с будкой вместо кузова. Пока ещё белой. Андреевич сел в него, погладил нежно руль.

– Красота! Э-эх, где мои молодые годы?! Полина садись, прокачу.

– Куда?

– Сюда. – Потеснился назад, похлопал рукой по сиденью перед собой.

– Ну уж нет! Я боюсь, что он развалится под нами.

– Не развалится. Раньше хорошие вещи делали. Он у меня ещё поработает… – Вылез из мотороллера. – Ну-у, в общем, вам задача понятна?

– Понятна. – Почесал я свой затылок. – Пусть его к Полине во двор гонят, если никто из вас не против.

– Да нет, я не против. За день управитесь?

– Думаю – да. Хотя… Как краска себя поведёт… Ей ведь пофиг, большие эмблемы или маленькие. Она сохнет всегда одинаково…

Договорились. Затем немного посидели в офисе. Похоже, коньячно-кофейные посиделки после заключения сделки, у нас стали входить в традицию. Мне это нравится.

*****

Это лето, насколько я помню, было первым в городе, когда жара перевалила за сорок градусов. Но не на много, всего +41 в тени.

С утра, часов с девяти, во двор невозможно было выйти. Стоя возле мотороллера я с тоской смотрел: то на Полину, то на него. Хотел ей предложить бросить всё к чёртовой матери и идти на море. Но поздно – аванс взяли, мотороллер – во дворе. Вспомнились наставления своего армейского старшины;

– Запомните, бойцы, – говорил он нам, – единственный способ откосить от своих прямых служебных обязанностей, это, как можно побыстрее их выполнить. Всем всё понятно?!

– Так точно, товарищ старшина! – Произнёс я вслух.

– Что?

– Ничего. Значится так, Полина Сергеевна, ставлю вам боевую задачу. Трафарет уже наклеен, краска наведена. Берёшь валик и откатываешь первый слой с обоих бортов. А я пошёл за пивом.

– О-ого!

– Ни – ого. Без него никак в такую жару. Иначе с копыт свалимся совсем.

Взял два трёхлитровых, стеклянных баллона и отправился с ними в центр, до ближайшей пивной бочки. К полулитровому бокальчику приложился сразу же, у бочки. С полными банками вернулся к Полине.

Работа у неё продвинулась на удивление быстро и хорошо. Пока ходил, она, поставленную ей боевую задачу успешно выполнила. Сидела в тени дома, ждала меня.

– Ну слава богу! Я уж думала, ты с концами пропал. Наливай…

– А стаканы? Куда наливать? Э-эх, бабы! Давно бы уже приготовила…

– На кухне стаканы. А у меня руки – во-о! – Показала мне испачканные краской руки.

– Едрить-колотить… – Пошёл на кухню.

Вынес на улицу ещё одну табуретку, поставил на неё стаканы, налил в них пива, банку поставил под табурет. По паре стаканов с Полиной сразу же – освежились. Налил по третьему, теперь можно и не спешить. Расслабляться спокойно.

– Хорошо! – Полина погладила свой живот.

– Хорошо, когда хоть кому-то хорошо. А ну ка, гляну я…

Пощупал краску на «отлип», а она уже «стала». В такой жаре и на солнце, куда ей ещё деваться.

– Полина, ну хоть какой-то от этой жары толк! Если так дело дальше пойдёт, то план мы с тобой выполним и перевыполним ещё до обеда. Подъём!

После освежающей порции пива стало легче дышать. Теперь можно поработать. Единственный побочный эффект – у меня развязался язык. Беседа потекла у мотороллера не отрывая нас, так сказать, от производства.

– А что это вы с Николаем – так быстро? Чего не поделили?

– А ну его! Как кафешка открылась в мае… поначалу ещё ничего было, а затем, через день пьяный домой приходил. А иногда и совсем не приходил… ночевал там и сразу в часть, на службу. И ночевать, я думаю, было с кем… там этих «матрёшек» в кафе…

– Какие «матрёшки»? Человек деньги в дом зарабатывал. А ты?

– Деньги может и зарабатывал, да в дом ли?

– А куда же ещё! Откладывал, небось, куда-нибудь. Или он каждый вечер должен был перед тобой карманы выворачивать, отчитываться?

– Конечно должен!

– Э-эх, бабы!

Сходил за второй банкой пива. Выпил сам и подал стакан Полине.

– Это вас всё ваша эмансипация довела до ручки…

– Причём здесь это?!

– Как – причём? Притом! Веками сидели у мужика, как у Христа за пазухой… только и делов-то было, что детей рожать и хозяйство вести… Нет!!! Вам захотелось самостоятельности, свободы… работу им подавай… вот и работай теперь! Махай вот валиком и нюхай краску…

– Ты, как я погляжу, уже «нанюхался»…

– Терпи, родная. Кроме меня тебе никто правду не скажет… пользуйся моментом. Вот ты мне скажи, почему твоему мужу «матрёшки» в кафешке интереснее, чем ты?

– Потому что – КОБЕЛЬ!!!

– Совершенно верно, он кобель. Его Бог таким сделал. И ни за это ли ты его полюбила?! А-а? Если мы перестанем быть кобелями – род людской прекратится. Но почему ты, зная, что твой муж кобель, позволяешь другим с-су… тётечкам, быть интереснее ему, чем ты? Почему ты перестала быть ему интересной? Кто в этом виноват? Он что ли? Сама виновата… Расслабилась… почему ты для него перестала быть женщиной? А-а?! А потому, что печать в паспорт получила и уселась на попу ровно… мол – никуда он теперь не денется. А раньше знаешь как было?

– И как же было, интересно мне знать, раньше? – Ёрничает…

– А выйдет мужик на перекрёсток четырёх дорог, прокричит на все четыре стороны: «Не жена она мне более, не жена!», и всё! Пиши пропало! Собирай манатки и проваливай куда хочешь. На все те же, четыре стороны. Потому и жёны шёлковые были, с мужиков пылинки сдували… ценили их… любили их… А знаешь ли ты, что такое Любовь?

Заглянул в её красивые, чёрные и лукавые глаза. Споткнулся там об ответный взгляд.

– Щас-с, горло промочу, продолжу. Что-то пересохло…

– Говоришь много, от того и пересохло…

– Ты права, говорю много. Для вас, дуры, стараюсь. – Осушил стаканчик, вернулся к мотороллеру. – Вот уж воистину, за что боролись на то и напоролись! Хотели работу и самостоятельность? Нате, получите. И самостоятельность вам… и работу, тоже… вам. Пахайте! Зато мужика потеряли… потеряли. Всё растеряли, красавицы. Разбазарили самое главное и самое ценное, что веками ваши бабки по крупицам для вас, дур, собирали… Знание…