Текст книги "Байки старого мельника 2.0"

Тысячный вариант

– А вас, товарищ преподаватель спец. дисциплин, я попрошу остаться, – цитируя небезызвестного шефа гестапо Мюллера, произнёс ректор после окончания очередного заседания.

Я понял, что его глубокие знания произведений Юлиана Семенова ни к чему хорошему не приведут. И в своих подозрениях не ошибся.

– Понимаешь, мне все это уже во где сидит, – ректор провёл рукой по своему горлу. – Торгуют все. И преподаватели физкультуры, и ботаники, и даже наша уважаемая уборщица Наргиз Вахидовна. Надо срочно с этим кончать.

– С чем кончать? – я сделал вид, что совсем не понимаю сути его возмущений. – С Наргиз Вахидовной или ботаниками?

– С контрольными для заочников пора кончать. Они их даже не переписывают, так сдают. Здоровые бугаи, бородатые мужики приносят работы женским почерком написанные, да ещё мятые-перемятые. Наверное, по пятому кругу ходят.

– Так ведь у нас же в вузе есть авторитетная комиссия, которая после сессии уничтожает все контрольные и акт об этом действе составляет, все чин по чину, – я как мог продолжал играть простака.

– Вот из этой авторитетной комиссии ноги то и растут. Сам же знаешь, что у нас рукописи не горят.

«Надо же, он и Булгакова знает» – подумал я. «Сейчас что-то обязательно поручит. Хоть бы не в эту комиссию, мне этого только не хватало.»

Но мудрый ректор мне утилизационную комиссию не поручил, он поручил мне дело, как там в американском кино, «Миссия невыполнима» – кажется так.

– У нас на носу майские праздники, надеюсь ты об этом помнишь? – он протянул мне пиалу с зелёным чаем, заваренным по его собственному рецепту.

– Да помню. Как раз собирался за эти дни билеты к летней сессии подготовить, – как-то нерешительно произнёс я.

– Вот и хорошо, вот и подготовишь, – шеф сделал театральную паузу. – Только не билеты, а варианты.

– Какие варианты? – искренне произнёс я, на этот раз и в самом деле не улавливая ход его мыслей.

– Что же тут не понятного? У нас сколько вариантов контрольных работ для заочников по твоей дисциплине?

– Сто, кажется, – все ещё не понимая, куда клонит ректор, ответил я.

– А будет – тысяча. Усёк?

– Как это тысяча, мне что, за праздники надо придумать девятьсот вариантов?! По три задачи в каждом?

– У тебя супруга, кажется, тоже мельничиха или как там у вас у русских правильно – мукомолка. Вот и придумаете по тысячи триста вопросов на одного члена семьи, остальные, так и быть, разрешаю повторить старые.

– Но, это же невозможно. Это совсем невыполнимо, да тем более в такие сжатые сроки!

– Надо, Федя, надо, – ректор на сей раз показал мне, что он знает не только советскую литературу, но и любит наш кинематограф. – А я тебе за этот труд командировку организую.

– Какую ещё командировку? – в конец запутался я.

– Как какую? Ты мне варианты, я тебе экскурсию на новую мельницу. На, вот, почитай, – он бросил мне на стол газету. – На твоей родной Кубани чудо-мельницу отгрохали, вот после сессии поедешь, так сказать, передовой опыт перенимать.

За возможность повидать моих славных стариков, да ещё за казённый счёт я готов был совершить невозможное и совершил. Пахал как раб на галерах, но система вариантов контрольных работ из двухзначной, вдруг неожиданно для всех стала трёхзначной.

Ректор как мог хранил в секрете авторство этого новшества. Но в нашей богадельне, как и в мешке, шила не утаишь.

Наргиз Вахидовна демонстративно ездила своей шваброй по моим начищенным туфлям. Преподаватели физкультуры мало того, что перестали здороваться, так ещё и обеспечили группе, где я был куратором, почётное последнее место по сдаче норм ГТО. Про ботаников я вообще умолчу, нельзя же здесь приводить совершенно нецензурные слова. Вдруг дети прочитают.

