Текст книги "Паргоронские байки. Том 2"

Что и говорить, если он даже ростом превышал обычного великана вдвое. В его лице на Парифат будто вернулись первородные хтоники.

– Думаю, тебе это не грозит, малыш, – насмешливо хрюкнул Данду. – Волшебные болезни – удел простых смертных. Как опухоли у крыс.

– Я не бессмертный, – смущенно отвел взгляд Прандаксенгид. – Я просто… крупный.

– Ну-ну. Ты вряд ли заболеешь чем-то подобным. Ты скорее уж рехнешься и начнешь все крушить, как твои славные предки.

– Спасибо на добром слове, – с легкой обидой отвернулся Прандаксенгид, а Данду затрясся в мелком смехе.

– Вернемся к мэтресс Лиадонни, – сказал Уль-Шаам, президент Доктринатоса. – Я бы предложил ввести иглы корония в проекции ее чакр, но метод не доказал своей эффективности.

– Боюсь, здесь не поможет весь короний мира, – покачал головой Мазетти. – Вы не видели, что ее эманации с ним делают.

– Ох, беда… – вздохнула Ма Нери.

Воцарилось тяжелое, напряженное молчание. Великие волшебники были подавлены сложившейся ситуацией. Все они были настолько могущественны, что обычно любую проблему решали с легкостью. Если даже с чем-то нельзя было справиться в одиночку, с этим всегда мог справиться ученый совет совместно.

И теперь, когда они столкнулись с чем-то подобным… они растерялись.

– У нас еще полторы луны до выпускных экзаменов, – произнес Данду. – Думаю, какое-то время нашим университетам придется обходиться без нас. Будем искать выход, коллеги. Совместно.

– Были ли прецеденты? – рыкнул Грумдагаш, президент Обскурита.

– Если и были, такое нигде не задокументировано, – сказал Мазетти. – Во всяком случае, в моей библиотеке информации нет.

– А в частных коллекциях?

– Об этом лучше спросить саму мэтресс Лиадонни. Весь последний год она очень активно интересовалась болезнями чакр и средствами их сдерживания. Мне следовало заподозрить неладное еще когда она впервые ко мне с этим обратилась…

– Да уж, следовало, – проворчал Данду.

– Но какие-то книги у вас же остались, мэтр Мазетти? – вежливо спросил Уль-Шаам, склонив к старцу огромную голову. – Плезия не все же у вас позаимствовала?

– Все в вашем распоряжении, коллеги, – раскинул руки старик. – Мое скромное собрание всегда к вашим услугам.

Члены ученого совета захмыкали, невольно разглядывая бесконечные книжные полки.

Скромное собрание, скажет тоже. Инкромодох Мазетти скопил такую громадную коллекцию, что ее все чаще называют «библиотекой Мистерии». У каждого университета есть собственная, но ни одна из них в сравнение не идет с этим собранием, принадлежащим частному лицу. Даже библиотека Мистегральда, старейшего из университетов. А поскольку Мазетти всегда рад помочь коллегам, его книгами пользуется вся Мистерия – как полноценные граждане-волшебники, так и студенты.

Прямо сейчас президенты сидели в крупнейшем из залов башни Мазетти – в других просто не поместились бы великан и дракон. Прандаксенгид телепортировался прямо внутрь, а Уль-Шаам вошел в дверь, ненадолго обернувшись человеком.

– Я уже сделал небольшую подборку, – указал на отдельный стеллаж Мазетти.

Там громоздились книги разной степени потрепанности и кубы знаний – реликты Парифатской империи. Было и несколько пупырей, но эти уже просто как украшение – способ их чтения прочно забыт, этого не умеют даже самые великие волшебники.

– К сожалению, там нет ничего такого, чего мы и так бы уже не знали, – с сожалением добавил Мазетти. – Болезнь чакр – проблема известная. Неконтролируемая стихийная магия – тоже проблема известная. А вот их сочетание, да еще настолько мощное… прецеденты если и были, я о них не знаю.

Волшебники немного помолчали. Многие невольно вспоминали свое детство и определенные… инциденты.

