Текст книги "Будда"

Глава шестая
Община Гаутамы Будды на подъеме

Об успешном распространении Дхармы по городам и весям, о новом ритуале, о распорядке дня Гаутамы Будды, о возвращении в Урувилву, об обворованных сластолюбцах, об огнепоклоннике Кашьяпе и его двух братьях и о чудесах, выдуманных и действительных

Дожди закончились. Наступила короткая индийская осень. На подходе была зима. Гаутама Будда понимал, что наступило время, когда необходимо действовать решительно и с размахом. Оповестить об Учении как можно большее число людей – вот в чем состоял смысл его тогдашней деятельности. Пребывание в роще Ишипатане неподалеку от крупнейшего центра брахманского благочестия не обещало особых перспектив. К счастью, брахманы из Варанаси не воспринимали его всерьез. Крошечная, по их меркам, община, как они думали, не представляет опасности.

Первоучитель видел, как радуются успехам Дхармы Конданна, Ваппа, Ассаджи, Маханама, Бхаддия – его первые последователи, но изображать победу было преждевременно. Брахманы в любой момент могли заподозрить его в деятельности, основательно не согласующейся с их верованиями. Общине Первоучителя не имело смысла находиться рядом с Варанаси, а для ее членов даже представляло некоторую опасность. Он не должен был жертвовать тем, чего уже добился.

Однажды Гаутама собрал в роще Ишипатане всех новообращенных из близлежащих деревень, а также жителей Варанаси и объявил им, что с этого дня те, кто хочет получить посвящение, пусть делают это, как сейчас сказали бы, по месту жительства в присутствии друзей и родственников¹. Конданна тогда же предложил принимаемому в монахи человеку три раза произнести что-то вроде клятвы: «Я принимаю прибежище в Будде, в том, кто показывает мне путь в этой жизни. Я принимаю прибежище в Дхарме, пути понимания и любви. Я принимаю прибежище в Сангхе, общине, которая живет в гармонии и осознанности»².

Первоучитель приветствовал предложенное Конданной содержание клятвы, но внес одну поправку по ритуалу принятия нового человека в общину. Он посчитал, что ритуал будет более торжественным, если при произнесении клятвы принимаемый в общину человек опустится на колени перед уже посвященным монахом.

Действительно, желающих приобщиться к Учению Гаутамы Будды становилось все больше и больше. Не чересчур много, но даже общение с двадцатью новообращенными вносило серьезные изменения в распорядок дня Первоучителя. Вставал он с первыми лучами солнца и после гигиенических процедур некоторое время пребывал в одиночестве. Разумеется, ему было о чем подумать. Облачившись в длинную хламиду, он с чашей в руках отправлялся за подаянием в соседнюю деревню. В деревне Первоучителя знали, среди крестьян о нем ходила добрая молва. Ему задавали вопросы, он отвечал. Часто ответы напоминали проповеди. Затем Гаутама Будда, возвратившись в рощу, съедал то, что приносил в своей чаше. Какое-то время после короткой трапезы он медитировал, общался с монахами и гостями, объяснял положения своего Учения, отвечал на вопросы. После этого общения часа в три после полудня он уходил к себе отдыхать. Как он считал, послеобеденный сон восстанавливает силы. Перед заходом солнца, пробудившись, Первоучитель приступал к особой медитации – созерцанию всего мироздания своим «божественным оком»³. Поздним вечером Гаутама Будда после совершения полного омовения посвящал несколько часов (первую стражу ночи) общению с монахами и посетителями. Оно состояло из его ответов на интересующие их вопросы о духовных практиках и упражнениях, из бесед на различные темы. Присутствующие наслаждались возможностью сидеть у ног учителя. Среднюю стражу ночи Первоучитель, согласно преданию, проводил в глубоком самопогружении, общаясь в этом состоянии с божественными существами. Последнюю стражу ночи он «посвящал занятиям по глубокому сосредоточению, созерцанию и практикам духовного совершенствования», а затем «засыпал на правом боку, сохраняя полноту сознания» и положив по-львиному ладонь под голову⁴.

Через несколько дней после собрания в роще Гаутама Будда направился в Магадху, к царю Бимбисаре. В Варанаси и в рощу Ишипатану он больше никогда не возвращался.

Конданна, Ваппа, Маханама, Бхаддия и некоторые новообращенные монахи в это время находились в различных местах Северной Индии, далеко от Варанаси. Там, где проживало много людей и где аппетиты брахманов сдерживались властью царей. Все его ученики с неподдельным энтузиазмом начали распространять его Дхарму по многим индийским городам и весям. А ведь именно для осуществления этой миссии Гаутама Будда потратил много времени и немалые силы ума. Он хотел должным образом подготовить первых глашатаев его Дхармы, колесо которой уже было запущено. И вот появились первые результаты.

