Текст книги "Постыдное удовольствие. Философские и социально-политические интерпретации массового кинематографа"

Более того, иногда в фильмах показывают, что у вампиров есть свои верования. Не так много существует фильмов, где мы встречаемся с религией вампиров. Чаще всего они – язычники, что, конечно, предсказуемо. Так, в фильме «30 дней до рассвета» с вампирами нельзя договориться, они неуклонно следуют за своим вожаком и говорят на собственном языке. Куда более интересной представляется вампирская религия в фильме «Блэйд». В первой серии древнейшие чистокровные вампиры выбрали рациональность модерна и отказались от верований предков, более не полагаясь на мистику. Они живут по принципам корпорации: сидят за круглым столом, ходят в дорогих костюмах и решают свои дела, связанные с финансами. Поэтому Диакон Фрост, обращенный и амбициозный вампир, является революционером. С одной стороны, он делает ставку на все новое (держит модные ночные клубы, где вместо воды из кранов, предназначенных для тушения пожара, льется человеческая кровь); с другой стороны, он хочет совершить революцию посредством обращения к корням. Фрост отказывается от рациональности глав вампирской корпорации и начинает искренне верить в религию предков. В конце фильма оказывается, что это не просто вера, и у него действительно получается превратиться в сверхвампира. Не менее примечательно, что во второй части «Блэйда» глава вампирского клана, который правит единолично, живет по традициям – он принимает ванны из крови, ходит в старых одеяниях и т. д., однако при этом он проводит генетические опыты, побочным эффектом от которых является создание нового вида вампиров. В третьей части франшизы вампиры обращаются к истокам и выкапывают своего предка, древнейшего и сильнейшего вампира. Таким образом, в обоих случаях консерватизм вампиров оказывается мнимым: они не отказываются от прикладной науки и рациональности в целом, потому что это приносит им реальную практическую пользу. Таким образом, франшиза «Блэйд» репрезентирует собственную специфическую религию вампиров. Обратим внимание, что речи о христианстве в фильме не идет.

После «Блэйда» и «Другого мира» в эру постмодерна вампиризм сам стал религией. Успех франшизы «Сумерки» говорит о тоске людей по сакральному и запросе на новые таинства. Американский религиовед Таня Эрцин так описывает превращение «Сумерек» в квазирелигию: «В проведенных мной интервью и опросах трех тысяч поклонников многие высказывают противоречивые верования в сверхъестественное, хотя и считают себя приверженцами традиционных религий. Пока “Сумерки” не способны заменить религию: в них отражена тоска по опытам сакрального и сверхэмпирического, которых так не хватает в повседневной жизни и которые, возможно, не находят отражения в традиционных верованиях. В паломничествах в Форкс[246]246
  Форкс – место действия большинства книг из саги «Сумерки».


[Закрыть], штат Вашингтон (за один только июль 2009 г. 16 000 фанатов совершили путешествие в Форкс, что превышает общее число посетителей за весь 2008 г.), поклонники потворствуют фантазиям о том, что сверхъестественный мир находится рядом с их собственным»[247]247
  Erzen Т. The Religion of «Twilight», <http://therevealer.org/archives/4508>


[Закрыть]. Этому же вторят и другие исследователи: «Несмотря на то что истории о вампирах являются квазирелигиозными, они с очевидностью выходят за рамки изложения традиционных религий, предполагая, что традиционные религии не дают людям ощущения той интенсивной драмы, которой они сейчас жаждут». В «Южном парке» в 17-м сезоне появляется целая субкультура, которая существует наряду с готами и эмо – вампиры. Скорее всего, это является результатом популярности «сумеречной религии» среди подростков. Критик Инна Кушнарева сформулировала секрет «Сумерек» следующим образом: «Отличительное качество настоящей массовой культуры в том, что она говорит нам больше, чем собиралась сказать. В ней есть множество “точек входа”, через которые можно проникнуть внутрь и оказаться совсем не там, где сам ожидал. “Сумерки. Сага” – романы Стефани Майер и их экранизации – рассчитаны на четко “таргетированную” аудиторию девочек-подростков, но в то же время универсальные вопросы класса, гендера, расы, культуры и природы переплетаются в них таким причудливым образом, что порой превосходят фантазии более искушенных авторов, занятых серьезным искусством»[248]248
  Кушнарева И. Группа крови. «Сумерки. Сага», режиссер Дэвид Слэйд // Искусство кино. 2012. № 2. С. 136.