Неконтролируемая стихийная магия – это действительно опасно. И встречается чаще всего у детей. У очень одаренных, очень талантливых детей, растущих в магикальном обществе. Нечаянные выбросы маны, невольный контроль реальности, случайное применение чар. Почти все здесь присутствующие сами хоть раз, да делали нечто подобное.

Но это всегда прекращается, как только ребенка начинают учить. Как только он овладевает хотя бы азами волшебства. Природный дар становится контролируемым и хлопот больше не доставляет.

А вот у Плезии Лиадонни, похоже, одним из симптомов болезни чакр стала утрата контроля. Ее магическое начало осталось таким же мощным, но как будто вернулось при этом в детство.

– Мэтр Мазетти, у вас нет догадок насчет того, почему мэтресс Лиадонни перестала себя контролировать? – пытливо спросил Данду.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – чуть промедлив, кивнул Мазетти. – Но я не думаю. Я не сканировал глубинные слои, я просто опасаюсь это делать. Но в поверхностных мыслях я не увидел признаков сумасшествия. Мне кажется, мэтресс Лиадонни сохраняет здравый рассудок.

– Не помешало бы поговорить с ней самой, – предложил Грумдагаш. – Я бы хотел взглянуть на ее чакры.

– Не помешало бы нам всем, – согласился Уль-Шаам.

– А как насчет одержимости? – спросил Остримунд Ваянелли, президент Провокатониса. – Нельзя списывать со счетов стороннее вмешательство. Вы не просканировали глубинные слои, Мазетти, а значит, мы не можем доподлинно знать, что там может находиться.

– Согласен с вами, – кивнул Мазетти. – Но я не дерзну этого сделать, пока не закончится очередной приступ.

– Мы можем еще долго ходить вокруг да около, – поднялся с кресла Грумдагаш. – Предлагаю пойти прямо сейчас.

Пузатый ботвинник очертил посохом круг – и шагнул в черный проем. Прандаксенгид пожал плечами – и растворился в воздухе. Уль-Шаам развернул свое длинное лазурное тело, вытянулся еще сильнее – и унесся порывом бурного ветра.

– Позеры, – проворчал Данду, спрыгивая со своего стульчика и ковыляя к двери. – Пойдемте, коллеги, тут идти-то пять минут.

Купол был действительно близко – Мазетти поставил свою библиотеку в какой-то половине вспашки от дома Лиадонни. И хотя другие волшебники тоже предпочли бы переместиться мгновенно, никто не стал спорить с Данду. Председатель ученого совета считал дурным тоном применять магию там, где можно обойтись без нее.

Если б только он еще ходил при этом побыстрее.

Стихийной магией шибануло еще на середине дороги. Если бы ученый совет посовещался еще часок, эманации достигли бы и библиотеки. Дом Лиадонни совершенно скрылся под буйными зарослями, прямо посреди улицы лежала китовая туша, а на ней уже росли деревья.

Воздух искрился. В нем танцевали природные духи. Мимо пронеслись несколько воздушных элементалей. Дикая магия всегда притягивает, а зачастую и создает подобные сущности. По сути она – слабое подобие первозданного Хаоса, миротворение в миниатюре.

Дорога впереди растрескалась, из щелей пробивалась трава, которая тут же превращалась в непонятные кораллы. Кое-где торчали розовые кристаллы, внутри которых переливался будто жидкий огонь.

Но по крайней мере поставленный Мазетти и Ма Нери купол был еще на месте. Пока что держался. Стихийная магия Лиадонни расползлась за его пределы и активно влияла на все вокруг, но уровень воздействия оставался приемлемым. Дома остались в целости, жертв среди населения не было. Студенты и служащие Спейсиканга собрались поодаль и глазели на происходящее.

– Ваша мудрость, что происходит? – окликнул кто-то Мазетти.

– Мои канарейки превратились в камень! – добавила пожилая волшебница.

– Так, а вот это плохо, – нахмурился Мазетти.

Над куполом парил Уль-Шаам. Он держался повыше – незримые эманации плясали языками пламени, словно пытаясь дотянуться до дракона. Прандаксенгид, сам вдвое выше особняка Лиадонни, уже творил поверх старого купола новый, прижимал буйное волшебство голыми руками. За него опасаться не приходилось – великан был в своей стихии.

