Текст книги "Паргоронские байки. Том 3"

Кровь и возмездие

1185 год Н.Э., Паргорон, Башня Душ.

Эта история началась с того, что барон Арбутази умер. Почил во цвете лет. Скоропостижно скончался. Перестал коптить небо. Ушел на Кровавый Пляж.

С баронами Паргорона такое редко случается. Они не так могущественны, как демолорды, но все равно убить их очень сложно. А своей смертью демоны не умирают.

Но иногда они все-таки перестают жить. И радостные родственники начинают традиционные хлопоты вокруг освободившегося титула.

У большинства гхьетшедариев много наследников. За свою жизнь они успевают наплодить прорву ублюдков – а они все тоже демоны и тоже не умирают своей смертью. Паргоронская чаша давно бы переполнилась, если бы не разумный механизм самоконтроля популяции.

– Это ты сейчас так обтекаемо назвал то, как вы режете друг друга? – хмыкнул Дегатти.

В Паргороне действуют те же наследственные принципы, что и на Парифате. Если покойный оставил завещание – исполняется последняя воля. Если не оставил – наследство переходит к ближайшему родственнику. По этой самой причине большинство демонов старается не иметь однозначного наследника. Зачем давать любимому отпрыску такой весомый повод выпустить тебе потроха?

– Кстати, угощайтесь, – сказал Янгфанхофен. – Расстегаи с потрошками.

Счет в Банке Душ переходит по обычным правилам. Даже если это счет демолорда. Но титулы четвертого сословия… они иногда бывают… как бы это выразиться…

– Этот айчап решил напоследок трахнуть мне мозг! – раздраженно произнес Каген, просматривая бумаги сквозь монокль. – И тебе тоже!

– А?.. Что?.. – сказал Хальтрекарок, отрываясь от скульптуры. – Так, это… м-м-м… ага, Микеланджело, «Голова фавна». Подари ее мне.

– Нет, – бросил Каген. – И я внимательно слежу за твоими руками… и ртом.

– Не знаю, зачем тебе подобное уточнять, – демонстративно отвернулся от скульптуры Хальтрекарок. – Так что там с его завещанием?

– Он… ну на, сам прочитай. Этот гедонистический дегенерат из вашей скорбной умом породы выдвинул… условие.

– Ты слишком груб, Каген, – покачал головой Хальтрекарок. – Мараул был вежливее. И всегда сразу предлагал мне чай, кстати.

Он принялся читать завещание. А Каген ходил вокруг него и думал, что только с баронами вечно какие-то сложности.

У гохерримов все просто. Кто убил вексиллария – тот и новый вексилларий. Если убил не гохеррим – они проводят чемпионат. Устраивают все сами, с музыкой и танцами. Гаштардарон лично всем руководит. Бушукам остается только приглядеть, чтобы передача счета прошла без осложнений.

У ларитр тоже все просто. Деся… девять колен, во главе каждого стоят две дамы – мать и дочь. Если умирает дочь – мать просто порождает другую. Если умирает мать, новой матерью становится дочь. Изредка, если она недостаточно сильна, ее поглощает другая ларитра и власть сменяется… в общем, тоже сами разбираются.

У кэ-миало вообще все замечательно. Пять Великих Умов, в случае гибели одного его место занимает самый умный из рядовых. А поскольку только кэ-миало и могут достоверно судить друг о друге, они опять-таки все делают сами, не вынося сора из своих пещер.

И бушуки все решают по-семейному, по-дружески. Чтобы называться банкиром, нужно управлять не менее чем одним процентом от общего душезапаса Паргорона, так что банкирами являются все бухгалтера демолордов, а также несколько дельцов, собравших огромное количество мелких счетов.

И обычно если гибнет банкир, то остальные просто собираются большой дружной семьей и начинают старую добрую игру – «Взятки, связи и компромат». Это как карточная игра, только гораздо интереснее.

Очень волнительно на самом деле. Каген, будучи демолордом и директором Банка Душ, каждый раз получал больше всех взяток, так что ему очень нравилось.

А вот если погибает барон, в дело вступают его душеприказчики. Если не указано иного, то это директор Банка Душ и патрон покойного. Арбутази был вассалом Хальтрекарока, так что теперь Кагену приходится иметь дело с Темным Балаганщиком.