Практически все заочники были в панике – на их глазах рушился годами устоявшийся мир. Лишь мои коллеги по кафедре улыбались, дружески хлопали меня по плечу и, отвернувшись, потирали руки. Оказывается, по настоятельной просьбе студсовета, для заочников были организованы дополнительные лекции и семинары по всем спец. дисциплинам, следовательно на свой кусок хлеба все они получили мой кусочек масла. Летнюю сессию заочники сдали много хуже чем в прошлые года, однако ректор был доволен и весёл, но совсем недолго.

Однажды он снова вызвал меня в свой кабинет.

– Давай возвращай все взад.

– Куда возвращать? – не понял я.

– Что ты не понял. Сделай как было. С меня ещё неделя командировки, на этот раз в Москву. Оказывается мы с тобой превысили полномочия и ты нагло нарушил предписания самого министерства, на, вот, читай, – он положил передо мной фирменный лист бумаги с размашистой подписью.

– «Своевольничаешь, а ещё и меня подставляешь», – я прочёл текст на бумаге и поднял глаза на ректора. Он хитро подмигнул мне одним из них.

– Короче выкинь девятьсот вариантов, оставь сто. А все таки здорово мы с тобой разворошили их гнездо, как там у вас у русских – показали кузькину мать. Будут знать наших!

Гусиная охота

В начале девяностых пришлось мне побыть некоторое время островитянином. Так уж вышло, что мне с супругой пришлось поменять тёплый Ташкент на Южный, но все таки Сахалин. А этот остров, кто не знает, был местом ссылки самых отъявленных каторжников Российской Империи. К чему я это, а к тому, что народ, там проживающий, в значительной мере и есть потомки тех самых каторжан. Так что без ружья, ну, в общем, нужно оно и все тут. Могучий Советский Союз благополучно развалился, Российская республика, мягко скажем – не окрепла, а посему огнестрельное оружие продавалось исключительно охотникам. Куда же деваться, пришлось им стать. Хотя бы на бумаге. Побегал я по инстанциям, сдал необходимые анализы и фотографии, заплатил госпошлину и, наконец, стал обладателем единственного ружья которое было в то время в продаже в охотничьем магазине. «ИЖ-20», что значит калибр двадцатый. Ружье теперь у меня есть, а вот патронов к нему на всем острове не осталось. То есть во времена СССР их суда привозили, но все уже расстреляли. А когда новые привезут одному богу известно. Как говорил известный наш сатирик Аркадий Райкин: «через завсклад, через товаровед» – путём сложной многоходовой бартерной операции, нарушая все возможные запреты на пересылку огнеопасных и взрывчатых веществ, я таки получил заветную посылку и патронами нужного калибра пересыпанные рисовой крупой.

Ружье есть, патроны к нему есть, даже новенький билет «Общества охотников и рыболов» в наличии имеется, что остаётся теперь делать? Правильно идти на охоту и проверить мой «ИЖ-20» в действии. Добытчик я в нашей семье или нет!

Стал я приставать ко всем своим знакомым. Возьмите меня да возьмите. Я вам мешать не буду, я в стороночке тихонько постреляю. Отстань говорят, ещё не время, вот гуси полетят, тогда и поедем и, может даже, тебя возьмём, если ты, конечно, как новичок нам всем лицензии на отстрел купишь. Понимаешь, традиция у нас у охотников бывалых – салаги, вроде тебя, всем лицензии покупают, ну и проставляются конечно, а то как же без этого.

Время шло, а гуси почему-то не летели. По всему видать неплохо жилось им там, в заморских тёплых краях, и совсем не хотелось лететь на свою неустроенную Родину, да ещё под пули многочисленных охотников. Я же время не терял даром, по совету бывалых прикупал необходимые для охоты аксессуары: патронташ, конечно же, флягу и для воды тоже. Нож для разделки добытой дичи и ножны к нему, и прочая, и прочая.

И вот прошёл меж нами охотниками слух – летят родимые. Скоро первые стаи на дальнем озере объявятся. А тут как назло на работе полный аврал, ни о каком отгуле или там за свой счёт не может быть и речи. Но рыбак рыбака, тьфу ты – охотник охотника. Короче, как выяснилось и моё руководство было совсем не прочь истребить бедных птиц, возродив тем самым в себе дремавший до поры до времени древний мужской охотничий инстинкт.

