Текст книги "Вторая Ведогонь. Книга первая. Сокровенное тело"

Глава 6. Начало жизни

Вот еще одно понятие, в котором человечество запуталось, как в двух деревьях! Одно из этих деревьев называется Началом, а второе – Концом жизни. И мы, похоже, не в силах вырваться из этой ловушки. А решаем мы эту загадку просто: сначала долго о ней не думаем, а потом вдруг становимся грустными и начинаем вздыхать по поводу жизни, которая подошла к Концу…

Да, Конец мы склонны замечать, и даже знаем, что он заполнен весьма определенными переживаниями, которые и составляют его содержание. Конец жизни – это время жалеть о безвозвратно утраченных возможностях. Откуда берутся эти возможности? Как кажется, из мудрости, накопленной с годами. Окидывая свою жизнь придирчивым взглядом, мы заново переоцениваем свои действия и выборы. И нам кажется, что, исходя из обретенных знаний о жизни, в то время стоило бы сделать иные выборы. И тогда…

И что тогда? Наверное, жизнь пошла бы иначе. Как? Наверное, лучше. И легче.

Задумайтесь: что является вершинной целью для подобных оценок? Ваше сегодняшнее состояние – вы же сегодняшней мудростью все пересматриваете! И вы ведь правы: сделай вы иные выборы в прошлом, вы бы гораздо легче достигли того, что имеете сегодня! И пришли бы к этому месту богаче и не потеряв многое, что потеряли.

А вот такая мысль вам не приходила: сделай вы иные выборы тогда, вы бы оказались в той же заднице, только иным путем?! Как говорится, от судьбы не убежишь. И соломку не подстелешь. Шишки и синяки – необходимая часть божественного замысла в отношении обучающегося разума. угадать, как пошла бы жизнь, соверши вы иные выборы, невозможно, хотя все могло быть гораздо хуже.

Поэтому к этой склонности пересматривать свою жизнь после вступления в пору Конца надо относиться как к подготовке к следующему воплощению. Так уже при этой жизни мы готовим себе Скуму, то есть Главную задачу, следующего воплощения. Да это и мудро: готовить почву для работы тогда, когда все еще под руками и живо в вашем сознании.

Однако это не значит, что все развивается правильно. Действительно ли были утрачены хоть какие-то возможности?

Полностью отрицать такую возможность было бы неразумно. Вероятно, мы теряем очень много возможностей за свою жизнь. Потому и возникает необходимость в Науке думать. Однако относится ли это ко всем выборам, что мы делаем? Действительно ли они неверны? Или же они вообще не зависят от наших предпочтений?

И это, кстати, возможно: пока ты состоишь из углов, в какую бы сторону ты ни избирал катиться, ты будешь биться углами о все неровности. Пока твоя душа несовершенна, ты можешь выбирать любые пути и сообщества, но душа твоя проявится именно так, как может, а в ответ получит именно то, что полагается.

А это значит, что, избери ты лучшее сообщество, как это кажется тебе теперь, ты бы не использовал его возможности лучше, а обгадился бы гораздо хуже! И, быть может, перекрыл бы себе пути к тому, что имеешь сейчас.

Лучшие выборы не в лучшую пору значительно ухудшают наши возможности вместо того чтобы их улучшать. Все должно случиться вовремя, но время это не временное – это лишь способ говорить о качествах наших душ, об их вызревании.

А если все так непросто с выборами и если все выборы, сделанные нами по жизни, были верными, хотя и не лучшими, то какой свободой мы обладали? Мы могли пойти влево, а не вправо. Мы могли свернуть в сторону или вернуться вспять. Но мы не могли подняться над жизнью, потому что были еще не готовы к переходу на иной уровень. Поэтому возможность иного выбора всегда существовала для нас, но это были выборы внутри одного и того же уровня. В сущности, те же самые выборы.

А когда мы пересматриваем жизнь из времени Конца, мы не рассматриваем те одноуровневые выборы, мы подозреваем, что могли бы сделать выбор не в сторону, а вверх. Иными словами, нам кажется, что мы могли бы оказаться не в той компании, в которой оказались, а поехать учиться в университет. И видим в этом университете ворота в иную жизнь, к примеру, к деловым связям.