А это уже само по себе как наказание.

Обычно Каген не общался с Хальтрекароком. Они просто не пересекались. Все деловые вопросы решаются с Совнаром, его личным бухгалтером. Вечеринки Хальтрекарока Каген не посещал. А на собраниях демолордов обычно отсутствует уже Хальтрекарок – а если и приходит, то сидит в уголке и скучает.

Но сейчас им придется вместе решать судьбу баронства Арбутази. И это будет нелегко, учитывая заковыристость завещания.

– Слишком много букв, мне лень даже прозревать суть, – отшвырнул свиток Хальтрекарок. – Просто изложи вкратце.

Каген поймал завещание на лету. Да, букв много. Барон Арбутази был гхьетшедарием утонченным, склонным к изысканным развлечениям. Изъяснялся витиевато, слов не жалел.

И любил красоваться. Собственно, поэтому и избрал себе в патроны Хальтрекарока. Эти двое были во многом похожи.

Так что наследника он себе назначил необычного. Не родственника, не возлюбленную, не друга и вообще не конкретное лицо. Арбутази пожелал, чтобы бароном стал самый красивый среди молодых гхьетшедариев. Среди тех, кто вышел из одноформства менее ста лет назад. Среди тех, кто преобразовался в восемнадцать лет.

Именно восемнадцать, как нетрудно догадаться, было самому Арбутази.

– Щель Солары, и как все это понимать?.. – плюхнулся за стол Каген.

– А-а-а!.. – обрадовался Хальтрекарок. – О-о-о!.. Это же… это тема для моего нового шоу!

– Что?.. – приподнял брови Каген.

Хальтрекарок с умилением взглянул на него. Глупый маленький бушук ничего не понимает. Одна у него радость – бумажки свои марать.

– Мы проведем конкурс красоты, – снисходительно объяснил он. – Я проведу. Там ведь так написано?.. да, написано, что выбирать буду я. Объявим условия конкурса, назначим сроки… и выберем Самого Совершенного!

– Самого Совершенного?..

– Или Самую Совершенную. Что-то мне подсказывает, что это куда более вероятно. А кроме того… знаешь что, Каген? Мне только что пришла гениальная мысль!

– Да ну? Не поделишься?

– Конечно, поделюсь. Мне-то для тебя ничего не жалко, – покосился на вожделенную скульптуру Хальтрекарок. – Кроме баронства победительница конкурса получит еще и дополнительный приз. Она выйдет замуж за прекраснейшего из демолордов. Будет ей такой восхитительный сюрприз.

– Сомневаюсь, что Гариадолла это заинтересует, – ухмыльнулся Каген.

– Ах, Каген, все-то тебе шутить да шутить, – лучезарно улыбнулся Хальтрекарок. – Ты же прекрасно понял, о ком я говорю.

– Да я-то понял… А что если победит… ну… мужчина?

– Каген, Каген, Каген… – покачал головой Хальтрекарок. – Ну ты же не всерьез. Как может победить мужчина, если судить буду я?

– Действительно. Ты, я гляжу, все продумал.

– О, это будет замечательное шоу! – уже отвернулся от него Хальтрекарок. – Много, много юных дарований – и все будут искать моего расположения! Но получит его только одна! Самая Совершенная!

– А организуешь ты этот конкурс сам? – с надеждой спросил Каген.

– Конечно! – всплеснул руками Хальтрекарок. – Неужели ты думаешь, что я доверю такое кому-то еще?! Прости, Каген, ты мой лучший друг и я тебя обожаю, но в таких делах ты ничего не понимаешь. Как и все бушуки, впрочем.

– Совершенно с тобой согласен, – расплылся в ухмылке Каген, впервые глядя на Хальтрекарока с симпатией. – Тогда я на тебя полагаюсь.

Новость о грядущем конкурсе разнеслась мгновенно. По всему миру молодые гхьетшедарии жадно смотрели в кэ-очи и внимали голосу Хальтрекарока.