[Закрыть]. Таким образом, для современного секуляризованного общества, сознание представителей которого тем не менее страдает от потери сакрального, вампиры представляют собой спасение от этих страданий, предоставляя субститут того, во что можно верить. В этом отношении вампиры, религия вампиров, вполне укладываются в феномен, появление которого в начале XXI столетия зафиксировали западные религиоведы, – феномен постсекуляризации, характеризующийся относительным упадком интереса к мировым религиям в пользу многочисленных сект. Кто знает, не превратится ли в будущем вампиризм в настоящую религию? То, что сегодня воспринимается как шутка из мультсериала, завтра может оказаться реальностью.

Каждый фильм про вампиров означает что-то свое, а универсальной концептуальной рамки объяснения вампиров как таковых не существует. Поэтому попытки вписать тот или иной фильм в общую концепцию вампиризма чаще всего оказываются неудачными. Ведь единичное в данном случае не становится общим. Стэйси Эббот постоянно ссылается на идею американского философа марксистской ориентации Маршала Бермана, которую он позаимствовал у Карла Маркса: будто в эпохе модерна «все растворяется в воздухе», все текуче и неустойчиво. Как и все прочее, вампиры точно так же растворяются в воздухе, иногда, когда на них попадает солнечный свет, даже буквально. Вампиры родились в Европе, а теперь превратились в глобальный феномен. Они стали отражением процессов секуляризации и в итоге репрезентируют современную идею мультикультурализма. Отчасти побочным эффектом этого стало то, что появились предпосылки к возникновению вампирской квазирелигии, с которой мы как толерантные люди тоже должны смириться, если, конечно, она не будет слишком воинствующей. Однако одно в вампирах осталось неизменным: они всегда репрезентируют секс. А вот в каком виде секс – это уже вопрос каждого конкретного фильма. Потому что, как говорит Джеффри Уайнсток, и в этом вопросе ему можно верить, «такого жанра, как вампирский кинематограф, не существует».

4. Социальное измерение страха: Хэллоуин и дома с привидениями

Хотя один из главных американских праздников, Хэллоуин, также известный как День всех святых, имеет европейские корни и отмечается повсеместно, свое истинное и самое популярное лицо он обрел именно в Соединенных Штатах: его символ – горящая изнутри тыква, как правило, со зловещим выражением «лица». В США этот праздник имеет такой же статус, как День благодарения, День независимости или Рождество, а сама традиция уходит в самую темную глубь веков и кельтских обычаев. В ночь с 31 октября на 1 ноября американцы надевают разные наряды, как правило, костюмы героев популярной культуры. Чаще это злодеи или мистические существа – зомби, призраки, ведьмы, оборотни и вампиры, но можно надеть и что-то менее зловещее – костюм Железного дровосека или поросенка Порки. В таком одеянии дети и даже подростки, прихватив мешки, ходят по домам и предлагают хозяевам этих домов выбор: либо детям дадут много всяких сладостей, либо они устроят какую-нибудь проделку, забросают дом яйцами или туалетной бумагой, например. Обычно угроза – это всего лишь угроза, к тому же безосновательная. Американцы, сидящие по домам, в этот день приветливы и с большим удовольствием одаривают детей лакричными палочками или леденцами. Так что детям чаще всего даже не приходится носить с собой бумагу или яйца.

Однако более важно, что этот праздник построен на страхе и на преодолении страха. Кто наплодил столько разных кошмарных существ больше, чем американцы? И представьте, им приходится жить буквально в географическом смысле со всеми этими адскими зверюшками и маньяками. Даже фильмы ужасов, которые сегодня все больше называют английским словом «хоррор», являются главным образом американским ноу-хау. В XX в. конкуренцию Соединенным Штатам могли составить разве что студия Hammer или Италия, хотя ужасы этой страны довольно специфичны, но и только.

Америка – мощный плавильный котел, и относится это выражение не только к этническому составу страны. Американцы всех страшных монстров, возникших в иных культурах, прекрасно устраивают у себя на родине: гаитянские зомби превратились в кровожадных существ, стремящихся отведать плоть живых людей; чопорные британские вампиры перебрались в сериалы и мормонские мелодрамы; злобные инопланетяне тем более были американизированы с самого первого дня своего существования в нашем воображении. Давайте также вспомним звучные имена Джейсона Вурхиса, Фредди Крюгера, Ганнибала Лектора и т. д. Разумеется, особенно нужно упомянуть имя психопата-маньяка Майкла Майерса из «Хэллоуина» Джона Карпентера (и многочисленных продолжений и римейков). Даже Санта-Клаус с легкой руки американцев стал одержимым злом убийцей. Есть ли вообще какое-нибудь страшное существо, которое бы сегодня не было «made in USA» или по крайней мере не обрело в Америке свою вторую кинематографическую жизнь?