Нет, в университете ваша душа притянула бы вас к точно такой же компании. И вы бы обрели славу человека, с которым нельзя делать дела. Переход из подворотни в университет вовсе не обязательно переход в иной мир. Этот выбор еще не выбор, потому что он не заставляет измениться. Но вот когда душа уже созрела, не сделать такой выбор – значит упустить.

Поэтому исходная задача действительного искусства выборов – научиться видеть, когда ты готов для совершения выборов, а затем освоить искусство собирания силы для рывка, прыжка или шага за черту в неведомое.

И если вы впервые задумываетесь об этом, значит, вы только-только подошли к такому состоянию души, когда пора начать Новую жизнь, в которой вы учитесь, как не упускать возможности и делать выборы.

И это значит, что вы не в Конце. Вы в Начале жизни.

Жизнь обновляется, как Земля, каждый Новый год. И каждый раз, когда завершается один круг, вам кажется, что вы умираете, как кажется, что умирает природа осенью. Но это лишь узость видения. В действительности, вы вступаете в новое Начало. Вот исходя из него и надо пересмотреть те запасы, с которыми вы пришли к этому месту своей жизни.

Глава 7. Время начал

Мы вправе как угодно относиться к своей жизни. Мы можем относиться к ней сколь угодно плохо, к примеру, признав, что она уже прошла. И тогда все предшествующие мгновения, стремительно улетающие в прошлое, – это двери, которые были открыты лишь для тебя. А ты ими не воспользовался… Но это мгновение ничем не хуже любого другого. Это мгновение, которое свершается прямо сейчас, Дверь и Начало. Мы вправе позволить ему улететь вслед за остальными…

Человеку не просто бороться со временем. Он неплохо освоился с пространством и вещами, но понятие времени родилось позже, и до сих пор мы все еще не чувствуем себя с ним уверенно. Можно сказать, что в отношении времени человек очень похож на ньютоновские объекты, мчащиеся в безвоздушном пространстве механических взаимодействий. И если не произойдет столкновения с другим таким объектом, движение мое будет прямолинейно поступательным до бесконечности. Чтобы изменить направление движения, мне нужна точка опоры, от которой я мог бы оттолкнуться.

Вот так мы ощущаем себя во времени. Если нас не ударит чем-нибудь жизнь, мы не в силах изменить направление и своего движения во времени, и даже направление взгляда. В детстве мы смотрим только перед собой, в юности – вперед, а в старости – назад. Такое случается, похоже, даже с целыми народами, если верить теории этногенеза Льва Гумилева. Их срок жизни в пределах тысячи трехсот лет. И перед тем как умереть, они меняют направление взгляда.

Очевидно, это происходит так же, как у людей, несколько раз. Во всяком случае почти тысячу лет назад «Слово о полку Игореве» отметило такой слом тока жизни нашего народа: ныне времена ся наничь обратиша… Время вывернулось для Руси наничь к концу двенадцатого века, и уже через полвека она была порабощена. Уничтожили ли татары прежнюю Русь? Бесспорно. После ига Руси больше не было, появилась Россия. И очень возможно, что это было временем рождения нового народа.

Иными словами, мы можем печалиться вместе с автором «Слова о погибели земли Русской» о том, что той России уж нет. А можем принять, что тогда в муках родился новый русский этнос. Вероятно, он прожил до двадцатого века и скоропостижно скончался в расцвете сил в восемьсот лет… Эмигранты, цвет русской нации, уезжая из страны, плакали, прощаясь с великой Белой империей. Их Россия умирала, и ее не могли спасти никакие героические деяния. Вместе с белыми уходила душа прежнего народа.

Но уже через полвека те же эмигранты за рубежом чувствовали, что если где-то и есть русский дух, так это только в России со всем ее коммунистическим мракобесием. И более того – там русский народ, и кто не с ним, тот больше не русский писатель! Нельзя расставаться с Родиной даже в ее минуты роковые. Уходя ты перестаешь быть ее сыном. Для писателя и даже философа это творческая смерть…

Россия мучалась новыми родами почти век, но родила и родилась. И мы можем очень сильно не любить новый русский народ. Но только он – Русь, и только его будущее будет у России. При этом все стало хуже, все испортилось и не соответствует нашим ожиданиям. О, эти удивительные ожидания! Мы ожидаем от будущего того, что видим, глядя в прошлое! И нет другого способа ожидать.

