Текст книги "Дочь генерала"

Надежда

Когда они сходили с крутых ступеней храма, Сергей с одной стороны, а Наташа с другой − подхватили под руки сухонькую старушку. Она, справившись с легким смятением, выпрямила спину и с достоинством поблагодарила молодежь. Потом они перевели ее через дорогу, потом довели до подъезда старинного трехэтажного особняка.

Пока они пешком поднимались на третий этаж, Наташа вспомнила, как эта старушка, которая назвалась Надеждой Ионовной, всю службу простояла рядом, опираясь на палочку. А после возгласов «Святая святым!», «Благодарим Господа!», «Со страхом и верою приступите!» несмотря на усталость с неожиданной легкостью падала на колени, склоняя голову до земли, и вставала, опираясь на чью-то руку и клюку. В этой старухе удивительно гармонично сочетались достоинство и смирение, сосредоточенность и отзывчивость на каждый литургический возглас.

Комната коммунальной квартиры, куда они вошли, напоминала музей. Мебель и книги были добротными и тяжеловесными, паркетные полы чуть поскрипывали, а бронзовые рамы с канделябром − покрывала благородная голубоватая патина. В красном углу висели потемневшие иконы и горела серебряная лампада. «Восемьдесят лет горит непрестанно», − сказала хозяйка. Она подозвала Наташу и попросила заварить чаю, а Сергея − достать из холодильника торт и отрезать три «полновесных» кусочка. Сама же Надежда Ионовна села в резное вольтеровское кресло, над которым в золоченой рамке на стене висел герб старинного дворянского рода со взнузданными лошадьми и скрещенными мечами. Торт, который разрезал Сергей, согласно ценнику назывался «Графские развалины». Он сорвал бумажку с провокационным для этого дома названием и сунул в карман.

Наконец, они сели пить чай. Надежда Ионовна рассказывала, как она единственная из своего рода выжила благодаря вере и своей сугубо мирной профессии медсестры. И все хорошо, и за все слава Богу, если бы не две беды: первая − ей некому передать свой родовой титул, а вторая − безответная любовь к одному мужчине, которая мучит ее много лет, почти с детства. Они листали старинный альбом с потускневшими фотографиями, на которых миловидная девушка с красным крестом на белом платке кротко смотрела из глубины лет огромными глазами, а нецелованные губы улыбались так пронзительно грустно…

Сергей поднимал взгляд от альбома и всматривался в глубокие морщины, потухшие подслеповатые глаза с набрякшими веками, сухие руки с пигментными пятнами. За ветхой телесностью он пытался разглядеть ту юную девушку Надю, которой она была много лет назад. Если в памяти старухи живут и детство, и юность, и зрелость; если в каждую минуту, погрузившись в реку прошлого, она снова способна пережить любой отрезок жизни, значит, живет в этой старухе и та гибкая красавица с блестящими очами, широко распахнутыми на мир. А если так, то ее юность осталась с ней и может вернуться пусть даже после смерти этого ветхого телесного покрывала. И вернется! Ведь там, в вечности, мы все будем молодыми и красивыми…

Наташа спросила, есть ли у нее помощники? Есть ли кому ходить в магазин и навещать ее?

– Да я и сама еще не так беспомощна, − сказала Надежда Ионовна неожиданно громко. – А этого старого холостяка, который меня в девицах оставил, супом кормлю и одежду ему латаю. Да вот он, − показала она длинными пальцами на фотографию со статным мужчиной лет шестидесяти, − ну, чем не достойный кавалер!

– Да ведь это тот самый мужчина, который нас встретил как-то ранним утром и благословил! − воскликнула Наташа.

– Это он может! − протянула старушка, не скрывая восхищения. − Всё в монахи рядится, старый лицедей. Впрочем, он и есть монах в исконном смысле слова: всю жизнь один и всю жизнь с Богом.

Она сняла с полки еще один альбом, поновее, да и фотографии там оказались цветными.

