Текст книги "Хозяин кладбища"
Автор книги: Александр Середин
Жанр: Детская фантастика, Детские книги
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 6: Трубный проезд
Дважды в неделю Миша ходил на курсы английского языка. В школе он учил немецкий и вполне успевал по нему, но родители считали, что одного языка недостаточно. И Миша думал, что они правы – он постоянно натыкался на английские слова и фразы, особенно в фильмах. Он любил боевики с одноголосым дубляжом, где за голосом переводчика были хорошо слышны голоса актёров, и почти всегда они говорили на английском. Он занимался с начала учебного года и уже понимал многие простые выражения, когда слышал их в кино.
Он шёл домой с занятий. Наступал вечер, солнце ещё стояло над домами и на небе было ясно. На улицах было много людей, которые вышли не только по делам, но и чтобы насладиться весенней погодой.
Миша сильно проголодался и шёл широкими шагами, чтобы поскорее успеть к ужину. Он шёл по улице Газопровод, ему нужно было свернуть на Трубный проезд – это был кратчайший путь к дому, но приблизившись к нему, Миша испытал странное чувство тревоги; он прошёл ещё несколько шагов, и это чувство переросло в ощущение скрытой угрозы, которая таилась там за поворотом. Он осторожно вышел из-за угла дома и вгляделся в открывшуюся ему улицу. Трубный проезд был не очень длинным и просматривался весь до конца – до самой Дорожной улицы. По тротуарам шли несколько человек, один гулял с собакой, и в остальном это был самый обычный и хорошо известный Мише пейзаж – ничто не предвещало беды. Миша повернул на Трубный и словно выпал из общего потока прохожих, так тихо и пусто показалось ему здесь. Он оглянулся на шумный и многолюдный Газопровод и почувствовал себя отрезанным от него невидимой стеной: шум от машин и человеческих голосов доносился приглушенно, как будто он стоял от них гораздо дальше, чем это было на самом деле. Мише даже показалось, что он слегка оглох. Он пощёлкал пальцами возле уха, этот звук был звонким и чётким. Миша продолжил идти вниз по улице. Оба конца Трубного проезда были на горке, а вот середина провисала. Миша шёл в сторону заката и, спускаясь всё ниже, погружался в ранние сумерки.
Когда Миша прошёл половину пути, красное солнце совсем скрылось за домами. На всей улице остался только он один – все прохожие разбрелись и больше никто не выходил из дворов и не сворачивал с других улиц.
И тут он услышал тихий смех. Ему показалось, что кто-то стоит на другой стороне улицы, но, повернув голову, он понял, что ошибся, там была только большая белая урна. Он снова услышал хихиканье – где-то ближе. Кто-то выдавливал из себя высокий, булькающий и совершенно ненатуральный смех. Миша завертел головой и прибавил шаг. Неожиданно слева из-за угла кирпичной пятиэтажки вышла девочка. Она была немного старше Миши и казалась очень знакомой. Девочка протянула руку в сторону Миши и поманила его пальцем. На Мишу это произвело обратный эффект, он медленно попятился назад. Девочка улыбалась, но губы её были крепко сомкнуты. Миша споткнулся и сел на асфальт, и снова услышал смех. Смеялась девочка. Но смеялась она, не открывая рта и ничуть даже не вздрагивая от своих жутких натужных смешков. Продолжая манить его пальцем, она начала приближаться. От ужаса глаза Миши превратились в два больших блюдца. Миша забыл, что нужно встать – едва отрываясь от земли, он как краб попятился от надвигающейся опасности. Девочка засмеялась ещё противнее, и Миша почувствовал осенний запах подгнивших яблок. Яблочный запах забивался ему в ноздри, как будто он уткнулся носом в целую их груду, пролежавшую на земле уже пару недель.