Ехали долго, чтобы скоротать время ещё в машине стали обмывать моё вступление в славную братию тех, кто не рыбак и не сборщик грибов. Короче, в этот день мы на дальнее озеро не пошли, хотя местный егерь Василий Спиридонович уверял нас, что уже. Мол плавают, родимые, лакомятся дарами родной воды. Жир нагуливают.

К вечеру всё же собрались и пошли на озеро. Оказалось, что оно очень даже лесное, и топать до сей водной глади, порядочно. Так уж вышло, что я в своей жизни практически не бывал в настоящем лесу, все больше мне как-то полупустыни и совсем пустыни попадались. Что означают слова бурелом и чащоба я узнал только на Сахалине. И как-то сразу приуныл. Мне почему-то стало жалко бедных водоплавающих птиц. В конце концов опробовать ружье можно и стреляя по бутылкам и банкам, а птицы пусть себе летят куда их природный инстинкт ведёт. Наконец дошли; завидев нас, гуси почему-то не улетели, наверное они ещё никогда не видели людей, способных через лесные завалы пробираться к озеру, чтобы полюбоваться перелётными птицами, а может просто приняли нас за рыбаков. Но, по всей видимости, что такое ружье гуси усвоили с молоком матери, ну или с тем, чем их в раннем детстве кормили. Короче стоило одному из нас снять с плеча эту длинную палку, как вся стая в мгновение ока поднялась в воздух. Два или три выстрела прозвучавшие им вдогонку только подзадорили спешно улепётывающих красавцев. Идти назад да ещё предстать пред очи Спиридоновича без единого пуха ли пера было выше наших сил. Поэтому было принято мудрое решение заночевать на озере, а уж поутру, ну и так далее. Для сугрева приняли на грудь все что с собой брали, закусили чем бог послал, пересказали друг другу байки, кто и как одним выстрелом убил лису, волка и даже ходил на медведя с рогатиной. Впрочем про рогатину я уже не помню, заснул на волке, сквозь дрему вспоминая слова Володи Высоцкого: «Идёт охота на волков, на серых хищников матерых и щенков».

Проснулся первым. Над озером клубился туман. Было удивительно тихо и как-то умиротворённо. Ноги от необычного ночлега затекли и я решил отправиться на разведку – гуси-то тоже, наверное, дрыхнут где-то, они ведь тоже притомились от дальнего перелёта, одно плохо – водку они не пьют принципиально. А то их пьяненьких можно было раз, два. Короче, взял я свою ненаглядную одностволку и пошёл вдоль озера, мечтая дальше. Долго шел, старался не шуметь, однако получалось плохо. Наконец километра за три от места нашей дислокации увидел их, «Голубчиков». Сидят себе тихонечко прям у самого берега, спят. Спрятали свои шеи под крыло и даже часового не выставили. В карабине моего «Ижа» было три патрона. Вы, конечно, не поверите, но одного гуся я всё-таки подстрелил. Но больше всего меня поразило то, что эти птицы настолько устали от своего перелёта, что даже не поднялись в воздух, а с диким гоготом убежали куда-то к центру озера, маша крыльями и семеня по воде своими перепончатыми лапами. Лезть в холодное озеро за первым в жизни моим охотничьим трофеем мне не хотелось. Как заправский лесник, я сделал насечку на дереве, чтобы, значит, место приметить. (А для чего же нож в магазине покупал – вот таки пригодился!) и довольный пошёл назад в лагерь. По всему видать мои товарищи уснули много позже меня, дойдя в своих рассказах до охоты на антилоп Гну, бизонов и слонов. Никто из них не проснулся и моих победных выстрелов не слышал.

Мне оставалось только одно – сидеть у костра, наслаждаться бесподобным утренним чаем с еловым дымком и ждать своего триумфа. Ведь верна же пословица: кто радо встаёт, ну и так далее.

Часа через два на лодке приплыл егерь Спиридонович. Вместо вчерашних чуть прищуренных, лукавых, но добродушных глаз смотрели на меня колючие и и сверкающие праведным гневом очи Зевса громовержца. Вместо приветствия он бросил на землю мою мокрую добычу.

– Ну, признавайтесь, гады ползучие, олухи царя небесного…

Ну а дальше, я его слова цитировать не могу, вдруг дети малые сей опус прочитают.

– Кто из вас, нехристи, моего лучшего гуся угробил? Я же его, красавчика, на Рождество берег.

