Текст книги "Королева железного века против Рима"

Римская Британия?

Рассказ Тацита и оправдывает, и ставит под сомнение право Боудики править. Отказ Тацита назвать Боудику царицей отличает её от клиентов римлян – Картимандуи и Прасутага. В то время как она была женой короля-клиента, Боудика, вероятно, пользовалась римской помощью, подобно Картимандуе и Венуцию до их развода. Возможно, она была римской гражданкой, но неясно, как это повлияло бы на её повседневную жизнь. Римское гражданство необязательно противоречило её местной идентичности. Скорее всего, оно позволяло бы Боудике интегрировать римские социальные идеи в родную культуру и рекламировать различные аспекты своей идентичности, если бы она посчитала это нужным. Боудика Тацита не приняла рабство. Её сила проистекает из этого отказа, и она использует его, чтобы собрать самую большую армию бриттов, когда-либо противостоящую Риму.

На Боудику повлияло римское вторжение, но культурный сдвиг на её родине был не слишком заметен. В отличие от мест, где вспыхнуло предводительствуемое ею восстание, Восточная Англия не видела такого развития событий, как в Камулодуне. Чтобы в полной мере изучить различные вопросы, связанные с деятельностью Боудики, полезно составить представление о регионе обитания иценов и их устремлениях.

Жизнь в Британии позднего железного века в основном протекала в сельскохозяйственных поселениях, где несколько поколений одной и той же семьи могли жить в одном и том же покрытом соломенной крышей деревянном круглом доме или круглых домах одного и того же района. Племена, жившие на юго-востоке и востоке Британии, построили городища, а также другие типы поселений, включая незащищённые частоколом фермы и скопления круглых домов. Самое крупное поселение железного века находилось в Мэйден-Касл в двух с половиной километрах к юго-западу от нынешнего Дорчестера в графстве Дорсет. В отличие от поселения Мэйден-Касл, основной ландшафт мест проживания иценов – ровные площадки, защищённые частоколами, без каменных укреплений, земляных валов и других фортификационных сооружений. Комплекс Прасутага, вероятно, включал в себя группу круглых домов, занятых его большой семьёй. Возможно, место было окружено оборонительным земляным валом и рвом, служившим сдерживающим фактором для колесниц, используемых бриттами в битвах. Пастбища и поля должны были окружать комплекс, а также фермы других иценов.

В позднем железном веке несколько поселений или концентрированных районов подобного типа изменили окружающую местность, здесь появились бытовые сооружения, промышленность (включая металлообработку, монетное производство и другие ремесла), зоны земледелия, места для церемоний и погребения, политические центры, а также оборонительных сооружений. Эти области известны, напомним, как oppida, и включают в себя Камулодун и Веруламий, а также Стэнвик в Йоркшире. Однако в целом общество позднего железного века было децентрализованным, и даже территориальные оппиды не обязательно являлись по своей природе городскими поселениями. Особенности расположения поселений позднего железного века и литературные свидетельства характеризуют строительную практику бриттов как явно не римскую. Диодор Сицилийский, греческий историк I века до н. э., утверждает, что бритты просты, проницательны и скромны, свободны от богатства, роскоши и сопутствующих им пороков. Диодор противопоставляет бриттов римлянам; наблюдая простой образ жизни бриттов, он приходит к заключению, что отсутствие роскоши не ведёт их к развитию порочных наклонностей, в отличие, возможно, от римлян.

Хотя ицены занимали значительную территорию в восточной Англии, главный иценский оппидум до сих пор не обнаружен. Одним из центральных объектов считается Тетфорд, возвышенность восточной Англии, где местный комплекс концентрических рвов и крепостных валов, окружавших главную усадьбу с тремя круглыми деревянными зданиями, занимал во времена восстания Боудики более тридцати тысяч квадратных метров. Усадьба предоставляла большое пространство для собраний общины и могла иметь религиозное, коммерческое, военное или общественное назначение. Местоположение Тетфорда указывает на центр средоточения власти иценов над заселённой ими территорией.