Он ударился затылком о припаркованный у бордюра автомобиль и пришёл в себя – вскочил на ноги и пустился наутёк вверх по Трубному проезду к спасительной Дорожной улице. Вслед ему неслись гаденькие смешки и хихиканье, которое звучало всё ниже и ниже, и, наконец, превратилось в какой-то утробный хрип. Почти добежав до Дорожной, Миша оглянулся – девочки не было, с другого конца Трубного проезда шёл одинокий прохожий. Но Миша не перешёл на шаг, а бежал до самого дома. Уже дома он попытался вспомнить, как эта девочка выглядела и что в ней было знакомого. Но он совершенно не разглядел ни её лица, ни одежды. Единственное, что он запомнил совершенно ясно – это, что в её правом ухе блестела серёжка.
Глава 7: Свет в окне
Ещё больше часа Геннадий Егорович Тинчурин бродил по кладбищу и, когда увидел на земле свой затушенный окурок, понял, что проходит здесь уже второй раз. Никаких находок и ничего необычного он не обнаружил, поэтому забрался в свой автомобиль и поехал в отделение милиции.
Вечером после работы Олег Иванович проходил мимо дома Дмитрия Степановича. Ему показалось, что в окнах его квартиры горит свет. Он отсчитал этажи, и убедился, что смотрит именно на окна Башкатова. На улице было слишком светло, чтобы включать дополнительное освещение. Но не это смутило Олега Ивановича, а то что кто-то зажег свет в пустующей квартире. Он зашёл в подъезд и спросил об этом консьержку. Консьержка была в неведении. Они вместе вышли на улицу. Действительно в одном окне в этом подъезде горел свет, но оно было на восьмом этаже – на этаж выше квартиры Дмитрия Степановича. Взоров сказал, что ошибся, извинился за беспокойство перед консьержкой и пошёл домой. Но мысль, что свет горел всё-таки в квартире профессора, не покидала его ни на минуту.
Глава 8: Питомец
Андрей и Сергей шли в магазин за хлебом. Послали Андрея, но он помнил о просьбе Олега Ивановича не ходить по одному и позвонил Сергею. Когда они вышли из магазина, то натолкнулись на младшего Решетова. Он как будто ждал их.
– Привет! – поздоровались ребята скорее от неожиданности, чем из вежливости. Решетов не ответил, одну руку он держал в кармане брюк, а другой поддерживал что-то спрятанное за пазухой. Ребята попытались пройти мимо, но он встал у них на пути.
– Постойте! – прошипел он, и ребята не узнали его голос.
– Чего тебе? – спросил Сергей.
– Хотите посмотреть? – он кивнул на то, что держал под курткой.
– У тебя там что? Котёнок?
Решетов улыбнулся и, расстегнув куртку, достал животное. Это была какая-то жирная ящерица с жабьей головой, короткими когтистыми лапками и раздутым пузом.
– Что это? – удивился Андрей.
– Это моё. – невнятно пояснил Решетов. – У меня ещё есть. Хотите?
Ребята переглянулись. Если они и мечтали о домашних питомцах, то явно не о таких уродливых.
– А откуда это у тебя? – спросил Андрей.
– Брат подарил. – так же полушёпотом сообщил Решетов. Ребята переглянулись ещё раз.
– Какой брат?
Решетов замялся, но ответил.
– Двоюродный.
Ребятам не хотелось продолжать разговор. Сергей взял Андрея за локоть и потащил за собой мимо Решетова.
– Ладно, пока, мы торопимся.
Решетов тяжело развернулся к быстро удаляющимся мальчикам и прошипел вдогонку:
– Дома есть ещё. Вы можете с ними поиграть.
Но ребята предпочли сделать вид, что не слышат этого, и едва удерживаясь, чтобы не перейти на бег, пошагали прочь.
Глава 9: Зацепка
У себя в кабинете Тинчурин первым делом снова закурил сигарету. Ему предстояло написать несколько длинных отчётов, поговорить с двумя потерпевшими и сделать кучу обязательных звонков. Разделавшись со всеми делами только к восьми часам вечера, он откинулся в кресле и, положив ноги на стол, задумался о некоторых странных вещах, которые происходили в последнее время в городе.