Какую-то собаку спугнули элементали, и она пересекла критическую черту. Из пасти у нее пошла пена, глаза налились кровью. Отчаянно заскулив, пес бросился наутек, на бегу превращаясь в жуткую помесь рыбы и ящерицы. Не пробежав и сотни локтей, тварь упала и сдохла.

– Это уже совсем не шутки, коллеги, – проскрипел Данду. – Давайте-ка эвакуируем весь город.

– Весь город?! – поразилась Ма Нери. – А университет?

– Всех, всех. Мистерия – это ее волшебники, а не здания, в которых те живут.

– К слову о волшебниках, – сказал Мазетти. – Мэтресс Лиадонни жива, я это чувствую. Она пытается со мной сообщаться. Говорит, что сдерживается изо всех сил.

– То есть это она еще и сдерживается?! – выпучил глаза Грумдагаш. – Я не хотел быть тем, кто это предложит, но… не пора ли нам перейти к крайним мерам?

Он с намеком качнул посох, и воздух задрожал, а в небе на миг вспыхнула крохотная звездочка. Волшебники растерянно переглядывались.

К Плезии Лиадонни все относились с симпатией и уважением. Она была одной из самых достойных волшебниц. За пределами Мистерии ее называли Плезией Чудесницей и считали кем-то вроде доброй феи.

Но сейчас…

Однако сказать что-нибудь никто не успел. Дом Лиадонни как будто вздрогнул, дернулся – и выбросы прекратились. Стихийное волшебство угасло.

– Кажется, очередной приступ закончился, – произнес Мазетти. – Рекомендую поторопиться, коллеги.

– Пойду я, Мазетти и Ваянелли, – распорядился Данду. – Остальных попрошу остаться. Будет неприятно, если Мистерия разом потеряет весь ученый совет. Кха. Кха.

И крохотный лесной тролль засеменил к тому, что предполагалось считать домом. Теперь это больше походило на коралловый риф или абстрактную скульптуру.

Но там все еще была дверь. За ней открылась груда бесформенных деталей, но пройти все же оказалось возможным.

Магию никто не применял. Делать это здесь было так же рискованно, как зажигать факелы на масляном складе. Воздух аж клокотал от дикого волшебства, любое заклинание могло вызвать цепную реакцию.

Так что волшебники пробирались своими силами. И когда они поднялись на второй этаж, когда вошли в спальню Лиадонни… они замерли в ужасе.

Кроме хозяйки дома там был еще один человек. Полудерево-полускульптура и расплывающиеся вокруг складки живой плоти. Глубоко внутри безумно вращались глаза – это создание было еще живо!

– Я не могу ее вернуть, – мертвым голосом произнесла Лиадонни, пряча лицо в собственных ладонях. Ее корониевая маска давно рассыпалась. – Я взглянула случайно. Я не ожидала, что она придет.

Мазетти рискнул пронизать ментальное поле – и бросил на Лиадонни взгляд, полный скорби. Дашика Лиадонни, последняя дочь великой волшебницы и сама тоже волшебница незаурядная. Она жила в Валестре, как-то прознала о болезни матери и явилась сегодня ее навестить.

– Ей не следовало игнорировать заслоны и предупреждения, – печально произнес Мазетти. – Как она прошла?

– Моя ласточка всегда была самой смелой, – прошептала Лиадонни. – И самой талантливой. Она прошла через ваши экраны. Думала, что сумеет чем-то помочь.

Данду подошел ближе и постучал по коре жуткой фигуры палочкой. Чуть промедлив, председатель ученого совета покачал головой.

– Я не смогу ей помочь, – сказал он. Мазетти и Ваянелли отвели взгляды.

Лиадонни заплакала.

– Прежде всего создадим карантинную зону, – предложил Мазетти. – Большую. Мы не знаем, как широко это распространится.

– И насколько нам придется ее увеличивать? – проворчал Данду. – Не окажется ли в итоге, что в такую зону превратится вся Мистерия?

– Проблема еще и в том, что вся эта стихийная магия истончает Кромку, – добавил Ваянелли, пристально глядя на Лиадонни. – Даже если мы как-то сможем локализовать очаг – что вы будете делать с разрывами в реальности и тем, что оттуда полезет?