– Наташенька, ты спрашивала о моих помощниках. Вот они − детки мои дорогие. Хоть по крови и не родные, зато по духу самые что ни на есть близкие. Знаешь как я их называю? «Новые дворяне» − вот как! Поверьте мне − это новая генерация, как сейчас говорят. Старые-то дворяне… ни в Бога не веруют, ни Царя не почитают. Насмотрелась я на них в Дворянском собрании. Ну, какие они дворяне, если само понятие это происходит от слова «двор» − то есть окружение царя. Государя-императора Николая-страстотерпца они грязью поливают, а чтобы нового царя вымаливать − это для них как от спеси и поместий отказаться: не по силам. А эти ребятки, − она погладила пальцами фотографии с молодыми красивыми лицами, − они уже сейчас будущему царю служат. Новые дворяне!..

Выйдя от старушки, Сергей вызвался проводить Наташу. Во двор ее дома можно попасть, свернув с центральной улицы в переулок, затем нужно пройти под высокую арку и вступить в тихий глубокий каменный двор-колодец. В центре двора находился весьма уютный скверик с клумбами и скамейками. Проходя мимо, Сергей заметил юношу лет пятнадцати, который посмотрел на Наташу так… что Сергей почувствовал в сердце невольный укол ревности.

– Кажется, этот мальчик, Наташа, к тебе неровно дышит, – прошептал Сергей.

– Может быть, – смутилась девушка, – только он, наверное, понимает, что для меня нет мужчин, кроме тебя.

Проводив причастницу до двери, Сергей собрался было уходить. Наташа сказала, что отец на даче и предложила зайти, хотя бы чаю выпить. И вот Сергей впервые в комнате невесты. Пока она хозяйничала на кухне, он присел к столу и огляделся. Комната многое может сказать о том, кто тут живет. Здесь не было ничего лишнего. Почти казарменная строгость и чистота. Секретер с полумягким стулом, шифоньер, жесткая односпальная кровать. Под ногами коврик в бежевых тонах. На полках секретера книги, несколько небольших иконок, подсвечник. На широком подоконнике ваза с белыми розами, которые он подарил. Надо же, всё еще свежие!

Над кроватью в рамках несколько фотографий: молодой полковник в белом кителе с девочкой на руках, Наташа-первоклассница с цветами и старенькая, пожелтевшая карточка… Именно она привлекла внимание Сергея. У бетонного забора с колючей проволокой среди высоких пыльных лопухов стояла трехлетняя испуганная девчушка в скромном светлом платьице, из-под которого выглядывали смешные панталончики. Взгляд у девочки был таким, что Сергею захотелось взять ее на руки, прижать, успокоить. Маленький одинокий детеныш в жестоком мире непонятных суровых взрослых. Вошла Наташа с подносом. Он встал, взял из рук поднос и поставил на секретер, бережно обнял ее:

− Никогда! Слышишь, никогда я не брошу тебя, маленькая моя девочка.

− Спасибо, Сережа, − сказала она шепотом. − Так приятно…

Сергей вышел из подъезда и снова взглянул на мальчика. Тот сидел неподвижно и смотрел прямо перед собой, но Сергей чувствовал на себе его пристальное внимание. Одет он был просто и опрятно: черные джинсы, застегнутая на все пуговицы темно-синяя фланелевая рубашка с длинным рукавом, сандалии. В его облике сквозь видимую простоту, проступала отнюдь не детская мудрость. «Интересный паренек», – отметил он про себя и подсел к нему на скамейку, ожидая вопроса, который застыл в глазах мальчика.

− Ты Наташу любишь?

− Да.

− Если ты ее обидишь, я тебя найду и накажу.

− Не сомневаюсь.

− Простите!.. − Мальчик опустил голову. − Я не имел права так говорить.

− Ничего. Я представил себя на твоем месте. Наверное, сказал бы то же самое.

− Простите…

− Ладно. Забыто. А ты как думаешь жить?

− Точно пока не знаю. Одно мне известно − это самое главное! Я не буду жить, как все эти, − он качнул головой сторону дома. − Тут все деньги гребут. Это так пошло! Жить надо ради идеи.

− Какой?

− Правда, доброта, помощь людям, любовь…

− Ты сейчас кратко изложил основы христианства.

− Пожалуй. А вы христианин?

− Да, православный.

− Тогда я с вами! Тогда я за вас.

− Дружба? − протянул Сергей руку.

− Дружба, − пожал руку мальчик.

− Увидимся еще. − Сергей встал и зашагал со двора.