Во всем этом радовало только одно – олухи царя небесного все ещё не проснулись, а посему пара солидных купюр из моего кармана довольно быстро сменила его гнев на милость.

Обед в этот день состоял из наваристой похлёбки из дикого гуся и подробного рассказа Спиридоновича, как я лихо почти в потёмках смог подстрелить самого вожака стаи.

На просьбу всей остальной братии немедленно идти и продолжить столь удачно начатую охоту, егерь размахивая руками категорически возразил.

– Нету более стаи, улетели, сердешные, как же они теперь без своего вожака, намаются поди. При этом он почему-то нежно поглаживал слегка оттопыренный карман своей фирменной куртки.

Монологи о моей рыбалке

Рыбалка на реке Тола, притоке Орхона

Хочу признаться тебе, дорогой мой читатель, в том что увы, но я принадлежу к тому явному меньшинству особей мужского пола, которое совсем не любит рыбалку. Да, да, я не кривлю душой, крайне редко, но встречаются такие вот мужики – не любят ловить бедную рыбу и все тут.

Ещё с малых своих лет, живя в пятидесяти метрах от славной реки Кубань, я предпочитал общение с книгой банальному лицезрению удилища и поплавка. И на призывный зов соседских мальчишек – пойти вместе с ними и наловить пескарей для кошки, помахивал им в ответ увесистым оранжевым томом собрания сочинений Майн Рида.

Я вырос, окончил школу, а затем Высшее учебное заведение, именуемое в народе Краснодарский Политех, и в конце концов угодил в Монголию выполнять свой интернациональный долг. Скажу вам по секрету, что жители этой удивительной страны рыбу не ловят и в пищу ни в каком виде не употребляют. Более того, согласно канонам ламаизма, эти создания считаются священными, так как вообще не ходят по ещё более священной земле.

Это я к тому говорю, что в маленькой речке по имени Тола, текущей в той далёкой, стране этой рыбы скопилось, как бы это сказать – хоть пруд пруди. Речка сама по себе не очень глубокая, метра три в глубину, не более. Зимы в Монголии сказать, что суровые – не сказать ничего. Температура зимой в минус тридцать считается так себе, по их меркам, слабым морозиком. Если ветра нет совсем, что частенько бывает в зимние месяцы, и влажность на плоскогорье не велика, то действительно такой мороз почти никак не ощущается, просто уши сворачиваются в трубочку, щеки белеют, а так более ничего.

В один из таких дней предстояло группе советских специалистов, в том числе и мне, съездить в аймак Рашаант, тот самый, в котором когда-то родился единственный монгольский космонавт Жугдэрдэмиди́йн Гуррагча́. Руководитель нашей группы спросил меня: «Как ты относишься к зимней рыбалке?» Я честно ответил, что никак не отношусь, да и удочек у меня никаких нет.

– Понятно, – сказал он. – Но хоть кирка у тебя есть?

– Конечно есть, а то вы не знаете. Мы ведь элеватор строим, как же без кирки, без кирки его никак не построить.

– Вот тогда возьми её. Непременно возьми. Вот увидишь, в дороге обязательно пригодится.

Я же практически из Улан-Батора никуда не выезжал, что там в дороге может понадобиться, понятия не имел, да и с начальством, как известно, лучше не спорить. Сказал взять сей строительный инструмент, значит надо брать. Ему, начальству, понятное дело – завсегда виднее.

И вот наконец настал день нашей поездки. Выехали ещё затемно. Часа через четыре, когда наконец рассвело, сделали, как говорится, санитарную остановку. Все путешественники взяли припасённые кирки и пошли на берег реки. Понятное дело, пошёл и я, нельзя же в самом деле от коллектива отрываться. Приходилось ли тебе, дорогой мой читатель, долбить лет реки, промёрзший метра этак на два, два с половиной. Ещё та, замечу тебе, работёнка. Когда где-то там в низу послышался треск. Самый бывалый из нас громко скомандовал:

– Всем назад, а ещё лучше, быстро бегом в машину.

Дважды команду ему повторять не потребовалось. Раскрасневшиеся и уставшие донельзя мы мигом очутились в теплом и уютном УАЗике. Сзади, что то сильно треснуло и громыхнуло. Моё местно было на самом заднем ряду, любопытство пересилило, и я кое как рассмотрел в заиндевевшее автобусное окно, что на том месте, где мы минуту назад стояли появился довольно высокий столб воды. Водитель рванул с места, как действующий пилот известной команды, участвующей в заездах «Формулы-1».

