Текст книги "Разности. Современная проза"

– Все что загадал, сбылось!

И вместе с двенадцатым ударом курантов, он пожелал любимой девушке и всем своим многочисленным друзьям на огромной планете Земля:

– ВСЕГО САМОГО ДОБРОГО!

– ЧТОБЫ ВСТРЕТИТЬСЯ ВСЕМ В БУДУЩЕМ ГОДУ!

Самурай

(о бесстрашном Хин Сатори Шикомото и его жизненном пути)

Молодой самурай выглядел очень сурово и сквозь прищуренные глаза, обрамленные черным мехом и белыми развевающимися волосами, просматривался довольно таки бесстрашный взгляд, устремленный с бесстрашием на соперника, и казалось, что существует предопределенность будущего поединка.

Японец был готов к наступательным действиям и не сходил с узкой и заросшей травой тропы, которая оказалась слишком мала для двух отчаянных самцов. Несмотря на то, что он был на две головы ниже своего соперника, его четкая постановка силовой линии спины показывала недюжинный характер и уверенность в собственных силах.

Противник не ожидал такого поворота событий и неожиданно оказался в такой казалось бы глупой ситуации – когда многие более слабые чем этот, кто был напротив него сейчас, немедленно отходили в сторону и давали ему пройти так, как он этого хотел.

Но сегодня было все по-другому.

Молодой самурай не испытывал никакого страха и спокойно обнажив свое оружие, стал готовиться к неизбежному поединку, издав при этом что-то наподобие тихого рычания – будто бы призывая силы Неба и Земли в помощники для будущего сражения. Он приподнял свою голову максимально вверх и неотрывно следил за каждым движением неприятеля своим суровым взглядом.

И битва началась.

Противники неотрывно глазами следили друг за другом, словно хотели увидеть или скорее предчувствовать будущую атаку соперника, ощущая на своей шкуре Дух бойца напротив себя.

Великан сначала не понял, что происходит внутри него и только спустя доли секунды осознал, что он БОИТСЯ этого молодого и наглого самурая, у которого еще «не обсохло молоко на губах». Да, именно из-за него опытный боец сначала испытал увеличенное сердцебиение, потом его начал «пробивать» противный и соленый пот, а спустя некоторое время он стал испытывать слабость в собственных конечностях и они стали дрожать, судорожно подкашиваться, словно он встретился с громадным тигром или ужасным львом!

Это было невероятно, но факт – его сила и Дух больше не принадлежали собственному телу, а зависели от этого надменного, одетого в черно-белые одежды, бесстрашного самурая.

И великан отступил.

Ушел в сторону и развернувшись всем телом назад, попятился с опасной тропы. Отдавая ее в распоряжение другого – того, кого он испугался.

Отдаляясь от опасного места, где только сейчас могла пролиться горячая кровь, великан обернулся и увидел, что молодой самурай с РАВНОДУШИЕМ и явным превосходством своего Духа следил за уходящим в небытие – поверженным бойцом, словно следуя древнему как этот Мир изречению: «Лучший тот бой – который не был проведен».

Хотя это было и по-философски осознавать себя мудрым и уверенным в собственных силах, но сегодня великан очень ясно понял, что проиграл этот поединок, попросту струсил!

Самурай, словно почувствовав превосходство собственной силы, стал быстро перемещаться по траве в каком-то немыслимом танце, словно играясь внутренней свободой, растворяя ее в природе и окружающем мире. Он стал перемещаться по кругу, потом перешел на диагональные линии и запыхавшись от скоростных тренировок, мгновенно упал в зеленую траву.

И высунул фиолетовый язык, наслаждаясь хорошей погодой и отличным настроением.

Его имя – Хин Сатори Шикомото.

Хотя более простое имя – «Шека» – надолго прижилось в общении с ним.

Предыдущее повествование как нельзя кстати хорошо раскрывает характер этой бесстрашной японской собаки и не зря она считается королевской породы: столько величия и внутренней гордости невозможно приобрести в течении жизни – с этими качествами нужно родиться!