Первоучитель учел особенности восприятия своих соотечественников – получать новую духовную информацию непосредственно из первых рук. В Индии испокон веку велик авторитет духовного учителя и истинными считаются те идеи, что исходят непосредственно от него. С самых дальних веков в этой стране существует «особый мир странствующих учеников и кочующих учителей». Как писал В. А. Кожевников, «основатель джайнизма Махавира и творец буддизма Готама организовали свою передвижническую учительскую деятельность» и «явились продолжателями той формы образования, которая издавна сложилась на их родине»⁵.

Гаутама Будда шел в Раджагриху к царю Бимбисаре, но прежде он решил заглянуть в Урувилву.

Подходя к Гайе, он встретил огромную толпу молодых мужчин и женщин. Они были навеселе, размахивали руками и что-то громко и взахлеб обсуждали. Эти люди увидели идущего им навстречу Первоучителя, подбежали к нему и, возбужденно перебивая друг друга, спросили, не встречал ли он по пути красивую и разнаряженную девицу. Как выяснилось, это были семейные пары, за исключением одного молодого человека, они собрались заняться любовью на природе. Чтобы их приятель не заскучал, они пригласили для него, как сейчас сказали бы, «девушку по вызову». Так вот, пока они отдыхали после устроенного ими любовного пира, та девица обобрала всех их подчистую. Как это ей удалось, предание не уточняет. Думаю, веселая компания сбросила с себя одежды в одну кучу и извлечь из нее то, что нужно, девице не составило труда. Вместе с девицей исчезли украшения и другие дорогие вещи. Теперь ограбленные любители острых ощущений прочесывали лес, пытаясь отыскать в нем воровку.

Ситуация, скажем, сложилась банальная, но история, которую рассказали молодые люди, была для Гаутамы Будды – лучше не придумаешь. Первоучитель задал им вопрос, ответ на который поворачивал разговор в совершенно другое русло. Этим приемом он пользовался многократно. Более того, это был его излюбленный полемический ход, позволявший перехватить у собеседников инициативу и дающий возможность перейти к проповеди своего Учения.

Гаутама Будда спросил: «Что лучше вам искать: женщину-воровку или самих себя?» Что на это ответит любой разумный человек? Разумеется, он будет искать самого себя. Услышав произнесенное хором «самих себя», Первоучитель тут же перешел к воспитательной беседе. Как только молодые люди уселись вокруг, Гаутама Будда начал разговор с того, что те увеселения, которыми они тешат себя, не столько пустая трата времени, сколько опасная для жизни игра с огнем. В качестве первого примера он привел девицу, сказав, что им еще повезло, что она тихо ушла и не сотворила ничего худшего. За дурные поступки приходится расплачиваться. Карму так не проведешь, как легко обвела их вокруг пальца пришлая девица. Такие ли они праведники, как себя представляют другим? Пусть покопаются в своей памяти и вспомнят то, что вспоминать при людях неловко и стыдно.

Потом Гаутама Будда перешел к Четырем Благородным Истинам.

Предание свидетельствует, что все эти люди, забыв о девице-воровке, прониклись увещеваниями и мыслями Гаутамы Будды и, как миряне, «спонтанно вступили в орден»⁶.

То, что я рассказал, относится к легенде, хотя ее содержание составляет банальная бытовая история. Карен Армстронг смотрит дальше: «Эта история являла собой аллегорию человечества в его бесцельной гонке за удовольствиями, которая может принести лишь к разочарованиям и потерям»⁷.

Между тем эта история ничто, как считает британская религиовед, в сравнении с последующим событием, когда Первоучителю удалось обратить в свою Дхарму в Урувилве более тысячи брахманов во главе с их наставником Кашьяпой.

Вот что произошло в тех местах.

Дойдя, наконец, до деревни, где жила семья Суджаты, Первоучитель отправился к дереву, под которым достиг Просветления, и соорудил рядом с ним для себя шалаш. Он слышал, что неподалеку в горах и лесной чаще обосновалась духовная община брахманов – поклонников бога огня Агни и одновременно почитателей воды. Из них самым уважаемым и знаменитым был Кашьяпа из Урувилвы. Жили они все кто в пещерах, кто в хижинах, не стригли наголо волосы, как поступали многие шраманы, а заплетали их в косички, хвосты которых соединяли на темени. В народе их прозвали космачами. И одежда на них была редкостная – из коры толстоствольных деревьев. Но не в этом заключалось их своеобразие, а в какой-то надмирной отстраненности от людей. Эти брахманы вели себя высокомерно, не побирались по крестьянским домам, однако не брезговали подношениями приходящих к ним крестьян. При этом их лица принимали такое надменное выражение, словно они оказывали дарителям великую милость. Их самостоятельность проявлялась в том, что они выращивали скотину и домашнюю птицу. Часть из нее они предназначали себе для еды, а остальное – для жертвоприношений богу огня⁸.