– У вас есть год, мои дорогие! – вещал он. – Один год! Ровно через сорок недель все – все-все-все!.. – кто преобразовался менее чем сто лет назад и был тогда в цветущей поре восемнадцати лет, сойдутся на моей великолепной арене, которую вы все так любите! И специальное жюри, состоящее из объективных и неподкупных демонов, красы и гордости нашего мира, назовет того, кто воистину Самый Совершенный среди нашей молодежи! Жду всех вас с нетерпением, увидимся через год! Целую!

Мильмара смотрела на это, затаив дыхание. Сердце у нее забилось быстрее, во рту пересохло. Повинуясь невысказанным желаниям, кэ-око превратилось в зеркальный экран – и девушка-гхьетшедарий стала прикидывать свои шансы.

Прямо сейчас… чуть выше средних. У нее хорошенькое лицо, привлекательное тело… но кандидатов много, и среди них наверняка есть те, кто ее превзойдет.

– Сколько всего в Паргороне гхьетшедариев? – спросила она, приникнув к кэ-оку лицом.

Кэ-провайдер забрал воспоминание о вчерашнем любовании Нижним Светом и тут же выдал точное число – пятьдесят три тысячи девятьсот пятьдесят шесть двуформенных и тысяча сто восемьдесят пять одноформенных.

– А сколько преобразовались менее ста лет назад?

Ответ снова не заставил себя ждать. Две тысячи двадцать три.

– А сколько из них преобразовались в восемнадцать лет?

Сто сорок шесть.

– А сколько… гхм… скольки одноформенным сейчас восемнадцать или исполнится восемнадцать в течение года?

Семидесяти девяти.

Мильмара вздохнула. Двести двадцать четыре конкурента. Она даже не сомневалась, что в течение этого года прокатится настоящая волна преобразований. Наверняка одноформства лишатся даже те, у кого точно нет шансов – в надежде на чудо.

Сама Мильмара тоже среди этих семидесяти девяти. Через две недели ей исполнится восемнадцать. Она планировала повременить с преобразованием до двадцати лет или даже двадцати одного… но ради такого шанса стоит поторопиться.

Тем более, что мать ждет не дождется, когда Мильмара уберется из ее дома.

Законы Паргорона ничего не говорят о родительских обязанностях. Со своим отпрыском ты можешь делать все, что пожелаешь. А поскольку детолюбие гхьетшедариям чуждо, многие наверняка бы просто пожирали свое потомство, продавали в рабство или применяли противоестественным образом.

Но в этом случае гхьетшедарии бы просто вывелись. Даже бессмертные время от времени гибнут, так что воспроизводство необходимо. Так что убийство, продажа или растление собственных отпрысков хотя и никак не карается, в приличном обществе все-таки не приняты. Соседи после этого перестанут с тобой здороваться. Многим, конечно, на это наплевать, но родители Мильмары, к счастью, заботились о своей репутации.

К тому же даже новорожденные гхьетшедарии могут за себя постоять. Да, они появляются на свет точными копиями смертных людей, они слабы и не обладают демонической силой… но у них сразу есть зубы. Они сразу могут говорить. Гхьетшедарий приходит в этот мир с готовым набором знаний.

И сразу же может преобразоваться. Это заложено инстинктивно. Разинь рот пошире, втяни как следует… и перейдешь в другую форму. Обретешь истинный облик. И если родитель в этот момент пытался тебя сожрать… то еще неизвестно, кто кого.

А двуногая оболочка навсегда перестанет взрослеть и вообще меняться. Станет просто… шкуркой, прикрывающей нутро. Потому-то гхьетшедарии и испытывают отвращение к одежде – это же просто глупо, носить костюм поверх костюма.

– Смотрела? – раздался голос. В комнате появилась Турлия, мать Мильмары. – Ты подходишь по возрасту.

– Знаю, – кивнула юная демоница. – Я… я даже не знаю.

– Ты женщина, и ты красива, – сказала Турлия. – Судить будет Хальтрекарок, так что у красивой девушки шансы выше. И если станешь баронессой – не забудь, кто тебя кормил восемнадцать лет.

Мильмара покорно кивнула. Ее мать – простой гхьетшедарий с маленьким гхьетом. Ей принадлежит один из двух тысяч островов Пламенного моря, а большая часть данников – харгаллы и хламенарии. Есть поместье на склоне горы, лес и небольшая судоверфь. По вечерам матушка принимает гостей или сама куда-нибудь улетает.