И на свет Божий появился маленький черно-белый комочек, который периодически напоминал о себе, когда хотел кушать. Он не издавал практически ни одного звука, разве что немного рычал, когда грыз себе маленькие когти. В маленьком возрасте он был похож скорее не на будущего грозного пса, а на маленького и пушистого медведя гризли, который словно мячик быстро перекатывался по полу и оставлял после себя смех и радость окружающих его людей.

Спустя два месяца, его стали выгуливать в близлежащем дворе и знакомить с четвероногими обитателями, которые увидев этого маленького медвежонка, подходили и обнюхивали его. Он в свою очередь тоже по-свойски ассимилировался в большую дружную компанию.

Его хозяйка, Любовь Николаевна, с трепетом и осторожностью всегда подходила к прогулкам на свежем воздухе своего: Япошки, Японца, Самурая – это тоже его имена.

Нередко, встречая их по дороге домой, можно было услышать за сто метров громкое и пронзительное восклицание:

– Шека ко мне!

– Я кому сказала – иди сюда!

– Не тронь там ничего!

– Выплюни эту гадость, что ты сейчас проглотил!

Эти фразы практически всегда сопровождали крепкую пару в их долгих походах, а Японец всегда был пристегнут к надежному поводку.

И это его тяготило!

Представьте, как если бы льва и тигра дергал на поводке тридцатиметровый гигант, а свирепый хищник словно маленькая собачка скулил бы и просил хозяина быть с ним повежливей и не одергивать его за шею при виде других собак и особенно – от «ароматных мест».

Как бы то ни было, спустя несколько лет пес вырос в крепкого и сильного представителя высшего японского сословия, унаследовав от предков бесстрашие, переходящее в неподконтрольное состояние упертости – когда чего-то не хотел, то никакими действиями его не возможно было уговорить.

Его характер стал вырабатываться постепенно, среди окружающих людей: хозяйки и ее дочки, которая «всем сердцем» горячо полюбила этого красивого пса. С мужем дочки Японец всегда был «в штыки», особенно когда обнимал жену, то самурай был готов его разорвать на мелкие кусочки и съесть соперника на глазах у любимой дамы его сердца.

Это была невероятная любовь между собакой и человеком. Марина, дочка хозяйки, действовала магически на Шикомото. Он словно терял дар речи, встречая ее у себя дома или на прогулке – одинаково с неземной радостью и невероятной скоростью он мгновенно «залетал» ей на руки, и она прижимала его к себе и своему лицу. Самурай, сидя у нее на руках, млел от бесконечного счастья благодарности за ответные чувства людей и с удовольствием вылизывал нос и лицо своей зазнобе.

– Все, иди отсюда, хватит просить, у тебя своя еда стоит, – эта фраза хозяйки всегда сопровождала посиделки в ее доме, когда родственники собирались за обеденным столом, Япошка стоял тут как тут, и жалобно смотря на едоков, выпрашивал хотя бы кусочек из большой красивой тарелки.

Сердце Марины не выдерживало таких «ужасных страданий» миловидного божьего существа, и она брала его к себе на колени, начиная кормить со своей тарелки кусочками: мяса, сыра или отварных овощей. Япошка при этом получал то, на что рассчитывал, а именно: заботу и неравнодушие окружающих, а еще приятные вкусности.

Жизнь шла своим чередом, приносила радости и напоминала живущим о том, что все меняется и ничего невозможно повернуть вспять.

Наступил Новый год, и Шикомото исполнилось пять лет, это по меркам животного не так уж и мало: тридцать шесть лет в пересчете на человеческий возраст.

Конечно, он был уже не тем маленьким медвежонком и стал выглядеть как взрослый и уверенный в себе мужчина.

Это так кажется, что собаки все похожи и одинаковы между собой.

