Текст книги "Осторожно! Мины!"

Глава 12
Бритва

В матче между сборной Перу и лучшим составом Бельгии двудольник[47]47
  Двудольник – футболист, получающий в качестве поощрения за мужество двойное жалованье.


[Закрыть] Элайджа Капелли, нападающий южноамериканской команды, на пятой минуте встречи забил гол в ворота противника. После чего, благополучно миновав инженерные заграждения, подбежал к трибунам болельщиков из Бельгии и, приложив указательный палец к губам, замер и скорбно опустил очи долу. Мол, помянем минутой молчания вашу команду. Вроде бы ерунда: ну, пальчик, ну, минута молчания. А в результате – фаны как с цепи сорвались: устроили побоище, в котором погибли почти триста человек…

Ночью прислали двух новичков. Вместо забракованных.

Утро, как обычно, началось с очереди за бритвой. Ветераны, конечно, первыми удаляли волосяной покров. «Молодые» попытались бунтовать – мол, несправедливо, почему так, но паук-зооморф их быстро усмирил, отправив зачинщика скулить под койкой Родриго. Еще одно тело без сознания валялось в проходе возле утилизатора биоотходов: губы смяты в чебурек, во рту недостача зубов.

Игнорируя косые взгляды новобранцев, Иван катал по лицу бритву, похожую на шарик для пинг-понга. Из одной полусферы сочился гель, разжижающий щетину, а вторая вбирала «мокрые» волосы.

Лишь амазонке не было дела до этой возни. Она ведь не грязное животное, отзывающееся на кличку «мужчина». Она не бреет подмышки и пах. В джунглях на ее ногах можно спрятать роту камбоджийских партизан.

Зато Иван тщательно обработал и подмышки, и ноги, и пах. Лишний вес на газоне ни к чему. Грамм здесь, полграмма там – глядишь, и не заметит ветерана мина. Единственное, что Иван не трогал ни при каких обстоятельствах – это оселедец, клок длинных волос, вымытых и гладко расчесанных. Иван гордится своим оселедцем, говорит, что это слава казацкая, воля и удача.

Макс принял бритву из его рук:

– Спасибо.

– Та нэма за що[48]48
  Не за что (укр.).


[Закрыть].

Стянув шорты, Мцитури долго елозил шариком по бедрам. Заметив, что амазонка рассматривает его мужское достоинство, модифицированное ребристой кожицей с хвоста игуаны и «усиками» из змеиных позвонков, он улыбнулся:

– Привет. Тебя как зовут?

Скорчив презрительную гримасу, девушка отвернулась. Щелкнул биопояс девственности. Что-то в нем заело – амазонка ковырнула мизинцем в буром мясе, обтянутом полупрозрачным эпидермисом.

– Ну, как хочешь. – Закрыв глаза, Макс уничтожил брови. Ресницы тоже долой. Подбородок у него гладкий, как животик девственницы.

Зооморф с благоговением принял от Макса бритву:

– С-с-спас-с-сиб-ба-а!

Для паука проблема волосяного покрова особенно актуальна. Ему необходимо бриться как можно чаще. Он мгновенно обрастает ворсом. Уже через час после процедуры серый мех отрастает заново.

А «молодые» ведь себе на уме. Еще ни разу не прогулялись по газону, а уже хотят облегчиться. Во всех смыслах этого слова. Кое-кто уже вставил себе клизму – утилизатор биоотходов натужно хрипел минуты две, прежде чем справился с задачей.

– Спасибо, Аполлинарий. – Ринат, мощный ширококостный кавказец, отпрыск знатного тейпа, взял шарик из лап паука.

Ринат – последний представитель народа, сгоревшего в ядерной бомбардировке ущелий. У него никогда не будет потомства: семя его стерильно. Он даже светится по ночам. Оказалось, у него – чудо! – иммунитет к радиации. То, как его организм справлялся с вялотекущей лучевой болезнью, медиков неизменно поражало.