Итак, в День всех святых американцы лицом к лицу встречаются со своими страхами, причем страхами совершенно необоснованными, страхами, ими же самими придуманными. Они как бы отдают дань этим кошмарным существам, напоминая и детям, и себе, что те всего лишь плод их воображения, бурной фантазии. Вампиры или привидения безобидны, как дети, и от них можно с легкостью откупиться вкусными конфетами, а если даже откупиться и не получится, максимум, что они могут сделать нехорошего – забросать ваш дом туалетной бумагой. Но этот страх приятный и веселый. Он значительно милее, например, страха умереть от голода или быть взорванным в автобусе. Кстати, ужас уже упоминаемого фильма «Хэллоуин» Карпентера на том и построен. День всех святых у него лишен мистического и мифического обаяния «поп-культурного страха», а вместо него мы видим психопата, убивающего молодых ребят, столь любящих повеселиться. Лакричной конфетой от него не откупишься.

Таким образом, истинный страх постепенно лишается своего мистического ореола и прорывается даже сквозь терапевтические функции забавных ужасов. В 2012 г. Хэллоуин омрачился для жителей города Нью-Йорк ураганом «Сэнди». Он с большой скоростью надвигался на Восточное побережье и поверг людей в отчаяние. Вместо того чтобы одеться в костюмы любимых злодеев поп-культуры и «пугать» друг друга, горожане засели в своих квартирах в страхе за собственную жизнь и имущество. Настоящий, реальный страх под именем «Сэнди» надвигался на город и растворялся в воздухе. Этот страх, причем не только пригородный, но и городской, сковывает американцев, когда по телевизору и радио им объявляют о надвигающемся урагане. И тогда им уже не до праздника. Они запираются в городских квартирах и двухэтажных домах и боятся. Этот страх имеет значительно более давнюю традицию, чем коммерческое веселье XX в. И тогда зрители пытаются бороться со страхом при помощи юмора.

Например, к 31 октября все американские мультипликационные сериалы обязательно снимают эпизод, посвященный этому празднику. И чем дольше тот или иной сериал существует, тем сложнее его авторам придумать что-то оригинальное. И все равно почти у всех и почти всегда это сделать получается. Даже более того, специальные хэллоуинские серии получаются куда сильнее обычных. Например, одним из самых любопытных и ярких эпизодов каждого нового сезона «Симпсонов» является именно тот, который посвящен Дню всех святых. Как правило, он состоит из трех новелл, каждая из которых обыгрывает тот или иной феномен американской поп-культуры. Куда сложнее сделать полноценный выпуск, как, например, в «Южном парке».

Нужно признать, что хотя каждый следующий сезон «Южного парка» всегда слабее предыдущего, самой сильной в сезоне обычно оказывается хэллоуинская серия. В 2012 г. авторы посвятили ее символической смерти Blockbuster – крупнейшей североамериканской сети проката DVD и Blu-ray. Глава семейства Маршей, Рэнди, решает выкупить закрывшийся филиал Blockbuster в родном городе, потому что считает это хорошей идеей. Он и его домашние целыми днями сидят в пустом помещении, и к ним, разумеется, никто не заходит. В итоге возникает ситуация, как в фильме «Сияние», сюжет которого и воспроизводит серия, когда Рэнди решает уничтожить семью, потому что так посоветовали ему призраки, обитающие в прокате. Едва ли возможно лучше изобразить смерть целой сферы популярной культуры, чем это было сделано в «Южном парке». И хотя мы вроде смеемся над мультфильмом, зрителям скорее следует оплакивать более чем 30-летнюю традицию культуры просмотра домашнего видео. Важно помнить, что Южный парк – это небольшой пригородный, двухэтажный городок, а не крупный мегаполис. А традиционное пышное празднование Хэллоуина характерно именно для этой части Америки, так сказать, для Америки Стивена Кинга.