Я недавно встретил на прогулке пса, который прыгал на трех лапах – не хватало правой передней ноги. Не знаю, что могло произойти с ним, может что-то механическое нанесло ему травму: транспорт или неожиданный поворот злосчастной судьбы. Только когда я смотрел на то, как парень бережно с ним проводил прогулку, меня «пробрали слезы» и мне захотелось сфотографировать бедного пса. Но не вышло. И совершенно случайно, в один из вечеров заходил домой и «столкнулся» в лифте с ними – и мне было так волнительно, что я попросил парня погладить его пса:

– Можно его погладить?

– Да, конечно.

Я присел и посмотрел в его глаза – на меня смотрело живое существо, которое все понимало и не нужно было слов, чтобы объяснить те чувства, которые были во мне – пес их словно знал и пропускал через свое сердце. Моргнув мне глазами, разрешил погладить себя по голове, чем я воспользовался с превеликим удовольствием.

Возвращаюсь к рассказу о Самурае.

Шикомото отправился со своей хозяйкой после Нового года в гости к ее родственнице, которая живет за городом в частном доме.

Собаке там понравилось, что было много свободного пространства, и если бы не зима с ее высокими сугробами и холодной землей, а вместо них – зеленую травку и припекающее солнце.

Новогодние праздники продолжались и вместе с ними некоторые обитатели поселка продолжали напоминать всем живущим здесь о своем желании что-то громко взорвать. И совершенно некстати, когда Самурай вышел по «своим делам» во двор, какой-то «умелец» взорвал петарду и она произвела такое впечатление на Японца, что он на время стал очень испуганным и в нем как будто бы что-то надломилось.

Он вернулся домой и боялся выйти на свою любимую прогулку, забиваясь глубоко под большую кровать, в самый дальний угол. Перестал проситься к Марине на руки и периодически стал рычать на всех окружающих.

И самое страшное то, что он стал ни с того ни с сего скулить и громко подвывать. Словно у него что-то болело: либо маленькое черно-белое тело или испуганная внезапным взрывом – Душа.

Хозяйка ходила с ним к ветеринарному врачу, выясняя, что же произошло с ее Красавцем, но доктора не могли ничего сказать утвердительного и ясного, выписывали успокоительные капли и обнадеживали переживающую женщину, что скоро он оправится от испуга.

Конечно, я – муж Марины и товарищ Шеки, не мог смотреть на собаку, которая к этому времени была для меня не столько обычным четвероногим созданием – а скорее настоящим мужчиной и другом. Когда он был маленьким, мне удалось научить его одной только команде, которая всегда выполнялась с большим трудом и рычанием рассерженного льва: «Сидеть!»

Нужно было видеть, как грациозный пес, с расчесанной холкой и мощными ногами в естественных черно-белых шароварах, с гордым видом бесстрашного и крепкого воина, перебарывал в себе желание не выполнять глупую для него унизительную команду!

Но я не злоупотреблял своим преимуществом и превосходством над маленьким существом, мне вообще перестало нравиться такое понятие как: «хозяин» – так общепринято называть человека, который живет с домашним животным.

Ну какой я ему «хозяин» или еще какая-то назидательная фигура. Жизнь он получил не от меня и думать о том, что кто-то должен владеть собакой как ботинком или перчатками, не совсем этично.

Для меня он стал – Другом!

Когда я узнал, что он испугался в результате внезапного взрыва петарды, мое желание ему помочь стало в наших отношениях очень важным.

Чувствуя долг перед своим другом, я старался видеться с ним как можно чаще и помочь ему преодолеть это неприятное состояние.

Я твердо верил, что он сможет это сделать – нужно лишь быть рядом и поддержать в трудную минуту бесстрашного Самурая.

К этому времени, наши совместные походы по красивым дворам, проходили уже без поводка. Мне стало ясно, что эта веревка – огромное НЕУВАЖЕНИЕ к маленькому существу и нужно уважать его желанию быть в свободной стихии один на один, без «удавки» на шее и постоянных окриков: – «Шикомото, а ну ко мне быстро!»

