Текст книги "В поисках русской мечты"

Бездна, полная звёзд…

Архангелогородская мечта, в чём она?

Архангелогородский мужик, он же всемирно известный учёный Михайло Васильевич Ломоносов, вышел ночью из дома и взглянул на небо. Небо так поразило его, что он написал стих: «Открылась бездна, звезд полна. Звездам числа нет, бездне – дна». Это чувство бесконечности и бездонности мира я отыскивал в душах сегодняшних архангелогородских людей, по природе своей степенных, разумных, осмотрительных. Но в каждом из них живёт ощущение бесконечности, бездонности мира, куда влечёт их таинственная сила, загадочная русская мечта.

На заводе «Севмаш» в Северодвинске, где строятся гигантские подводные лодки, архангелогородская душа устремляется в бездну мирового океана, в бездонность пучины, отыскивая в этой бездонной работе среди ядерных реакторов и ракет своё таинственное божественное предназначение.

На карьере алмазов в Мезенском районе архангелогородский человек бурит землю, роет гигантский кратер, погружается в центр Земли, где ищет и находит алмазы. Бездонность Земли, куда вгрызается архангелогородец с грохотом стальных машин, дарит ему чудо, ибо алмазы – не только в звёздном небе, как писал о них Чехов, но бриллианты – в центре Земли, в центре души. Космодром Плесецк среди архангелогородских лесов – то место, откуда ракеты выходят в космическую бесконечность, в бездну мироздания. Там, на орбитах в ближнем или дальнем космосе, архангелогородский человек открывает волшебную звезду русского чуда.

В Каргополе, чудесном городке на берегу Онеги, мастер каргопольской игрушки лепил из глины сказочных зверей, волшебных наездников, чудесных коней и танцоров. И эти глиняные боги, которых он обжигал в печи, раскрашивал, открывали путь в бездонную глубину народных поверий, сказок, мечтаний о красоте, о гармонии людей и природы.

Архангелогородская мечта, в чём она?

Северодвинский завод «Севмаш» – государствообразующее предприятие. Несколько десятков подобных заводов, как столпы, на которые опирается государство, делают Россию страной-цивилизацией. Толстенные листы металла режут, как в портняжных мастерских, выкраивая невиданных размеров костюмы. Заготовки гнут могучими прессами, из раскалённых печей выплывает мягкая, как мармелад, сталь. Её сваривают в кольца, просвечивают рентгеновскими лучами. Весь завод в вспышках, мерцаниях, компьютерная система управления цехами, далёкий блеск реки, которая ждёт появления нового корабля – новой подводной махины, что мягко плюхнется в воды Двины. И этот шлепок будет услышан во всех мировых столицах, на базах чужих подлодок, в генеральных штабах НАТО. Сборочный цех похож на громадную оранжерею, где у пирсов в тусклых лучах солнца созревают фантастические плоды. Лодки прильнули одна к другой, похожие на громадные невиданные корнеплоды, которые созревают, набухают, наливаются соками, сосут электричество, пар, сжатый воздух. Наступит день, когда лопнет пуповина, соединяющая лодку с заводом. И громада во всей красоте, насыщенная электроникой, оптикой, акустическими системами, которыми, как щупальцами, она будет трогать океанское дно, витающий над океаном космос; эта лодка уйдёт, наполненная своей чудовищной ударной силой, с завода в российский военный флот.