Неясно, был ли Тетфорд центром власти Прасутага и тем самым местом, где жила его семья. Монеты, броши и другие предметы материальной культуры указывают на то, что это было, скорее, место религиозного значения и проведения обязательных религиозных ритуалов, а не резиденцией. Возможно, именно здесь встретились представители племени и решили последовать за Боудикой. Комплекс был демонтирован примерно во время восстания Боудики, скорее всего, священное место было куда-то перенесено. Семья Боудики, не исключено, жила на месте более позднего римского города Вента Исенорум (современный Кайстор-Сент-Эдмунд), или в Снеттишеме, на самой вершине холма, или в Сахам-Тони, где имелся монетный двор. Где бы ни жили Боудика и её семья, все поместье и все владения Прасутага были присвоены ими после его смерти.

Где жила Боудика? Царь-клиент Прасутаг, увеличив своё богатство после союза с Римом, возможно, построил дворец для семьи с целью возвеличивания собственной власти. Дворец Флавиев в Фишборне, традиционно ассоциируемый с домом царя-клиента Тогидубна, даёт некоторое представление о степени богатства и роскоши, возможной в Юго-Восточной Британии во второй половине I века. Внутри дворца располагалась большая комната, украшенная мозаикой и выходившая во внутренний двор с колоннадой, центральная часть мозаики образовывала замысловатые геометрические узоры, а её граница изображала собой городскую стену с башнями в каждом углу и воротами в центре с каждой стороны. Мозаика сложность рисунка; это изображение уникально для Британии, но часто встречается на мозаиках западных провинций Рима того времени.

Некоторые исследователи предполагали, что вожди иценов отвергали роскошь и жили в своих круглых домах, демонстрируя верность традициям и выражая свою оппозицию Риму. Изменение формы жилища будет иметь последствия для характера ритуала, изменение центральной роли очага и других аспектов повседневной жизни, зависящих от определённого типа организации пространства. Кроме того, материальные находки свидетельствуют о том, что ицены медленнее, чем народы Южной Англии, осваивали чеканку монет, включая монеты с римскими рисунками или именами отдельных лиц, а также керамику, изготовленную с помощью гончарного колёса, и другие достижения позднего железного века. Основной отраслью промышленности иценов была металлообработка. Одиннадцать кладов золотых, серебряных и янтарных украшений, а также более 180 торков были обнаружены в районе Снеттишема, Норфолк, датируемом серединой I века до н. э. Клад из Снеттишема включает в себя слитки, концевые и средние секции разрезанных торков и деталей браслета.

Количество предметов такого рода, явно намеренно спрятанных вмесие с оружием, конской сбруей, уздечками, удилами и приспособлениями для колесниц, а также монетами, значительно возросло в позднем железном веке, что свидетельствует об росте богатства некоторых членов племени. Богатство иценов было увеличено за счёт производства монет; однако переход от производства торков в конце I века до н. э. к массовому изготовлению колесниц в I веке н. э. предполагает усиление воинского сословия и необходимость защищаться.

За пределами территории иценского города укрепления и другие признаки урбанизации представляют собой наиболее явный аспект римского влияния. Римская жизнь вращалась вокруг городского центра политической, социальной и коммерческой деятельности города. Для римлян жизнь в городе отличала цивилизацию от варварства. Развитие городских районов, таких как Камулодун, открыло для коренного населения Британии то, что римляне считали правильным образом жизни, включая гражданскую и политическую активность, посещение религиозных мероприятий и публичных зрелищ. Но такое влияние затрагивало лишь тех, кто жил вблизи центров римской оккупации. Урбанизм отражал мощь Рима, но его невозможно было полностью навязать всему местному населению: в то время как доступные нам письменные источники представляют римское видение ситуации, археологические данные свидетельствуют о сочетании местных и римских культурных влияний. Однако для Боудики и её союзников присутствие римской архитектуры представлялось утверждением превосходства оккупантов и материализацией имперской идеологии.