Я стал опускать его от себя на большие расстояния, Японец стал мне доверять и у нас возникли теплые дружеские отношения. Мне не было страшно за него никогда, при встрече на прогулке огромного алабая или немецкой овчарки они спокойно подходили к Самураю и обнюхивали его, он стоял спокойно и уверенно и после он уже обнюхивал их, все мирно расходились по своим любимым тропам.

Когда маленькие дети были рядом, Шикомото всегда очень нравилось их внимание к собственной персоне:

– Ой посмотрите, какая красивая собачка, это наверное Чау-Чау?

– Нет, это Японский хин.

– О, какой он умилительный! Наверное, ему годик?

– Нет, ему уже пять лет!

– Пять лет? А такой маленький!

– А можно его потрогать?

– Можно!

– А погладить, он не кусается?

И молоденькая мама подзывала к себе трехлетнюю дочку, которая смотрела со стороны на гордого и уверенного японского хина, который стоял как гора – выпятив грудь вперед, с начесанной гривой и выставив назад мощные лапы, словно давая понять всем окружающим:

– Ну, кто здесь самый сильный?

– И самый красивый?

– Ну конечно же – Я!

А маленькая девочка, отложив игрушку в сторону, робко подходила к интересной собачке, и медленно гладила его по загривку, а Японец стоял молча и ждал, пока ребенок не получит возможно свой первый опыт в общении с домашним животным.

И спустя несколько минут, малыш получал то, что должен взять в общении с другим существом: обоюдное принятие и доброжелательность.

Шикомото излучал из себя такой позитив и жизнерадостность, что с момента появления его в нашей семье, все разговоры были практически только о нем.

Была одна прогулка, которая навсегда мне «врезалась» в память и сердце, оставив неизгладимые и сильные переживания.

Мы с ним шли по зеленому двору, и упавшие листья образовали на земле большой пушистый ковер. Я с умилением смотрел на Шикомото, который с «деловым видом» бегал по листьям и громко ими шуршал, выискивая что-то интересное. В какое-то мгновения мои чувства настолько стали остры и мне подвластны, что я на физическом уровне ощутил БЕЗМЕРНУЮ ЛЮБОВЬ к моему маленькому и преданному другу. Как будто бы остановилось время и Вселенная на какое-то мгновение замерла, словно прислушиваясь своим бесконечным ритмом к озарению и восприятию моему любимого Самурая – как обычного человека.

Что-то невероятное бывает в нашей жизни.

Наши отношения были на уровне невысказанного, можно было даже ничего не говорить – мы просто смотрели в глаза друг друга, я ему показывал взглядом, куда мы идем – и он понимал все как сказанное вслух предложение.

Когда я на турнике делал физические упражнения, он спокойно ложился на землю в метре от меня и наблюдал за мной, не сводя своих раскосых глаз.

Моя тренировка подходила к концу, я кивал ему, и он сразу подпрыгивал, понимая меня без слов, и мгновенно бежал вперед.

Сейчас он находится далеко от нас – тех, кто его безгранично любил и наслаждался с ним мгновениями жизни, эти истории остались в нашей памяти и на искрящихся его радостью – фотографиях.

Проходя мимо наших любимых тропинок и местечек, я словно представляю сейчас Самурая рядом с собой, не оставляю наши дружеские отношения и верю в то, что хорошее никогда не забудется, и наши искренние переживания всегда будут согревать в трудную минуту.

Напоминать всем живущим существам о том, что нужно ценить каждый миг земной жизни и не откладывать ничего на потом.

Так, как прожил свою жизнь великий и бесстрашный Самурай, знаток человеческой Души и дружеских отношений.

ХИН САТОРИ ШИКОМОТО!

Донские казаки

(о казачестве на Дону и красивых местных женщинах)

Степная широкая дорога вела далеко за горизонт, в заснеженные поля и тихие хутора, уснувшие в теплоте и скоплении незамерзающего человеческого начала. Жизнь в деревенских домах шла неторопливо, своим чередом, и поддерживалась от тепла старых огромных печей, которые выкидывали из себя высоко наверх: белые клубы пара и ароматные запахи мясных щей и жареной картошки.