Директор завода Михаил Анатольевич Будниченко, радуясь неиссякаемому оборонному заказу, полной загрузке завода, притоку молодых мастеров и рабочих, увлечённости инженеров, объясняет мне мировоззрение кораблестроителей-северодвинцев. Труд, который здесь совершается, гигантский, богатырский, под силу только особым людям, особому народу. Результаты труда прекрасны и грандиозны. Каждая спущенная на воду лодка меняет контур мира, влияет на поведение стран, на судьбы континентов, разносит по миру русскую идею не в меньшей степени, чем прежде разносили её Достоевский и Чехов. Завод подводных лодок есть инструмент управления историей. Сюда, на завод, съезжаются со всей России лучшие умы, подлинные умельцы, носители огромных знаний. Эти сгустки интеллекта сопутствуют появлению каждой лодки. Эту лодку рождает вся Россия, все её КБ и заводы, лаборатории и исследовательские центры. Вся Россия – матка, которая рождает на свет это громадное стальное дитя. Лодка порождает в народе то, что зовётся общим делом. Эту лодку строит весь народ. Даже скромная учительница в маленькой сельской школе. Эта лодка – и её достижение. Её ученики трудятся в недрах лодки, устанавливая в ней ядерный реактор, ракетные установки. Русские люди, где бы ни настигала их весть о спуске на воду очередного «Борея», укрепляются духом, преодолевают уныние, это внушает им мысль, что Россия – могучая, непобедимая – одолеет все невзгоды и трудности.

Директор говорит мне о своих великих предшественниках, которые строили, укрепляли завод, способствовали созданию нескольких поколений подводных лодок, тех, что наводнили мировой океан, останавливая своим присутствием безумные замыслы супостата.

И среди этих директоров имя одного особенно драгоценно, окружено почитанием. Давид Гусейнович Пашаев. На его директорские плечи рухнула перестройка, пришёлся крах великой страны; разгулялись чёрные силы, уничтожавшие отечественную оборону. Завод с недостроенной лодкой «Бореем» отключили от финансирования, полгода люди не получали зарплату, слабейшие из них разбегались, другие угрюмо и праведно продолжали трудиться, приводили на завод свои голодные семьи, и Пашаев в рабочей столовой бесплатно кормил их жён и детей. Слабые духом инженеры уходили с завода, искали себе приют в автосервисах, в мелком бизнесе, другие, сжав челюсти, делали всё, чтобы стоящий у пирса кокон питался электричеством и теплом, чтобы в нём продолжала теплиться жизнь. И завод не погиб, не умер. На завод приезжали Ельцин, Чубайс, требуя закрыть предприятие. А в это время по соседству работали привезённые Америкой гильотины, на которых рубились и рассекались русские подводные лодки: их резали, как колбасу, в угоду предателям. Офицеры, ходившие на этих лодках в Атлантику, к Флориде или Мысу Доброй Надежды, стрелялись от тоски и несчастья. Пашаев тянул время, хитрил, уклонялся от угроз, зная, что настанет миг, когда убиваемое государство воскреснет, и тогда лодка, наполненная силой и мощью, уйдёт с завода, а государство Российское скажет всему миру, что оно есть и живо и снова идёт в океаны.

Завод построен до войны на болотах, где находился Николо-Корельский монастырь. Своей тяжестью он раздавил монастырь, снёс его трапезные, кельи и стены. Но остался один-единственный храм – Никольский собор, который десятилетиями пребывал в руинах. И теперь завод воскрешает его. Позолотил купол, покрыл синевой главы, возвёл дивной красоты иконостас. Здесь, на территории секретного завода, служит священник, освящает уходящие в море лодки, собирает на богомолье рабочих и инженеров. Завод стал продолжением монастыря. Молитвенные силы безызвестных монахов, силы поруганного алтаря продолжали питать завод, тайно хранили его, и сегодняшние гигантские лодки «Бореи», носящие имена русских святых князей, подобны скитам, которые посылаются монастырём в океанские глубины. А экипаж моряков подобен монашескому братству.

Архангельские алмазы найдены в Мезенском районе. Молодая земля исходила газами, кипела, бушевала огнями, углерод поднимался из недр земли к поверхности, его забирали толщи пород и не выпускали наружу. Уголь оставался в ловушке, под воздействием гигантского давления и высочайших температур, под воздействием огня и сжатия превращался в алмаз. Превращение угля в алмаз есть любимая метафора поэтов и художников, говорящих, как тьма превращается в свет, как уныние – в ликование и радость.