Ринат побрил лишь череп. Завитки на груди – табу. Борода? Будда избавь по глупости или незнанию прикоснуться к бороде Рината!

– Спасибо, амиго! – Родриго сжал шарик в кулаке. Меж пальцев брызнул гель.

Сегодня латинос начал с ягодиц. Это он перед дамой выделывался – кокетничал он так. Да только ей плевать на его ужимки. Девочка-то не вокзальная минетчица – от нее за парсек разит элитными клубами и оргиями для миллионеров. А Родриго до футбола вкалывал грузчиком на белковой фабрике. Его жизнь была расфасована в смены по двенадцать часов.

– Спасибо, амиго.

Его пальцы блестели. Ягодицы и живот тоже. И мускулистые плечи, разрисованные индейскими узорами. Но все это напрасно: с амазонкой у него полнейшая сексуальная несовместимость.

– Сеньорита, зря вы не обращаете на меня внимание. Я настоящий мачо и джентльмен. Поверьте, я умею доставить девушке удовольствие, я…

Амазонка лениво покосилась на Родриго.

– Сеньорита, у меня однажды была девушка, очень похожая на вас, ну просто очень! Вот только грудь… У нее была великолепная грудь и пышная прическа. Но и у вас тоже… почти… не хуже… – Как-то незаметно Родриго переместился к койке девицы. – Поймите, сеньорита, я ветеран. Я могу научить вас правильно двигаться. Главное – это ритм, сеньорита. Ритм – это все, это почти успех. Держитесь меня, сеньорита, и вам обязательно повезет! – Родриго не надел штаны, чтобы продемонстрировать девице, за что именно ей следует держаться.

Внезапно амазонка вскочила с койки. Юное тело ее напряглось, взбугрились искусственные мышцы. Кулак взлетел от пояса, рука ввинтилась в воздух – это смертельный удар в голову. Классика каратэ. Родриго не успевал ни увернуться, ни выставить блок. Он никак не ожидал от дамочки такой прыти.

– Автограф.

– Что? – Лицо Родриго исказил нервный тик.

– Ваш автограф можно?

– Что?

Амазонка достала из кармана маркер. Интересно, как она умудрилась протащить его сюда? Ведь досмотры и сканеры…

– Я ваша поклонница. Я видела все три матча с вашим участием. Я хотела познакомиться с вами поближе. Для этого в команду записалась, прошла отборочные тесты, и вот я здесь… Автограф? Напишите мне что-нибудь вот тут, на запястье. На память. Ну пожалуйста!

– А… ф-ф…тог-г-граф-ф-ф? – Речь Родриго напоминала манеру общения зооморфа Аполлинария: очень невнятно и протяжно. Похоже, кое-кто чуток перетрусил.

Девушка улыбнулась:

– Если вас не затруднит.

Ее кулак все еще у лица латиноса. Еще бы чуть-чуть – и нос, продавленный ударом, вошел бы в мозг.

– Нет! – вскрикнул Родриго, с запозданием отшатнувшись. – Не затруднит! На память! Конечно!

Все, шоу закончилось. Зевнув золотыми коронками, Ринат укрылся с головой. Иван вновь принялся заплетать свой оселедец в косичку. А у зооморфа опять началась ломка. Ну что за метаболизм! Волосы отрастают – не успевает состригать. С драгсом то же самое, только хуже. Вспышка кайфа, минута нирваны, полчаса нормальной жизнедеятельности, а потом… Симптомы известные: слезы, судороги мышц, кровь из ушей.

Морфу некомфортно в узком проходе между койками. Его конечности предназначены для рисовых полей и стен небоскребов. Когда паук выпрямляет лапы, он становится похож на циркача на ходулях. И вот он у двери камеры. Ему нужна панель экстренного вызова.

– Я вас внимательно слушаю, – громыхнули динамики из-под навесного поролонового потолка.