Города были ключевыми пунктами римской имперской и военной стратегии, выступая в качестве административных центров; однако их строительство и содержание могли усугубить бремя, возложенное на жителей римской провинции. После возникновения провинция была обязана платить Риму налоги, отправлять природные ресурсы и часто рабов. Для экономики, зависящей от натурального сельского хозяйства, такие требования могли оказаться непосильными. Хотя племена иценов были богаты, они вели аграрную экономику. Дион предполагает, что Сенека одолжил 40 миллионов сестерциев королям Британии, хотя мы не знаем, кому именно. Эти деньги могли быть использованы для финансирования строительства храма Клавдия в Камулодуне или для поддержки развития инфраструктуры в нескольких оппидах. Как сообщает Дион Кассий, экономическое бремя римского владычества – одна из причин недовольства, высказанного Боудикой. От экономической тирании, навязанной Римом, никуда не деться, и бремя угнетения становится всё тяжелее. Попытка сбросить ярмо прослеживается там, где огнём и мечом прошло восстание Боудики.

Боудика нацелилась на три объекта, архитектура и культурное значение которых в той или иной степени отражали римское влияние. Каждый из них имел большое значение для обеспечения римских административных и экономических интересов в Юго-Восточной Британии. Камулодун был колонией и столицей провинции, Лондиниум – центром торговли, а Веруламий Тацит называет муниципием, городом, управляемым по собственным законами, чьи магистраты, возможно, имели возможность стать римскими гражданами.

Камулодун, единственное основанное собственно римлянами поселение (колония), был очевидным центром нападения. Этот город, возможно, возникал как комплекс, подобный тому, в котором жила Боудика. После вторжения Клавдия Камулодун стал легионерским фортом площадью в пятьдесят акров. Около 49 года н. э. крепость была преобразована в провинциальную столицу и колонию ветеранов, центр римского административного правления. Его внешний вид изменился, чтобы соответствовать новому статусу. Дороги тянулись в близлежащие районы, и город был организован по чёткой сетке прямоугольных улиц.

В Камулодуне люди были заняты в промышленности, здесь обитали кузнецы, гончары, плиточники. Их образ жизни изменился: прямоугольные жилища с черепичными крышами заменили традиционные круглые дома. Несколько зданий имели мозаичные полы, а одна стена с крашеной штукатуркой демонстрирует значительную роскошь и внимание к декору. Содержимое кладов, включая монеты, бронзовую буллу и золотые и серебряные украшения, подобные находкам из Помпей того времени, свидетельствует о присутствии в городе римской знати и значительном итальянским импорте. Богатые захоронения за пределами города подтверждают, что здесь жили знатные люди, а также дают возможность понять, чем они занимались. Могилы в Стэнвее включают в себя снаряжение воинов, хирургические инструменты и даже игровую доску, вероятно, для ludus latrunculorum («игра солдатиков/наёмников»). В городе появились общественные здания, в том числе магазины, школы, центральный форум и базиликальный комплекс, бани, театр и храм Клавдия.

В то время как другие городские центры имели оборонительные стены, Камулодун зависел от оборонительных рвов. Без стен город оставался уязвимым, особенно когда легион Светония находился далеко, что дало армии Боудики возможность нанести удар. Тацит критикует римлян за небрежение угрозой: завоеватели заботились об удовлетворении своих потребностей, а не о необходимой защите. Территория колонии, по крайней мере, частично, была отдана под застройку общественными зданиями, включая храм Клавдия и, возможно, театр. Храм Клавдия указывает, что до восстания Камулодун являлся центром императорского культа. По разным причинам строительство храма могло начаться ещё до смерти Клавдия в 54 году н. э. Это было монументальное сооружение, подиум которого сохранился до наших дней в своде Колчестерского замка. В большинстве колоний также имелся театр, где проводились спектакли и религиозные церемонии. Здание театра находилось недалеко от храма Клавдия; возможно, оно играло определённую роль в том, как функционировал культ императора. Культурный слой, называемый боудиканским горизонтом, относится ко времени нападения Боудики. Залежи штукатурки и стекла, керамики и плитки, наряду с другими строительными материалами, свидетельствуют об интенсивности пожара, охватившего весь город. Продукты, обнаруженные в заброшенных и разрушенных зданиях, включают импорт со всего Средиземноморья, в том числе инжир, оливки и финики, тогда как найденные металлические изделия демонстрируют развитую промышленность. Обнаружено мало золота и серебра, и совсем немного скелетов; кроме того, раскопанные дома относительно пусты. Эти данные могут свидетельствовать о том, что большинство жителей успели забрать вещи и бежать до вторжения иценов. Во время восстания население Камулодуна составляло около четырёх тысяч человек. Выжившие вскоре вернулись, чтобы восстановить город.