А Мильмара вела скромную жизнь одноформенного гхьетшедария. Играла на арфе, вышивала, пела, гуляла по берегу, любовалась ходящими по жидкому огню кораблями. Пока гхьетшедарий не преобразовался, он ведет себя тише воды ниже травы, не привлекает внимания и редко покидает родное поместье.

Без демонической силы ты слишком уязвим. Оказавшись в опасности, придется принимать истинный облик – а это дорога без возврата. Не один и не два гхьетшедария испортили себе жизнь, сделав это слишком рано или в неудачный момент.

Так что Мильмара, как и другие благоразумные девицы, собиралась как следует подготовиться. Убедиться, что тело в идеальном состоянии, что не вскочил внезапно прыщ, что даже ногти аккуратно подстрижены – и только тогда преобразоваться.

– Подготовься как следует, – бросила ей мать. – В твоем нынешнем состоянии шансов у тебя мало. Я дам тебе доступ к счету.

– Я тоже, – возник в комнате Иброах, отец Мильмары. – Пользуйся. И я дам тебе несколько адресов – сделай что-нибудь со своим телом.

Наверняка подобные разговоры ведутся сейчас по всему Паргорону. Баронство – куш соблазнительный. Иброах – такой же простой гхьетшедарий, как и Турлия, он тоже владеет одним из островов Пламенного моря. Мильмара жила попеременно у него и у матери.

Собственного-то гхьета у нее нет и не будет, пока не умрет кто-нибудь из родни. Площадь паргоронской чаши – конечная величина. Общее количество гхьетов не фиксировано, они иногда сливаются или дробятся на части, но все равно почти у всех есть владельцы. Так что после преобразования Мильмара пополнит ряды безземельных гхьетшедариев и будет терпеливо ждать… или не очень терпеливо.

А гхьетшедарий без гхьета – это как гохеррим без легиона. Либо проваливай за Кромку и прозябай вдали от дома, либо пристраивайся к кому-то из успешной родни, живи прихлебателем.

Так что этим же вечером Мильмара была в пластической клинике. Тело гхьетшедария нельзя изменить с помощью демонической силы или низшей магии, но есть ведь и другие способы. Пока преобразование не совершилось, себя можно улучшать – вопрос лишь в деньгах.

Гхьетшедарии по-разному к этому относятся. Одним просто безразлично, как выглядит их фальшивый облик. Другие слишком затягивают с преобразованием или слишком торопятся. Но большинство все же предпочитает провести вечность юными, с красивой внешностью – и здесь на помощь приходит обычная скучная хирургия.

– Вам удобно? – спросила радостинка с кукольным личиком. Вторая застегивала ремни на руках и ногах Мильмары. – Не шевелитесь, господин Бусе сейчас вами займется.

Мильмара постаралась сохранять спокойствие. Она все еще не решила до конца, насколько хочет себя переделать. Какой облик понравится Хальтрекароку сильнее всего?.. и только ли на него нужно произвести впечатление? Может, там все-таки будут и другие члены жюри?..

Этих радостинок явно тоже переделывали. Блондинка и брюнетка, голубоглазая и черноглазая, обе красивы неестественной, будто нарисованной красотой. Формы преувеличенные, но несоразмерными не кажутся, пропорции соблюдены идеально.

В этой клинике они не только служительницы, но и образцы, демонстрация возможностей. Сразу показывают – вот такое вы можете получить лицо, вот такую можете получить фигуру. Гохерримам или бушукам пластические услуги не нужны, рассчитано в первую очередь на одноформенных гхьетшедариев. После преобразования-то любая пластика станет бесполезна, продержится до первого перехода в истинный облик… да и регенерация ее быстро разрушит.

Так что неудивительно, что в качестве моделей держат радостинов. Эти низшие демоны – дети одноформенных гхьетшедариев. Телесно они идентичны своим родителям… но совершить преобразование не могут. Принять истинный облик не могут. Демонической силой не обладают. Все, что у них есть – способность в определенный момент остановить старение. Только это и отличает их от смертных.