Начало этому положило февральское происшествие с дворником. Он повесился – привязал один конец верёвки к балконным перилам, а другой обмотал вокруг шеи и спрыгнул с четвёртого этажа. Верёвка была настолько длинной, что ноги висели буквально в пяти сантиметрах от земли. В его квартире милиционеры обнаружили старые каменные надгробия и кресты, которые, по всей видимости, были унесены с могил. Но с какого кладбища их взял дворник установить не удалось.
Потом пропал подросток, от него осталась только часть ноги, выставленная у порога квартиры, которую обнаружили родители. То, что установили врачи-криминалисты по результатам обследования ноги, держалось в строгой тайне, но Тинчурин знал, что ногу отгрызли. Какое животное могло это совершить, медики не сообщили. Тело подростка так и не было найдено.
Затем последовало бесследное исчезновение профессора статистики и женщины – работницы администрации старого кладбища. А через неделю, когда муж той женщины собирался сварить себе суп, он нашёл в пустой кастрюле половину кисти женской руки, на ней остались только два пальца – большой и указательный, а между ними была зажата золотая серьга, принадлежавшая пропавшей. А между пропажами профессора и женщины, он узнал, что из морга исчезло тело дворника, причём неизвестно, когда это случилось – у него не было родственников, и сотрудники морга просто забыли про него, а когда пришло распоряжение похоронить самоубийцу за государственный счёт, тела на месте не оказалось.
Геннадий Егорович и раньше сталкивался с исчезновениями людей, убийствами и самоубийствами, но никогда они не выглядели такими мрачными и загадочными; всегда можно было найти какие-то мотивы, выдвинуть достоверные гипотезы; иногда даже не имея улик и свидетелей, только следуя интуиции и логике, Тинчурину удавалось раскрыть преступление, но не в этих случаях. Здесь и его интуиция, и логика были бессильны, а все гипотезы терпели крах. Он чувствовал, что главное проходит мимо него. А всё, за что он пытался уцепиться, оказывалось пустышкой. Вот даже этот случай с Взоровым и школьниками. Казалось бы, всё налицо: и потерпевшие, и свидетели, и есть какое-никакое преступление – рюкзак-то похищен, и пускай описание преступников даёт больше вопросов, чем ответов, но… Тинчурин столкнулся ещё с одним парадоксом. Он не отрицал, что преступник всегда пытается сбежать с места преступления, и давно смирился с этим, но что бы сбежало само место преступления – с таким он столкнулся впервые. И ещё он помнил расхожую фразу "преступник всегда возвращается на место преступления". Но куда же должны вернуться те, кто гнался за мальчиками и кому достался рюкзак Взорова? Вопросы, вопросы, вопросы – от них у Геннадия Егоровича разболелась голова, он достал из стола таблетку и проглотил её, запив стаканом воды. Он снова вспомнил кладбище и старый забор. Он вспомнил тропинку. Забор пересекал её. И тут он увидел то, что с самого начала было у него перед глазами, но, как бывает с самыми очевидными вещами, он этого не замечал – тропинка продолжалась за забором. "Постойте, постойте! – подумал Тинчурин. – Значит, идёт себе тропинка протоптанная людьми, идёт себе и идёт, и приходит к забору, но не упирается в него. То есть, человек, который протоптал её, например я, упёрся в забор, а тропинка, видите ли, пошла дальше. А забору этому может быть уже сто лет. Значит, и тропинке за ним уже сто лет, ведь, сначала была тропинка, а потом сверху поставили забор, а не наоборот. Но и нескольких месяцев хватит, чтобы любая нехожая тропка заросла травой, а за сто лет на её месте уже мог бы лес вырасти, не то что трава. Вот оно что!" Он не замечал, как нервно кусает губы и потирает руки. "Никто нарочно вытаптывать тропинку по обеим сторонам забора не будет. Значит, забор стоит недавно. Но кто додумался поставить старый ржавый забор? Где это можно узнать? В администрации кладбища…" Тинчурин вспомнил про пропавшую женщину, которая работала там, и почувствовал, что нащупал какую-то важную связь. "Надо было перелезть через забор и посмотреть, что там дальше." Он хлопнул ладонями по столу и схватился за телефон. "Сначала звонок в администрацию, а потом – сам поеду на кладбище". Тинчурин уже набрал номер, когда понял, что уже десятый час вечера, все давно ушли с работы – и никто ему не ответит. На кладбище на ночь глядя ему тоже ехать не хотелось. Но он не очень расстроился, у него была зацепка, и он ожидал, что завтра сможет наконец продвинутся в этом странном деле. Он потушил сигарету, собрался, и побежал домой.