Лондинум и Веруламий, о которых мы говорили выше, показывают различную степень разрушения. Нет никаких признаков существования Лондиниума в доримскую эпоху, хотя эта территория занимала ключевое положение на торговом пути. Римские солдаты, возможно, использовали место будущего города в качестве лагеря во время вторжения Клавдия. В 47/48 году военные, предположительно, построили оборонительную стену для защиты гражданского населения. Городское поселение было основано во время губернаторства Публия Остория Скапула. Здание и дороги были канонически расположены строго по сетке, и торговый центр привлекал купцов, иммигрантов и британцев. Несколько зданий использовались в качестве административных помещений и для промышленного производства, также на момент нападения восставших в городе находились склады и купеческие дома. Набережные (и, не исключено, мост) были построены около Темзы примерно в 52 году н. э. На другом берегу реки дворец в Саутуорке мог служить резиденцией губернатора провинции; прокуратор должен был селиться к северу от Темзы, недалеко от центра римского города. Когда Боудика подняла восстание, прокуратор Дециан находился в Лондиниуме, из чего следует, что город являлся административным центром. Бурное строительство в 50-х годах, включая создание площади форума, возведение промышленных зданий, мастерских и жилых домов, а также, предположительно, казарм, бань, дворца и святилищ, побудило учёных оценить численность населения к моменту восстания примерно в десять тысяч человек. Подобно Камулодуну, Лондиниум не был обнесён стенами, и после пожара уцелели лишь немногие здания. Раскопанные строения почти пусты, что подтверждает рассказ Тацита об эвакуации города. Римское блюдо и монеты императора Клавдия, обнаруженные на Кинг-Уильям-Стрит, пострадали в пожаре, случившемся примерно в те же годы. Несмотря на почти полное разрушение, Лондиниум вскоре был восстановлен как новая столица и центр административного управления.

Веруламий был поселением катувеллаунов эпохи железного века. Во время восстания Боудики Веруламий не был крупным населённым пунктом, а, скорее, деревней с разбросанными на обширной территории домами, оборонительными сооружениями, вероятно монетным двором, резиденциями знати, погребальными комплексами и другими строениями. Данные о промышленности, включая ткачество, металлообработку и гончарное производство, свидетельствуют о том, что жители занимались не только сельским хозяйством. Подобно Камулодуну, оппидум был разделён на зоны для захоронений, жилищ, промышленности и сельского хозяйства. Погребальные урны с остатками кремации свидетельствуют о том, что во времена восстания Боудики здесь проживали высокопоставленные лица, привёзшие сюда значительные ценности. Появление керамики нового типа, большое количество привозной посуды, а также местные монеты с чеканкой VER, VERO или VERL для обозначения места производства предполагают, что жители активно использовали римские торговые сети.

Хотя Веруламий не был основан римлянами, он явно существовал в ладах с римской администрацией. Веруламий, возможно, был единственным муниципием, который давал права римское гражданство местным магистратам и советникам. Возможно, Тацит приписывает Веруламию те права, которые были даны городу после Боудики, ближе ко времени губернаторства его тестя Агриколы. В 60–61 годах н. э. город всё ещё развивался и в нём почти не имелось зданий в римском стиле, которые можно было бы разрушить. Тем не менее, Веруламий являлся высокостатусным поселением, жители которого, возможно, были настроены проримски, и в силу этого он стал объектом гнева Боудики. В последующие десятилетия в нём появились большой форум, базилика, театр, рынок и портик пешеходной дорожки. Веруламий стал столицей региона и важным центром обеспечения римской власти. По мере того, как Лондиниум рос и процветал в качестве новой столицы, процветал и Веруламий, находившийся в двадцати милях от него. Предметы из погребения около 85 года н. э. свидетельствуют о том, насколько роскошную жизнь вёл один из его богатых жителей: он похоронен с полным сервизом из римской посуды и прочим инвентарём, необходимым для званого обеда. Исследователи предполагают, что он перенял римские обычаи.