Их наставник Кашьяпа из Урувилвы обладал необычайной силой ума, знанием Вед, а также репутацией добродетельного человека. У него было два младших брата. Один возглавлял общину за рекой Неранджара, километрах в двадцати от старшего брата Кашьяпы, а второй брат расположился со своими последователями поблизости – между ним и Гайей. Поэтому первого брата называли заречным Кашьяпой, а второго – Кашьяпа, который из Гайи.

Гаутама Будда заинтересовался Кашьяпой из Урувилвы, и вскоре их встреча состоялась. Первая беседа прошла дружелюбно и сопровождалась рассуждениями в духе упанишад. Кашьяпа спрашивал, Гаутама Будда отвечал. Старого мудреца удивили глубокие познания Первоучителя в Ведах, в ведических ритуалах и во всем том, что теперь называется мифами Древней Индии. Первые шаги по направлению друг к другу были сделаны. В тот же день Кашьяпа пригласил своего нового собеседника разделить с ним трапезу. Гаутама Будда умел сохранять молчание и достоинство. Даже ел он по-особенному, пережевывал пищу глубокомысленно и безмятежно. Со стороны казалось, что Первоучитель не трапезничает, а, шевеля губами, сочиняет что-то поэтическое, словно находился на вершине горы и наблюдал восход солнца. Что говорить, Кашьяпа из Урувилвы был под впечатлением от первой встречи с Гаутамой Буддой.

Вечером их беседа продолжилась. На этот раз вопрос задал Первоучитель. Он спросил Кашьяпу, каким образом поклонение огню ведет человека к освобождению.

Процитирую, что на этот вопрос ответил Кашьяпа из Урувилвы. Его ответ излагается в книге Тик Нат Хана «Прежний путь, белые облака»: «Огонь – изначальная суть Вселенной. Его источник пребывает в Брахме. На главном алтаре общины, Огненном Святилище, всегда поддерживают пламя святого огня. Этот огонь сам по себе становится образом Брахмы. Атхарваведа говорит о поклонении огню. Огонь и есть жизнь, без него не было бы жизни. Огонь – это свет, тепло и солнечные лучи, которые питают жизненными силами растения, животных и людей. Огонь изгоняет темные тени, одолевает холод и приносит всем существам радость и бодрость. С помощью огня готовится пища. Благодаря огню люди после смерти воссоединяются с Брахмой. Огонь – источник жизни, значит, он есть сам Брахма. Агни, бог огня, одно из тысяч проявлений Брахмы. На алтаре Огня Агни изображается с двумя головами. Одна голова символизирует обыденное использование огня, а другая – огонь жертвы и возвращение в исток жизни»⁹.

Кашьяпа из Урувилвы заметно отличался от тех своекорыстных, циничных и деловитых жрецов, которых Первоучитель встречал в Варанаси и его окрестностях.

Получать барыши путем обмана доверчивых людей было не в его правилах. Его убеждениям претила манипуляция людскими чувствами. Он знал, что нечистые на руку брахманы применяют разные способы обольщения, хитрят и придумывают невесть что, только бы сделаться еще богаче. Вот почему старый Кашьяпа сетовал на потерю в народе авторитета его варны. Действительно, пренебрежение ведийскими традициями проявлялось повсеместно в повседневной жизни кшатриев и вайшьев.

Подобные откровения известного брахмана и мудреца-риши для Гаутамы Будды были в радость. Они полностью соответствовали его наблюдениям и убеждениям. После этого разговора Первоучитель взялся со всей присущей ему энергией за трудную и, казалось бы, невыполнимую задачу: привлечь Кашьяпу из Урувилвы на свою сторону. Дело это было, надо признать, непростое.

Гаутама Будда продолжил разговор на религиозно-философские темы. На этот раз его вопрос затрагивал культ воды. Его заинтересовала причина обожествления старым Кашьяпой этого источника жизни. Почему некоторые люди принимают воду за изначальную сущность всего живого? Для него, уточнил он свой вопрос, совершенно непонятно, из чего исходят те последователи почтенного мудреца, которые придают огромное значение ритуальным омовениям, полагая, что через них человек воссоединяется с Брахмой.