Глава 10: Книга и маятник
Когда фильм по телевизору был прерван очередным рекламным блоком, Олег Иванович убавил громкость, и, не сводя глаз с экрана, выдвинул ящик кухонного стола и на ощупь выудил оттуда пакетик с орешками. Он засиделся допоздна досматривая кино, которое до этого видел, наверное, раз пятнадцать. Жена с сыном уже давно спали, а он сидел один на кухне. Посмотрев развязку и выключив телевизор на финальных титрах, он отправился спать. Не включая нигде свет, чтобы не беспокоить спящих, он тихонько шёл по коридору с кухни. Остановившись у входной двери, он проверил заперт ли замок. Когда Олег Иванович повернулся, ему показалось, что в дверях большой комнаты кто-то стоит. Он моргнул и видение исчезло. Он потёр уставшие, сонные глаза так, что появились мерцающие пятнышки, зевнул и пошёл в спальню, но по дороге решил всё-таки заглянуть в большую комнату. В первую секунду ему померещился какой-то силуэт у балконной двери. Свет уличных фонарей достаточно освещал комнату, чтобы разглядеть всю обстановку, и было видно, что комната совершенно пуста. «Кажется, нервы шалят»,– подумал Взоров, но решил всё-таки проверить хорошо ли заперта балконная дверь и вошёл в комнату.
Оказалось, что дверь была слегка приоткрыта. На балконе было также пусто как в комнате. Взоров закрыл балконную дверь и в то же время услышал, как мягко закрывается дверь в комнату. Он обернулся. Дверь действительно закрылась. "Сквозняк, – подумал Взоров, но от сквозняка дверь обычно закрывается с громких хлопком. – И к тому же какой может быть сквозняк, если балкон я закрыл?" Он всё ещё держался за дверную ручку, словно боясь, что она сама повернётся и балкон снова будет открыт. Глаза его уже совсем привыкли к темноте, и он заметил, что над спинкой кресла, стоящего напротив телевизора, виднеется что-то напоминающее мужской затылок. Тяжёлое кресло, стоящее на четырёх деревянных ножках, стало плавно и бесшумно разворачиваться, как будто стояло на вращающемся демонстрационном стенде. Сначала свет из окна осветил бледную руку лежащую на подлокотнике, затем появились колено, нога в домашнем тапочке и, наконец, лицо. Это было лицо Дмитрия Степановича. Взоров услышал незнакомый, скрипучий голос: "Здравствуй, Олеженька", затем открылся рот и, не успевая за словами, задвигались губы.
Рука Взорова сползла с ручки и повисла. Лишившись опоры, он почувствовал, что теряет равновесие, поэтому крепко вцепился обеими руками в подоконник и почти сел на него. Ему хотелось, чтобы видение исчезло. Ему хотелось отвернуться, не видеть этого, но он продолжал всё также с ужасом смотрел на воскресшего мертвеца. А в том, что Дмитрий Степанович мёртв, не было никаких сомнений – на лице и руках были видны следы разложения. "Что же ты не навещаешь старого друга, – продолжил Башкатов, – совсем меня позабыл?"