На несколько секунд воцарилось тяжелое молчание, которое нарушила сама Лиадонни.

– Будем честны, – произнесла она сдавленно. – Мои дни сочтены. Всем будет лучше, если я просто отправлюсь вслед за дочерью.

Никто не стал напоминать, что формально Дашика Лиадонни еще жива. Все понимали, что гуманнее всего просто прекратить ее страдания.

Только Мазетти хотел сказать, что еще может найтись другой выход, но тут воздух снова заколебался. Данду весь сморщился, ударил ладонью – и половина стены рухнула. Волшебники едва успели покинуть дом, прежде чем их накрыло новой волной дикой магии.

Теперь Плезия Лиадонни сидела, открытая всем взорам. Она по-прежнему прятала лицо, но ей больше не требовалось даже смотреть. Волшебство бушевало само собой, с каждым приступом только усиливаясь. Кромка опасно натянулась, угрожая пойти трещинами. Сама ткань реальности стала неустойчивой.

– Я так понимаю, успехов мы не добились? – спросил Грумдагаш.

– Ее дочь умерла, – сказал Мазетти. – Ну… не совсем умерла.

– Очень ей сочувствую. А по существу что-нибудь есть?

На Грумдагаше скрестились гневные взгляды, но ботвинник только издал глухое рычание.

– Она хочет умереть, – неохотно добавил Мазетти.

– А вот это совсем другое дело! – оживился Грумдагаш. – Чего же мы ждем?

Он поднял посох, но Данду прервал его взмахом крохотной ручки.

– Это не будет простым делом, мэтр, – проскрипел он. – Ваше слово, мэтр Ваянелли?

– Что я успел понять… – произнес президент Провокатониса, неотрывно глядя на сидящую в полуразрушенном доме женщину. – Никаких признаков одержимости. В ней нет шураве или духа-подселенца. Но ее магическое начало… оно как будто расслоилось.

– Согласен, коллега, – кивнул Мазетти. – Выглядит так, словно теперь ее магия слушается не сознания, а подсознания.

– Теперь вопрос на засыпку, – сказал Данду. – Что будет, если мы попытаемся ее убить?

Грумдагаш опустил посох. Все явственно ощутили запах пота – денек выдался жаркий, а ботвинники от природы довольно… ароматны.

– Откроем портал в какую-нибудь глушь, – предложил Прандаксенгид. – Это даст нам и ей немного времени.

– А потом все будут говорить про Мистерию, что мы берем дурной пример с Алмазного Бастиона, – проворчал Данду. – Тоже выкидываем испорченных граждан туда, где с ними и справиться-то не могут.

– А какие у нас варианты? – спросила Ма Нери. – Мы выберем безлюдное место. Еке Фе Фонсе – чем плохо? Мы много чего уже туда сплавили.

– Только не Еке Фе Фонсе! – замахал руками Мазетти. – Вы только представьте, что станет с залежами Черных Книг, если туда отправить такой катализатор!

– Да, об этом я не подумала, – торопливо согласилась Ма Нери. – Нечистые острова, Карцерика и Госпитиум тоже отпадают.

– А Сварт-Аллея? – предложил Уль-Шаам. – Он экранирован очень надежно.

– Слишком много загрязнений, – возразил Ваянелли. – Мы слишком часто испытывали там глобальные заклятия. Если здесь Кромка еще держится, то там она порвется почти сразу же.

– И что хуже всего – это случится прямо у нас под боком, – добавил Данду.

– Может быть, отправим ее в Империю Зла? – с надеждой предложила Ма Нери. – Прямо к Бельзедору на балкон!

– Ма Нери, вы забываете, что она все еще наша коллега и живой человек! – возмутился Грумдагаш. – Нельзя использовать ее болезнь как оружие! Я категорически против!

После этого предложение Ма Нери отпало само собой. Если уж Грумдагаш, президент Обскурита, самый циничный и бессердечный член ученого совета, посчитал это возмутительным…

– Это я, получается, был на волоске от катастрофы? – хмыкнул Бельзедор. – Ну тогда хорошо, что они там передумали.

– Грумдагаш был твоим агентом? – спросил прямо Дегатти. – Признайся честно, это теперь неважно, он умер тысячу лет назад. Его многие подозревали, но весомых доказательств не было.