Для стивенкинговских американцев День всех святых – всегда забавное веселье, прекрасный повод нарядиться в костюм любимого персонажа, чтобы непременно составить конкуренцию своим друзьям и выпросить как можно больше сладостей у соседей. Речь о том, что страхи, населяющие сознание жителей пригородов, культивируемые американцами в День всех святых, совершенно необоснованы и, более того, выдуманы. Маленькие Дракулы, Тыковки, Франкенштейны и Гарри Поттеры никого не способны напугать, а только лишь умилить. И конечно, нет более удачного фона для съемок какого-нибудь мистического хоррора, чем конец октября. Ведь в День всех святых возможным становится любой придуманный ужас, даже самый невероятный. Кошмаром он обернется для вас лишь в том случае, если вы сделаете что-то не так относительно традиций праздника: затушите свечи или не дадите сладостей маленьким монстрам, за масками которых скрываются дети.

Но точно так же, как существовавшая более чем 30 лет традиция проката и просмотра домашнего видео уходит в прошлое, уходят в прошлое и иные традиции того же возраста. Вспомним еще раз фильм Джона Карпентера «Хэллоуин» (1978), характерный для Дня всех святых. Прошло больше 30 лет со времен выхода фильма, а он все еще остается страшным. Дело в том, что именно в карпентеровском «Хэллоуине» страх перестал быть сверхъестественным: ни вампиры, ни зомби, ни опасные монстры из космоса не приходили из ниоткуда, чтобы убить веселящуюся и подвыпившую молодежь. Убивает эту молодежь психопат-маньяк и именно в тот день, когда все должны упиваться весельем, в шутку задабривая несуществующее зло. Однако Карпентер говорит: зло существует, от него не откупишься конфетами. Вместе с тем карпентеровский «Хэллоуин» остается довольно консервативным, что отчасти объясняется тем, что именно он фактически создал субжанр хоррора, сегодня именуемый слэшером, и все последующие ленты этой линейки ориентировались именно на него. Консерватизм картины заключается в том, что спастись в таком фильме ужасов могла лишь невинная девственница, а не ее безнравственные друзья. Вся прелесть «Хэллоуина» состоит в том, что Карпентер наводнил реальными страхами самое безопасное место в Америке – тот самый пригород. Реальный страх буквально растворялся в воздухе, которым дышали жители двухэтажных домов.

Теперь, спустя три десятилетия, американцы, кажется, очень стараются перестать бояться Хэллоуина и пытаются напугать себя не маньяком, сбежавшим из психиатрической лечебницы, а, как свидетельствует фильм Майкла Догерти «Кошелек или жизнь» (2009), девственницей, на поверку оказывающейся ведьмой, убивавшей ничего не подозревающих парней, жадных до случайного секса. В фильме опасного маньяка, орудующего в городе, с легкостью убивают девочки-оборотни, что свидетельствует о символической победе придуманного страха над страхом реальным. Что страшнее на самом деле, дева-ведьма или припадочный маньяк, – большой вопрос. Но если шабаш сексуальных ведьм-оборотней кинозрителям милее, это их выбор. Однако подобное кино напоминает терапию, попытку избавиться от страхов реальных путем культивирования страхов нереальных.

Не случайно у поклонников некогда культового режиссера Джеффа Либермана, который радовал ужасами зрителей на протяжении 1970-х и 1980-х, вообще никакого интереса не вызвала его картина «Маленький помощник сатаны» середины 2000-х. Фильм о том, как мальчик, помешанный на видеоигре про сатану, повстречал в Хэллоуин маньяка в костюме персонажа любимой игры и, подумав, что перед ним человек прямо из игры, привел убийцу в дом к своим родным. Несмотря на «топорный» стиль съемок, некогда столь привлекавший поклонников режиссера, фильм не стал популярным в силу именно этого предельно реального страха. Американцы хотят другого страха. Ведь они уже давно деконструировали свои главные праздники – Рождество, День благодарения и даже День независимости, часто иронизируя над ними в кино. Хэллоуин же для них остается «святым»; они всячески оберегают этот праздник от деконструкции, произведенной когда-то Джоном Карпентером.