Под гулким сводом арки Сергей чуть не столкнулся с неприятным стильно одетым типом, от которого пахнуло дорогим парфюмом и свежим коньячным духом. С мятого красивого лица на него глянули умные злые глаза, но встретив спокойный взгляд Сергея, странный прохожий чуть вздрогнул и прибавил шагу. Еще раз он вздрогнул, проходя мимо сквера, где на скамейке сидел мальчик и провожал его взглядом. «Тоже мне, смотрящий», – проворчал мужчина и скрылся в подъезде.

Мужчина этот, понятное дело, происходил из начальственных сыночков. С детства Евгений не имел отказа ни в чем. Родители обеспечивали его всем самым-самым. Только почему-то всю жизнь он доказывал окружающим, что он не верблюд. Ну, на самом деле, если ты человек, и как уверял товарищ Горький «звучишь гордо», зачем тебе доказывать свою непричастность к вьючным парнокопытным? Разве, только в случае, если ты чувствуешь себя этим самым… Как бы там ни было, но Женя и дрался, и за девушками ухлестывал, и на дорогих авто гонял – только с одной целью: доказать, что он чего-то стоит. Однажды он и человека убил с этой целью. Застрелил отцовским пистолетом в лесу на пикнике. А потом, когда сошло с рук, и еще одного, для закрепления успеха… И все для того, чтобы доказать, что он… не верблюд.

Почему же наш Сергей и этот мальчик на скамейке вызвали у Евгения в душе такое смятение? Поэт вообще проскочил мимо и только мельком глянул на него. А мальчик… Ну, что такого в нем? Сидит и от нечего делать глазеет по сторонам… Только Евгений съеживался в комок, и дрожь пробегала по спине, и на душе поднималась смута, и тягучий страх змеюкой заползал в сердце – когда он ловил на себе такой вот спокойный и всевидящий взгляд.

Евгений знал, что мальчика этого зовут Валера, он из семьи бывших торговых начальников, которые спились и опустились. Мальчуган явно не чета ему, единственному наследнику миллионного состояния, гоняющему по ночным улицам на красном «Феррари» и постоянного посетителя престижных ночных клубов. Но это спокойствие Валеры, этот пронизывающий взгляд… – не давали Евгению покоя. Что-то этот мальчик имел в себе такое… Чего за деньги не купишь.

Обратно, в будущее

Наконец, все уладилось, молодые расписались в ЗАГСе и скромно отпраздновали. Сергей объяснил, что эта официальная регистрация − только формальность, «шлепок в паспорте» и не дает возможности считать их супругами. Брак совершается на небесах во время венчания в церкви. Поэтому они поедут к старцу Виктору: он Сергея спас от смерти, он привел в храм, ему и венчать. Наташа смутилась, вздохнула и согласилась.

Генерал попросил детей заехать к старушке Хариной, навестить и отвезти ей материальную помощь. Валентин выделил Сергею джип, укомплектованный мобильным офисным оборудованием, и предупредил, что попросит его об одолжении. Каком – скажет позже.

Автомобиль летел по гладким дорогам, факс периодически принимал сообщения из конторы, Наташа следила по карте за дорогой и кормила водителя бутербродами, поила чаем из термоса. Сергей же наслаждался соседством любимой, отсылал документы, разговаривал по телефону – и впитывал, запоминал происходящее, иной раз делая для памяти заметки в блокноте.

Харина Нина Ивановна встретила их радостно и долго плакала то на плечике воспитанницы, то на груди Сергея. Наконец, успокоилась, показала на крепенький дом с кирпичным цоколем:

– Вот чего, детки, наш генерал тут наделал! Мужиков нанял, сам заплатил. Весь дом подняли, цоколь новый положили, каждое бревнышко перебрали, а которые гнилые – все заменили. Да еще теплицу отгрохали – не сгибаясь по ней хожу, как королевна. У меня самые первые огурцы с помидорками в округе. И никто не трогает, не ворует, в дом не залазит. Все хулиганы тутошние сурового генерала боятся. Во как… Живу, ровно как барыня в хоромах!

Провела путешественников внутрь и засадила за длинный крепкий стол, накормила наваристыми щами. После сытного обеда и часового сна, молодые собрались погулять по селу. Харина расписала, кто здесь кто, и предложила зайти к старику Ломову:

– Вот кто вас развеселит! У него от перестройки в голове заклинило.