– М-мне-э-э н-над-д-д-да-а-а! – Аполлинарий уткнулся мордой в панель.

Почти сразу – экстренная помощь! – дверь отворилась. Охранник с порога протянул зооморфу серебристый пакет. Дверь закрылась. Паук впился жвалами в упаковку, разорвал, выпотрошил. Внутри – обойма одноразовых шприцев. Отмеренные дозы, за счет фирмы. Инъекции Аполлинарий, как обычно, сделал в сгибы третьей пары руконог, опустошив половину обоймы прямо у двери. Смешно прижав верхние лапы к впалым щекам, он побрел обратно.

Бритва перекочевала к новобранцам. У них уже образовалась своя иерархия. Последним выдавил остатки геля опальный вождь восстания. Ему шарик передали прямо по месту жительства – теперь его прописка под койкой Родриго.

На этот раз тренер набрал совсем «зеленую» команду. Одному бойцу еще и шестнадцати нет. Он в футболисты пришел согласно душевному порыву. Мечта у него такая. Ноги мальчишку выдали – проволочные мышцы, замазанные телесного цвета пластиком. Небось с детства пацан злоупотреблял просмотром спортивных телепередач – в ущерб алгебре и нанотеху.

– Лет сколько? – спросил Макс.

– Достаточно! – Малец задрал подбородок, звякнули кольца в мочках ушей.

– А зовут как?

– Не твое дело!

– Хорошее имя – Нетвоёдело. Редкое, блин. – Макс хохотнул.

– А вы… Вы – тот самый Максим Мцитури? – Похоже, малец таки признал героя пенальти и штрафных линий. По крайне мере тон его изменился, стал заискивающим.

– Ага, тот самый.

– А я Дмитрий Семенович Нисизава.

Мальчишка крепко сжал протянутую ему ладонь. Макс поморщился от боли. У Дмитрия Семеновича вместо нормальных пальцев титановые импланты, залитые дешевой искусственной кожей, в которой даже нервов нет. Это на тот случай, если малыша определят вратарем – а чтоб не больно было мяч ловить. Железная логика подрастающего поколения.

– Долго на «проволоку» копил? – Макс кивнул на икры Нисизавы.

– Какую еще проволоку? – напрягся пацан.

– Мышцы. Искусственные. Дорого? Почем нынче?

Недовольное сопение:

– Стипендия за год. Повышенная. Я на все готов ради мечты!

Мечтатель, угу. Значит, Макс не ошибся. Жаль, реальность мало похожа на боевики из «зомбоящика». На газоне хорошие парни редко доживают до хеппи-энда. А уж мечтателю хотя бы пару минут продержаться…

– Кто-нибудь! Эй, кто-нибудь! Объясните мне! Почему на двадцать здоровенных мужиков один тюбик?! – Из новеньких. Полтора метра в прыжке, а понтов выше небоскребов.

– Та не кричи ты так, без тебя тошно.

– Ти-и-ишшше-ээ!

– Спокойно, амиго, не надо громких слов.

– Дайте мне бритву! Обычную нормальную бритву! И зеркало! Мне нужно зеркало! – «Великан» не пожелал слушать старших. Вместо глаз у него конверсионная версия прицела от киботанка. Значит, он бывший вояка, «мазута».

– Никто не даст тебе бритву. – Макс скрестил руки на груди. – И зеркала не жди.

– Это почему еще? – Танкист сфокусировал линзы на ветеране.

– Техника безопасности. Чтоб мы не угробили себя раньше времени. До матча. Понял, нет? Чтоб суицидов не было.

– Да ладно тебе. – Отставник недоверчиво моргнул, веки на мгновение прикрыли линзы. – Как можно угробиться электробритвой?!

– Было бы желание. – Макса утомила эта беседа. – А желания у некоторых хоть отбавляй.

Глава 13
Скальпы на поясе

Мост. Ну наконец-то! Стас уже и не надеялся увидеть его.