Путники, шедшие по заснеженной дороге, были хорошими друзьями, и их длинная поездка началась два дня назад с плацкартного вагона пассажирского поезда, позже продолжилась в автобусе и сейчас их привела на хорошо вытоптанную путниками узкую тропинку, в которой снежные следы от предыдущих людей позволяли передвигаться вперед, хотя и очень медленно. Они брели не торопясь, экономя собственные силы и пытаясь в сильный мороз не окоченеть. Идти нужно было еще около пяти километров до дома, слава Богу, что метель недавно закончилась и сыпал мелкий снежок, который словно наваждение создавал картины из белых барханов, и причудливо рисовал ярко-красную дорожку от садящегося Солнца, которое решило уйти на покой и его больше уже ничего не держало на бескрайнем небе.

– Саня, нужно поторапливаться, скоро тут будет такая непролазная темень, что не увидим куда идти, нам нужно как можно быстрее выбираться из сугробов, ты понимаешь?

Парень, который кричал это своему другу, ехал домой в свой родной хутор, на побывку с военного училища – дали две недели отпуска, ему было двадцать два года, и выглядел он на все двадцать пять, этакий крепкий мужик, выше среднего роста и косая сажень в плечах.

– Ясно, Гоша, идем, как можем, ты раньше говорил, что нам идти до твоего хутора пять километров, а мне кажется, что мы уже прошли гораздо больше.

Отвечавший парень был на год помладше своего товарища, они вместе учились в военном училище, были хорошими друзьями и помогали друг другу в трудных житейских ситуациях.

– Это такая иллюзия, здесь все сливается в одну линия, и плетемся мы как черепахи на песке, но с учетом наших необъятных сумок скорость движения нормальная. Отец в прошлом году рассказал по телефону, что нашего хуторянина волки загрызли: шел с другого поселка домой, поздно, и стемнело, потом некстати заблудился и зашел в посадку, там, наверное, уснул, непонятно до конца, только нашли его среди кустов безжизненного и всего израненного, а вокруг тела множество волчьих следов.

– Ты пугаешь меня и придумал эту историю для устрашения, чтобы пришли быстрее в родной хутор к твоим родным?

– Ничего я не придумываю, как батька сказал так я и пересказал. Саня, давай уже дойдем и будем отогреваться в тепле и под моей родной крышей, нужно захотеть быстрее дойти, тем более нам с тобой как людям военным это понятно давным-давно. Вперед и с песней!

Пустые разговоры были закончены, и друзья медленно и напористо продвигались по бездорожью и огромным сугробам, которые стояли вдоль дороги и выросли до полутора метров, с нетерпением ожидая в свои нетеплые объятия уставшего путника или лихого водителя.

Спустя час, Солнце полностью скрылось в мелких и колючих снежинках. На небе повисли далекие звезды, и маленький крюк Луны с интересом наблюдал за людьми, кто стал ее гостем во мраке ночи и раздающихся совсем недалеко странных пугающих голосах диких животных, которые были бы не прочь познакомиться с ротозеями и бездомными бродягами.

Метрах в пятистах послышался шум: или дерево скрипнуло, а может звери бегали по полю, звук здесь разносится быстро и далеко.

Наконец, вдалеке за одинокой рощей, показались еле видные огоньки, ребята переглянулись, и немного приободрившись, словно получили второе дыхание, ускорили шаг. Подойдя поближе к первому дому, словно почуяв незнакомцев, громко залаяла собака за оградой, ее поддержали другие четвероногие защитники, и словно на параде, уставшие путники входили на хутор под громким сопровождением.

– Практически пришли, сейчас завернем направо, и будет наш дом, – сказал Гоша, поправляя надоевшую ему сумку на уставшем от ноши плече.