Даже среди низших демонов радостины – на самом дне. Еще ниже разве что Пожранные.

– Что-что, госпожа? – запрыгнул на грудь мелкий демон. – Как поживаете? Чего изволите?

Перед глазами Мильмары заплясали пальцы-лезвия. Господин Бусе оказался маркольмом – но не простым маркольмом, демоном-мещанином из второго сословия. Главный плотерез был среди тех избранных, кого приравняли к сословию третьему, дозволили на равных общаться с гхьетшедариями и прочими аристократами.

Заслужил он эту честь своими талантами. Его познания в устройстве тел смертных, радостинов и одноформенных гхьетшедариев так глубоки, что он может оперировать одними когтями. Даже без демонической силы.

– Сделай меня… совершенной, – попросила Мильмара.

– Сделаем, сделаем, госпожа, – ухмыльнулся скрюченный карлик. Создавая маркольмов, Мазекресс взяла за образец бушуков, убрала рога, зато добавила бритвенные когти.

И теперь эти когти впились в плоть Мильмары.

Когда господин Бусе закончил, та посмотрела в зеркало и довольно улыбнулась. Операция обошлась в две условки и была крайне болезненной… но она того стоила. Брызжущий кровью Жертвенный заживил разрезы, кожа обрела идеальную гладкость, а тело… тело стало совершенным.

Глядя в зеркало, Мильмара испытала соблазн тут же и перейти в истинный облик. Вон как раз ваза с фруктами на столе – отчего бы и нет? Поглотить вон тот спелый персик и навечно застыть в облике… нет-нет, стойте, подождите. Ей же еще нет восемнадцати. Еще две недели. Надо потерпеть.

И вообще – куда торопиться? В запасе целый год.

Следующие десять недель Мильмара беспрерывно совершенствовалась. Обычными, доступными всем способами. Нанотехнологичные тренажеры укрепляли ей мышцы ягодиц и пресса, формировали грудь, визуально удлиняли ноги.

Она перешла на строжайшую диету. Для гастрономических удовольствий время еще придет. А пока что надо поддерживать себя в форме, тщательно оценивать каждый кусочек пищи. Будет просто ужасно именно сейчас подхватить кариес или пойти прыщами от внезапной аллергии.

Даже химические свойства воды Мильмара теперь тщательно проверяла.

Паргорон – идеальное место для того, кто хочет усовершенствоваться физически, умственно или духовно. Особенно Кубло. Этот город-цитадель, колоссальный каменный куб в центре Пламенного моря, кишмя кишит школами, лечебницами, клубами и боевыми центрами. Здесь каждый найдет занятие по душе. Рожденная гхьетшедарием, Мильмара не нуждалась в тренировках разума или души, но тело улучшала, пока сначала мать, а потом и отец не урезали ей расходы.

Она действительно чересчур увлеклась. Даже обратилась к фармакологии – тем особым микстурам, что действуют на гхьетшедариев. Одна придала ее глазам волшебную чистоту и блеск, другая заставила серебриться ногти, а третья… о, третья особенно одарила Мильмару.

И еще она купила Ме. До преобразования гхьетшедарии почти неотличимы от смертных и не могут удерживать больше одного-двух… но Мильмаре и нужно было только одно.

Небольшое, Оценка Внешности.

Теперь, вглядевшись в другого демона, девушка видела, какой процент соплеменников сочтет его привлекательным. Двадцать процентов, тридцать, тридцать пять, всего два… фу, какой урод… шестьдесят шесть, целых восемьдесят четыре!.. ах да, это же зеркало…

Пустяковое Ме, мало для кого полезное. Кому есть дело до чьего-то вкуса, кроме собственного? Но Мильмара не хотела полагаться на свои личные суждения. Перед сном она теперь выискивала в кэ-сети портреты конкурентов и с наслаждением видела, что опережает большинство из них.

Обычно у гхьетшедариев нет настолько мощного стимула. Далеко не все готовятся к своему преобразованию так тщательно. Многие вообще не готовятся – среди гхьетшедариев есть и толстые, и лысые, и прыщавые, и косоглазые. Есть те, кто до преобразования злоупотреблял алкоголем или наркотиками. Есть такие, что слишком затянули и живут в обличье старцев. Есть и такие, что поторопились и влачат жалкое существование вечных детей.