Отец рассказывал, что нижний уровень моста – это туннель метро. Туда лучше не соваться, там огромные крысы и альбиносы-людоеды. Верхний ярус – проезжая часть для автомобилей, шестиполосная, шириной в сотню шагов. И там, и там есть пешеходные переходы, отсюда видны смотровые площадки.

Длиной мост не меньше чем в два квартала панельных высоток. Умели предки строить: опоры и пролеты из бетона, металлические канаты, огромные болты… Сокол подошел к реке. Набережная хорошо сохранилась: чугунная ограда и брусчатка – тропа на века, щуп не нужен.

Небо спряталось в тучах, желто-серые камыши шелестели под напором ветра. Вдали, у двухэтажных бараков, паслось стадо оленей. Мясо! Рот Старого Сокола наполнился слюной, а что толку – с томагавком и щупом на рогатых не ходят, нужны лук и стрелы, копья и пращи, десяток обученных проводников и двадцать воинов, а лучше больше. И то не факт, что удастся загнать оленей в заранее подготовленную ловушку и там перебить. Один в междутропье не охотник, не добытчик.

Мост.

Пролетела чайки, крылышками с издевкой помахала – ей ведь по минным полям не расхаживать. Скопа упала в воду и тут же взмыла – в когтях хищницы затрепыхался увесистый карп. Стас вновь сглотнул слюну, представив рыбину зажаренной на углях.

И вот уже мост под ногами. Белая, едва заметная полоса разметки для автотранспорта – четко по середине. Надо держаться подальше от краев, пусть даже огражденных сетками из металла. Внизу Река Ожогов, и потому любая предосторожность будет не лишней.

На другой берег Сокол перебирался без происшествий. Только зря переживал. Никому он не нужен, никто не хочет его есть. И где те альбиносы, которые людоеды? Не подумайте, Стас не в обиде, нет. Просто по пути он натер себе мозоль о рукоятку томагавка, так крепко ее сжимал.

Впереди небоскребы упирались в тучи: сталь, бетон и тарелки антенн. Там же огромное количество металла! Обожженные Бедра, хозяева этой земли, сами не понимают, чем владеют. Да будь у така столько легированного добра, разве выращивали бы они противотанковые мины?!

Сталь, сталь, сталь. Бетон, стекло. И опять сталь. И пластик, много пластика. Зажаренные солнцем и потрепанные ветром вывески магазинов, кафе, ресторанов. Надписи, нарисованные вилки, чашки, мокасины – это есть «реклама». Где вилки и чашки, там рестораны и кафе. Мама рассказывала Стасу, что в ресторанах древние готовили еду. А вот насчет «магазинов» и зачем нужна «реклама», даже Уголь Медведя объяснить не смог.

Небоскребы! Ух! Ну ничего себе! Еще чуть-чуть – и шея сломается. Стас задирал голову, рассматривая моноциклетные желобы, крыши пагод и выносные посадочные площадки для вертолетов. Ему много рассказывали об этой части Города, но сам он никогда здесь не бывал – слишком давно така не совершали набегов на земли своих исконных врагов.

Соколу нравилось здесь. Но он не забывал об осторожности. Да и как забыть, если все это принадлежит вонючим койотам, презренным трупоедам, трусливым скунсам, которые величают себя Обожженными Бедрами!

Стас шел мимо остовов машин, разбитых витрин и стен, увитых плющом. Главное – здесь вообще не было мин! Ну, почти не было. Изредка попадалась пластитовая плесень, встречались пару раз магнитники, прилипшие к ржавому металлу. Но ни единой растяжки, никаких «злюк» и «горажде»!

И потому Стас расслабился и заметил опасность слишком поздно.