Карьер, на полкилометра уходящий в глубь земли, своими спиралями напоминает Вавилонскую башню, погружённую в центр земли своей вершиной. По этим спиральным дорогам вверх и вниз движутся тяжеловесные БелАЗы. Внизу, на самом дне, работают экскаваторы, бульдозеры, дробильные машины. Карьер в легчайшей золотистой дымке, живой, дышащий, являет собой грандиозную машину, в которую вживлены тысячи механизмов, насосов, двигателей. За карьером следят компьютеры, его ритмы, биения укладываются в стройную цифровую систему. Люди, подчиняясь этой цифровой системе, медленно и упорно погружаются вглубь. И насосы по всему периметру огромного карьера отсасывают грунтовые воды, не давая им пролиться в бездонную чашу. Другие насосы подхватывают прорвавшуюся в карьер воду и выбрасывают её на поверхность. Иногда подземная река прорывает стены карьера, и тогда люди бросаются заделывать пробоину, как матросы заделывают пробоину в борту корабля. Людей почти не видно среди этих тяжелогрузных машин и скрежещущих, рвущих землю экскаваторов и бульдозеров.

Один из экскаваторщиков спустился ко мне из высоченной кабины, оставив свою машину, напоминающую чудовищного робота из фильма «Матрица». Я спросил его, как он управляется с этой жестокой, страшной громадой, способной рвать земную породу. Он сказал, что громада его не жестокая, а живая, она нуждается в ласке. Он разговаривает с ней, а она разговаривает с ним. Он дал ей ласковое женское имя. Эта одухотворённая человеком машина, двигаясь к центру Земли, подвигает человека к чему-то загадочному и чудесному. «Один БелАЗ – один алмаз», – говорят на карьере.

Груда извлечённой из земли породы на обогатительной фабрике дробится, сепарируется. И из неё путём бесчисленных усилий, превращений, с помощью лазерных лучей выхватывается драгоценный камень. И вот они, сверкающие алмазы, лежат передо мной, и от них нельзя оторваться, от их голубого или золотистого свечения. Они обладают таинственной магией. И жизнь карьера с его чудовищными машинами не кончается здесь, среди обогатительной фабрики. Эти драгоценные сияющие горсти отправляются к искусным гранильщикам, из них сотворяются бриллианты. И эти бриллианты, расходясь по всему миру, живут особой, загадочной и таинственной жизнью. Во имя этих камней совершаются злодеяния, они служат подарками для властителей мира, они сверкают на дамах среди роскошных приёмов и раутов. И архангельский бульдозерист или экскаваторщик своим тяжким трудом, прорываясь в недра земли, выносит на поверхность эти драгоценные сверкающие звёзды, которые продолжают своё подземное существование среди земных превращений.

Инженер, ведающая обогащением алмазов, рассказала мне, что она на время покинула предприятие и ушла на другую работу, но алмазы влекли её обратно своей таинственной силой. И она вновь вернулась на этот карьер, где люди работают в вахтовом посёлке, вдалеке от своих домов.

Архангельские алмазы подобны русской мечте, которые архангелогородский человек находит в глубинах земли.