Так что беспокойство у Мильмары вызывали лишь некоторые.

Был чернодень, последний день недели, когда Мильмара в очередной раз прилетела в Кубло. Без демонической силы она не могла телепортироваться или открыть Призрачную Тропу, поэтому пользовалась отцовским вехотом. Почти каждому гхьетшедарию служит хотя бы один, потому что перемещаться самому бывает лень.

Возможно, сегодня Мильмара перейдет в истинный облик. Или завтра. Она готова. Она уже чувствует, что готова. Даже если она все еще не прекраснейшая, то лучше уже вряд ли станет.

Вот разве что убрать еще эти черные точки… и освежить кожу. В момент преобразования та должна быть идеальной.

Так что Мильмара еще только посетила салон красоты. Лучший в Кубле, самый дорогой. Остатков родительских подачек на это хватило, хотя и в обрез. Нежась в душистой воде, девушка вяло рассматривала других посетителей. Оценивала своим Ме и гадала, нет ли среди них других претендентов на баронство.

Например, вон та девица, которой делает маникюр хорошенькая самоталер. Восемьдесят процентов. Четверо из пяти мужчин сочтут ее привлекательной. Это очень высокая оценка, очень.

А тот парень, которому другая самоталер массажирует лицо, уступает ей совсем немного. Семьдесят пять процентов. Три девушки из четырех охотно пойдут с ним на свидание.

Они тоже смотрели на Мильмару и друг на друга. Возможно, у них есть схожие Ме. На вид им около восемнадцати, так что вполне могут быть ее конкурентами.

Мильмара, конечно, не помнила в лицо их всех.

– Какая ты красивая, – остановилась рядом еще одна девушка. – Ты гхьетшедарий?

Мильмара окинула ее пристальным взглядом. Восемьдесят три процента. Буквально на волосок отстает от самой Мильмары.

И она одноформенная. Полноценный гхьетшедарий не задал бы такого вопроса.

– Гхьетшедарий, – кивнула Мильмара.

– И тебе восемнадцать лет, да? – улыбнулась девушка. – Ой, ты такая прелесть. Мне кажется, у тебя есть все шансы. Я вот точно проиграю, я рядом с тобой просто дурнушка.

– Пусть победит лучшая, – тоже улыбнулась Мильмара.

– Уверена, что это будешь ты.

Обменявшись этой бушукской лестью, девушки чмокнули воздух в локте друг от друга и вернулись к процедурам. Самоталер почти закончила с Мильмарой.

– Мама, я не понимаю, – раздался звонкий голос. – Почему ты не можешь приказать Хальтрекароку подождать?

– Потому что он тоже демолорд, глупенькая, – снисходительно ответила вошедшая красавица.

При виде нее все замерли. Салон словно озарило солнцем – алым… нет, кровавым солнцем. Живое воплощение страсти, сама похоть в демоническом обличье – вот кто шествовал между чанов и кресел. Даже арфистка запнулась, перестала перебирать натянутые на панцирь жилы.

Ибо сегодня салон посетила Совита, Владычица Пороков.

– Абхилагаша, не сутулься, – велела она идущей следом дочери. – Тебе почти четырнадцать, держи осанку. Иначе навечно останешься кривобокой.

– Да, мама, – расправила плечи девочка.

Они были ураганно красивы, обе. У Совиты – девяносто один процент, Мильмара такого ни у кого не видела. Абхилагаша еще сохраняла подростковую угловатость, но через несколько лет обещала сравняться с матерью.

И она была ужасно расстроена, что до восемнадцати ей еще далеко.

– Мама, почему ты не родила меня пораньше? – закатила глаза она, садясь в кресло. – Я бы сразу стала новой баронессой!

– Прекрасная госпожа, я уверена, что ваше время еще придет… – расправила ей волосы парикмахерша.

– Я что, спрашивала твое мнение? – схватила ножницы Абхилагаша.

Салон пронзило истошным криком. Остро заточенные лезвия вошли прямо в глазницу девушки-самоталер. Обливаясь кровью, та упала на пол и затряслась, пытаясь регенерировать глаз.