Археологические данные свидетельствуют о том, что разграбленные города восстанавливались с разной скоростью. Колония в Камулодуне была восстановлена скоро, хотя прежний город был полностью сожжён, большая часть прежней системы улиц была повторно использована при возведении нового города. Римляне также извлекли уроки из восстания и окружили город стеной, вероятно, в период между 65 и 80 годами н. э. Возвращение к жизни Лондиниума шло медленно, и многие объекты недвижимости оставались пустыми в течение десятилетия или более. Форт, который был построен вскоре после восстания, возможно, был каким-то образом связан с ростом значения Лондона в период непосредственно него. Следующим прокуратором Британии стал Гай Юлий Классициан, его большая каменная гробница была найдена на территории современного Лондона, что может свидетельствовать о том, что прокуратор обосновался в Лондиниуме. Веруламий, возможно, также обретал нормальный вид медленно; возрождённое поселение также было снабжено валом и рвом, вероятно, между 75 и 80 годами нашей эры.

Все поселения продолжали развиваться на протяжении I и II веков и, несмотря на разрушения, причинённые Боудикой, стали тремя наиболее успешными поселениями римской Британии. В 198 году в Камулодуне был восстановлен храм Клавдия, в 199 году Лондиниум стал одновременно крупнейшим городом провинции и её столицей, в то время как Веруламиумий – административным центром региона, в котором появился очень сложный комплекс форумов и театр. Древние авторы писали о разрушении городов, зная, что они возродятся. Иценам повезло меньше.

Глава четвёртая. Противостояние

Причины восстания

В «Жизнеописании Юлия Агриколы» Тацит сообщает, что бритты подчинились римлянам после завоевания Клавдия, но ещё не находились на положении рабов. Автор противопоставляет их галлам, которые уже потеряли и свободу, и мужество. Понятие «мужество», или virtus, понималось как этическое измерение, дополняющее воинскую доблесть и было тесно связан с моралью или моральным поведением (нравом) личности; римляне считали обе концепции неотъемлемой частью властных структур империи, а провинциалы в свою очередь обвиняли римлян в предательстве обоих идеалов при обращении с побеждёнными. Перед началом восстания Боудики британцы рассуждают «о тяготах рабства» и подчинения. Их разговор сосредоточен на бремени рабства и уплате дани двум господам. Номинально правитель Светоний возглавлял армию, а прокуратор Кат Дециан собирал налоги, однако бритты воспринимали их роль по-другому, утверждая, что «легат свирепствует, проливая их кровь, прокуратор – грабя их достояние. Для подчиненных одинаково пагубны как раздоры между начальниками, так и единодушие их; прислужники одного – центурионы, другого – рабы, только и знают, что чинить насилия и надругательства».

Британцы связывают потерю своих доходов с налогами, ущербом, причинённым их семьям в результате порабощения, призывом в армию и захвата заложников. Одновременная потеря имущества и родственников лежит в основе недовольства римлянами. Бритты продолжают характеризовать римлян как жадных трусов, «побуждаемых алчностью и распутством». В этой речи бритты Тацита порицают римлян за плохое управление Британией и пагубное влияние на частную жизнь. Римляне не способны контролировать даже собственные желания. Они присвоили землю для своей ветеранской колонии, увели детей бриттов в качестве рабов или заложников и призвали мужчин в римскую армию. Бритты имеют благородные мотивы для войны, сражаясь за своё Отечество, супругов и семьи, в отличие от римлян, стремящихся к наживе и богатству. Бритты Тацита утверждают, что мораль и умеренность на их стороне, превознося почти римские республиканские добродетели и противопоставляя их неумеренным желаниям императорских династий.

Общие жалобы бриттов повторяются отдельными мятежниками, особенно Каратаком, сыном Кунобелина. Каратак и его катувеллауны активно участвовали в сопротивлении Клавдию. В «Анналах» Тацит предполагает, что центр их власти в Камулодуне был присвоен римлянами для ускорения ассимиляции катувеллаунов и их союзников и наставления их в духе римских законов. Каратак возглавлял силуров в восстании против Публия Остория в 47 году н. э. Когда он привёл их к последней битве в 51 году, Каратак поднял дух бриттов и подстегнул к войне, призывая их к свободе, любви к семьям и взывая к прошлым успехам в разгроме римлян. Он пообещал, что одна-единственная битва либо положит начало вечному рабству, либо позволит им вновь обрести свободу. Подражая мужеству предков, которые дали отпор Цезарю, они освободят себя от неволи и от налогов, сохранят честь своих жён и детей незапятнанной.