Подошли к дому, открыли калитку, зашли во двор и поднялись по ступенькам в родной дом Гоши. В сенях было тепло и хорошо, здесь чувствовалась жизнь. Услышав шум от вошедших людей, из дверей дома, выпуская теплые пары жизни и приготовленного мясного бульона, к сыну выбежали родители.

– Наконец-то, сынок, с приездом! Где ж вы так долго были? А как твоего друга зовут?

Игорь тепло и радостно расцеловался с отцом и матерью, познакомил их со своим другом – Александром, и все вместе они зашли в широкую горницу деревенского дома.

Там уже собрались все ближайшие родственники, ожидая с нетерпением возвращения на Родину и в их казачий хутор, своего любимого и уважаемого родственника, будущего офицера.

Тетушки сидели, словно большие гусыни, разодетые в красивые яркие юбки и легкие с длинным рукавом кофты. Несколько мужчин, сидевших в сторонке от женского коллектива, живо обсуждал новости их донского поселка:

– Вот ты мне скажи, Дмитрич, как получается, что наша родная станица и казаки, которые здесь живут сызмальства, и их доблестные потомки, общие нам с тобой: ветераны – отцы и революционеры – деды, стали здесь посмешищем!

Дмитрич, уже немолодой мужчина, примерно пятидесяти лет, но еще в состоянии ответ держать перед любым человеком и сказать прямо о том, что думает, ответил своему товарищу, родственнику по линии жены:

– Петр Николаевич, я тебе так скажу: сейчас времена такие «дурные» настали, что не знаешь: чему и кому верить. С раннего утра знакомые нам с тобой люди, одевают бурки и на коня садятся, чтобы погарцевать перед нашими товарищами, а к вечеру сидят на высоких трибунах и славно рассуждают: что нам хорошо и как нам жить дальше. А стоящих дел от них никаких нет, и казаки смотрят, что кроме болтовни и пустых обещаний не прибавляется в колхозе урожая и личное добро на том же месте, как и прежде.

Дмитрич и Петр Николаевич вышли с угла хаты, подошли к их приехавшему родственнику – Игорю, крепко обнялись с ним и три раза поцеловались. После внимательно оглядели молодого парня и его форму, знаки отличия, которые висели на груди у молодого воина, с одобрением приняли его сержантские погоны и похлопали по плечу, радуясь, что из племянника вырос настоящий казак и будущий офицер, и в дальнейшем можно будет ожидать от него славного развития карьеры военного.

Чуть погодя, статные пожилые мужчины отошли от молодых людей, которые попали в теплые объятия родственников и добрые причитания матери Игоря, уж очень он исхудал на службе, и ей показалось, что домой вернулась только половина от ее любимого сына.

Старые казаки в сторонке продолжили свой неспешный разговор.

– А ты слышал, Дмитрич, как они решили возрождать казачество у нас, потомственных станичников и в поколении нашем бывалых служивых, ведь еще с царя наши прадеды держали ружье с порохом и пули где треба. А сейчас они написали и повесили в управлении объявление, что нужно сдать деньги на: новую лошадь, черную бурку и острую шашку – это, наверное, чтобы молодежь прониклась традициями своего родного края и знала свои корни. А смех в том, что подписался ответственным за денежный сбор не казак и не русак, а проходимец и нехороший человек. С соседнего хутора его прогнали односельчане, так он у нас решил временно пожить и глупости придумал.

– Да видел я глупую бумажку, и с хлопцами вел разговоры на эту тему. Говорят, что ничего он не сделает, а может украсть общие деньги, которые соберет и «след его простыл потом». Только мне с другого боку не нравится, что есть такие люди у нас на хуторе, что рассуждают, как нужно восстанавливать наше потерянное достояние и легендарное забытое прошлое. А я помню своего батьку и моего деда, у которого «Георгий» висел за сражения на нашей земле и сорокалетнюю царскую службу, он мне говорил, когда сажал к себе на колени, что ты внучок, запомни на всю жизнь наше сокровенное:

«Душа – Богу, сердце – женщине, долг – Отечеству, честь – никому!».