Они шли по асфальтовой дороге среди высоких тополей, обходили гусей, поросят, лениво возлегающих в уютных пыльных ямках кювета. Их догнал веселый загорелый парень лет двадцати и сходу заявил:

– Так вы из Москвы!

– А ты откуда узнал?

– По номеру машины и вашему виду, – весело отозвался тот. – Вот говорят, что столица опережает страну лет на двадцать.

– Да, я тоже слышала, – призналась Наташа. – Только мне кажется, это преувеличение.

– А вот и нет, – тряхнул парень длинным чубом. – Я только месяц, как оттуда. В гости к тетке ездил. Так сподобился побывать на Афонском подворье. Жил там рядом, на Таганке. И вот что вам скажу: вы, может, и не замечаете, а это так. Что у нас тут в церкви? Приходят почти одни старушки, да мы с сестрой. А у вас! Храмы битком! Половина – молодежь моих лет. А на подворье Шестопсалмие все прихожане наизусть поют! А вы говорите!.. Вот оно будущее России! Понимаете?

– Я-то, честно говоря, думал, что ты другой пример приведешь, – признался Сергей, – дома, техника, связь, сервис.

– Да на кой все это нужно, если в душе нет Бога! – воскликнул парень. – Нет, я был в Москве, в Третьем Риме и видел наше будущее. – Сказал и …внезапно свернул в переулок.

– Хорошее начало пути, – улыбнулся Сергей. – Посмотрим, чем нас удивит старик Ломов. А вон и его дом.

Они подошли к покосившемуся забору, тронули калитку – она упала. Сергей позвал хозяина и вернул калитке вертикальное положение. Из будки вылез тощий лохматый пес, тявкнул для приличия, потом поводил носом и завилял хвостом. Сергей протянул ему заранее приготовленный кусок колбасы, тот взвизгнул от счастья и скрылся в будке хвостом наружу. Наташа еще раз крикнула хозяина. Они оглянулись. Село, конечно, не процветало. Некоторые дома пустовали. В остальных доживали большей частью старики, да вездесущие дачники из ближайшего городка. Но то, что их сейчас окружало, напоминало двор дотла разорившегося колхоза.

Наконец, из-за избы вышел старик в драной телогрейке. На его веселом лице сияла улыбка блаженного. Он пригласил в дом, и они гуськом вошли внутрь. Здесь все скрипело и качалось. Пол в горнице просел и походил на горку для малышни. В углу стоял телевизор без кинескопа, над ним висели выцветшие фотографии и вырезки из старых газет и календарь 1976-го года. Под самым потолком реяли портреты генсеков от Сталина до Брежнева. Они сели за стол, на котором была развернута газета с материалами ХХV-го съезда КПСС.

– Значит, изучаем курс партии? – спросил Сергей без тени улыбки. – Проникновенные слова о новой исторической общности людей: Советский народ?

– А как же, – сурово подтвердил старик, – мы тут, хоть и в глубинке, но в курсе главных событий. А вы что, из центра? – спросил он, пробуя на ощупь велюровую куртку Сергея.

– Да вот, прислали нас руководящие товарищи узнать, как живет родной народ. Волнуются там, наверху…

– Это нам понятно, – кивнул старик, – разве партия забудет об наших нуждах.

И тут раздалась полифоническая мелодия сотового телефона. Старик покрутил головой, пытаясь определить, откуда льется музыка. Она играла всюду. Сергей достал трубочку, включил громкую связь, ответил на вопрос и положил обратно в карман.

– Что за новинка? – бдительно поинтересовался старик.

– Это, товарищ, специальная правительственная связь. Беспроводная. Всё для того, чтобы быть еще ближе к массам.

– Понимаю, – сказал старик. Заерзал, покряхтел и спросил: – А что, гражданин начальник, машину времени еще не изобрели?

– Да, есть еще некоторые недочеты на местах, – сокрушенно произнес Сергей. – Что же это вы, товарищ Ломов, наш, можно сказать, передовик, а таких вещей не знаете?

– Неужто!.. – подпрыгнул дед.

– Да! Нашими ведущими конструкторами изобретена машина, которая переносит людей из будущего, − Сергей показал дату на своих часах, а затем на календаре деда, − в 1976-й. Это реальность!