Я стою на дороге, подо мной асфальт, с обеих сторон – стена леса, на обочине – лесные цветы. И не скажешь, что эти цветы, лес, пролетевшая птица – огромный, скрытый от глаз противника космодром Плесецк, и эта часть архангелогородской земли испещрена бетонными шоссейными трассами, железными дорогами. Они ведут к огромным бетонным чашам – стартовым столам, откуда взмывают ракеты. Множество систем наблюдения, связи, скрытые лаборатории, контрольно-измерительные пункты, ангары, куда с заводов прибывают испытуемые ракеты. Всё это дышит, живёт. И внезапно начинает содрогаться земля, озаряется небо, и в звоне, грохоте, медленно отрываясь от земли, преодолевая гравитацию, уходит в небо ракета. Видны кинжалы пламени, сопла, в которых бушует кипящая плазма. Ракета удаляется, превращаясь в крохотную звёздочку, гаснет, оставляя в тучах прозрачную радугу. По этой дороге, на которой я стою, десятилетиями проходили ракеты одна за другой, менялись их размеры, дальности, мощность, они вставали на дежурство, потом, отжив свой срок, исчезали, сменялись другими. Календарь, исчислявший дни и месяцы появлявшихся здесь ракет, исчислял историческое время нарастания и убывания мировых угроз, встречи мировых правителей, мучительные переговоры по разоружению, их срыв и новую гонку. Как по древесным кольцам спиленного дерева можно судить о возрасте берёзы или сосны, о благоприятных или неблагоприятных годах, в которых взрастало дерево, так и по ритмам проезжавших здесь ракет можно судить об историческом времени, в котором Россия в великом напряжении сил продлевает своё существование. Ракетчики-испытатели – люди верующие. Каждый пуск окружён множеством им одним известных тайн, примет, добрых или недобрых знамений. Они никогда не произведут пуск в тот день, когда много лет назад на другом полигоне взорвалась ракета и унесла жизни множества испытателей во главе с легендарным маршалом Неделиным. Они боятся повторения трагедии. Они не допустят, чтобы на пуск пришёл злой, рассерженный, брюзжащий на жизнь человек, ибо у него дурной глаз, и он может сглазить пуск, на который потрачено столько сил и надежд.

Когда много лет назад меня привёз на космодром Плесецк маршал Толубко, привёл на смотровую площадку, откуда наблюдали пуск, я увидел множество внутренне напряжённых, исполненных ожидания людей: генерального конструктора, главных конструкторов, представителей завода-изготовителя, специалистов по телеметрии, навигации, генералов и адмиралов. Все они воззрились на меня с недовольством, видя во мне лишнего, случайного пришельца, появление которого могло помешать предстоящему пуску. Но когда с деревянной веранды мы увидели, как в ночных лесах полыхнуло зарево, и ракета, раздувая огонь по стартовому столу, пошла ввысь, исчезла в ночном небе среди множества звёзд, и телеметрия по громкой связи говорила нам, что произведена отсечка двигателя, что сброшена первая, вторая ступени, и ракета, выйдя на баллистическую кривую, летит над северной Россией, готовая приземлиться на Камчатском полигоне и ударить, как говорят ракетчики, прямо «в кол», когда всё это случилось, присутствующие здесь военные, разработчики-испытатели увидели во мне человека, принёсшего им счастье. Они кинулись ко мне, начали подбрасывать вверх. А один оторвал у меня на память пуговицу как приносящий успех талисман.

Город Мирный, где живут ракетчики, небольшой, изящный, удобный, где можно отдохнуть от денной и ночной работы на полигоне, где много женщин, детей. Я говорил с начальником полигона, умудрённым испытателем. Он рассказывал, что каждый пуск неповторим для ракетчика, воспринимается им, как роды ребёнка. И прибытие на космодром новой ракеты, подготовка её к старту окружены множеством забот и трудов, и ещё – молитвенным ожиданием успеха. Ракетчик, военный испытатель – государственник по призванию, не отделяющий свой труд от судьбы государства, преисполненный чувством таинственного обожания к этим громадным боевым машинам, улетающим в космическую беспредельность, зажигающим среди ночного звёздного неба ещё одну звезду, наполняющим эту звёздную бездну своей душой и сокровенной молитвой.