– Я? Нет. – выдавил из себя Взоров. – Но где вы… ты был? Я искал…
– Не звонишь, в гости не заходишь. – продолжал Башкатов, как будто не слыша лепет Олега Ивановича. – А ещё друг называется. Разве друзья так себя ведут? Вот я к тебе сам и пожаловал. Без приглашения. Приглашения-то от тебя не дождёшься. А где жена?… Где МИША?! – Башкатов почти прорычал имя сына Взорова. У Олега Ивановича всё похолодело внутри, когда он осознал, что опасность грозит не только ему, но и жене и сыну.
– Дмитрий… Дима, – у Олега Ивановича язык не поворачивался называть это чудовище именем своего друга. – ты знаешь, я звонил. Я всех обзвонил. В милицию ходил. Всё обыскал. Но ты как сквозь землю…
Башкатов встал из кресла. С момента их последней встречи он стал ниже и шире.
Взоров судорожно искал путь к спасению, но отступать было некуда.
– Я даже… даже… – он не знал, что хотел сказать, а Башкатов сделал первый шаг в его сторону. Взоров вспомнил про подарок, который так и не успел вручить Дмитрию Степановичу. – Я даже книгу тебе купил очень-очень редкую.
Башкатов остановился. Что-то от прежнего Дмитрия Степановича блеснуло у него в глазах.
Взоров затараторил, отходя в сторону книжного шкафа.
– В "Лавке Букиниста". Знаешь, у них там внизу, в подвальчике – самые ценные издания. Самые старые. Пыли там… Но зато книги! Какие книги! Я вот тебе хотел подарить, но… Но зато сейчас. Восполь… Сползовать… Тьфу ты! То есть пользуясь случаем, так сказать.
Тем временем он открыл стеклянные дверцы шкафа и вытащил толстый том "Контры", лежавший поверх остальных книг. Он расстегнул ремешок книги и раскрыл её. Прикидывая как бы проскочить мимо Башкатова, стоящего посреди комнаты, Взоров осторожно протянул ему книгу. Башкатов взял её, и Взоров тут же отдёрнул вытянутую руку. Он тихонько зашуршал ногой по полу, аккуратно забирая влево, но Башкатов сразу приковал его взглядом, так что Олег Иванович изо всех сил сделал вид, что просто переменил позу.
– Хороший переплёт. – прошипел Дмитрий Степанович. – Кожа.
Башкатов ткнулся в носом в обложку, нюхая её. И Взоров подумал, что он сейчас не только понюхает её, но и попробует. Но Башкатов резко отдёрнулся от книги, как будто по носу его ударило электрическим током.
– Что за шутки?! – он потряс книгу и вопросительно посмотрел на Олега Ивановича. Олег Иванович не знал, что ответить. Он увидел, что Башкатов продолжает трясти книгу – всё сильнее и сильнее, и тут ему показалось, что это не Дмитрий Степанович трясёт книгу, а "Контра" сама вибрирует в его мёртвых руках. Кроме удивления на лице Башкатова появилась злоба, как будто он стал жертвой плохого розыгрыша. Он отбросил книгу от себя, она упала на пол и распахнулась. На секунду яркая вспышка ослепила Олега Ивановича, а потом он увидел, что из открытой книги вырос столб света, наверху которого образовалась светящая окружность. Он стал раскачиваться, напоминая маятник, только поставленный вверх ногами. Верхняя часть маятника задела руку Дмитрия Степановича, и большой палец, дымясь, упал на ковёр. Башкатов издал злобный рык. Он, как и Взоров, с полнейшим непониманием смотрел на возникший маятник. А в это время маятник, немного качнувшись в обратную сторону, сам потянулся к Башкатову. Дмитрий Степанович отступил, но маятник как магнитом притянул к себе его руку, и кисть с отрезанным пальцем попала в горящую окружность. Дмитрий Степанович взвыл. Окружность стала смыкаться вокруг запястья. Пошёл едкий дым. Башкатов отшатнулся, а пойманная в ловушку конечность так и осталась в горящем кругу. Она медленно плавилась, как будто была сделана из воска. Башкатов упал на четвереньки и закрутился в углу комнаты возле двери. Маятник продолжал стоять, наклонившись в его сторону. И Взоров увидел, что книга медленно поползла по ковру в сторону Башкатова. Башкатов несколько раз ударился головой о тумбу, затем уткнулся в диван, а книга и маятник приближались. Башкатов отполз назад и уставился на часть стены между диваном и дверью. Взорову показалось, что он видит там на стене тёмное пятно. Башкатов оглянулся на движущийся маятник, и, казалось, жалобно заскулили. Теперь сомнений не было, пятно быстро росло, и даже в темноте было чернее чёрного. Маятник наклонился к полу, и тапочек с ноги Башкатова, точно затянутый пылесосом, влетел в его круг. Он тут же сгорел с сухим треском и почти без дыма. Башкатов издал жуткий вопль и с разбегу, на четвереньках, прыгнул в разросшееся пятно. И исчез.
