Текст книги "Пойди туда, не знаю куда. Книга 3. Три царства"

Мысью по древу

Нетот так увлекся мыслью заглянуть в самого себя, что его даже не удивляла та раздвоенность, в которой он оказался: с одной стороны, он находился в средоточии гнезда и глядел из него, с другой, его видение было вынесено наружу и могло даже обернуться навстречу собственному взгляду!

Он больше был занят второй странностью: как можно глядеть выжженными глазами?! Но он видел, и видел хоть и непривычно, но вполне отчетливо. Во всяком случае, он узнавал и ветви кроны, и глаз, когда тот раскрывался. И видел он их в каком-то смысле даже лучше, чем глазами, словно слепота ослабляла лишь зрение глаз, но усиливала какую-то скрытую способность видеть… Вероятно, способность видеть свет и тонкие токи этого мира.

Все эти размышления проскальзывали в его сознании фоном, сам же он при этом гнался за глазом. Глаз был быстр. Но теперь Нетот мог выбрасывать паутинки, по которым его восприятие перемещалось с огромной скоростью. И он начал оплетать гнездо паутинками, следуя за глазом. И довольно скоро вокруг гнезда вились пути восприятия. Нетот мог мчаться по ним со скоростью глаза, перемещаясь прямо за глазом.

Правда, тот, кто догоняет, всегда позади. Бежали бы они напрямую, и Нетот догнал бы глаз. Но глаз все время смещался то вверх, то вниз, и Нетот намотал клубок из паутинок, чтобы они накатано вели его по путям глаза.

Больше всего глаз бывал внизу. Там он на мгновенья задерживался в каких-то одному ему ведомых местах, и Нетота при каждой остановке словно отблеском зацепляло охотой. Хорошо, что он изучил корни раньше, и они были для него разного вкуса. Благодаря этому он понял, что глаз рассматривает разные корни один за другим.

А в средней части, в кроне, он точно так же рассматривал ветви разных чувств… Их Нетот тоже довольно быстро научился распознавать. Но иногда глаз взлетал вверх, и тут Нетот оставался в постоянном недоумении, потому что не понимал, что они с глазом там видят. А вглядеться не удавалось, поскольку глаз быстро уходил вниз.

Но в какой-то миг и там, вверху, вдруг мелькнуло что-то знакомое. Это была жилка познания! Нетот было хотел даже за нее зацепиться, но тут глаз внезапно задергался, сбивая все накатанные пути, и рывками поскакал книзу… Нетот за ним.

Что это было, он не понял, но опытом охотника отметил, что видел какую-то тень, промчавшуюся по ветвям. Та самая тень! Однако рассмотреть ее не удалось и в этот раз. Не удалось рассмотреть и в следующий, когда она промчалась вверх. Однако теперь Нетот был уверен, что он точно не один на этом древе. И он начал караулить противника, намереваясь бросить в него паутинку восприятия, когда глаз в очередной раз остановится.

Но когда это случилось, Нетот оказался прямо перед распахнутым глазом и забыл про паутинку, потому что глаз снова втянул его в себя. Ощущения были потрясающими, словно в голове произошел взрыв света. Но свет больше не был обжигающим. Зато привыкание к собственному телу дало удивительные ощущения.

Нетот прямо влюбился в него. Это тело, к которому он привычно относился как все, то есть небрежно, теперь казалось ему прекрасным. Оно было удивительно устроено и удивительно выполнено. Оно было божественно… хотя Нетот и не понимал, что это значит! У него заняло изрядное время, чтобы освоиться в своем теле и налюбоваться им. Впрочем, времени тут все равно не было…

Освоившись, он снова отдался восприятию. Но теперь, когда снаружи светились его паутинки, тянущиеся ко всем частям Древа, это действительно было его восприятие. Он все еще не мог проникнуть в восприятие самого глаза, он лишь глядел туда же, куда и глаз. Раньше он не понимал этого, думая, что смотрит прямо этим глазом, теперь ощущал, что у глаза есть свое восприятие, но оно настолько сильное, что увлекает и его восприятие, усиливая его.

Нетот попытался проникнуть в восприятие глаза, но оно ускользало. Добился он лишь того, что начал отчетливо чувствовать, что воспринимает сразу всеми чувствами. То ощущение, что он смотрит ушами, носом, кожей, постепенно стало привычным, слившись в некое единое чувство, и он наслаждался той глубиной, какую давало такое общее восприятие. Но при этом он словно скользил поверх мощной струи восприятия глаза, воспринимая сам.