Каргополь – чудесный городок на юге Архангельской области. Когда-то здесь торговали купцы, гуляли толстосумы, строились храмы и каменные палаты, писались дивные иконы. Железная дорога прошла мимо, и Каргополь стал захолустьем. Но тем изумительным русским захолустьем, где живут очаровательные русские люди: учителя, краеведы, знатоки старых ремёсел. В окрестностях, в опустелых деревнях появляются доброхоты, которые начинают возрождать обряды, воскрешать песни, ремонтировать деревянные храмы. Складываются общины, и их любовь к родной старине не просто затея, не просто дань фольклорной моде. Они прорываются сквозь грохочущий железный век к возвышенной хрупкой красоте деревенской культуры – той, о которой Василий Иванович Белов написал свою чудесную книгу «Лад», архангелогородский неповторимый писатель Владимир Личутин сотворил волшебную книгу «Душа неизъяснимая». Эти люди ищут ключ к сокровенной огромной тайне, к бездонной божественной красоте, среди которой жил по деревням и сёлам русский народ. Они ищут ключ, с помощью которого раскрываются врата в сказочный мир, где домашняя утварь или народный наряд, или песня, или крестьянская примета объясняют людям, что мир, в котором они живут, божественен. Природа, среди которой они взрастают и умирают, божественна. И когда ты поёшь в народном хоре длинные, бесконечно долгие северные песни, вокруг тебя сплетают свои голоса с твоим одиноким голосом синеокие люди, ты вдруг ощущаешь, что становишься бесплотным, отрываешься от земли. И душа твоя, обнявшись с другими душами близких и обожаемых тобой людей, уносится в бесконечность и озарённая, исполненная любви и ликования, смотрит на этот грешный мир, видя в нём одну красоту.

В глухой деревне, где стоят пустые архангелогородские огромные избы, я видел храм, весь в лесах, на которых стучали мастерками каменщики.

Ко мне подошёл скромно одетый пожилой человек с чудесным лицом. Это он, пенсионер Юрий Александрович Тишинин, приехавший из Северодвинска в деревню, на свои пенсионные крохи восстанавливает деревенскую церковь. Люди, следуя его примеру, складывают свои копейки, и храм перестаёт осыпаться, медленно обретает вторую жизнь. Этот человек работал на Северодвинском заводе и строил подводные корабли. Эту церковь он тоже называет кораблём. Укрепляет её стены, кровлю, утверждает высокий крест, который, как он говорит, является системой навигации корабля. Правит корабль прямо к Царствию Небесному.

В Каргополе народный художник Валентин Дмитриевич Шевелёв лепит знаменитые каргопольские игрушки. Краса неописуемая, трогательная, наивная. Я неотрывно смотрел, как в его руках рождается маленький глиняный божок. Он признался мне, что когда лепит игрушку, его душа молодеет. Он вспоминает родную деревню, родичей, родной огород, поле, синеву льнов. Вспоминает, как помогал отцу метать стог сена. И его душа утешается, ему хочется, чтобы кругом него все дружили: человек с человеком, деревня с деревней, город с городом, народ с народом. Эти наивные игрушки, которые так драгоценны среди стальных электронных машин, обращают наши сердца к сокровенному и родному, что во все времена будет вдохновлять русских художников, архитекторов, музыкантов на создание изумительной музыки, как Стравинского в его «Весне священной», как Рериха или Андрея Тарковского в их описаниях русского язычества. Архангелогородская мечта, что она? Как сливается с единой русской мечтой?

На космодроме Плесецк после тяжёлого рабочего дня я выступал в Доме офицеров перед военными испытателями. И этим суровым, твёрдым, утомлённым работой людям я рассказывал о русской мечте, боялся, что останусь непонятым, что зал равнодушно, с недоумением будет слушать мои романтические постулаты. Но когда я закончил, зал поразил меня множеством глубоких размышлений о смысле русской жизни, о предназначении русского человека, о русской мечте. Один из офицеров спросил меня, что думаю я о книге Даниила Андреева «Роза Мира». Эта мистическая книга была написана Андреевым во Владимирском централе, в одиночной камере и явилась его сказочным учением об устройстве мира, о месте в этом мире России. Он мечтал не об избавлении, не о скором выходе на свободу – он писал книгу «Роза Мира», и она была его мечтой. Русская мечта и есть Роза Мира, которая наполняет мироздание своей любовью, красотой, великой одухотворённой бесконечностью. И, глядя на загорелое синеглазое лицо офицера, я вдруг подумал, что он со своим личным поиском, устремлением в бесконечность, в бескрайнюю русскую даль, что он и есть Роза Мира, он и есть архангелогородская русская мечта.