– Я верил! – воскликнул старик, перейдя на фальцет. – Всегда верил, что под руководством родной партии самые дерзкие мечты сбываются.

– Вот мы и здесь, прямиком из двадцать первого века, – сказал Сергей. Потом обернулся к жене: – Товарищ Наташа, ты пока на стол накрой. Нам тут с народом необходимо линию партии подкорректировать.

– Так вы оттуда? – спросил старик. – Из счастливого коммунистического будущего?

– Можно сказать и так.

– И что, всеобщее изобилие построили?

– Как видишь, товарищ, – показал он руками стол, заставленный красочными банками. − Теперь в магазин зайдешь, и одна проблема: как из сотен сортов продукции народного потребления выбрать то, что больше по душе. Иногда это просто утомляет! Хочешь, к примеру сырку… А на витрине: так и пестрит от этикеток и названий. Говоришь: мне пармезан!

− А это чего такое?

− Это сыр для спагетти.

− А это чего такое?

− А это макароны такие длинные. Дед, не мешай мысль развивать! Так, о чем это я? А! Пармезан! А продавщица: вам немецкого, итальянского, литовского или московского?

– Да вы, дедушка, покушайте, – заботливо придвинула Наташа икру, балык, гусиный паштет и булочки в вакуумной упаковке. – У вас есть тарелки?

– Нет, дочка, все разбились. Только миска есть. Праздничная.

– Тогда вы так, прямо из баночки ложкой. Давайте я вам помогу.

– Добрая ты, девонька. А что, у вас там все такие?

– Ну, наверное, не все, но большинство. Как же без добрых людей?

– Товарищи! – продолжил Сергей, когда дед опорожнил несколько банок. – Прошу обратить внимание, что изобилие – это не главное! Мы пришли к мнению, что Бог есть! Это доказано нашими ведущими специалистами в области духовных развитий.

– Это как же? – спросил дед, взявшись за голову.

– Вот так, товарищ. Прежнее руководство на последнем съезде осуждено за культ атеизма. Новые открытия науки дали нам новые знания. Так что теперь наш главный тезис: «С Богом в сердце – вперед в светлое будущее!»

– Слава Богу! – сказал старик, затем кашлянул и добавил: – Слава родной партии!

– …И слава народу! Теперь пойдем дальше, товарищ, – сказал Сергей. – В нашем недалеком будущем все самые честные люди ходят в церковь. Это авангард народа. Ум, честь и совесть! Так что на вас, товарищ, возлагается это почетное задание: вам следует на месте глубоко укоренять веру в Бога и всемерно содействовать глубокому просвещению масс. Вы должны знать, что ваш священник уже внедрен нами из будущего и проводит новую линию в жизнь. Ваша цель – содействовать ему всеми силами. Вам понятна ваша задача?

– А как же установка на атеизм?

– Мы с вами из истории знаем, товарищ, что народ под мудрым руководством осудил на двадцатом съезде культ личности, – Сергей кивнул в сторону портрета свергнутого «вождя всех народов». – Мы нашли силы очистить наши ряды от врагов народа и справились с перегибами на местах. Так?

– Так точно, гражданин начальник! Нам только скажи, куда генеральная линия повернула − и мы все, как один, туда попрем! Как …огурцы, за солнцем!

– А куда ж вы денетесь… − пробурчал Сергей, потом возвысил голос: − И сейчас наш героический народ под мудрым руководством Господа Бога нашел силы справиться с врагами Церкви и выйти на курс всеобщего просвещения. В нашем недалеком будущем уже 80 % народа охвачены Православием, и ряды православных всемерно растут как в количественном, так и в качественном отношении. Вот, товарищ Ломов, посмотрите сюда, – он достал из пакета молодежную газету с прежним комсомольским названием и показал фотографию: – Видите, это Храм Христа Спасителя.

– Неужто новый построили?

– А как же! Весь народ, как прежде, деньги собирал. А вот, видите, очередь к нему – это народ к святым мощам апостола Андрея Первозванного стоит, чтобы почтить и приложиться. А вот милиция их охраняет и за порядком следит. Видите дату газеты? Мы оттуда, из этого времени.

Старик тщательно изучил печатный орган, даже понюхал и сказал:

– Значит, правда, вы из будущего. И это… что центральная власть за Бога? – почесал старик затылок.