Однако его восприятие благодаря этому упражнению значительно усилилось, и он боковым зрением заметил того, кто бегал по Древу, заранее, как приближающееся мелькание или даже движение. Рассмотреть его было трудно, насколько быстр был этот противник, мчащийся снизу вверх, но глаз тоже его заметил и скакнул следом. С его скачком скакнуло и восприятие Нетота.

Тень промчалась по стволу, огибая ветви кроны, и скрылась где-то в вышине. И Нетот почувствовал, что не только он, но и глаз по-настоящему не рассмотрел, что же это было. Но в последнем рывке вслед за тенью он задержался несколько дольше, чем задерживался в своих остановках обычно. И Нетот успел понять, что они смотрят туда, вверх, куда уходило древо выше кроны. Но там ни он, ни глаз ничего не различают…

Потом глаз снова вернулся на свои круги и привычно наматывал нить восприятия на клубок древа, пока тень не промчалась вниз.

– Как белка! – подумалось Нетоту, и всплыли слова из какой-то древней песни, которую пел ему Баим: «…растекашася мысью по древу…». – Точно, белка!

Теперь тень из противника превратилась для Нетота в добычу. До этого он охотился на глаз, а теперь на белку, которая отвлекала глаз от привычного движения. Но отследить ее движение было чрезвычайно трудно. Она не просто была слишком быстра, она еще и исчезала в пространствах, куда Нетоту и даже глазу, похоже, не было доступа.

Вниз она уходила ниже корней, вверх не просто в свет над кроной, но словно бы еще дальше. Куда дальше? Что было еще дальше?

Эти вопросы так заняли Нетота, что он решил подняться в свет над кроной, но долго не мог найти путь. Тем не менее, глаз туда заглядывал хоть и редко, но с постоянством. Значит, путь был. И путь, как ощущал Нетот, был естественным и вполне доступным. Его надо было лишь увидеть. А для этого ему требовалось что-то понять. Что-то, что было всегда прямо перед его глазами…

Но понять это он так и не смог. Лишь случайно он снова, когда глаз пробегал свой короткий путь по верхнему свету, налетел на жилу познания, и его пробило, как разрядом, от макушки до пяток: ну, надо же быть таким тупым! Жила познания! Она же не корень и не ветвь кроны, она луч из света! Они знакомы, они друзья! Ее надо просто вызвать!

А вот вызвать ее и не получалось! Жила в глаз не шла. А Нетот не мог из глаза вырваться, сколько ни тужился и извивался.

Ловушка!

В этом месте все наоборот

Похоже, Нетот делал что-то обратное тому, что было нужно для освобождения. Чем больше он рвался из гнезда, тем сильнее его затягивало в глаз. Нетот с ужасом чувствовал, что теряет свободу, и рвался еще сильнее. Но путь на свободу, если он был, вел в противоположную сторону, и глаз словно проглотил Нетота.

Объяснить, что произошло, Нетот не смог бы, но явно ощущал, как что-то изменилось, словно случилась какая-то настройка, и видение его стало резче и четче. Но при этом оно начало скакать! Нетот даже не успевал приглядеться к тому, что возникало перед глазами, как его уже перебрасывало на что-то новое. Эти скачки были неуправляемыми до болезненности, словно он перемаргивал не вовремя, то есть посреди мысли.

Потребовалось изрядное время, чтобы понять, что с каждым перемаргиванием что-то появляется в восприятии. Нетот словно видел нечто, но непривычно, и даже не сам. Понемножку он начал догадываться, что это не он, а глаз куда-то смотрел, и там что-то происходило. Что-то очень интересное для глаза, потому что Нетот чувствовал этот интерес…

Эта мысль поразила Нетота, и он начал присматриваться. Неужели можно встроиться в чужое видение, в видение глаза, к примеру, и видеть его зрением?! Он начал пытаться удержать то, что появлялось перед его глазами, но что-то постоянно мешало, постоянно передергивало восприятие, сколько усилий он ни прилагал.

Тут снова ехидная мысль засмеялась над ним:

– В этом месте все надо делать наоборот! Еще не понял, глуповатый?

– Точно, – подумал Нетот. – Что же я такой тупой?! Я же уже заметил!

И чтобы углубить восприятие, он принялся рваться из глаза, в надежде, что его затянет еще глубже. Но ничего не изменилось. Правило больше не работало.

Нетот остановился, чувствуя, что делает что-то неверно, и начал вспоминать состояние, в котором рвался из глаза раньше. Вроде бы, было так же… Ну, просто один в один! Однако и не так же! Вот один в один, а что-то не так!