Вдумайтесь: мир такой, какой есть, и действительность такова – они не зависят от пожеланий человека, они просто являют себя ему. Когда ты попадаешь в совершенно незнакомую среду, например, в бурную реку или в туманную ночь, ты не ожидаешь, ты воспринимаешь. Это единственное, что действительно может помочь выжить в незнакомых условиях. Ожидания предполагают некие знания и предпочтения. Но ничто знакомое не может явиться из будущего.

Будущее нельзя предугадывать, его надо созерцать в его приближении и осмыслять, когда оно становится настоящим. Будущее всегда неведомо, потому что прямо завтра ты можешь погибнуть назло всем ожиданиям и надеждам. Надежды так же бесполезны, как и ожидания. Надо не надеяться, а добиваться, используя воспринятое и понятое. Будущее – это пространство, в котором невозможно мышление, где надо думать.

А что мы? Мы предпочитаем лететь в будущее спиной вперед, уповая на надежды и ожидания. А значит, пытаясь в будущем найти островки того прошлого, о котором тоскуем. Это и есть время, обратившееся наничь. Это время – ты, летящий задом наперед до встречи с тем, что либо заставит тебя шевелиться, либо убьет…

Как обратить время в свою сторону и в свою пользу? Очевиден ответ: надо обратиться к нему лицом. Надо принять, что прошлое было прекрасно, хотя вам и казалось, что вы совершали ошибки и не использовали все свои возможности. Это чепуха! Вы добрались до того места, где услышали из случайной книги, хотя это могла быть телепередача или попутчик, что вы достигли места, начиная с которого открываются возможности. Этого достаточно.

Вы можете принять, что вы во Времени начал, и что вы подготовились наилучшим из всех возможных способов к этому испытанию. И неважно, где вас застала эта Весть – за штурвалом лайнера, в кресле генерального директора, возле плиты или в койке палаты реанимации. Это именно то время, когда можно начать Главную битву. Она у каждого своя и у всех разная. Единственное, что про нее можно сказать обобщающее: она потребует всех твоих сил. Именно столько, сколько у тебя есть.

Эта битва за обращение взора в будущее, в Новую жизнь, всегда битва за возрождение. Это великий обряд, который надо совершать каждый раз, когда осознал себя во времени Конца смотрящим вспять. Он сопоставим с тем, что проделывали все народы в древности:

«Но универсальное значение церемонии, равно как и значение каждого из составляющих ее элементов, вполне ясно: при расчленении времени и выделении его единицы, именуемой “годом”, мы присутствуем не только при действенном прекращении определенного временного интервала и начале нового интервала, но также при уничтожении прошедшего года и истекшего времени.

Таков смысл ритуальных очищений: это именно сгорание, уничтожение грехов и ошибок индивида и всей общины в целом, а не простое “очищение”. Возрождение, как указывает само название, является новым рождением» (Элиаде, Миф о вечном возвращении).

Феникс тоже сгорает, перед тем, как возродиться. Но миф о Фениксе придумали те же люди, что создали и обряды возрождения общины, и искусство второго рождения. Дважды рожденным становится тот, кто, когда приходит старость и взор обращается вспять, находит силы повернуться лицом к стремительно накатывающемуся будущему и сжечь все старье, чтобы позади не осталось никаких ожиданий и даже возможности для них.

Ты умираешь, если пытаешься сохранить старую жизнь, вместе с ней. И ты становишься бессмертным, если в тебе нечему умирать.

Глава 8. Крес

Элиаде, со свойственной ему прозорливостью, подметил, что возрождение мира, община ли подразумевается или все место нашего вселения, то есть Вселенная, происходит как очищение с помощью огня: это именно сгорание, уничтожение грехов и ошибок индивида и всей общины в целом. Русский язык с удивительной бережливостью донес до нас имя этого огня воскресения – крес.