Ноги сами швырнули тело на проезжую часть. Еще не сообразив что к чему, он уже полз к тротуару, вжимаясь в асфальт, размазываясь по нему. Вскочил, пробежал чуто́к и нырнул в разбитую витрину. Вокруг сломанная мебель – стеллажи, стулья, все поросло мхом. Лезть в эту кучу-малу себе дороже. Там сам черт ногу сломит. А значит, выйти отсюда можно только там, где вошел, то есть впрыгнул.

Сердце бешено колотилось, мышцы сводило судорогой от напряжения. Чуть не попался!

Сокол осторожно выглянул из-за трухлявого стеллажа. По улице неспешно прогуливались пятеро воинов в длинных, ниже колен, рубахах из сыромятной кожи. Воинов сопровождали псы – поджарые убийцы, способные порвать бизона на рога и копыта.

Это патруль Обожженных Бедер!

Пошли Махэо на них саранчу, почему они остановились?!

Воины принялись что-то горячо обсуждать. Хорошо хоть стали по ветру – псы не почуяли Стаса.

Бедра называют мустангов «лосиными собаками», перевозят палатки на собаках и расплачиваются с родителями красавиц опять же собаками – мол, хочу вашу дочь, примите песика. Тьфу! Соколу даже думать о таком противно: проводника, настоящего друга и охотника, променять на какую-то девку?! Но за Липкую Землю, конечно, Стас отдал бы всю псарню така.

Он сжал челюсти. Скрежет собственных зубов испугал его: слишком громко, слишком.

Один из воинов-бёдер вдруг поднял руку. Разговоры тут же прекратились. Ощетинившись копьями, патрульные принялись внимательно изучать окрестности. Стас затаил дыхание, понимая, что все его ухищрения напрасны – враги все равно его найдут.

Что делать?!

Пятеро воинов, проверенных битвами и походами, – это слишком много для одного Старого Сокола. Бой будет коротким… А надумай Сокол улизнуть, с тяжелым щупом не очень-то побегаешь от врагов, возбужденных погоней. Да и собаки… Песиков обязательно спустят на Стаса.

Уже спустили.

Пока что одного. Повезло, что не всех сразу. Пес побежал, виляя от стены к стене. Скоро он окажется недалеко от убежища Стаса, учует запах чужака, и тогда…

– Ma a kis’ hi ve’ist i wan’ i na e’ ho ho wan’ i… – беззвучно зашевелились губы Стаса. – Когда человек становится старым, у него выпадают зубы, я боюсь, я хочу умереть до того, как это время наступит.

Вряд ли ему повезет дожить до заката. Старость и беззубые челюсти – не его случай.

Пес все ближе и ближе.

Сокол застыл. Любой звук, малейшее движение выдадут его. Хотя… Чуть раньше, чуть позже – какая разница?

Залаяв, пес кинулся к витрине. Больше не было смысла скрываться – щупом Стас проткнул собаку насквозь, от пасти до хвоста. Брызнуло алым, проводник завалился на бок и, скуля, захлебнулся собственной кровью.

С первой попытки выдернуть щуп не получилось. А на второй рывок просто не было времени – воины-бёдра уже мчали к витрине. Их псы натягивали поводки, шипы на ошейниках хищно поблескивали. Больше собак не спустят, остерегутся. Мало ли, вдруг вражина попортит цуциков: вскроет животы, обрежет уши, отрубит лапы? Если лучшего волкодава к сучьим предкам отправил, то зверят попроще уж точно не пощадит.

Оставаться на месте смерти подобно. Стас выбрался на улицу.

– А-а-а!!! – заорал он что было мочи.

Это не похоже на боевой клич, но все же. Не молчать же перед смертью?!

Его всего забрызгало собачьей кровью. В левой руке томагавк, на груди перевязь из чеснока и ожерелье из медвежьих клыков. Еще есть мачете, амулеты… И гранаты! И как он мог забыть о «фруктах», сорванных с гранатового дерева?! Эргэдэшки!

Жахнуть сразу? Или погодить, подпустить врагов поближе?