Вопрос, при всей его кажущейся простоте, озадачил Кашьяпу из Урувилвы. Как предположил Тик Нат Хан, некоторое молчание оппонента Гаутамы Будды объяснялось тем, что он мысленным взором увидел сотни тысяч людей на берегах Ганги и других священных рек, смывающих свои грехи¹⁰. Ему надо было дать определенный ответ, но подчеркнуть приоритет силы огня над возможностями воды. Он остроумно заметил, что вода уходит в землю, а сжигаемое на погребальном костре тело вместе с дымом поднимется в небо. Что на это возразишь?

Если вы подумаете, что Кашьяпа из Урувилвы взял над Гаутамой Буддой верх, то ошибетесь. Первоучитель резонно заметил, что белые облака над их головами – та же вода в другом состоянии. Вода и дым в конечном итоге смешиваются друг с другом, переходят одно в другое, и все в мире движется по кругу.

Старого мудреца не так-то просто было озадачить. Он твердо стоял на своем, что изначальной сутью всего на свете является Брахман, Абсолют, и все вещи в конечном итоге возвращаются к нему. Но, как всегда, последнее слово было за Первоучителем. Опять обращусь к замечательной реконструкции этого диалога буддийским монахом Тик Нат Ханом. Вот что Гаутама Будда ответил Кашьяпе из Урувилвы: «Всякая вещь зависит в своем существовании от остальных вещей. Для примера рассмотрим этот листок в моей руке. Земля, вода, тепло, семя, дерево, облака, солнце, время, пространство – все эти элементы помогли этому листку возникнуть. Если бы не было хотя одного из перечисленных мною элементов, этот листок не существовал бы. Все существа, органические и неорганические, опираются на закон о взаимозависимом существовании. Источник какой-то одной вещи пребывает сразу во всех вещах. Я прошу вас хорошо обдумать мои слова. Разве вы не видите, что этот листок, который я теперь держу в руках, существует лишь благодаря взаимозависимости всех явлений во Вселенной, в том числе и вашего сознания?»¹¹

К ночи становилось холодно. Брахманы из общины Кашьяпы зажгли глиняную печь, тандур того времени, чтобы собеседники не простудились. Хозяин предложил Гаутаме Будде переночевать в его просторной хижине, так он ему понравился. Первоучитель предпочитал спать в одиночестве и спросил у старого мудреца разрешения провести ночь в Огненном святилище. По нервной реакции Кашьяпы на эту просьбу было ясно, что там происходит что-то ужасное. Оказалось, что вот уже несколько дней в святилище живет огромный змей. В эпоху Вед со змеем отождествляли божественные силы. Его присутствие в священном месте распугало жрецов. Они перенесли совершение обряда поклонения огню в другое место.

Гаутама Будда находился по ту сторону жизни и смерти. Его новое состояние подтвердили последующие события. Змей его не испугал. Он уже пережил и победил страх, внушаемый дремучим лесом с его змеями, тиграми и пантерами. Первоучитель постоял немного перед святилищем и обратил внимание на воронку из сланцевых плит перед входом, куда стекала кровь забиваемых животных. Войдя в святилище, он увидел алтарь, вокруг которого стояли и горели ровным пламенем масляные светильники. У одной из стен была аккуратно сложена поленница из сандаловых дров. Эти дрова из ценной породы дерева предназначались для погребального костра на берегу реки. «По-видимому, кто-то из монахов-огнепоклонников сегодня умер», – подумал Первоучитель. Он прислонился на всякий случай к противоположной стене, подальше от дров, полагая, что в них залег змей. Незаметно для себя Гаутама Будда вошел в глубокую медитацию, а когда открыл глаза, перед ним возвышалась голова гигантской, свернувшейся кольцами кобры с фосфоресцирующими глазками. «Место ли тебе здесь, друг мой? – сказал Первоучитель ровным голосом и добавил: – Возвращайся в лес, там спокойно и для тебя безопасно!» Змей послушно распрямился, быстро выполз за порог святилища и исчез в темноте.

Гаутама Будда вздохнул и, растянувшись на полу, тут же заснул. Проснулся он от яркого лунного света. Не спалось. Он любил медитировать в движении. Он вышел из Огненного святилища и направился в сторону холмов.

С холма Гаутама Будда увидел зарево пожара. Он понял, что горит Огненное святилище. Порывы ветра усилили пламя. Казалось, огненный смерч своим безрассудством бросает вызов медленно наступающему нежно-розовому рассвету. Первоучитель чуть ли не бегом бросился на помощь монахам-огнепоклонникам.