День в аймаке Рашаант пролетел незаметно, возвращались уже затемно. Водитель остановил УАЗик на месте нашей утренней каторжной работы и включил все фары.

В радиусе двадцати метров от «нашей лунки» на льду валялась замершая рыба разной величины и разного вида.

Дело в том, что зимой вода в Толе промерзает на две третьи её глубины. Давление у дна реки становится много большим, чем одна наша атмосфера. Вот вода фонтаном и вылетает через рукотворное отверстие, увлекая за собой скопившуюся там рыбу.

Короче, вернулись мы домой с солидным уловом добытым не при помощи удочки или, на худой конец, рыболовной сети, а исключительно при помощи строительной кирки и знания физики.

Рыбалка на реке Урюм

Лет этак через пять после описанных выше событий судьба забросила меня на остров Сахалин. Да, да, тот самый, с которого бросают камешки в далёкий пролив Лаперуза.

Остров есть остров, поэтому быть жителем этого региона и не быть рыбаком просто невозможно. Более того, я вам сейчас расскажу, почему выращенные в тамошних теплицах помидоры пахнут рыбой. А потому, что рядом с каждым кустом находчивые островитяне втыкают в землю по одной мойве или даже корюшке. Лучшего удобрения природа-матушка ещё не придумала. Ну, а то, что запах у овоща не совсем привычный, так на острове вообще все пахнет рыбой, что тут поделаешь. Хочешь есть – привыкнешь.

В небольших речках этого острова нерестится рыба семейства лососёвых. А это значит, что погуляв на океанских просторах годик-другой, весьма приличные рыбины наглым образом возвращаются точно в те места, где вылупились из икринок. И никакие пороги, и ни какое течение им не помеха. Инстинкт, и никуда от него не деться.

Как-то в конце лета приехали ко мне в гости друзья из столицы нашей Родины.

– Слыхали мы, что в здешних местах рыбалка знатная. Так ты, хозяин, сделай милость, свози нас на местную речку. Посидим с удочкой, порыбачим. Отойдём душой и телом от суеты московской. Ну и что прикажете мне делать, закон гостеприимства обязывает. Повез я их, сердечных, на близлежащую речку под названием Урум. Шириной эта водная артерия не велика – метров десять не более, да и глубиной метра полтора-два.

Спрашиваю их по дороге.

– Вам как сподручнее ловить, с бережка или с мостика?

– С мостика, – отвечают, – чтобы значит сверху в речку чистую глядеть, за процессом наблюдать.

Ну мостика, так с мостика. Зашли мы на мостик. Гости, достали новомодные импортные спиннинги и только тогда глянули вниз.

Под ними сколько хватало газ, от берега до берега, касаясь друг друга боками, шёл на нерест лосось. В это период у рыб вырастает зуб, с помощью которого они копают ямки. Куда самки откладывают икру, и все рыбы без исключения приобретают красный цвет.

Воды внизу не было видно совсем, под нами нескончаемым потоком текла кроваво красная рыбная масса. Зачарованные таким зрелищем мои спутники напрочь забыли о своих снастях, достали фотоаппараты и стали делать, как это называется нынче, ах да, «селфи» с зубатками.

Вернулись мы домой так и не выловив ни одной рыбины.

Однако во дворе нашего дома, откинув задний борт, стояла машина местного рыбсовхоза.

Продавец лениво отгонял газетой мух от привезённого товара. Покупателей видно не было.

– По чем рыбёшка? – с ехидством в голосе спросил я.

– Рупь штука, – не глядя на меня ответил продавец.

– А ты, мил человек, самца от самки отличить можешь? – не унимался я.

– Конечно, запросто! – оживился он, признав во мне возможного покупателя.

– Ну тогда отбери мне десяток самок. Я тут рядом живу, ежели попадутся самцы, уж не взыщи, верну назад.

– Да, без проблем, – обрадовался он. – Я тебе ещё пару штук сверху накину, на всякий случай.

Дома, к великой радости своих гостей, я быстренько сварганил так называемую красную икру – пятиминутку. Но прежде чем начать мазать её на хлеб, мои гости устроили «селфи». На этот раз с тазиком икры.