– Грумдагаш скрывал свое происхождение, но он действительно родился в Империи Зла, – подтвердил Бельзедор. – Однако он не был моим агентом и никогда мне не служил.

– Не очень-то я тебе верю… но ладно, теперь правды все равно не узнать.

Место для перемещения выбирали торопливо, поспешно. Лиадонни на глазах становилось все хуже, болезнь приобрела стремительное течение. Паузы между приступами сократились до считаных минут и случались все реже.

Волшебники собрались вокруг огромного глобуса и перебивали, перекрикивали друг друга, тыкая пальцами в разные континенты и острова. Были упомянуты и снежные просторы Нивландии, и громадье Пыльной Пустоши, и дикие джунгли Мерлимора, и раскаленные пески Стажаны. Вспоминали все новые земли, в которых никто не живет или живут только злобные чудища, которых особо не жалко.

На Парифате таких мест предостаточно. Мир все еще помнит Волшебные войны, после которых огромные куски континентов превратились в мертвые зоны или до сих пор кишат нечистью. Некоторые раны не затянулись даже спустя тысячелетия.

– Коллеги, ну мы же не хвастаемся тут знаниями географии! – плачущим голосом произнес Ваянелли. – Давайте выберем поскорее что-нибудь! Вот хотя бы Реликтаун – давайте туда! Там до сих пор замедлено время!

– Только его побережье уже вполне населено, – напомнил Грумдагаш. – Что ты с ним предлагаешь делать? Лучше вот, остров Странника. Посреди океана. Необитаемый. До ближайшей земли – несколько дней пути. Морских жителей рядом не водится. Климат хороший, она там не погибнет. И еда есть – кокосы там, бананы…

– Да, отлично, давайте! – оживилась Ма Нери. – Если, конечно… мэтр Мазетти, вы знаете этот остров?

– Он действительно необитаем, – промедлив, подтвердил Мазетти. – Там нет ни вулканической активности, ни крупных животных, ни потусторонних обитателей. Остров не населен только из-за своего географического положения – он слишком удален от любых земель и ничем особо не примечателен.

– В таком случае мы определились, – кивнул Данду. – Начинаем перенос.

Перед волшебниками сразу же выросла новая проблема – раскрыть портал здесь, посреди буйства стихийной магии оказалось невозможным. Прандаксенгид, Грумдагаш и Ваянелли раз за разом очерчивали в воздухе овалы, но те лишь пшикали и рассеивались. Магия Лиадонни создавала такие мощные помехи в эфире, что сформировать сложное заклинание просто не получалось.

– Раскройте его в безопасной зоне, – наконец распорядился Данду. – Укрепите как следует. Соорудите нам что-нибудь постоянное. Проведем Лиадонни, когда будет пауза между приступами.

Под его ногами расцвели ромашки и тут же начали кусать за пятки. Данду сердито топнул ногой и отошел на дюжину шагов.

– Хорошо все-таки, что вы, волшебники, съехались на один остров, – насмешливо произнес Бельзедор. – Страшно представить, что бы стало с нашим хрупким миром, если бы вы так и жили среди нас, нормальных людей.

– Это ты-то нормальный человек?! – аж поперхнулся Дегатти.

Снова Плезия Лиадонни шагала по мостовой, не глядя даже под ноги. Она задрала голову так высоко, как только могла, и смотрела прямо на солнце. Она надеялась, что уж солнца-то ее бесконтрольная сила не достигнет.

Улица, по которой шла волшебница, была полностью очищена от людей. Эвакуировали весь городок, всю Азваструну. Недуг Лиадонни усилился уже до такой степени, что реальность коверкалась в одном ее присутствии – и круг воздействия все расширялся.

Дома, мимо которых проходила босая женщина, превращались во что попало. Одни рассыпались, другие улетали в небо, третьи вспыхивали холодным пламенем или отращивали тысячи змеиных голов. Вокруг Лиадонни с восторженным воем вертелись духи. Земля под ногами с бешеной скоростью меняла цвет, плотность и состав вещества. Появлялись ледяные и слизистые пятна, отдельные участки становились шерстяным ковром или зеркальным стеклом. Вспухали холмы и разверзались трещины.