Обожженные Бедра, почуяв неладное, остановились. Псы, поджав хвосты, спрятались за лодыжками хозяев.

– А-а! – Следующий крик Стаса прозвучал куда менее убедительно.

Наверное, это потому, что враги дружно натянули луки. А мгновение спустя каменные наконечники стрел высекли искры из асфальта там, где только что стоял Старый Сокол, – на его удачу, он отлично прыгает, несмотря на хромоту.

Куда?! Что делать?! Как спастись? Стас не хочет умирать. Ему противна сама мысль о том, что с него снимут скальп. А Лиза? Что с ней станет? Едва увернувшись от парочки стрел, одна из которых расцарапала щеку, Сокол кинулся к входу в вестибюль небоскреба. Когда-то в здании располагалась транснациональная корпорация, а сейчас от всего лоска осталась лишь стеклянная вертушка, до которой шагов десять, не больше. Стас успеет, просто обязан успеть! Пригибаясь и хромая, он помчал к входу зигзагом. По прямой ближе, но и опасней. На какие-то доли секунды Старому Соколу удалось сбить врагов с толку – очередная порция стрел пролетела мимо благодаря тому, что он петлял, как мартовский заяц.

Не останавливаясь, Стас врезался в вертушку – едва не сломал ребра, а ей хоть бы хны: не сдвинулась ни на миллиметр. Лазейка, с помощью которой Сокол надеялся улизнуть, оказалась западнёй! Время потеряно, второй попытки никто ему не даст. Он пригнулся, пропустив стрелу над головой – та ударила в толстое стекло и с хрустом сломалась. Разбить вертушку томагавком не стоит и пытаться.

В отчаянии Стас навалился на вертушку вновь. Ничего. Еще удар плечом. Еще!.. От напряжения в единственном глазу все стало алым, а затем белым, вены на висках вздулись.

Ну же! Ну хоть чуть-чуть!

Со скрипом, медленно, вертушка поддалась, а затем, будто сорвало резьбу, резко провернулась – Старый Сокол буквально ввалился в вестибюль небоскреба.

Спасен!

Как бы не так. Уже будучи внутри здания он почувствовал резкую боль в ноге, какую-то тяжесть.

– Ах ты су-у-ука! – Стас наотмашь рубанул мачете: глухой стук, хруст, жалобный визг.

Тяжесть отпустила – пес, подкравшийся сзади, разжал челюсти.

Повесив луки на плечи, воины-бёдра спешили вслед за ускользающей добычей. Скальп-то хоть и один на всех, а все равно скальп!

Вестибюль.

Мраморный пол, ряды бездействующих лифтов, огромные зеркала. Слева лестница – значит, Стасу туда. Прежде чем скрыться за поворотом, он обернулся: в вертушке застрял труп пса с расколотым надвое черепом. Преследователи налегали на вертушку – и никак! Собаки распластались на бронированном стекле, встав на задние лапы, – здоровенные твари, в рост человека. Воины-бёдра дергали вертушку то вперед, то назад, перемалывая мертвого проводника в зазоре между ограничителем и плоскостью двери.

Скоро преследователи ворвутся в небоскреб. Стас решил их не дожидаться. Он отправился к серой гранитной лестнице. Прокушенная нога кровоточила, на ходу Сокол откупорил пузырек с мазью и, наклонившись, втер лекарство в рану. Во-первых, это остановит кровь, а во-вторых, пусть ненадолго, но умерит боль.

Этажи. Третий, пятый, восьмой. Казалось, лестница бесконечна. Да и зачем вообще бежать дальше? Ну, доберется Стас до крыши, а дальше что? Все равно догонят. Спрятаться? У Обожженных Бедер есть еще три собаки, которые без труда найдут беглеца. В любом случае подниматься выше глупо: Старый Сокол только попусту растратит силы, которые ой как пригодятся для последнего боя. Надо бы отправить к предкам как можно больше врагов. Одного-двух он точно проведет по тропе воинской славы, за это он ручается. В конце концов Старый Сокол он или Седая Канарейка?!