Мои портативные страдания.

Так уж вышло, что с малых своих лет я был ярым поклонником портативных устройств по передаче информации. Пределом мечтаний был, в то время, для меня радиоприёмник на батарейках, тогда их любовно называли красивым словом «портативный». Мои родители считали эту мою страсть «буржуйской блажью», а о том, что бы дать мне денег этот самый «портативный», и речи быть не могло. Самый дешёвый из этих приёмников на семи транзисторах, или просто «транзисторный», с красивым именем «Альпинист» стоил тогда 27 рублей 50 копеек. На завтраки в школе мне выделялось из скудного семейного бюджета целых 10 копеек, поэтому можете посчитать сами, сколько лет мне надо было копить на этот, пахнущий новой пластмассой, двух диапазонный «Альпинист». Набор деталей для приёмника в магазине «Юный техник» стоил чуть больше семи рублей, но был страшным дефицитом и купить его для нас, мальчишек тех лет, было большой удачей. А пока, каждый день кладя в копилку заветный гривенник, я собирал простенькие устройства состоящие из наушника и диода «Д2В» или «Д2Ж». Диоды приобретались в «Юном технике», а вот откуда я брал наушники, рассказывать не буду, догадайтесь сами. Намекну лишь, что в эпоху отсутствия сотовых телефонов на наших улицах кое где стояли такие серенькие будочки, и в них были приборы, за две копейки позволяющие………

Если к такому моему устройству присоединить антенну из проволоки, а ещё лучше присоединить эту проволочку к батарее парового отопления, предварительно очищенную от краски, то в наушнике можно было услышать трансляцию новомодной радиостанции «Маяк».

Прошли годы, я закончил школу, а затем и Политехнический институт. Стал получать заработную плату, хоть и не большую, но постоянную.

Решил жениться, а как же без этого. При подаче заявления в ЗАГС будущим молодожёнам полагались талоны, которые можно было отоварить в магазине под названием «Салон новобрачных». В нем можно было приобрести дефицитные обручальные кольца, костюмы и платья, изготовленные не в нашей стране, а в государствах-членах СЭВа.

Понятное дело, что поход в этот самый салон был для нас событием эпохальным. Свадьбы ещё не было, гости никаких денег нам ещё не дарили, моя зарплата за пару месяцев, да моей суженной – вот и все наши сбережения. Настал тот день, когда мы наконец открываем дверь в мир неведомых товаров. Различного фасона платья из новомодного кримплена и трикотина, белые туфли «лодочка» на высоком каблуке. Но самое главное: на драпированной красным бархатом тумбочке стоит он, его величество, самый большой в мире портативный радиоприёмник высшего класса «Ленинград -002» с эмблемой «Знак качества» на самом видном месте. То, что это чудо тогдашней техники весило килограмм этак восемь, без учёта массы комплекта батареек, не имело никакого значения. Он был все диапазонный, ну то есть диапазон коротких волн начинался с девятнадцати метров, и это давало потенциальную возможность слушать легально некоторые вражьи голоса, на других частотах постоянно забиваемые «глушилками». В нем даже были кнопки фиксированных настроек, аж на три станции УКВ. Ну а теперь скажите мне, какой польский костюм или какая пара болгарских туфель смогут убедить меня отказаться от покупки этого чуда советского радиопрома? Двести двенадцать рублей легли на тарелочку перед кассиршей, а в талоне появилась отметка «товар будущим молодожёнам отпущен». Всего доброго товарищи брачующиеся.

Сказать, что начало моей супружеской жизни было безрадостным, это не сказать ничего. Ну что тут поделаешь, если моя вторая половина, мягко скажем, не разделяла моей страсти к этим самым приборам передачи информации.

Прошло ещё несколько лет. Однажды в Ташкенте я зашёл в одну статусную столовую, переоборудованную под бар. Под потолком на солидных кронштейнах висел телевизор «Рубин» в 64 сантиметра и, можете себе такое представить! Будничным днём транслировал выступление берлинского балета «Фридрих штадт Палас». В то время в УзССР телевизоры транслировали целых три канала. Два центральных и один местный. Этот самый «Фридрих штадт Палас» можно было увидеть только под утро первого января, этак в четыре утра, в передаче «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», да и то один или два номера, не более.