– А мы о чем! Так что, товарищ Ломов, вам надлежит в ближайшую субботу посетить церковь и исповедаться за всю свою жизнь. А дальше выполнять все, что скажет священник. Ему можно доверять неукоснительно. Он проверенный человек! Вы готовы, товарищ?

– Всегда готов! – козырнул старик. – Служу…

– …Господу Богу, – подсказал Сергей, – и родному народу.

– Служу… Богу! И народу…

– Молодец, товарищ, там наверху, в вас не ошиблись. И не зря нас направили к вам на самом современном аппарате. Ой, не зря!

– Гражданин начальник, а можно это… Хоть одним глазком взглянуть на вашу машину времени?

– Ну разве можно отказать такому верному слуге народа? Пойдемте, товарищ!

Дед чуть не бегом припустил к дому Хариной, распахнул калитку и замер перед сверкающим огромным джипом как вкопанный. Сергей догнал его и, задыхаясь от бега, распахнул перед дедом переднюю дверь:

– Заходите, товарищ!

Старик очень осторожно взобрался на кожаное сидение и, выпучив глаза, разглядывал приборную панель, компьютер, факс, ноутбук. Сергей сел на водительское место, включил сначала музыку. Из восьми встроенных динамиков полилась песня отца Олега Скобли «Ангел молитвы»:

 
Молится ангел мой за грешную душу.
В пальцах кадильный дым, как струны Псалтири.
Скоро и я уйду, покой не нарушив,
Молча оставив скорбь в суетном мире.
 

Сергей включил систему навигации GPRS и показал на экране монитора карту села и улицу, на которой они находились, дом Хариной и старика. Потом завел двигатель и повез деда прокатиться. Товарищ Ломов изумленно слушал и смотрел на чудеса техники и шептал:

– Я верил, что партия… что народ… что Бог… я верил! А надо мной смеялись.

– Больше смеяться не станут. Вера – она всегда уважение к человеку сообщает.

Остановились они перед церковью и вышли. Дверь в храм подалась и Сергей подтолкнул старика:

– Входи, товарищ, теперь это твой основной участок работы.

Из алтаря вышел бледный болезненный священник.

– Вот, батюшка, привел к вам раба Божиего. Может быть, пока у него в сердце огонь горит, вы исповедуете его? Чтобы товарищ Ломов сразу в курс дела вошел.

– Вы согласны исповедаться, Федор Иванович? – мягко спросил священник.

– Согласен! – решительно воскликнул старик, охваченный энтузиазмом. – Куда прикажете идти?

Спустя полчаса старик с мокрым от слез лицом вышел из храма и чуть слышно сказал Сергею:

– Сынок, спасибо тебе. Век не забуду! Так на душе хорошо стало, как никогда не было. Разве, в детстве, когда бабушка сюда за ручку водила.

– Бабушка плохому не научит, – сказал Сергей.

– Э-э-эт точно, – согласился старик, и улыбнулся: – Слыхал, чего отец Олег сказал? В воскресенье причащаюсь… Вот чудо, так чудо!..

– Ну вот и ладно, дедушка. Вот и хорошо. Ты прости меня…

Из храма вышел отец Олег и устало тихим голосом сказал:

− Сережа, ты приезжай ко мне в гости. Мы в шести километрах отсюда живем, в деревне Лысая Горка, − махнул он рукой на восток. − Матушка будет рада. Она любит гостей. Приезжай.

− Обязательно, батюшка. Может, вас довезти до дома?

− Нет, спаси тебя Господь, но я на лошадке езжу. Так удобней. Так мы вас будем ждать.

− Благословите!

− Бог благословит.

Сергей обернулся к Ломову:

− Садись, дедушка, повезу тебя, как принца датского – красиво! Ты теперь заслужил, Федор Иванович.

− Включи еще свою музыку. А? – Попросил старик. − Чтой-то она мне маслицем на душу легла.

В салоне сразу со всех сторон раздались мощные переливы оркестра. Вступил сильный мужской голос и заполнил торжественной радостью пространство:

 
Я вижу в небе Город Золотой!
В нем нет темниц и нет оков.
Дай руку мне. Пойдем, пойдем со мной
Туда, где свет! Туда, где любовь!
 

Дедушка заплакал, как ребенок. Счастливый ребенок, потерявший и снова нашедший мать и отца.