Крес – это живой огонь, который русские крестьяне вытирали из дерева, когда нужно было очистить деревню от морового поветрия, к примеру. Или когда надо было развести праздничный костер. Точно так же во время переходов, когда гасили все состарившиеся огни в очагах, вытирали живой огонь и разносили его от очага к очагу, чтобы началась новая жизнь.

Если вы хотите обратиться в будущее, если вы хотите начать новую жизнь и стать дваждырожденным, придется добыть крес и скормить ему все старье, от которого избавляются в канун нового года или нового мира. Это так же просто, как забыть прежнюю жизнь после воплощения. Мы все множество раз это проделывали, поэтому у нас есть опыт. Просто осознайте, что вы не просто не помните прежние жизни, но они на вас и не оказывают влияния, и у вас все получится.

На самом деле прошлые жизни вполне доступны для восстановления, хотя его вряд ли можно назвать воспоминанием. Скорее, на платоновский лад, припоминанием, анамнезисом – то есть неким умственным действием, когда ты, глядя на то, что происходит с тобой в жизни, делаешь предположения, что у этого не может не быть причины. И поскольку ты не находишь ее в своей памяти, остается лишь предположить, что она приходит к тебе из жизни прошлой. Памяти нет, а причины наведываются…

Но как раз такие припоминания не есть предмет очищения при обращении вперед. Сжечь надо не то, что живет в душе, а то, что мешает душе жить. Это как раз то, что ты не просто можешь припомнить, а то, что заставляет тебя переживать по поводу себя. А значит, приковывает к себе твое внимание. Но живет-то оно в твоей памяти – значит, в твоем прошлом, и потому ты не можешь смотреть вперед, пока смотришь в эту память.

У каждого человека должен однажды настать миг, когда он настолько свободен от долгов, что может шагнуть в свое будущее. Это все равн, что перейти в следующий класс. И почему бы этому мигу не быть тем, в котором ты застал себя сейчас?!

Мазыки называли эту работу по очищению своего сознания от всего мусора, что принесла в него река жизни, кресением. И уподобляли его сжиганию соломы, которую бросают скотине на подстилки в хлеву. Эта солома вбирает в себя всю грязь, которая сопутствует жизни, и потому очень полезна при очищении. Кресение помогает очистить сознание от всего, чему ты не являешься хозяином, то есть от того, что не создано твоим разумом в осознанном состоянии.

О том, как делается кресение, я уже много рассказывал в других книгах и потому опущу подробности. Суть проста: у всего в нашем сознании есть история, а у всех сложностей жизни – причина. Ее можно найти и устранить. Вот и все. Для этого существуют различные приемы. Но самое необходимое – это горячее желание.

Сейчас мне важнее само состояние, которое должно быть при кресении. Именно оно скрывается за словами «горячее желание». Ничто не может быть горячим без огня того или иного вида. Вот и это желание, с которым приступают к кресению, должно быть как огонь. Как этого достичь?

Самый простой ответ – надо очень хотеть. Если вы будете очень хотеть чего-то, огонь разгорится сам. Это закон. Огонь проявляется в человеке в разных видах. Он может быть яростным, гневным, злобным, может быть огнем любви, зависти, страсти, желания, сердечности, самопожертвования. У всех этих видов огня исходно, вероятно, единая природа. Человечество никогда не было в этом уверено, даже в мифологические времена, подозревая наличие очень разных огней.

И солнце, и молния, и костер на земле считались огнями. Был и подземный, черный огонь. Можем ли мы сегодня считать электрический разряд одной природы со страстным желанием, к примеру? В общем, ответ не однозначен.

Тот огонь, который очищает сознание, давая вторую жизнь, определенно родственен деревянному огню, раз его можно вытереть из дерева. Но он совсем не такой, как огонь в печи, потому что огонь очага варит пищу и может сжечь дом, но он не очищает. А через крес прыгали, чтобы выжечь им свое сознание и защититься от эпидемий и прочих зараз.