И снова вмешалась ехидная мысль:

– Что один-то? И что в один, тупица?!

– Что один? – задумался Нетот. – Я, вроде… точно тупица… Один в один тупица… Нет, не я, а я, когда рвусь… И не я даже, а мое состояние… Я же сравниваю, как рвусь сейчас и как рвался тогда. Тогда получилось, сейчас нет. Почему?…

Действительно, почему, однажды преуспев в чем-то, мы часто не можем повторить это еще раз?

– Потому что хочешь полегче! – захихикала мысль. – Бережешь себя!

Нетот принялся искать, чем его состояние отличалось в прошлый раз, глядя во время, как научился раньше. Вообще-то, все было перед глазами, все было очевидно, но разглядеть эту очевидность так не просто!

Нетот сравнивал себя сейчас с собой тогда и ощущал себя словно урезанным, как будто выстриг для сравнения лишь серединочку, отбросив края. Он как бы сравнивал два тела, и тела на его взгляд были одинаковыми: те же руки, те же ноги, даже голова та же! Но в тот раз он рвался в отчаянии, не мог не рваться, даже испытывал ужас. А сейчас будто из любопытства, словно решил попробовать, но готовый в любой миг это бросить.

Тогда он был готов надорваться, ему было это безразлично, а сейчас он надрываться не хотел и готов был отступить, если почувствует надрыв… В тот раз его надежда на глазах истощалась и уходила, от чего и появлялось отчаяние, а сейчас любопытство было вместо надежды!

Да, тело одно и то же… Руки, ноги, голова… А вот вопрос: где в этом теле места, из которых текут надежда и отчаяние? Вот слезы текут из глаз, слюна изо рта, моча опять же… А откуда может вытекать надежда? Она словно не из этого тела. Словно из скрытого в нем другого, из сокровенного! – вдруг вспомнилось ему имя, которое слышал от кого-то из своих учителей.

В таком случае, он, вообще, не те тела сравнивает! Один в один! В тот раз он совершал усилия сокровенным телом, а в этот раз только телью.

И Нетот с новым рвением принялся рваться из глаза, осознанно нащупывая где-то в своей глубине ощущения надежды и отчаяния. Сокровенного тела он не видел, но словно ощущал его, когда думал о надежде, чуял направление, в котором смотреть.

Такое состояние сохранялось долго, перемаргивания сильно мешали, отвлекая и сбивая сосредоточенность, но он злился и продолжал усилие. Начала чувствоваться усталость. Тут же появилось желание бросить это бессмысленное занятие, поскольку оно не срабатывало, стало скучно…

Это невидимое, сокровенное тело не хотело напрягаться, не хотело делать усилия, как и внешнее, как тель. Оно словно извивалось и скулило, лишь бы вывернуться из хватки.

Зато теперь Нетот стал его видеть. Он понимал, что видит не все, но достаточно, чтобы по-настоящему разозлиться и заставить свое тело делать то, что он решил. От этой злости прибыло сил, и Нетот вдруг почувствовал прилив надежды. И так рванулся, что стало больно нутряной болью, но он все же оказался внутри глаза, еще глубже! Во всяком случае, видение его стало четче, и он почти узнавал то, что видел. И узнал бы, если бы не перемаргивал еще и еще!

– Да что это такое?! – неожиданно для самого себя возмутился Нетот. – Что это меня все время дергает?! Посмотреть спокойно нельзя…

И он со всей силой своего нового восприятия нацелился на перемаргивание.

– Какой гад мне мешает?! Ну, ничего, поймаю!

Способ Нетот придумал простой: он продолжил смотреть, но в готовности прыгнуть и схватить перемаргивание, как только оно случится. Перемаргивание случилось мгновенно, Нетот только вздрогнул в ответ, думая, что в следующий раз будет быстрее, и тут же пропустил следующее перемаргивание, и еще одно. В следующий раз он все же прыгнул каким-то внутренним способом и неведомо чем, но опоздал. Прыгнул еще раз и ничего не схватил. Вместо этого перед глазами стояло какое-то безмерное поле…

Нетот даже почувствовал, что это поле ему как-то знакомо, но не успел даже начать рассматривать, как переморгнулось. Он прыгнул, схватил перемаргивание, но вместо него опять было поле, а в следующий миг он снова чувствовал, что поле это знакомо. И опять перемаргивание!