Что-то есть специфически американское в тех страхах, которые обыгрывает и словно «заговаривает» Хэллоуин. Сколько раз в американских ужасах мы видели или читали, как из земли поднимаются затаившиеся в ней монстры – «Томминокеры» Стивена Кинга, инопланетные треножники в экранизации «Войны миров» Спилберга; часто основным источником мистической заразы в кино выступает какое-нибудь забытое или разоренное индейское кладбище. В «Твин Пике» Дэвида Линча демонические силы вообще располагаются под землей, откуда они управляют людскими страхами и страстями. Земля для американцев не своя, она чужая, и кто знает, что из нее может появиться, тем более при наступлении темной половины года. В связи с этим чрезвычайно любопытно, как тесно бессознательные социальные страхи американцев оказались смешаны с самыми последними тенденциями в жанре ужасов. Не случайно картина «Астрал: Глава 2» вышла в американский прокат в пятницу, 13-го сентября 2013 года. Символические даты в США любят. Наверное, все, кто часто ходит в кино или следит за новинками кинопроката, обратили внимание, как триумфально шествовал по большим экранам всего мира и России картина «Астрал: Глава 2». В первый же уикенд проката в Соединенных Штатах она собрала огромную кассу, а ее создатели моментально объявили, что приступили к съемкам продолжения франшизы. Впрочем, и первый «Астрал» при затратах в 1,5 млн долл, получил 54 млн прибыли. Похоже, в Соединенных Штатах призраки и идея одержимости снова стали популярными и могут конкурировать с идеями других популярных монстров. Совсем недавно на экранах, опять же с большим успехом, шла картина «Заклятие», принадлежащая режиссеру, который создал «Астрал: Глава 2» и, конечно, «Астрал». Тот же самый Джеймс Ван прославился в 2000-х тем, что запустил и снял не одну часть франшизы в стиле «пыточное порно» под названием «Пила». А «Пила» очень сильно отличается и от «Астрала», и от «Заклятия» – предельно похожих друг на друга фильмов. Например, в последних картинах очень мало насилия и почти никого не убивают. В первом «Астрале» разве что в самом конце жертвой стала престарелая женщина, которая, впрочем, появляется во второй части и дает понять, что в потусторонних мирах чувствует себя хорошо. Да и что переживать за старушку, нашедшую лучшую жизнь, пусть и потустороннюю?

Примерно такая же проблема была и с «Сиянием». Кубрик хотел снять самый страшный фильм, а бояться было нечего. Одно убийство. И то нелепое. Критик Полин Кейл язвила по этому поводу, что убивать основных персонажей нельзя, поэтому пожертвовать решили чернокожим поваром[249]249
  Нэрмор Д. Кубрик. М.: Rosebud Publishing, 2012. С. 277. Джеймс Нэрмор также цитирует Дэнниса Бингема, который пришел к выводу, что у Кубрика было сложное отношение и к женщинам, и к чернокожим.


[Закрыть]. Так что снимать нестрашные фильмы про привидения – старая добрая традиция. И вот она к нам вернулась, тихонько потеснив иные темы. Действительно, почему вдруг произошел такой резкий переход в творчестве Джеймса Вана от «мясного кино» к нестрашным фильмам про призраков, которые не причиняют особого зла тем, кого запугивают? Вспомним, что смешанный с драмой боевик Джеймса Вана про ужасную месть «Смертельный приговор» был не менее «мясной», чем все серии «Пилы» вместе взятые. И вдруг появляются фильмы, которые однозначно невозможно назвать «пыточным порно». Тем не менее на поверку они оказываются значительно более желанными и в определенном смысле страшными, чем любые американские ужасы последних лет.

Сам по себе жанр домов с привидениями, просто фильмов с привидениями или нечистой силой, часто оседающей в домах, был реанимирован в 2000-х на волне многочисленных римейков. Утвердили возрождение жанра новые версии классических картин «Ужас Амитивилля» (2005) и «Омен» (2006). Давайте также вспомним франшизу «Паранормальное явление», «Шкатулку проклятия» (2012), «Синистер» (2012), «Мрачные небеса» (2013) и те картины, о которых мы упомянули вначале, «Астрал: Глава 2» и «Заклятие». Здесь же можно упомянуть и картины смежной тематики – такие, как двухчастная «Расхитители гробниц». В последний год призраки успешно соревнуются с прочими субжанрами хоррора. С чего вдруг снова такая популярность? Есть ли этому какие-то рациональные объяснения?

Если предположить, например, что гипотеза американского кинокритика Робина Вуда о том, что ужасы символизируют страх перед вытесненными из общественного сознания «другими»[250]250
  Wood R. Hollywood from Vietnam to Reagan… and Beyond. N.Y.: Columbia University Press, 2003. P. 69–72.