Лиадонни вывели из дому в паузе между приступами. К сожалению, та оказалась совсем короткой, и все началось снова еще на полпути. Возвращаться было поздно, останавливаться нельзя. Так что она шагала, перенося ноги паргоронскими, мучительными усилиями.

По мере того, как Лиадонни приближалась, портал все сильнее колебался. Его удерживали четверо членов ученого совета, но даже их совместных действий не хватало. Пространственный тоннель утрачивал стабильность, выходная точка начала «гулять».

– Расхождение нарастает! – весь сморщился Ваянелли. – Зря мы выбрали такой маленький остров! Приземлим коллегу в океан!

– Или просто схлопнется! – пробасил Прандаксенгид, покрасневший так, словно взвалил на плечи весь небесный свод. – Почти вся мана уже идет вхолостую!..

– Удерживайте! – приказал Данду, резко отталкиваясь от мостовой. – А я изолирую!

Когтистые пальчики скрючились. Председатель ученого совета вздул энергетическое поле колоссальной мощности. Окутал Лиадонни со всех сторон, заключил в громадную сферу.

Та двигалась вместе с ней. Сверкала и шипела, отражая все новые магические выплески. Чуть ближе к самой волшебнице – и не выдержит, лопнет. Но на таком расстоянии Данду все же сохранял равновесие, хотя кожа его посерела, а челюсти стиснулись так, что скрипели зубы.

Ма Нери стабилизировала с другой стороны. Ее прекрасный голос наполнял пространство, и изменения стихали. Песня, мелодия – лучший способ бороться с Хаосом, ибо по самой сути своей гармонична. Буквально олицетворяет акт творения.

Но Плезия Лиадонни уже светилась всеми цветами радуги. Реальность рядом с ней менялась, как в калейдоскопе. От одежды давно не осталось ни клочка – ее заменяло густое облако маны. Та просто не успевала оформиться во что-то конкретное.

Даже энергетическая сфера Данду помогала слабо. Когда Лиадонни подошла к порталу, тот выгнулся и задрожал, атакуемый сразу сотней противоречивых импульсов.

– Боюсь… мы просчитались!.. – выкрикнул Ваянелли, шатаясь как в урагане. – Портал не сможет!.. так работать!..

– Еще несколько секунд! – проскрипел Данду. – Коллега, прибавьте шагу!

Лиадонни его не слышала. Волшебников заглушали вой сотен духов и какофония буйствующего Хаоса. Вспышки дикого волшебства вызывали и звуки – бесчисленные случайные звуки, сливающиеся в хриплый гул. А на фоне этого появился как будто глухой треск – будто и совсем рядом, над самым ухом, но в то же время и бесконечно далеко.

То трескалась Кромка.

За этим по мере сил следил Уль-Шаам. Лазурный дракон парил в небесах и стягивал разрывы. Но он уже не успевал метаться от трещины к трещине, а подменить его было некому. Остальные держали портал и подавляли саму Лиадонни.

Прорывы уже начались. Сквозь прохудившуюся ткань то и дело вырывались разные астральные сущности и бесформенные сгустки Хаоса. Эти сразу же застывали, на ходу обретали материальное воплощение. Рождались миниатюрные подобия хтонических чудовищ.

В этом пока не было ничего страшного. Мистерия привыкла к подобному. Здесь всегда творится волшебство, а Кромка испещрена червоточинами. Но всему положен свой предел. А хлещущая из Лиадонни магия так быстро расширяла витки, что угрожала поглотить весь остров.

Дикая магия уже достигла здания университета. Прекрасный Спейсиканг стал оплывать, его корпуса текли и меняли форму. Рискнувшая бросить туда быстрый взгляд Лиадонни едва не заплакала – она любила свой университет, отдала ему почти всю жизнь.

Она тут же отвела глаза, но крыша университета уже покрылась ковром цветов, а главный корпус взметнулся к облакам, превращаясь в гигантскую статую… кого?..

Волшебники не обращали на это внимания. Члены ученого совета едва держались, чтобы их самих не захлестнуло, не превратило в случайные предметы. Все усилия они сосредоточили на стабилизации портала и собственной самости.