Так Нетот дошел до отчаяния: ничего схватить не удавалось! Тут же узнаваемо появилось ощущение бессмысленности этого занятия, потом скука. Он разозлился и заставил себя гоняться за неуловимым противником. Но что-то в нем словно устало от бесполезных прыжков, и пока он метался, начало думать о том, откуда у него это ощущение узнавания поля…

А в следующий миг Нетота пронзило точно разрядом: после перемаргивания он видел поле, каждый раз – поле или что-то сходное. А в промежутке приходило ощущение узнавания. Его ощущение. Так это ощущение – не перемаргивание ли? Не оно ли сбивало глаз, и не от него ли глаз избавлялся, перемаргивая?

Но ведь его ощущения – не перемаргивание! «Это я думаю! Ну, не думаю, ощущаю! Да нет, и думаю! И вспоминаю! И ощущаю!» – неслось в голове у Нетота, пока он боролся с перемаргиваниями, которые его отвлекали.

– Тогда это глаз перемаргивает?

Глаз, точно! Перемаргивал глаз, каждый раз сбивая его мысли! Или наоборот: перемаргивал он сам, сбивая восприятия глаза? Эта мысль как-то сразу отозвалась в душе Нетота, как верная. И его снова пробило разрядом: похоже, не только глаз мог влиять на его мысли, но и он влиял на глаз! Пусть только мешая ему!

И Нетот начал наблюдать за перемаргиваниями, больше никуда не прыгая. И увидел, что глаз постоянно смотрел на поле, поле было важно для глаза. Это поле было знакомо Нетоту, и каждый раз, когда он это чувствовал, он сбивал восприятие глаза, и каждый раз, когда пытался вспомнить, откуда это ощущение, тоже сбивал. И когда начинал переживать, что не может вспомнить, или злиться на перемаргивания, то глаз перемаргивал.

Глаз стремился смотреть на поле, а Нетот его отвлекал. Отвлекал всего лишь своими мыслями и ощущениями. Они все же здорово срослись с глазом…

– Ну, точно, как эта белка, что бегает по древу! – подумалось Нетоту.

Открытие это наконец принесло ему внутреннее успокоение. Нетот понял, что для того, чтобы вспомнить, надо не дергаться и не бороться, а просто рассмотреть поле. И он расслабился.

Глаз от этого моргать не перестал, похоже, его сбивали не только мысли Нетота. Но моргал он теперь реже. И Нетот начал постепенно погружаться в его восприятие, сливаясь с глазом все больше. Он словно тонул в наслаждении от восприятия…

И вот перед ним расстилалось безмерное Ходиполе, и две огромные, словно облака, фигуры передвигали по нему игроков…

Ходиполе

Одна облачная фигура была белая, словно могучий седобородый старец. Вторая – черная, словно огромный ящер, в чьей пасти умещается несколько рядов острых зубов. Похоже, они нравились друг другу, потому что Нетот неожиданно осознал, что понимает, что они говорят, и речи их звучали очень добродушно:

– Давненько не брал я в руки тавлеи… – говорил один, задумчиво пощипывая нижнюю губу.

– Знаем-знаем мы, как давно вы не брали в руки тавлеи… – с улыбкой отвечал другой, глядя на поле перед собой взглядом, который был больше обращен внутрь, чем наружу.

– Вот вы так всегда… все смеетесь, все смеетесь… – отвечал первый, подымая руку над полем, и рука замирала в такой же задумчивости, как и ее хозяин.

– Где уж нам смеяться над вами, когда мы терпим сплошные поражения… Нам плакать впору…

– Это вы-то терпите?! Это мы терпим! Терпим, но не сдаемся… – и рука медленно потянулась к голове фигурки, которую можно было назвать слоном или офицером, и замерла.

– Позвольте заметить, – показал пальцем второй на руку, – коснуться изволили!

– Коснулся, коснулся… вы, как всегда, наблюдательны… от вас ничего не скроешь…

И рука вдруг решительно подняла офицера, замахиваясь, чтобы поставить на какую-то клетку огромного поля.

В это мгновение восприятие Нетота вдруг переморгнуло, и он увидел, что огромная рука тянется к фигурке, стоявшей на краю поля, на отшибе. Нетот ее даже не заметил до этого. Рука эта тянулась откуда-то со стороны Нетота, тянулась, словно крадучись. Но самое странное и даже пугающее было то, что Нетот ощущал эту руку своей…

В этот миг обе облачные фигуры, не меняя поз и не теряя задумчивости, вдруг протянули свои руки и шлепнули по тянущейся руке. И Нетот испытал отчетливую боль от удара, так что пришел в полное замешательство.

Он естественным движением попытался посмотреть на свои настоящие руки, но их не было. Он просто не мог смотреть ни на что иное, кроме того, на что смотрел глаз. А глаз смотрел на Ходиполе и на игроков. И еще на руку, которая мгновенно отдернулась от фигурки на краю поля и словно сжалась.