– Ох, Абхилагаша, что мы говорили насчет управления гневом? – спросила Совита, переступая через упавшую. – Не надо так. А вы приберитесь тут.

Мильмара постаралась не привлекать к себе внимание. Абхилагаша не проходит по возрасту, так что они не конкуренты… но она дочь Совиты и Гариадолла. Поскольку оба родителя – демолорды, все ее капризы сразу исполняются. И будет некстати, если у нее появится на Мильмару зуб.

А тут еще и… возле лица будто что-то чиркнуло. Мгновенная вспышка в эфире. Такое бывает, когда кто-то заглянул в кэ-око конкретно сюда… чуть-чуть даже проник физически.

А раз это было настолько близко – этот кто-то смотрел прямо на Мильмару. Зачем кому-то понадобилось на нее смотреть? Вариант только один – она привлекла внимание конкурентов.

Значит, откладывать преобразование больше нельзя. Надо стать полноценным гхьетшедарием. Но переходить в истинный облик здесь нежелательно – слишком мало места. Невозможно заранее узнать, каким он окажется… но точно крупнее, чем Мильмара сейчас.

Она поспешно расплатилась и вышла. Тоннель был пуст… подозрительно пуст. Кубло – это город-цитадель, изрытая норами гора в форме куба. Тут меньше жителей, чем в Мпораполисе, но он тоже кишит демонами. Везде патрулируют храпоиды, носятся с посланиями крополеро, трудятся над чем-то харгаллы и просто ходят по своим делам хламенарии, тахренарии и Безликие. Встречаются и высшие демоны – бушуки, ларитры, кэ-миало.

А сейчас – никого. Мильмара постаралась взять себя в руки и торопливо зашагала к ближайшему балкону. Там ждет ее вехот. Она просто покинет Кубло, вернется в гхьет матери и примет истинный облик. Спокойно и без паники.

Или нет. Или лучше все-таки преобразоваться прямо сейчас. Она немного растрепана, но это ни на что не повлияет. Она все равно идеальна. И тоннель достаточно просторный – если только она не станет кем-то колоссальным…

Вжиииииии!..

Он вылетел из-за поворота. Мильмара не успела среагировать. Чрепокожие слишком быстры – она опоздала на какую-то секунду…

…И лицо вспыхнуло пламенем.

Боевой демон тоже знал, как мало времени нужно гхьетшедарию, чтобы преобразоваться. Он действовал наверняка, бил прямо в цель. Он пронесся с такой скоростью и рванул с такой силой, что сломал бы Мильмаре шею…

…Но она уже была насторожена. И она все-таки успела дернуться. На какой-то волосок – но дернулась. Вместо шеи чрепокожий схватил ее за подбородок…

…И вырвал нижнюю челюсть.

Девушка упала на колени, хлеща во все стороны кровью. Из горла рванулся истошный крик… хриплый, искаженный крик…

А чрепокожий уже развернулся, уже ринулся назад…

…И исчез. Втянулся в глотку Мильмары.

Она совершила свое первое поглощение – и тут же перешла в истинный облик. Тот оказался ничем не примечательным – просто спрутоподобная тварь на шести толстых щупальцах, двумя клешнями, клыкастой пастью и единственным глазом на гибком роге. В тоннеле поместилась впритык.

Побыв в истинном облике несколько секунд, Мильмара вернулась в фальшивый – и с ужасом схватилась за лицо.

Она не нащупала нижней половины. Только огромную рваную рану. Кровь сразу остановилась, боль исчезла… но челюсть не вернется.

Это бесповоротно.

Мир вокруг оцепенел. Мысли оцепенели. Мильмара стояла… теперь парила в воздухе и не желала осознавать произошедшее.

Зеркало. Мильмара сотворила его усилием воли. Теперь это стало легко, делалось само собой. Она увидела свое отражение – и зашлась в крике.

Ноль процентов. Безжалостное Ме дало безжалостную оценку. Никто в целом свете не посчитает ее привлекательной.

Тоннель уже снова заполнялся демонами. Мильмара медленно плыла вперед, парила с обвисшими руками и тихо всхлипывала.