До заветной черты оставалось всего шагов тридцать. Но каждый давался с огромным трудом. Само время страшно замедлилось, ноги Лиадонни едва перемещались сквозь тягучее пространство. Портал тоже стал похож на рваную тряпку, угрожая просто убить того, кто в него шагнет.

– Быстрее!.. – кричал кто-то. – Быстрее!..

И тут вдруг все прекратилось. Калейдоскоп изменений застыл, мироздание снова стало стабильным. Волшебники скрестили взгляды на Лиадонни, Ваянелли и Прандаксенгид торопливо калибровали портал.

– Скорее, пока приступ прекратился! – крикнул Грумдагаш.

– Он не прекратился, – безжизненным голосом произнесла Лиадонни.

Она подняла руку. Та бешено тряслась, меняла форму, расплывалась в четырех измерениях. Титаническим усилием воли Лиадонни укротила процесс и сосредоточила его в одной-единственной чакре – активной чарующей.

Но изменения стремительно шли выше. Было видно, как они охватывают локоть, плечо, как уже и грудь начинает колебаться и дергаться…

– Я откалибровал! – выкрикнул Ваянелли. – Сейчас!

– Прощайте, – прошептала Лиадонни, шагая в портал.

Когда его коснулась эта бешено трясущаяся рука, тот вспыхнул. Замерцал и начал искажаться. С таким трудом откалиброванный, он мгновенно вновь потерял стабильность.

Но Лиадонни все равно сделала второй шаг – и исчезла.

И все закончилось.

Портал моментально рассыпался. Ваянелли торопливо вгляделся в следовую ауру и ругнулся:

– Паргороново пламя!

– Она не на острове? – предположил Мазетти.

– Не на острове. Она… к югу… сильно к югу… и немного к востоку… да, юго-юго-восток.

– В океане?

– Хм… нет… на континенте. Где-то в Фантарии.

Послышались сдавленные ругательства. Волшебники растерянно забормотали. Грумдагаш швырнул оземь колпак и пнул какое-то мелкое порождение Хаоса. Они теперь так и шныряли под ногами.

– Послушайте, но Фантария населена очень неравномерно! – воскликнула Ма Нери, листающая книгу, что достала из воздуха. – Может быть, нам все-таки повезло?! Там есть огромные территории, где никто не живет! А еще… еще там Легационит!

– Если она свалилась прямо в лапы к демонам, мы встряли по полной, – проскрипел Данду. – Они-то уж эти флуктуации укротят…

– Укротят, – кивнул Ваянелли, с ужасом глядя куда-то вдаль.

– Скажите мне, что она не в Легационите! – попросил с надеждой Прандаксенгид.

– Она не в Легационите, – подал сверху голос Уль-Шаам. – Я чувствую возмущения в эфире. Она… это северо-восток материка.

– Уже лучше, – кивнула Ма Нери, раскручивая глобус. – Суйма?

– Нет, южнее, – произнес Ваянелли. – В долине Тысячи Трав.

– Там целых шесть королевств! – ахнула Ма Нери. – Мы можем ее перебросить?

Ответа не было. Все и так понимали, что свершилось непоправимое. Они спасли свой остров, спасли Мистерию… но, возможно, ценой гибели других стран.

– Мы должны ее найти, – сказал Данду.

– Янгфанхофен, можно мне бокал воды? – сделал паузу Дегатти. – Обычной. В горле пересохло.

– За обычной иди на улицу, из лужи попей, – проворчал Янгфанхофен, наливая что-то искрящееся. – А у меня только чистейшая ледниковая вода из горних миров. Я на ней и остальные напитки делаю. Такие, как великолепную водку «Паргоронский стандарт», мой фирменный золотой ром и, конечно, божественную медовуху…

– Янгфанхофен, это мой рассказ, – раздраженно перебил Дегатти. – А ты даже сюда ухитрился влезть со своей рекламой. Дай мне закончить, осталось недолго.

Минуло три года. Университет Спейсиканг был расформирован. Ученый совет решил, что будет слишком накладно восстанавливать его после всего этого, да и репутацией он стал пользоваться дурной. Факультеты рассредоточили, студентов перевели доучиваться кого в Риксаг, кого в Мистегральд, а кого в Адэфикарос. Выходцев из старых волшебных семей принял Пеканиум.