Каратак Тацита во время выступления перед своими войсками затрагивает те же темы, что и обобщённые речи недовольных бриттов в «Жизнеописании Юлия Агриколы»: свобода от рабства, память предков и беспокойство по поводу обращения с жёнами и детьми. В ходе дальнейших событий его жена, дочь и братья были захвачены в плен. Каратак, вместо того чтобы покончить с собой на поле боя или сражаться насмерть, вверяет себя Картимандуе. Та предаёт его и он попадает в плен к римлянам. Его привозят в Рим в цепях и торжественно выставляют напоказ вместе с семьёй, слугами и другими военными трофеями. Каратак ловко убеждает императора Клавдия, что лучше помиловать мятежников, чем казнить их, и добивается прощения для себя и своей семьи. Пленение позволяет Каратаку спасти жизнь членов своей семьи, но гарантирует ему длительное изгнание, фактическое положение раба на всю оставшуюся жизнь.

В рассказе Тацита Каратак демонстрирует преданность семье и обманутое доверие к своему собрату – бритту. Его речь иллюстрирует причины варварского сопротивления, предлагая общий набор жалоб неримского населения империи; однако он также становится и выразителем традиционных республиканских ценностей. Его сопротивление вносит свой вклад в дихотомический образ бриттов у Тацита, разделяя тех, кто стал клиентами Рима и променял свободу на поддержку римской армии, как Картимандуя и Прасутаг, и тех, кто противостоит римлянам. Бритты в «Жизнеописании Юлия Агриколы» и Каратак в «Анналах» создают образ того сопротивления, которон существовал в первые годы существования римской Британии. Боудика улавливает дух недовольства и растущего негодования и преобразует недовольство британцев в борьбу за семью, нравственность и свободу.

Судьбы Каратака и племени бриттов подчёркивают разрушительные последствия рабства для жизни женщин и детей. Эти последствия проявляются в преследовании семьи Боудики. Сообщив о смерти Прасутага и содержании завещания, Тацит предполагает, что раздел имущества между его дочерями и Нероном был призван защитить семью царя иценов от злоупотреблений, а его землю – от насильственной экспроприации. Всё произошло как раз наоборот. Боудика даже не успевает окончить траур по умершему, как центурионы Светония опустошают его королевство, а «рабы» Ката Дециана захватывают дом Прасутага. Отношение к его семье ещё хуже: «Прежде всего была высечена плетьми жена Прасутага Боудикка и обесчещены дочери; далее, у всех видных иценов отнимается унаследованное от предков имущество (словно вся эта область была подарена римлянам), а с родственниками царя начинают обращаться как с рабами».

В то же время Тацит не всегда осуждает идею захвата добычи военным путём, но ицены не противостояли Риму после смерти своего вождя. Действия римлян превосходят ожидания от простого вступления в права собственности. Тацит использует образы, знакомые по описанию действий в захваченных городах, включая нападение на уважаемые женщин и детей и разграбление их домов завоевателями, чтобы привлечь внимание к нарушению доверия к римлянам. Жестокое обращение с семьёй Прасутага и иценской знатью – унизительная форма господства, которая подрывает установившиеся отношения с Римом и создаёт новую иерархию. Боудика и её дочери являются высшими членами местного общества и подвергаются нападениям со стороны солдат, многие из которых по происхождению галлы, германцы или даже британцы. Наказание Боудики унизительно: в римском мире порка предназначалась только для рабов и применялась к свободным людям только в случае совершения ими таких ужасных преступлений, как убийство. С королевой обращаются как с рабыней. Судьба её дочерей также свидетельство очередного нарушения закона.