Повернется в угол дома, перекрестится в образок и горящую лампадку, меня на руки поднимет, чтобы я перекрестился и запомнил традиции предков.

И сызмальства учил жить честно и по труду.

– А я этих новоявленных казаков, которые сейчас одевают бурки и цепляют себе шашки на пояс, могу разогнать как мух от сарая, возьму дедову нагайку, и они у меня такого стрекача дадут, что не помогут им ни их суровый вид с накрученными черными усами и быстрые кони не удержат в седле. Казаком надо родиться, это как наша черная земля с неповторимым запахом и природной щедростью, как ее не улучшай – будет кормить будущие поколения и ничего ей худого не сделается. А мы с тобой рождены на нашем родном Дону и любим мы край отеческий больше жизни, нет у нас большей правды чем жить честно и трудиться на благо семей и сохранять традиции дедов. Так я тебе скажу.

Молодые люд постепенно оттаяли и согрелись, а жильцы дома и пришедшие гости, стали подсаживаться поближе к круглому столу.

Чего только не было сегодня, на разный вкус стояли деревенские разносолы: квашеная капуста с постным маслом, отваренная картошка в большой миске дымилась и выпускала вверх пар из себя, нарезанное сало с вяленым мясом лежало на тарелке и было присыпано солью, рядом стояла тарелка с солеными огурцами, и чуть вдалеке, стояла мутная пятилитровая бутыль, в которой угадывался местный колорит крепкого напитка под названием самогон.

Женщины расставляли тарелки для едоков и спустя некоторое время, все расселись за столом. Слово взял глава дома, отец будущего офицера:

– Сегодня у нас праздник, приехал мой любимый сын с товарищем. Очень приятно видеть его повзрослевшим и при знаках воинского отличия. За долгожданную встречу!

Собравшиеся за столом люди с интересом наблюдали за двумя парнями, которые расположились около родителей Игоря и отогревались после долгого снежного похода. Родственники спрашивали: как идет жизнь в большом городе и где находится их военное училище, были ли в увольнительной и какие у них командиры: суровые или добрые, хорошо ли кормят курсантов в столовой. В спокойной беседе и теплоте родного дома, медленно текли приятные мгновения и постепенно люди стали дремать: то ли от картошки с салом или от крепкой горилки. Дмитрич решил, что на сегодня уже достаточно выпил, и захотел напоследок сказать племяннику напутствие, и поделиться своим отношением. Он встал, поправил рубаху и сказал всем, обращаясь прежде всего к Игорю:

– Племяш, я тебе хочу сказать такое стихотворение. Не помню точно, кто его написал, а только нравится оно мне очень. Слушайте все:

– Казак не тот, что с орденами,

По форме, с шашкой наголо,

Не тот, что все твердит меж нами,

Мол, в них вступил уже давно.

Казак – в крови, казак – по чести,

По доблести и по делам

Казак от казака – без лести —

Лишь по отцу и по дедам!

Казак не вступит в «клоунаду» —

Ему не нужен сумасброд.

Воюет он не за награду,

А за семью и за народ,

За землю и за вольный ветер!

А по-другому – и никак.

Казак – один такой на свете.

И где бы ни был – все казак!

Говорил дядька с такой большой силой и мощным напором, словно он рассказывал о своей судьбе и том, как живет на родной земле. Евшие и зевавшие родственники, слушали его и словно просыпались своим Духом от навязанной за столом лени и праздности, и показалось, будто бы сейчас, рядом с их домом, стоял уже оседланный конь, и острая шашка с мешком ждала своего доброго хозяина, чтобы выступить в долгий и опасный поход.

Сказав стих, он закончил и сел на стул, вытер рукавом рубахи с глаз навернувшиеся слезы, после налил себе стакан самогона и выпил вместе со свояком, Петром Николаевичем, после они крепко поцеловались, словно закусили щетиной друг друга, и вышли покурить на крыльцо дома.