Цокот когтей на лестнице. Бедра спустили псов. Ну что ж, самое время отведать «фруктов» – покатилась эргэдэшка, ударяясь о ступеньки.

Взрыв! Стасу заложило уши.

На время возня внизу затихла. Но скоро Обожженные Бедра оклемаются и захотят отомстить за любимых псов. Надо занять оборону. Выбрать хорошее место и…

Стас метнулся по коридору. Ага, вот то, что нужно: просторная комната, посередине стол, окруженный стульями. Потолок высокий, с лампами дневного света. И окна есть.

Что Соколу больше всего понравилось в корпоративном небоскребе, так это окна – огромные! Угме как-то говорил, что древние эти необъятные стекла регулярно мыли, был у них такой обычай. Использовали они при этом подъемники и платформы, подвешенные на тросах. А ведь подъемник может не только поднимать, но и опускать – на тротуар, к примеру. Пока Обожженные Бедра собьются с ног в поисках беглеца, Старый Сокол будет уже далеко. Или еще дальше.

Только бы найти все это оборудование!

А чего искать-то, если оно за окном? Но вот незадача: стекла бронированные, а шпингалетов не видать.

По длинному столу покатилась округлая железяка, похожая на лимон. Стас выскочил в коридор, хлопнул дверью и рухнул на пол. Грохот, дым, звон, дверь сорвало вместе с петлями. Отличные «фрукты» гранаты! Жаль только, в карманах разгрузки их все меньше и меньше.

Осколки стекла торчали из пазов алюминиевой рамы. Пара ударов томагавком – и добро пожаловать на платформу. Лебедка проржавела, не вращается. Ну, Соколу не привыкать к шуткам богов. Быстро опустел пузырек с лекарством Светлой Ночи. Зато теперь перчатки блестят от жира.

Махэо, помоги! Обхватив трос, Сокол скользнул вниз. Всего-то восемь этажей. Ерунда!

Смазка – это хорошо, без нее даже страшно подумать, что случилось бы с руками Стаса. Но и с ней перчатки мгновенно пришли в негодность. Скажем так: на ладонях осталось мало кожи. Асфальт больно ударил по пяткам.

Куда теперь, а? Сокол приземлился у самой вертушки вестибюля. К сожалению, план не сработал: Обожженные Бедра вычислили его задумку и поспешили на перехват.

Провернувшись, скрипнула вертушка. Из здания выбежал высокий широкоплечий воин. Его лицо было помечено ритуальными шрамами – один такой шрам врезают, когда число убитых врагов достигает количества пальцев на руках.

Воин атаковал, в руке его копье. Но Сокол быстр – копье пролетело мимо, едва не пробив ему бок.

Победить того, кто выше тебя на голову и шире в плечах вдвое, – это честь для любого воина така. Но Стас предпочел бы, чтоб эта честь была оказана кому-то другому. Так уж и быть, сегодня он обойдется без скальпа.

Он чуть наклонился, руки расслаблены, чуть ли не касаются асфальта. Томагавк лег на тропу, пусть отдохнет. Колени согнуты, широко разведены в стороны.

Лишившись копья, враг выхватил из чехла за спиной боевой томагавк и, что-то крича, побежал к Стасу. Небось поздороваться надумал, пожать руку, пригласить в гости. Потому и копье швырнул, а теперь топором размахивает. Логично? А то.

Расслабленности как не бывало. Руки покрылись жгутами вен, мышцы превратились в гранит. Подхватив томагавк, Стас парировал удар за долю секунды до того, как враг развалил бы ему череп по самый кадык. Лезвия встретились. Удар – искры в стороны, еще удар, удар, и еще… Зазубрин на заточке уже не сосчитать.