Тацит называет сексуальное насилие над дочерями Боудики актом stuprum. Тацит выбирает взвешенный термин, ибо римские авторы используют stuprum для описания преступления, заключающегося в нарушении половой неприкосновенности свободнорождённых римлян. Тацит предполагает, что дочери имели римское гражданство или, по крайней мере, что они заслуживают сочувствия со стороны его римских читателей. Stuprum уничтожает pudicitia дочерей (термин, обозначающий сексуальную неприкосновенность, также относящийся обычно к свободным римским гражданам). Выбор специфических римских терминов подчёркивает избыточность насилия: солдаты, которые, возможно, даже не являлись римскими гражданами, наказывают знатных римлянок, как если бы те были рабынями. Их сексуальное бесчестие аморально и рассматривается как тирания.

Личные страдания Боудики – одно из многочисленных оправданий восстания, и его история наглядно демонстрирует жалобы бриттов. Тацит продолжает: «…возмущённые этими оскорблениями и страшась ещё худших, поскольку их земля стала частью провинции, ицены хватаются за оружие и привлекают к восстанию тринобантов, а также всех тех, кто, ещё не сломленный порабощением, поклялся на тайных собраниях отвоевать утраченную свободу, питая особую ненависть к ветеранам». Ицены сотрудничают с тринобантами и нападают на ветеранскую колонию. Армия мятежников стремится к храму Клавдия, который они считают «оплотом вечного господства над ними» (arx aeternae dominationis). Этот архитектурный фон символизировал власть римских императоров. Отрицательные коннотации dominatio предполагают соответствие между внешними делами и политической напряжённостью в Риме. На протяжении всего своего рассказа Тацит связывает dominatio с правлением тирана и использует этот термин для характеристики наследственного принципата, царствования плохих императоров и типа власти, желаемого женщинами императорской семьи. Кроме того, автор использует слово servitium, чтобы описать жизнь под игом императора Клавдия. Связывая место поклонения императора с dominatio и определяя основную жалобу бриттов как жизнь в рабстве, Тацит предполагает, что он использует восстание для выяснения современных проблем имперской политики в Риме, создавая эквивалент между восстанием туземцев и отсутствием сенаторской свободы при Нероне.

Храм Клавдия по многим причинам воспринимается как метонимия тирании. Местные бритты должны были содержать храм и служить жрецами его императорского культа. Огромный монумент, воздвигнутый в честь завоевателя Британии, являлся олицетворением римского владычества и римского архитектурного стиля. Он воспринимался оплотом силы, безопасности, с крепкими каменными стенами, черепичной крышей и бронзовыми двойными дверями; алтарь, скорее всего, находился перед зданием. По современным оценкам, храм мог вместить более тысячи человек. Он символизировал отношения между Римом и его подданными, но, по-видимому, мало способствовал тому, чтобы убедить местных жителей в превосходстве Рима, или содействовал интеграции римской и местной систем верований и ритуалов. Скорее, его необходимость содержать его и финансировать воспринималась как форма эксплуации и вызывала противоположную реакцию. Упомянутая нами ранее отрубленная шея головы Клавдия, отделённая от остальной части бронзовой конной статуи, указывает на жестокость, с которой мятежники, возможно, обращались с материальными напоминаниями об императоре.

В «Анналах» Тацита говорится, что как только восставшие собрались вместе и их сомнения в победе практически исчезли, атака на незащищённый Камулодун произошла быстро и решительно. Ветераны не эвакуировали стариков и женщин, чтобы те из них, кто был в состоянии защищаться, могли самостоятельно противостоять скопившейся толпе бриттов, в итоге весь город был сожжён и разграблен в ходе этого нападения. Солдаты собрались в храме Клавдия и были уничтожены после двухдневной осады. Разрушение столицы провинции стало решительным выступлением против Рима и его вторжения в Британию, поскольку было нацелено на влияние империи вообще, а не сводилось к захвату Боудикой каких-либо территорий.

Покинув развалины Камулодуна, армия Боудики двинулась дальше, на Лондиниум и Веруламий. Нападая на эти символы Рима, войска Боудики давали понять, что они отвергают его влияние и образ жизни, при котором особенно ценилось богатство, высокий социальный статус и удовольствия. Разрушение Боудикой городских центров стало символическим отрицанием римского присутствия, чем-то выше её личного возмездия. Её армия избегала нападать на форты и гарнизоны, искала армейские запасы зерна с целью захвата их в качестве трофея и не брала пленных.