[Закрыть], то что могут символизировать дома с привидениями? Робин Вуд в своих текстах ориентировался на фрейдомарксизм и потому делал акцент на сексуальность «других». В таком случае вампиры, например, могут быть разными «иными» (геями или евреями), а зомби, скажем, чаще связываются со страхами перед вирусами, эпидемиями и научно-естественным концом света. Фрейдомарксизм вряд ли поможет с объяснением, что же символизируют фильмы о привидениях, обитающих в доме или же не привязанных к конкретному месту, а всего лишь к артефактам. Более того, удивительно, что в своей фундаментальной книге о монстрах Дэвид Скал также не обращается к теме призраков, хотя досконально изучает всех существующих в американском кино монстров – Франкенштейна, Дракулу, Человека-волка, уродцев[251]251
  Скал Д. Книга ужаса. СПб.: Амфора, 2009.


[Закрыть]. Таким образом, если воспользоваться классической терминологией психоанализа, которую в качестве основной методологии навязывает Робин Вуд, самым вытесняемым монстром оказываются призраки. Привидения не смогли прижиться даже среди себе подобных. Сам Вуд перечислил всех монстров, но на привидениях акцент не сделал[252]252
  Джеймс Нэрмор также замечает предметную ограниченность концепции Робина Вуда, заключая: «Что характерно, психоаналитическая концепция хоррора по Робину Вуду, согласно которой монстр или демонический “другой” олицетворяет возвращение вытесненного и является ключом к идеологическому подтексту фильма, не рассматривает ни одного образца жанра, где бы монстром был белый мужчина, глава семьи» (Нэрмор Д. Кубрик. С. 272).


[Закрыть]. Во многом это с полным правом можно списать на ограниченность фрейдистского марксизма. Но вот марксизм универсальный в данном случае помогает хорошо.

Кстати, американский марксист Фредрик Джеймисон «прочитал» уже упомянутое «Сияние» именно в этом ключе. Впрочем, как и пристало любому уважающему себя критику-марксисту, Джеймисон пишет: «Джек Николсон из “Сияния” одержим не злом как таковым, не “дьяволом” и не какой бы то ни было иной оккультной силой, но скорее просто Историей, американским прошлым в том виде, в каком оно оставило свои наглядные следы в коридорах и непроницаемых апартаментах этого монументального “крольчатника”, причудливо проецирующего свой остаточный образ на лабиринт двора (знаменательно, что лабиринт – это додумка Кубрика). Однако на этом уровне жанр еще не передает связного идеологического сообщения, как о том свидетельствует посредственный оригинал Стивена Кинга, кубриковская экранизация на самом деле трансформирует это неопределенное и беспредельное господство всех случайных голосов американской истории в некий специфический и отчетливый исторический комментарий»[253]253
  Джеймисон Ф. Историзм в «Сиянии» // Искусство кино. 1995. № 7. С. 60–61.


[Закрыть].

Допустимо ли так говорить обо всех картинах такого жанра? История ли овладевает средним классом американцев, осевшим в пригородах? Далеко не всегда. Раньше, скажем, в «Полтергейсте» Тоуба Хупера или «Кладбище домашних животных», снятом по произведению того же Стивена Кинга, были одержимы не дома как таковые. Хотя такие сложные картины, как канадский (хотя действие фильма происходит в Сиэтле) «Подкидыш» (1979) Питера Медка и «Существо» (1982) Сидни Фьюри, требуют отдельного разговора. Здесь наблюдается одержимость отнюдь не историей в том смысле, о которой ведет речь Джеймисон. Проблемы у домовладельцев начинались, потому что американцы и даже уже американские капиталисты тревожили покой самых первых хозяев земли, пытавшихся найти в ней покой, и строили дома на индейских кладбищах, продавая новые постройки ни о чем не подозревающим представителям среднего класса, которые были вынуждены страдать за жадность капитала. Подчеркнем: злые привидения не очень-то любят обитать в многоквартирных домах, где живут не такие благополучные представители общества, как те, что смогли съехать в пригород. Но сегодня американцам уже не так стыдно перед индейцами. По крайней мере они стараются платить по счетам чрезвычайным почтением к первым хозяевам обетованной земли. И теперь одержимыми нечистой силой дома становятся не потому, что кем-то был нарушен покой коренных жителей Америки. Впрочем, даже для «Полтергейста» характерно то, что в этом фильме так никто и не умер. На это обратил внимание автор известной книги про современный хоррор Ким Ньюман: «“Полтергейст” мог быть исключительно успешным, не пародийным фильмом ужасов, в котором никого не убивают»[254]254
  Newman К. Nightmare Movies. Р. 170. Ньюман посвящает целую главу призракам, но не сосредоточивается на субжанре «дома с привидениями», упоминая лишь парочку (например, «Незваные» (1944) или «Амитивилль II: Одержимость» (1982)) вскользь и относительно подробно рассказывая только про детский, как он сам его называет, «полтергейст».