Работать и не сомневаться

Беседуют Александр Проханов и губернатор Архангельской области Игорь Орлов

Александр ПРОХАНОВ. Игорь Анатольевич, я проехал по вашей губернии. Чудесный край! Здесь у вас алмазы, на Севмаше «Борей» за «Бореем» строите, выполняя госзаказ, космодром Плесецк ракеты пускает. И наконец, у вас потрясающее население. Какая губерния может похвалиться таким богатством? Думаю, Вам как главе и волноваться не о чем – Вы живёте среди сгустков цивилизации. А что Вас всё-таки занимает сейчас, какие задачи стоят и проблемы волнуют?

Игорь ОРЛОВ. Вы, Александр Андреевич, совершенно верно отметили наши жемчужины Севера. Действительно, здесь самые настоящие богатства-бриллианты рассыпаны. И вы назвали индустриальные глыбы, которые являются достоянием всей страны, да и не будет преувеличением сказать – всего мира! Наш космодром Плесецк… Какая ещё губерния может похвастаться тем, что на её территории расположен космодром?! Да и в целом мире таких мест – единицы. А космос – это целый мир, и мы помогаем человеку к нему приблизиться.

Особо хочется сказать и о Северодвинске, заводе «Севмаш». Ведь его продукция, подводные лодки – это шедевры, ничего подобного в мире нет. Не случайно к этому предприятию такое внимание и у руководства страны. Президент Владимир Путин приезжал на Севмаш, встречался с коллективом и отмечал их неоценимый вклад в обороноспособность нашей страны.

Надо подчеркнуть, что наша земля издавна была нацелена на высокую, важную государственную миссию. Не побоюсь пафоса и скажу, что именно здесь нашими предками формировалась и решалась супергосударственная задача, когда они на кочах, на карбасах осваивали всё северное побережье матушки-земли всей нашей Сибири и привязали эту территорию к России! Где по воде, где вдоль по бережку… Северные экспедиции Семёна Дежнёва и многих других дошли до самых дальних точек, поставив наш православный крест и обозначив таким образом, что это территория России. Новая Земля, Земля Франца-Иосифа… А наш Ломоносов, величие его открытий?! А удивительная судьба наших предков, которые создавали такие уникальные культурные духовные объекты, как Соловки, Антониево-Сийский монастырь, Артемиево-Веркольский монастырь, комплекс храмов в Кенозерье. Строительство государственного флота началось здесь 325 лет назад. И всё это здесь, на Севере.

Это земля с большим внутренним духом, и потому требует большой ответственности перед ней. Необходимо соответствовать тому, что дано тебе в управлении, доверено президентом и людьми. Я очень счастливый и очень богатый человек, поскольку мне дано не только это всё видеть и находиться во главе такого региона, но ещё и участвовать в его преображении, где-то даже и в становлении. И это возможно только с верой в Бога и в Отечество.

Александр ПРОХАНОВ. В чём состоит модернизационный проект губернии? Я не случайно, говоря о ней, назвал Плесецк, Севмаш. Чего их модернизировать? Они и есть – модерн!

Игорь ОРЛОВ. Модернизация – это не совсем верное слово, Александр Андреевич. Модернизация – это совершенствование того, что есть. Но если мы останемся только на некоем совершенствовании, на достройке и модернизации, то прорыва не будет. А нам нужно рвануть дальше. И рвануть в целом ряде решений, о которых никто, может быть, сегодня и предположить не может.