Тетя Игоря вышла в предбанник и оттуда принесла нажаренную огромную сковороду мяса, которое дымилось на притушенных шкварках и издавало приятные запахи, проходящие в самую глубину живота, который был не прочь, в особенности у молодых курсантов, наполниться и пресытиться вкусной едой.

Тем временем, вечеря подошла уже к глубокой ночи, и родственники стали расходиться по домам, благодарили за гостеприимство хозяев и приглашая молодых людей, которые наслаждались отсутствием отбоя и завтрашней зарядки, прийти в гости во время их краткосрочного отпуска. На том и расстались. Спустя полчаса, в доме стало тихо и все легли спать, теплота и радушие отчего дома убаюкивало Игоря, и настраивало на большие планы, которые были намечены задолго до поездки в родные станичные края.

На следующее утро, хорошо выспавшись и не просыпаясь от команды дежурного по роте, молодые парни выбежали на улицу и с голым торсом, стали делать зарядку и разогревающие упражнения. Здоровый организм спокойно перенес нагрузку, вызванную долгой дорогой, потом радушным приемом за столом и выпитой крепкой горилкой, они были полны богатырских сил и готовы на будущие подвиги, которые ждали их «не за горами».

Саша узнал, что у его друга Гоши есть родной брат, на пять лет помладше, живет в родительском доме и к огромному сожалению родителей и всех родственников, он инвалид детства и передвигается по дому на коляске, и еще отстает в развитии. А с виду как обычный человек и взрослый парень – а в развитии пятилетний ребенок. Мама и отец Игоря возили его с раннего детства к докторам, когда увидели, что их сын отличается от сверстников, узнать о причинах этого недуга. Но медицина оказалась бессильна, и парень так и остался вместе с любящими родителями как малыш, и конечно зависимость его от них было просто абсолютной, он нуждался в родительской заботе постоянно.

И еще, у Гоши был еще один брат, на три года старше, но его не было больше в родительском доме, он геройски погиб в Афганистане.

Страшная судьба бедных людей, которые родили и воспитали красивого парня. И потом он попал служить туда, откуда привозили цинковые гробы с погибшими пацанами. В мирное время их тела развозили по родным домам, под жуткие крики матерей, которые теряли часть себя, а на их голове становилось все больше седых волос и сердце томилось в страшной боли – за невозможность отдать свою жизнь за своего бедного ребенка. Дать ему возможность дышать, а себя вместо него похоронить в могиле.

Но Господь всегда выбирает лучших и достойных, ему нужны такие несгибаемые и бесстрашные люди, которые после себя оставляют добрую память своим родственникам и близким людям. Да, они не оставят после себя потомство и у них не родятся дети, которые смогли бы вести в будущее род своих предков, к большому сожалению.

После трагического ухода будет только невысказанная боль любимых родителей, и лишь маленькие фотографии будут напоминать живым – об их скоропостижно ушедшем в небытие родственнике.

Саша сейчас совсем по-другому, нежели вчера смотрел на щедрый и уютный дом Игоря. Теперь он остро прочувствовал то, что может быть никогда не произнесено в обычных посиделках за чаем, и никто из родственников не будет трогать «за живое» своих близких. Именно поэтому вчера вечером вся большая семья так сильно радовались приезду Игоря в кратковременный отпуск. Ведь фактически он один из трех сыновей их единственная опора и надежда, смысл жизни и радость каждого нового дня заложена в будущем офицере и защитнике Родины.

Хутор и его обитатели уже давно проснулись и по заснеженным дорогам проезжали легковые автомобили, трактор неспешно прочищал улицу от выпавшего за ночь снега, а сзади метрах в ста от него тихо и прицокивая шуршала по сугробам телега с запряженной в нее старой лошадью. Поравнявшись с двором, где молодые курсанты занимались утренней зарядкой и игрой в снежки, лошадь посмотрела скучающим взглядом на молодежь, пожевала сено и медленно покачала головой, словно хотела им сказать: «Вот ведь лентяи, полезного дела себе не найдете и нужного применения, вы на меня посмотрите!»