Улыбающийся бармен протягивая мне молочный коктейль, коротко и важно произнёс: «Запис! Видео!»

Я, честно сказать, ничего не понял, вышел под жаркое южное солнце и стал гордиться местными умельцами, сумевшими каким-то образом соединить любительскую кинокамеру с телевизором.

А спустя год меня командировали в Монгольскую Народную Республику, исполнять интернациональный долг и строить в столице этой страны новый элеватор. Поскольку Монголия считалась вполне дружественной по отношению к СССР страной, то жёнам совзагранслужащих разрешалась работать. Моей супруге, в общем-то, повезло – она устроилась в ДСНК, что в переводе означает Дом Советской Науки и Культуры. И можете себе представить, там зарплату выдавали не рублями, и даже не тугриками, а зелёными американскими долларами. Аж 24 однодолларовых бумажки в месяц, за вычетом комсомольских и профсоюзных сборов на руки – 21! Сей факт давал нам законное основание посещать настоящий валютный магазин. Товары в нем стоили столько, что двухлетней командировки не хватало на их приобретение. Одним из доступных нам товаров были какие-то коробочки с надписью «VHS» «JVC». Одна такая коробочка стоила семь долларов. Как глава семьи, обладающий неоспоримым правом распоряжаться семейным бюджетом, я однажды взял да и купил три этих коробочки.

На удивленный взгляд супруги коротко произнёс: «Точно знаю, пригодятся».

Прошло ещё два года, мы вернулись в родной Ташкент. Однажды со своими студентами я оказался на обязательных, в то время, сельхозработах. Невесть откуда взявшийся холодный фронт смог одолеть близлежащий горный хребет, смешался с горячим воздухом двух пустынь, и над нашим кишлаком развезлись хляби небесные. Дождь лил не переставая.

Встал вопрос о нашем отъезде. Местному председателю колхоза такой поворот событий был крайне невыгоден. Дармовую рабочую силу отпускать ой как не хотелось. Мужик он был сообразительный и нашёл оригинальный выход. А именно: принёс из дома и подключил к нашему телевизору удивительный прибор со странным названием «видеомагнитофон». Так я впервые услышал голос Володарского и с удивлением узнал, что тамошние фильмы постоянно прерываются чудеснейшей рекламой. Особенно мне запомнилась реклама джинсовых штанов какой-то фирмы со смешным названием «Леви Страус». Вообще странные эти люди – капиталисты – тратят деньги на рекламу того, что и без всякой рекламы здравомыслящий человек оторвёт вместе с руками.

Однако теперь у меня появилась цель в жизни, я наконец понял, какое богатство хранится в трёх коробочках, привезённых мною из Монголии. Я возжелал видеомагнитофон. Как я его доставал через чёрный вход в магазин «Березка», как давал взятку чеками «Внешпосылторга», расскажу в другой раз. Но в конце концов я стал обладателем удивительного прибора, способного записывать и воспроизводить не только звук, но и изображение. Мой сосед заглянул ко мне на минутку, три часа без отрыва смотрел похождения «Терминатора» и «Командос». С трудом поднялся со стула, размял отёкшие ноги и произнёс: «Вообще-то, если честно, то эти фильмы цветные». Я как-то одному барыге сантехнику на даче менял, так у него там телевизор импортный имеется и он, гад, эти фильмы в цвете смотрит. Зараза.

Вот пишу сейчас эти строки, а мои потомки сортируют в ящике шнуры зарядных устройств к сотовым телефонам. Где-то на дне его лежит самодельный шнур позволяющий перезаписывать видео кассеты с одного видеомагнитофона «ВМ-12» на другой, там же валяется и микросхема преобразующая сигнал «ПАЛ» в «СЕКАМ».

Конечно, прогресс не стоит на месте, канули в лету аудио и видео кассеты, ещё совсем чуть чуть, и туда же последуют CD диски. Молодёжь поголовно обзавелась портативными приборчиками, называя их заграничным словом «гаджеты». Порой мне проще позвонить своим детям из комнаты в комнату, чем заставить их отложить в сторону смартфон и просто пообщаться по-человечески.

К чему я это говорю, а к тому, что прав был наш известный сатирик Аркадий Исаакович Райкин, однажды произнёсший: «Пусть все будет, но пусть чего-то

не хватает!»