Допустим, что это лишь внутренняя установка, способ видеть или говорить об огне. Однако предки наши именно так видели эти огни, в этом и суть. И насмешки над их суевериями не есть ответ – это лишь способ не видеть, способ отвести себе глаза. Конечно, исходное предположение, что оба огня совершенно одинаковы, может быть и верным. Но он всего лишь отвращает тебя от исследования. Так сказать, дает индульгенцию, чтобы ты спал спокойно.

А если огни действительно могут быть разными? Естествознание пока еще не более чем самогипноз. В действительности, физика огня до сих пор находится в зачаточном состоянии. И я допускаю, что без смелых гипотез она и не родится. И уж если современная физическая наука пришла к допущению, что присутствие наблюдателя может оказывать воздействие на ход эксперимента, почему не допустить, что мысль человеческая может оказывать воздействие на огонь?

Причем как менять его свойства, так и вызывать некие иные состояния, обычно скрытые. Мазыки, которые считали себя огнепоклонниками, думали, что огонь вообще сложносоставное явление. В нем есть жар, и есть пламя, которое само по себе холодно и даже может быть средством перемещения по миру от огня к огню… Мифология, конечно. Но при этом они могли делать удивительные вещи, в том числе и с огнем. Наверное, чтобы расстроить ученых…

Сейчас мне важно лишь одно: вы всегда можете найти причину того, что вам мешает в жизни. Она однажды вошла в ваше сознание и там прижилась. А поскольку ваше осознавание в тот миг было ослаблено, разум не отличает эти помехи от собственных образов. Соответственно, он их исполняет, как и все остальные образы, превращая вас в сумасшедшего. Это неприятно и как-то огорчает. Но вы же жили с этим. Значит, жить можно и так. И до тех пор пока вы относитесь к помехам и истории, живущим в вашем сознании, таким образом, ничто не уходит, даже если вы докопались до самых корней.

Необходимо возмутиться, необходимо наполниться ратного духа, как говорили наши предки. А ратный дух – это ярость. Ярость – это еще один вид огня, живущий в человеке. Солнечное сплетение в старину считалось местом его обитания и называлось ярлом. Когда нечто становится для вас невыносимо, из вас начинает брызгать ярость, и тогда вы обретаете силу не только сражаться с внешними врагами, но и переходить в особые состояния сознания.

Вот это и необходимо, чтобы кресение получилось. Вы должны быть яростны, когда сражаетесь даже с самим собой или со своей личностью. Тогда вы выжигаете из своего сознания то, что вам мешает. Огонь, способный выжигать содержания сознания и назывался кресом. Он – продолжение ярости, направленной на внутреннего врага, начиная от дурных привычек или слабостей и кончая болезнями. Вы запросто можете с помощью ярости собрать силы, чтобы кресом выжечь болезнь не только из своего сознания, но и из тела.

Ярость определенно требует искусства обуздания. Но это не единственный огонь, который вы можете найти в себе.

Глава 9. Ярость

Конечно, когда мы говорим о некоем внутреннем огне, мы используем своеобразное иносказание. И даже несмотря не случаи самовозгорания, случавшиеся в истории, все же огонь в привычном, бытовом значении возникает после того, как возгорание случилось. Но если мы вслед за мазыками разделим огонь на жар и пламя, то обнаружим, что способностью разогреваться, раскаляться без пламени люди обладают.

Иными словами, если внутренний огонь, бушующий в человеке и требующий обуздания, и не всегда обладает всеми признаками огня, все же часть этих признаков имеется. И это подводит нас к закономерному вопросу: а каковы признаки огня, и что такое огонь вообще? Знаем ли мы это? А если не знаем, то что считать главным и по чему судить о том, является ли огнем встреченное нами явление?

Что можно утверждать определенно про наши знания об огне, так это то, что они значительно уменьшились с древности. Мы, конечно, предполагаем, что наука, то есть физика, знает теперь об огне гораздо больше, чем знали древние. Но это допущение делается нами не на основе знаний, а по общему договору считать, что наука знает все и все знает лучше. Мы, так сказать, сдались науке и даже не рискуем иметь собственное знание и свое мнение о том, что наука присвоила себе как свои предметы.