Старый Кашьяпа изменился буквально на глазах. Живость его лица перешла в окаменелость. Как он мог допустить гибель своего талантливого, откровенного и мудрого собеседника?! Зря он не настоял на своем и позволил ему уйти ночевать в Огненное святилище! Ни за что ни про что пропал такой замечательный человек!

Я представляю, какую радость и облегчение испытал Кашьяпа из Урувилвы, когда перед ним предстал живой и невредимый Гаутама Будда. Наставник огнепоклонников едва слышно произнес благодарственную мантру богам.

В этот же день старый Кашьяпа должен был читать всей общине проповедь. Телепатически Первоучитель понял, что его новый друг не хотел бы видеть его среди слушателей. С его стороны было бы благоразумно использовать освободившееся время на что-нибудь другое, и Гаутама Будда пошел за подаянием в деревню. Встретившись вечером, они оценили деликатность, проявленную каждым из них. Старый Кашьяпа ради приличия спросил странного монаха, почему того не было на его проповеди. Первоучитель деликатно промолчал¹².

Много чего неожиданного и фантастического продемонстрировал Гаутама Будда в ту зиму в Урувилве. Своими чудесами он подтвердил свое йогическое могущество. Он вполне мог называть себя сиддхи, но он никогда себе этого не позволял и не советовал своим ученикам. Карен Армстронг перечисляет совершенные им чудеса: «При помощи волшебства он расщепил толстые стволы деревьев на дрова для священных огненных церемоний, он поднялся в небеса и принес оттуда божественный цветок, он доказал Кашьяпе, учителю Урувилвейской общины, что способен читать его мысли»¹³.

Здесь мы подходим к главному: как Первоучитель перетянул на свою сторону такого убежденного в своих воззрениях патриарха брахманизма, как Кашьяпа из Урувилвы? Взял он его вовсе не оккультными чудесами. Поражать публику тот и сам был великий мастер. Гаутама Будда убедил его, что соединение атмана с Брахманом невозможно по причине отсутствия эго. Первоучитель долгими беседами со старым Кашьяпой доказал ему, что при отсутствии в вероучении нравственных постулатов обессмысливается любой ритуал. А происхождение человека, принадлежность его к варне брахманов или к влиятельному клану кшатриев не дает особых прав в сфере духовной деятельности. Святость – это не наследственный титул, она возникает в человеке благодаря его высоконравственному служению людям. И, разумеется, человек никогда не освободится от бесконечных перерождений, сколько бы он ни отмывал свои грехи в водах священной реки, если не преодолеет в себе невежество и умственную ограниченность.

Переломным моментом в их отношениях стала настоятельная просьба старого Кашьяпы к Первоучителю переместиться в его просторную хижину.

Сам же патриарх пошел ночевать в скромную хижину одного из своих учеников. Его гордыня, амбициозность и самодовольство куда-то исчезли. Они, не уставал повторять Гаутама Будда, не совмещаются с благочестием. Кашьяпа принял во внимание его нравственные заповеди и тут же воплотил их в действие.

Огнепоклонники на следующий день после этого знака уважения со стороны своего наставника по отношению к Первоучителю благоразумно промолчали. Да и так всем все было ясно. Назревали серьезные перемены в духовной деятельности каждого из них.

Гаутама Будда почти убедил старого Кашьяпу в исходных постулатах своей Дхармы. Однако не обошлось без недоразумений. Наставник огнепоклонников почему-то решил, что Первоучитель подтвердил хорошо сформулированными аргументами превосходство небытия над бытием. У него появился соблазн заменить идею небытия представлением об иллюзорности всего сущего, иначе говоря, майей, а Дхарму назвать доктриной небытия. Пришлось Гаутаме Будде разъяснять, в чем его новый друг ошибается. Ведь его основная мысль, помимо отсутствия вечного эго, сводилась к тому, что в природе нет ничего отдельного и вечного, все в ней взаимозависимо и преходяще. А еще одну важную вещь сказал Первоучитель наставнику «космачей». Бессмысленно разбивать себе лоб в постоянных молитвах, если нет сил и желания жить нравственной жизнью и не поддаваться искушениям.

Кашьяпа разрыдался, склонил голову перед Гаутамой Буддой и сказал: «Больше половины моей жизни уже миновало. Прошу тебя, прими меня к себе в ученики и позволь мне учиться у тебя и практиковать вместе с тобой путь освобождения»¹⁴.

Событие, которого ждали Гаутама Будда и последователи Кашьяпы из Урувилвы, наконец-то произошло.