[Закрыть]. А то, что «Полтергейст» может и даже должен быть «прочтен» как отражение социально-экономических страхов, Ньюман подтвердил в своей книге: «“Полтергейст” реализовал две цели – отразил мечты яппи (создание жизненного стиля, приятного зрителю) и показал их ограниченность. В фильме разъясняется, что наказуема не только сама жадность, но наказываются и те, кто выступает ее бенефициаром и бенефициаром апатии того сообщества, в котором он живет. Фрилинги проходят сквозь ад не потому, что они повинны в преступлении, но потому, что они получили свою “долю пирога” от преступной политики, проводимой фирмой Стива. Другими словами, мы все виновны, если получаем блага, перекладывая ущерб на плечи других»[255]255
  Мур Дж. К. Не волнуйся, будь счастлив, или Бойся, бойся безумно. <http://yourmacguffi n.com/cinemainferno/horor-films-of-the-1980s>


[Закрыть].

С выходом последних фильмов становится понятным то неопределенное, и казалось бы, беспредельное звучание неясных, смутных страхов американского общества. Но речь идет не о социальных страхах перед геями, кстати, настолько уже уважаемыми, как и индейцы, а об экономических страхах. Всплеск и популярность фильмов про дома с привидениями отражает наступивший социально-экономический кризис в США. Часто в фильмах показан психоз отца семейства, который не способен обеспечить семью или находится в ситуации жесткого психологического прессинга относительно необходимости выплачивать ипотеку. Собственно говоря, это принципиально важный момент: фильмы про дома с привидениями фактически делают то, что обычно проделывают с жанром ужасов социальные комментаторы, – они берут все страшное и вызывающе непристойное за скобки. Отсутствие убийств, крови, насилия отступают на второй план, чтобы освободить место самому кошмарному страху перед домом, который тебе на самом деле не принадлежит в прямом смысле. Дом станет твоим, когда призраки его покинут, когда ты расплатишься с банком за ипотечный кредит. А до тех пор мысли об ипотеке будут сводить тебя с ума и шептать на ухо: «Не проще ли умертвить всю твою семью?».

Большинство упоминаемых фильмов отчасти имеют терапевтическую функцию: все заканчивается хорошо, призраки побеждены, а семья наконец находит счастье в совместной жизни. Но некоторые картины отражают и другой, более печальный исход выплаты вечных долгов. Так, в фильме «Синистер» отец семейства, отягощенный ипотекой и творческим кризисом, умирает насильственной смертью, как и все его родные. А истории о том, что некто совершил самоубийство из-за того, что не был способен выплачивать кредиты, в новостных сводках мы встречали не раз. Овладевает призрак отцом семьи и в фильме «Астрал: Глава 2». Кстати, если уж на то пошло, то даже антигерой нескольких последних лет Уолтер Уайт, главный персонаж ставшего культовым сериала «Во все тяжкие», начинает варить мет, лишь узнав о смертельной болезни[256]256
  Интересное социально-философское прочтение «Во все тяжкие» см.:
  Мартынов К. Достоевский в Альбукерке // Логос. 2013. № 3.


[Закрыть]. Не желая оставлять долги по ипотеке на семью, он становится криминальным авторитетом.

Вероятно, во всех этих фильмах есть и иные аспекты, но кризис среднего класса и его ячейки – семьи налицо. Пока еще призраки не часто овладевают домами, где проживают чернокожие или латиноамериканские семьи, живущие на государственное пособие. Именно в этом отношении картины о привидениях оказываются более страшными, чем иные фильмы ужасов и даже чем «пыточное порно». Теперь остается лишь ждать, когда фильмы про привидения, осевшие в старом доме, вытеснят фильмы про других монстров. Это будет серьезным сигналом.