Я действительно не знаю, что знает об огне наука. Но сомневаюсь, что физика огня такая уж продвинутая дисциплина. Иначе о ней кричали бы. Огонь рассматривается как вид плазмы, но это всего лишь еще одно важное слово, которое ничего не объясняет, ставя новые вопросы. Например, что такое плазма? А плазма – это ионизированный газ, то есть газ, в котором атомы лишаются электронных оболочек, а то и распадаются…

Вы так видите огонь, когда глядите на пламя костра? Нет, для нас с вами огонь – это то, что загорается под чайником, когда мы поворачивает ручку газовой плиты. В этом смысле мы похожи на дикарей, которые научились включать свет на входе упавшего космического корабля: здесь нажмешь – и оно загорится. Вот только дикари знали об огне гораздо больше, поскольку он был тем, что спасало их от смерти и убивало.

Огонь ушел из нашей жизни, и с ним ушли знания и наблюдения, собранные многими поколениями. И не забывайте, что русское `огнь` живет у нас со времен индоевропейского единства и звучит почти так же в санскрите, латыни, и других языка. Это значит, что он не только долго развивался как понятие в общей среде, но еще и тысячелетиями обогащался наблюдениями других народов, до того как мы все разошлись.

Тысячи лет наблюдений за тем, что жизненно важно! Это стоит уважать.

Поэтому, когда наши предки отмечают в чем-то черты огненности, я склонен доверять их видению и принимать, что их понятие об огне было шире и выделяло в нем такие качества или свойства, которые мы теперь с огнем не связываем.

Да и это древнее понятие, что огонь существует в трех лицах – как солнце на небесах, молния в поднебесье и костер на земле, – тоже требует расширения понятия. К примеру, в «Слове о Полку Игореве» говорится: идут синие молнии. Это что – синий огонь? А что это?

Что могло связать огонь с теми «внутренними» состояниями, которые человек наблюдает в себе? Вглядимся в это на примере понятия «ярость» и соответствующих ему «яр», «ярый», «яриться», «яркий» и так далее. Начну с того, что этимологи признают это слово общеславянским, тем самым признавая подходящими все славянские примеры.

Очевидно, ключевым значением надо в данном случае считать «яркий», оно прямо связывает ярость с солнцем. И, кстати, добавляет, еще одно свойство в описание огня – яркость, кроме жара и пламени. Что такое яркость? Не в общем, а относительно ее источника, которым, скорее всего было солнце? По мере разбора мы выявим те черты ярости, которые свяжут ее с человеческой природой.

Этимологический словарь Г. Цыганенко дает некоторые подсказки:

«Ярый “полный ярости, бешенства, чрезмерный в своих проявлениях, неистовый” (1); “светлый, сверкающий”».

Светлый, сверкающий – это, в первую очередь, описание солнца. Солнышко для русского человека светлое. Сверкание – это уже молнии. И кстати, ни то, ни другое, не подходит к костру или газовой горелке. Разве что, когда смотришь на них очень издалека.

Историко-этимологический словарь П. Черныха дает вполне определенную подсказку, связывающую яркость с солнцем:

«Яркий, – “ослепительно блестящий”, “сияющий”, “лучезарный”».

Лучезарность – это, в первую очередь, свойство солнца. Хоть любой огонь и испускает лучи, да не лучезарен. Загадку ярости в человеке надо искать в жизни солнца и в жизни человека с солнцем. Настоящий человек должен светиться!

Этимологический словарь А. Семенова дает еще подсказку, так же вводя еще одно свойство огня, которое мы упустили:

«Ярость. Древнерусское – яръ, ярость (гнев).

Общеславянское – jarъ (ярость).

Индоевропейское – ioros (пылкий, порывистый, стремительный).

В древнерусском языке слово широко употребляется примерно с середины XI в. и означает “гнев”, “досада”.

Общеславянское слово имеет индоевропейский корень ia– “быть возбужденным, раздраженным”. В свою очередь, этот корень представлен древнеиндийским yatar – “мститель, преследователь”».

Огонь пылкий и порывистый. Я не знаю, можно ли считать порывистость его качеством, возможно, это всего лишь наблюдение проявлений огня в воздушной среде. Но вот пылкость – это не просто свойство, это составная часть огня, сопоставимая с жаром: с пылу, с жару. Огонь пылает и еще полыхает. При этом полыханье явно связано с пламенем, а пыл – с жаром. Мы определенно начинаем разворачивать понятие на его составные части, как они уложены в нашем языке.