На нее не обращали внимания. Прохожим не было дела до искалеченной девушки.

После преобразования она бы даже не заметила этой травмы. Новая челюсть выросла бы очень быстро… да и не сумел бы чрепокожий ее вырвать. Двуформенные гхьетшедарии почти неуязвимы.

Но это случилось до преобразования. За одну секунду – но до.

И это навсегда.

Кто это с ней сделал?! Кто это был?! Мильмара бы вырвала ответ из чрепокожего, но тот исчез в ее чреве. Бездонном чреве гхьетшедария, откуда нет возврата.

Конечно, исторгнуть проглоченного можно, но для этого его нужно услышать. Он должен произнести имя своего поглотителя. Громко, четко и желательно – неоднократно.

А чрепокожий, конечно, не знает ее имени. Или знает, но помалкивает. Можно кого-нибудь к нему отправить, но это займет время. Желающие прогуляться во чрево гхьетшедария не растут на деревьях. Пока Мильмара все это сделает, срок может истечь… и кто-то другой получит баронство.

Скорее всего – тот самый, кто подослал убийцу.

Да, именно убийцу. Ее пытались убить – значит, считали серьезным конкурентом. Чрепокожий промахнулся, Мильмара выжила… но результат тот же самый. Она больше не конкурент, у нее нет никаких шансов. Только не с этой харей… Мильмара как раз проплыла мимо зеркальной стены и снова истошно закричала.

Другие демоны равнодушно проходили мимо.

Кричать отсутствие челюсти не мешало. Говорить тоже. Гхьетшедарию не нужны для этого язык, гортань, легкие. У них не ломается голос – гхьетшедарий с младенчества говорит взрослым тембром.

Мильмара в последний раз посмотрела на свое отражение и сотворила маску. Белую фарфоровую маску, слепок ее прежнего лица. Она пожелала очиститься, и с кожи испарилась засохшая кровь. Щелкнула пальцами – и переместилась к ближайшему кэ-оку.

– Список восемнадцатилетних гхьетшедариев, преобразовавшихся за последние сто лет, – потребовала она. – Поименный. Список одноформенных гхьетшедариев, которым сейчас восемнадцать или исполнится восемнадцать в течение тридцати недель. Поименный.

За такую информацию пришлось отдать изрядный кусок памяти. Мильмара забыла… она уже не знала, что именно забыла. Воспоминание сожрал какой-то кэ-миало.

У нее был соблазн отдать воспоминание о том, что произошло в том тоннеле. Забыть о тех боли и ужасе. Но этого она не сделала. Она хотела помнить каждое мгновение.

И хотела, чтобы другие тоже запомнили.

Пересчитывая монеты, Пропрос жадно потирал ручки. Почти все бушуки что-то коллекционируют – марки, значки, редкие растения. Им безумно нравится процесс собирательства, накапливания. А поскольку они, как и все демоны, бессмертны, коллекция может вырасти до безграничных размеров.

Старый банкир Пропрос собирал монеты. Предпочитал золотые, но другие тоже собирал. Его вилла на Золотых Холмах утопала в зелени, в саду гуляли павлины и фазаны, а в отдельно стоящей башенке пространство закручивалось спиралью, уводя вдаль тысячи мерцающих мюнцкабинетов. Прикрытые закаленным стеклом, в их ящичках лежали миллионы монет – все настоящие, из сотен разных миров. Без единого повторения.

Когда в дверь постучали, Пропрос испуганно дернулся. Потом вспомнил, что эту свою башенку он окутал таким слоем чар, что даже демолорду не попасть внутрь без спроса, успокоился и просеменил к дверям. Убедившись, что все складки тоги находятся в правильных местах, банкир открыл незваному гостю – и ахнул от восторга.

К нему явилась очаровательная юная девица… да, гхьетшедарий. Правда, лицо она скрывала под маской – шалунья явилась инкогнито, не хочет себя выдавать. Что же, старый Пропрос знает толк в деликатных делах.

– Здравствуйте, здравствуйте, барышня! – заахал Пропрос, бегая вокруг девушки. – Таинственная госпожа почтила своим присутствием мой скромный домик! Чем жалкий старикашечка может помочь такому дивному созданию?