Например, сегодня самое главное – инфраструктура. А мы до сих пор пользуемся инфраструктурой, созданной даже не в двадцатом, а в девятнадцатом веке, или задуманной тогда. Дороги железные, автомобильные, водные пути… Охватить сетью коммуникаций арктические просторы очень непросто. Но остро необходимо. И не случайно вопрос с созданием магистральных инфраструктурных объектов поставлен во главу угла, в том числе в стратегии пространственного развития и в указах президента Владимира Владимировича Путина.

А помимо прикладных вещей, задуманы и стратегические. И речь уже идёт не о модернизации, а о следующем шаге в эволюции, в развитии. Задача – шагнуть в суперсовременную инфраструктуру. Мы не можем остаться в стороне от новых железнодорожных и водных магистралей как внутри страны, так и за её пределами. Поэтому речь идёт о создании порта. Причём порта современного, высокоавтоматизированного – целого роботизированного комплекса, который и в условиях Севера позволит, несмотря ни на что, конкурировать. Надо учитывать, что в таких условиях затраты достаточно высоки, а автоматизация и роботизация позволит организовать работу на новом уровне.

Александр ПРОХАНОВ. Порт – это ваша надежда?

Игорь ОРЛОВ. Я технократ и многие вещи оцениваю и просчитываю не только с точки зрения эмоций, но и с рациональной, прикладной стороны. Посмотрите: Артемиево-Веркольский монастырь строили Бог знает где! Это вверх по реке Пинеге. Даже сегодня там такой объект тяжело построить. А как везём кирпич туда? По воде – самый дешевый и экономичный способ. И когда мы говорим о перевалке огромного количества грузов из Европы в Азию, то как нужно идти? Северным морским путём. А чтобы он функционировал, ему нужны точки опоры. Для морского пути такими точками являются порты, привязанные к тем или иным пунктам. Одна из таких точек – Архангельск.

Александр ПРОХАНОВ. Я был на Ямале, в Сабетте, и мы с губернатором Дмитрием Андреевичем Артюховым говорили об арктическом проекте. Перед ними стоит колоссальная инфраструктурная задача – провести две ветки железной дороги – с одной и с другой стороны, cоединить мостом, вывести вертикаль к посёлку Сабетте, сделать его мощным перевалочным пунктом, через который пойдут грузы как с Северного Урала, так и со стороны Красноярска. А какие грузы будет переваливать ваш порт?

Игорь ОРЛОВ. Работы ему хватит. К примеру, при строительстве завода СПГ (его инфраструктуры, дорог) металлические конструкции, трубы, укладываемые на дно специальные покрытия поступали из Архангельска. Потому что порт Архангельска является ближайшим от Сабетты портом, дающим доступ к европейским ресурсам России: промышленным, индустриальным, интеллектуальным, сервисным.

Александр ПРОХАНОВ. Мурманск и Архангельск.

Игорь ОРЛОВ. У Мурманска своя миссия. Оборона, Северный флот, транспортная логистика по морю в сторону Европы – это его функции. У каждого – своя миссия. Наша миссия называется «сервис обслуживания». Что это значит? К примеру, нужны лучшие медики. Пожалуйста, Архангельск. Лучшие инженеры – тоже Архангельск. Нужны лучшие компании, чтобы обеспечить функционирование сложных объектов на море (платформ, например), либо в сложных северных широтах – опять-таки Архангельск. Доставка грузов – тоже. И так далее.

Мы говорили про Северный морской путь, он важен, но в транспортной логистике это ещё не всё. Посмотрите: чтобы долететь из Европы в Азию, нужно тоже сначала по земному шару подняться вверх по короткому пути, сместиться в другую широтную точку и затем опуститься вниз. Это самый экономичный путь не только для морских передвижений, но и для авиационных. Это другая транспортная логистика. И мы сегодня ставим вопрос о том, что в Архангельской области должен быть и авиационный кластер. У нас есть три готовых аэропорта; один – не в лучшем состоянии, а два других – современные супераэропорты с самыми длинными полосами, хорошо откоординированные, отработанные.