Как пылкость может быть приложима к человеку? На поверхностном уровне явно через поведение, человек по внешнему виду своих телодвижений воспринимается похожим на мечущийся язык пламени, верно? Однако это описание порывистости, если вдуматься. Пыл должен быть связан с жаром. А жар никак не связан с языками пламени, он не свойство пламени.

Либо наши предки были очень глупы в своих наблюдениях, а потому противоречивы, либо они видели пыл не во внешних движениях человека. Я склонен уважать их опыт. Значит, пылкость является описанием какого-то другого свойства человеческой природы, которое может быть выявлено лишь при гораздо более длительном наблюдении, чем порывистость. Например, как способность легко браться за любые дела и гореть ими…

Как видите, даже описывая подобные состояния, мы невольно переходим на язык огня и горения. Горение выводит нас еще на одно понятие или качество огня, переходящее и к человеку – горячность и вообще способность быть горячим. Фасмер отмечает такие значения для многих славянских языков – от сербохорватского до украинского. Яриться – это горячиться. Но горячий это не только тот, кто торопится, но и тот, кто жжется.

Горячий явно связано с гореть, но относится, похоже, к свойствам жара. Но жар существует для нас и в виде жары, а это снова возвращает нас не к земному огню, а к солнцу. Ярость должна быть проявлением в человеке солнечного огня, даже если она и превращается в гнев. Как это возможно?

Если мы вспомним, чему посвящена «Илиада», то обнаружится, что это не песнь о разрушении Трои: Гнев, богиня, воспой, Ахиллеса, Пелеева сына… Илиада, величайший эпос человечества, есть песнь гневу. И не просто гневу, а гневу солнечного бога Аполлона, проявляющемуся сквозь человека. Надо полагать, «Махабхарата» и «Рамаяна» во многом имели сходные побудительные источники.

Люди осмысляли и гнев и ярость в связи с тем, что обеспечивало их жизнь и убивало их. И солнце было важнейшим предметом человеческой мысли, особенно когда оно было Богом. Поэтому мы находим в этимологических словарях вот такие связки понятий:

«сербо-хорв. Jаркй – “жаркий”, “горячий”, “огненный”, “лучезарный”; словен. Jarek – “сверкающий”, “блестящий”. Сравни также чеш. Jaro – “весна”, прил. jarni – “весенний”, jary – “бодрый”, “жизнерадостный”» (Черных).

Эти понятийные связки, несущие столь разные смыслы, свидетельствуют о большой древности слова. И потому стоит заглянуть в самые его истоки:

«Древнее славянское слово. Представляет собой полную форму с окончанием – ый от первоначального краткого прилагательного jarъ> яръ, “весенний”, “сияющий, ясный” и т. п.

Праславянское прилагательное *jarъ происходит от индоевропейской основы *jör (jer-) “год”… Поскольку в древности год начинался весной, это слово получило значение “весна”» (Цыганенко).

И далее Цыганенко пытается объяснить, как же все это стало способом описывать внутренне состояние человека:

«Наряду с этим у слова ярый возникли два направления в развитии переносного значения. Одно из них выражает внешние признаки предмета: “весенний”> “солнечный”> “сияющий”> “ясный”, отсюда прилагательные ярок, яркий… “ослепительный” (о свете), “свежий и чистый по тону, бросающийся в глаза” (о цвете); другое – внутреннее состояние предмета: “весенний”> “теплый”> “горячий”> “возбужденный”> “увлеченный”> “смелый” и “гневный”, отсюда ярый “полный гнева, озлобления, страсти, силы и т.п”».

Объяснения Черных показывают некую историю развития понятия, но, если честно, совершенно не объясняют, как эти внешние признаки огня вдруг ушли внутрь и стали применяться для описания состояний человека. И даже как из теплый и горячий рождается вдруг значения смелый и гневный. Даже увлеченный никак не объясняется солнечным происхождением того огня, что называется яростью.

Боюсь, тут нужно не языковедческое, а психологическое исследование