Пятно стало быстро уменьшаться и меньше чем за минуту затянулось совсем.
Маятник погас, его просто не стало в одно мгновение. И книга сама захлопнулась.
Взоров неожиданно для себя тихо закричал "Аааааааааааа!" и выбежал из комнаты. К его удивлению и Люда, и Миша спали. Первым делом он начал трясти жену.
Глава 11: Раннее утро Тинчурина
Всю ночь Геннадия Егоровича мучили кошмары. Он даже кричал во сне и несколько раз просыпался в холодном поту. В конце концов, проснувшись в очередной раз с бешено колотящимся сердцем, он сел на кровать, закурил и, увидев за окном первые признаки наступающего утра, решил больше не ложиться. «Совсем нервы расшатались,» – думал Тинчурин, стоя над раковиной и любовно почёсывая трёхдневную щетину у себя на лице. Затушив сигарету под струёй воды, он бросил окурок в пепельницу поверх горы старых «бычков». Затем он размешал в стакане шесть ложок растворимого кофе и четыре ложки сахара, и дымя второй утренней сигаретой, выпил эту приторно-горькую смесь. Это был весь его завтрак. Когда он собрался, вышел из дома, и закурил сигарету №3, было только 5 часов утра.
Глава 12: Между страниц
Разбудив жену и Мишу, Олег Иванович пронёсся по квартире, зажигая всё, что могло светить: работал телевизор, были включены все настольные лампы, даже в ванной и туалете горел свет. Он успокоился, только когда взял в руки два фонаря. Он ничего не мог объяснить, повторяя только: «Башкатов! В большой комнате!» Дверь в комнату была открыта, горел свет, но никого не было, только на полу лежала книга. Пока Люда пыталась успокоить мужа – капала валерьянку и заваривала чай с мятой – Миша зашёл в комнату и подобрал толстый томик «Контры». От книги шло тепло, как от грелки с горячей водой. Миша раскрыл её и увидел, что в страницах вырезано прямоугольное углубление, в котором лежала металлическая трубка, похожая на велосипедную втулку. Тепло исходило от неё. Миша взял книгу и пошёл на кухню к родителям.
– Папа, что это?
– Что?
– Посмотри, в книге.
Взоров взял книгу, перелистнул несколько страниц и спросил:
– Что именно?
Не поняв в чём дело, Миша заглянул в книгу и увидел только целые страницы.
– Подожди, это было здесь! – возмутился Миша. Он перелистал все страницы до самого конца, потряс раскрытой книгой над столом, но ничего не выпало.
– Ничего не понимаю. – сдался Миша.
– Я тоже. – сказал мама. – Может вы мне всё-таки объясните, что происходит? – Мама посмотрела на Мишу, Миша – на папу, и Олег Иванович начал рассказ, уже более связанный, но не менее странный.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