Сокол вновь увернулся – томагавк противника едва не рассек ему плечо. Обожженное Бедро опытнее, бой скоро закончится. Силы Стаса на исходе, а великан дышит ровно и смотрит насмешливо, явно не спеша отправлять така в страну предков. Словно рысь с раненым зайцем играет.

Сволочь!

Лезвие сверкнуло над макушкой Сокола. Враг специально взял чуть выше, чтобы заставить его пригнуться. Мол, кланяйся мне, чужак.

Не проблема, если такова цена жизни. Надо – Стас и сальто сделает, выжидая, когда можно будет пощекотать горло врага. Томагавком, конечно.

Дождался.

Черная, как копоть, кожа великана лоснилась от пота. На голове – мелкие кудряшки волос. Почему-то именно кудряшки и цвет кожи отпечатались в памяти Стаса, когда великан упал, заполняя щели в асфальте своей кровью.

Старый Сокол наклонился над поверженным врагом, но снять скальп не успел – к нему спешили Обожженные Бедра.

Вертушка еще вращалась, а враги уже подбежали к Стасу, обещая вырвать ему язык и скормить собакам, отрезать уши и отдать на забаву детям, отрубить пальцы и подарить женам. Сразу видно хорошее воспитание. И слышно.

И потому пощады им не будет!

Стас швырнул мачете в грудь воина, который вырвался вперед. Не спеши, а то успеешь. Мачете с хрустом вонзилось в ребра, торопыга упал, орошая тропу алым.

– Ну что, позабавились? Собак накормили?!

С томагавка Стаса стекала кровь. Пора бы оружию отведать новой плоти. Но – увы! Обожженное Бедро опередил Сокола – бросил топор войны так удачно, что выбил томагавк. Рукопашная. И на этот раз Сокол оказался быстрее: кувыркнулся под ноги врагу, тот отшатнулся, зацепился о тело своего товарища и упал на спину. И все бы ничего, но затылком он ударился о бордюр. Что-то хрустнуло. Глаза воина застыли.

Тяжело дыша, Старый Сокол поднял томагавк. Без оружия никак. Извлек из трупа мачете. Еще двое патрульных живы. Надо уходить. Но как же без щупа?! В междутропье без него смерть.

Вот только не двое, а трое!

Последний труп внезапно ожил и, рыча, кинулся на Стаса. Должно быть, одной смерти ему мало. Понравилось, да? Еще разок захотелось на тот свет? Верхняя губа «мертвяка» наползла на приплюснутый нос, обнажив подпиленные зубы. Такими, наверно, хорошо рвать сырое мясо. Прищурившись, Стас взглянул на «мертвяка», в ярости потерявшего остатки человеческого облика. Сокол ждал, когда между ним и Обожженным Бедром останется всего пара шагов. Как только это случилось, он резко дернул головой. Его косы двумя удавками захлестнулись на горле врага, вспороли кадык фольгой и обрезками проволоки, вплетенными в волосы. Воин рухнул на асфальт, увлекая за собой Стаса. Тот свалился на патрульного, из вскрытого горла которого багровый фонтан хлестал прямо ему в лицо. Отвернувшись, Сокол на ощупь выдрал из чужой плоти проволоку. Косы ему еще пригодятся. Ну, кто следующий?!

Следующих было двое. Эти оказались умнее своих почивших товарищей. Выбравшись из небоскреба, они тут же натянули луки. Зазвенела тетива из кабаньих жил, звякнула тетива из жил оленьих. Стас почти увернулся, но почти не считается: икру пронзила боль, наконечник пробил ее насквозь.

Чернокожие воины засмеялись, глядя на то, как Сокол от боли подпрыгнул на одной ноге.

– Довольны, да? Ах вы твари…

Для таких подонков гранаты не жалко.

Вспышка. Взрыв!

А вот теперь Старый Сокол неспешно займется делом…

Полчаса спустя пять новых скальпов повисли на поясе Стаса. Некрасивые скальпы, с короткими черными завитушками.