И Нетот ощутил отчетливое желание спрятаться. А затем он начал прятаться, уползая под землю. Это было так необычно. Он словно протек в землю и смотрел теперь на Ходиполе снизу, из-под него. Земля была прозрачна и проницаема, словно это сероватая жидкость. Над ней был свет, под ней – тьма. Но самое удивительное – на поле можно было смотреть, что сверху, что снизу. И через несколько мгновений Нетот уже не понимал, он под полем или над ним.

А между тем игрок, замахнувшийся офицером, вдруг кинул руку вперед, в сторону вражеской туры, и в движении этом было столько силы, что оно подхватило восприятие Нетота и, похоже, всего его, и швырнуло вперед. И он оказался с этим офицером внутри крепости, в которую штурмом ворвались его войска.

А офицер был полководцем этого войска и посылал движением руки катапульты пробивать стены, а потом колонны бойцов сквозь эти проломы внутрь крепости. Катапульты били не камнями, а какими-то взрывающимися снарядами, которые крошили камень и сжигали все живое. Казалось, все было залито кровью, криками и порванными в клочья людьми, словно их плоть была жидкостью силы, которой питается война.

От этого кровавого ужаса совсем странно прозвучали где-то в высоте из облака спокойные и полные задористого веселья слова:

– А вот мы возьмем вашу крепостцу… да с возможностью напасть на…

– Что ж, – послышалось в ответ все в том же привычном ключе, – и возьмете, возьмете… Да и мы не лыком шиты, у нас тут защитка припрятана… А что, если мы вашего полководца да нашим коником?

И рука второго игрока протянулась к фигурке коня и замерла над нею в задумчивости… А в это время на улицах крепости шла резня, и нападавшие насиловали женщин и вырезали всех мужчин, включая младенцев, чтобы от защитников крепости не осталось даже памяти!

– Да, все же коником! – наконец решился игрок и взял коня.

И в тот же миг конь исчез, а вместо него целая армада всадников за ближайшим лесом вскочила в седла и выхватила луки, в готовности броситься на помощь крепости.

Нетот внезапно осознал, что видит происходящее одновременно и изнутри крепости, и снаружи, из-под земли, как большую доску для игры в тавлеи, на которой стоят резные фигуры из дерева и камня…

Поток восприятия был настолько мощным, что Нетота буквально разрывало от затопляющих его чувств при виде крови и насилия, но одновременно он понимал спокойный разговор играющих и даже наслаждался той игрой оттенков и смыслов, что они вкладывали в свои незатейливые речи.

Но тут новые ощущения вторглись в его восприятие. Злосчастная рука, по которой только что били, опять потянулась к фигуркам, прямо к крепости, где теперь стоял офицер. И это была его рука. Нетот хотел ее отдернуть, чтобы его снова не ударили, но рука только на миг дрогнула и снова начала тянуться под поверхностью земли, словно одна из теней, что текли по этому нижнему миру, к Ходиполю.

Все естество Нетота вопило, что этого не надо делать, но сила, превышающая все возможности Нетота бороться, влекла руку вперед, и Нетот почувствовал, что это сила желания, но не обычного его желания, и не охоты, а чего-то иного, какого-то такого желания, которое ему было доселе неведомо…

В этот миг рука с конем одним движением, как это делают шахматисты, поставила фигурку на клетку и выбила ею фигурку офицера с этой клетки, одновременно ставя одну и подхватывая вторую. Лишь на миг обе фигурки оказались вне руки: конь еще не встал на клетку, а офицер уже был выбит, и в этот миг рука Нетота схватила их обе и уволокла сквозь землю, в тень.

Над Ходиполем взорвался шар света, полыхнули молнии, обе облачные фигуры подскочили и тут же просунули свои руки сквозь пленку земли, гонясь за рукой Нетота. Нетот почувствовал ужас и понял, что удирает вглубь земли со всех сил, в страхе крича: «Маманя, спасай!» – и одновременно дико хохоча от радости, что смог сделать свое дело.

Однако далеко ему убежать не удалось. Руки великих игроков нагнали его и схватили за ноги, как почувствовал Нетот. Он хотел сдаться, но ощущал, что сопротивляется изо всех сил, брыкаясь и извиваясь. Но руки рванули его обратно и выволокли из-под земли на свет.

Однако фигурок в руках Нетота уже не было, они медленно тонули в глубине земли, а Нетот, глядя на них, заливался не своим хохотом.