Следующий путь, это, конечно же, путь водный. Я очень надеюсь, что эволюционный тренд, который сегодня намечен и развивается, движется, он вернёт к активной жизни и работе транспорт – и водный, и речной. Это опять-таки самый дешёвый, самый быстрый и самый экономически состоятельный транспорт, и он возродит наши водные магистрали. А водные магистрали – это объективная реальность. И не надо забывать, что развивается та точка, которая находится в узле логистических цепочек. Надо создавать узел по разным направлениям.

Причём в сегодняшней реальности, например, встанет вопрос о передаче информации. Каким образом будет передаваться? Чтобы передать, допустим, из одной точки земного шара в другую, шлёшь обычными нашими путями через Владимир, Казань, по трассе БАМ… Это – одно количество передаточных станций… А если подняться повыше, количество передающих станций будет существенно меньше. И оптоволокна тоже нужно меньше.

Александр ПРОХАНОВ. По кромке океана?

Игорь ОРЛОВ. Конечно. Да сегодня и в океане можно подводный кабель проложить. И это будет дешевле, короче и защищённее.

Александр ПРОХАНОВ. Это вклад Архангельской губернии в общерусскую, общероссийскую чашу.

Игорь ОРЛОВ. В развитие страны и мира.

Александр ПРОХАНОВ. Да, этого от вас ждут, и не сомневаюсь, эти ожидания вы оправдаете, прикладывая все возможные усилия. Но мне кажется, что Архангельская губерния обладает ещё и определёнными драгоценными свойствами, которые так необходимы сегодняшней России. Согласитесь, вопрос логистики мы всё-таки решим. Уберём из этой сферы идиотов, дураков, воров, бездельников. Мы решим технологические проблемы, России сейчас по плечу любые технологические задачи. А вот как использовать ту таинственную архангелогородскую энергию, красоту, загадочность, стремление, что и создало Русский Север, сделало его неповторимым? Русский Север, конечно, создавался и флотом, и карбасами. Но он создавался ещё и музыкой души северного человека. Когда я ехал сюда, подумал, что, наверное, Ломоносов однажды ночью вышел из дома, посмотрел на небеса и увидел, что они полны звёзд. И написал: «Открылась бездна звезд полна; Звездам числа нет, бездне дна…» И у него возникло ощущение собственной душевной бездонности, бесконечности. И мне кажется, что архангельский человек, человек северный, он как никакой другой обладает стремлением к бесконечности, к внедрению человека в загадочное, неописуемое, ещё неосуществлённое. Может быть, это мой поэтический, метафорический взгляд, но что такое, к примеру, Севмаш? Это карбасы, которые уходят в пучину мирового океана и создают там новую военно-политическую, духовную цивилизацию. А поскольку на месте, где построен завод, стоял монастырь, и там ещё кусочек монастыря остался, то в каком-то смысле монастырь строит эти лодки, и в каком-то смысле они – это сегодняшние русские монастыри, которые уходят туда, в бездну вод, бездонность вод, и сам северный человек уходит в ту бездонность. У этих лодок и имена-то княжеские, святые…

А Плесецк? В Плесецке северный человек уносится в бездну космоса. Там же не только баллистика, там спутники запускаются самые разные – коммуникационные и другие. Это другая бездонность. Или карьер, где добываются алмазы. Значит, архангельский мужик лезет за бриллиантами в центр Земли, то есть он уходит в пучину Земли. А Каргополь? Северные песни, каргопольские глиняные игрушки, божки каргопольские – это движение в бездонность души. И ломоносовское «открылась бездна звезд полна» перекликается с кантовским «звёздное небо над нами и нравственный закон внутри нас». И мне кажется, в Архангельске народ живёт и исповедует такие ценности, которые очень необходимы всей России, где ощущение этой бесконечности, бездонности во многом утрачено.