По долине Тысячи Трав сновали агенты Кустодиана и Тезароквадики. Выяснить более точное место перемещения не удавалось, отыскать пропавшую Лиадонни – тоже. Сосредоточив в себе самой эту дикую магию, она перестала источать бушующие импульсы – и исчезла из эфирного зрения.

Но она точно была где-то здесь. Ее влияние ощущалось по всей долине. Вспышки происходили то тут, то там – случайные, беспорядочные. Лиадонни явно все труднее было себя контролировать.

Мистерия бросила все силы на то, чтобы нивелировать последствия. В каждом из шести королевств теперь дежурили волшебники, пытаясь как-то справляться с учащающимися инцидентами.

Увы, эвакуировать такую прорву народа было невозможно. Не видя конкретной угрозы, люди отказывались покидать родные места. Короли и королевы отнеслись к предупреждениям с открытой враждебностью. Одни просто не верили, другие гневно требовали от волшебников исправить ситуацию, в которой те сами и виноваты. Никто не собирался терять свои земли, терять свою корону только потому, что где-то там прячется больная волшебница.

В конце концов, долина Тысячи Трав огромна. Она вместила целых шесть не самых маленьких держав. Ну появится где-нибудь новый зачарованный лес или что-нибудь подобное. Будто мало их на Парифате.

К тому же еще и момент был не самый удачный. В долине шло сразу две войны – королевство Краахия сражалось с Укандрией, а союз Ирмети и Чергинии напал на королевство Клеет. В стороне оставался только Слимб, но в нем зато бушевала оспа. Простым смертным не было дела до того, что молоко стало чаще скисать, а в лесах появились двухголовые совы.

Многие даже стали подозревать в злых умыслах самих волшебников. Из королевства Клеет агентов Мистерии выдворили и запретили появляться впредь. А печально известная королева Укандрии приказала казнить на месте любого чародея и лично отрубила голову своему придворному магу.

Был 498 год Новой Эпохи, когда тот злосчастный период подошел к концу. Плезию Лиадонни наконец-то разыскали. Уставшая и обессиленная, на четвертый год этой пытки она ослабила чуть-чуть свой титанический контроль – и один из лучших агентов Кустодиана сумел ее засечь.

Возможно, агенты уже посещали этот лес. Возможно, нет. Обыскать шесть королевств – задача не самая простая, а от колдовского обнаружения Лиадонни себя экранировала. Всю магию она сосредоточила внутри себя, и лишь изредка отдельные всполохи прорывались, творя бессмысленные чудеса.

Стоя возле покосившейся землянки, агент несколько минут описывал увиденное. Память, витающий рядом эмоционал, запоминал каждое слово. Если его хозяин погибнет, волшебное существо еще успеет достичь ученого совета, передать все им узнанное… а потом тоже сгинет.

– Я вхожу, – наконец произнес агент, толкая рассохшуюся дверь.

Внутри оказалась всего одна комната. Совершенно пустая, со стенами из зеркальной гладкости обсидиана. На потолке расплывалось пятно масляной жидкости, а в воздухе неслись сложные иллюзорные модели – бесчисленные кубы Хоризакула. Они расплескивались об пол и исчезали, но с потолка срывались новые.

В самом же центре, на голой земле, сидела обнаженная женщина – и ее кожа переливалась всеми цветами радуги, а глаза превратились в слепые бельма.

– Мэтресс Лиадонни, почему вы не давали о себе знать? – ровным голосом осведомился агент. – Вас разыскивает вся Мистерия.

Волшебница не шевельнулась. Только ее волосы чуть всколыхнулись, будто в порыве ветра.

Найм Сарразен сделал еще один шаг. Превратив свой страх в эмоционала, он перестал бояться чего-либо. Сидящая на грязном полу женщина могла убить его просто случайным взглядом, но он все равно подошел ближе и коснулся ее запястья.

Ему пришлось ждать почти сорок секунд, чтобы услышать пульсацию. Все процессы в теле Лиадонни замедлились до предела, она погрузила себя почти что в кому. Больше трех лет ничего не пила и не ела, вся сосредоточившись на одном – не выпустить наружу эту бушующую мощь.