Текст книги "Швеция – от нейтралитета до НАТО"

Глава 25. Верельский мирный договор

По русской поговорке «нет худа без добра» победа шведов во втором Роченсальмском сражении дала возможность Густаву III сохранить престиж и благополучно выйти из не сулившей никаких лавров войны. И уже 20 июля 1790 г. состоялась первая встреча шведского и русского уполномоченных. Россию представлял генерал-поручик, генерал-губернатор Симбирский и Уфимский барон Отто Генрих Игельстрём, а Швецию – генерал-майор, обер-камер-юнкер, генерал-адъютант короля барон Густав Мориц Армфельдт, член Шведской академии наук.

Густав III хотел получить часть русских земель в Финляндии, а также потребовать от Екатерины заключить мир с Турцией. По обоим пунктам Екатерина дала категорический отказ.

3 (14) августа 1790 г. в мызе Вереля (Вяряля) в районе современного города Коувола был подписан мирный договор между Шведским королевством и Российской империей. Договор был признан бессрочным. Основными условиями договора были:

1. Восстановление «вечного мира», подтверждение незыблемости постановлений Ништадтского и Абоского мирных договоров.

2. Сохранение статус-кво и неизменности прежних границ.

3. Взаимное освобождение пленных.

4. Установление правил взаимного салютования флотов на Балтийском море и в собственных портах.

5. Подтверждение разрешения российского правительства о беспошлинных закупках Швецией в русских балтийских портах хлеба (зерна, муки) на 50 тыс. руб. и пеньки на 200 тыс. руб. ежегодно.

Фактически Верельский мирный договор сохранял статус-кво в отношениях между странами. Но Екатерина II была рада покончить с этой несвоевременной России глупой войной. «Одну лапу мы из грязи вытащили. Как вытащим и другую, то пропоем Аллилуйя», – писала она 9 августа 1790 г. Потёмкину в Турецкую армию. Потёмкин ответил, что стал спать спокойно с тех пор, как узнал о мире со Швецией. Императрица писала ему: «Ты пишешь, что спокойно спишь с тех пор, что сведал о мире со шведами. На сие тебе скажу, что со мною случилось: мои платья всё убавляли от самого 1784 года, а в сии три недели начали узки становиться, так что скоро паки прибавить должно меру; я же гораздо веселее становлюсь».

Фуфлыга-Густав быстро сменил тон, и уже 6 августа 1790 г. Екатерина получила от него письмо, где он просил «по связи крови возвратить ему amitie, забыть сию войну как быстро пронесшуюся грозу». Фуфлыге были срочно нужны деньги от «сестры».

Единственное, чего добился Густав, так это полного невмешательства русских дипломатов в отношения короля и оппозиции. Казалось, что ещё надо? Царствуй спокойно, пиши пьесы, устраивай спектакли и маскарады. Но Фуфлыга не унимался – сразу после окончания войны с Россией он начал подготовку к войне с Данией и… Францией. Ну, с Данией всё ясно, он хотел оттяпать Норвегию, о чем мечтали все шведские короли. Но как Фуфлыга собирался разгромить революционную Францию и восстановить на троне Людовика XVI – можно только гадать. Во всяком случае, под святое дело реставрации Бурбонов он в октябре 1791 г. сумел «стрельнуть» у Екатерины довольно приличную сумму.

Но шведам столь ретивый король уже изрядно надоел. 16 марта Фуфлыга был застрелен из пистолета в Стокгольмской опере, где он плясал в маскарадном наряде. Новым королём стал его сын Густав Адольф (1778–1837) Но в момент смерти отца Густаву IV было всего 13 лет, поэтому до 1796 г. страной правил его дядя, хорошо знакомый нам Карл Зюдерманландский.

Мудрая Екатерина понимала, что Россия не могла одновременно решать две стратегические задачи – обеспечить безопасность «южного подбрюшья России» и Санкт-Петербурга. Но нападение шведов в 1788 г. ещё раз подтвердило уязвимость Петербурга с севера. Особо опасным был «шхерный путь» от Петербурга к Стокгольму. Забегая вперёд, скажу, что дже в 1939–1940 гг. и в 1941–1944 гг. наш Балтийский флот, несмотря на большое превосходство в силах над противником, не смог прервать сообщения на этой шхерной коммуникации.

Решить проблему безопасности Санкт-Петербурга сумел только внук Екатерины II в ходе последней Русско-шведской войны 1808–1809 гг.

Глава 26. Влияние событий во Франции на русско-шведские отношения

Русско-шведская война 1808–1809 гг. стала следствием европейских войн конца XVIII – начала XIX века. И чтобы разобраться в военно-политической ситуации, сложившейся к 1808 г., волей-неволей придётся вернуться к 1789 г.

Дореволюционные русские историки представляли нам европейскую историю периода 1789–1815 гг. как мятеж негодяев-якобинцев против французского короля. Правящие государи Европы решили же восстановить законную власть во Франции и защитить её население от кровавых якобинцев. Для этого несколько коалиций европейских государств посылали войска для усмирения революционеров. Но те усмиряться не хотели, а мало того, избрали себе императора, который имел патологическую страсть к завоеваниям и хотел подчинить себе весь мир. Однако русский император Александр Благословенный совместно с другими не менее просвещенными монархами усмирили корсиканского злодея и восстановили в Европе порядок и благоденствие. Заметим, что и современные наши «демократические» историки вновь вернулись к этой версии.

Советские же историки трактовали все события исключительно как борьбу классов. По их мнению, все монархи Европы, как выразители воли своего класса (злодеев) кинулись подавлять революцию во Франции. Якобинцы же вели справедливую и освободительную войну с европейскими коалициями. Но вот после термидора (1794 г.) во Франции пришла к власти буржуазия, которая и выдвинула Наполеона, считая, что тот лучше всех защитит их интересы. По этому поводу Ленин даже придумал теорию, что национально-освободительные войны могут превращаться в захватнические и наоборот.

Обе приведенные схемы могут удовлетворить лишь наиболее придурковатые слои обывателей. Начнем с того, что в любой революции надо четко отделять внутреннюю политику властей от внешней. А во внешней политике – пропаганду от реальных намерений.

Говорить, что такая-то страна «исчерпала лимит на революции» могут только отчаянные вруны или зоологические идиоты. От революций защищена лишь та страна, руководство которой оперативно реагирует на все внутренние и внешние вызовы времени, а лидеры, проявившие некомпетентность или просто состарившиеся, убираются (демократическим или иным путем), прежде чем их деятельность нанесет существенный вред стране.

Революция во Франции была неизбежна и спасла страну от деградации и последующего распада. Отрицать перегибы в репрессиях и в социальных преобразованиях невозможно, они неизбежны в любых революциях. Тем не менее якобинцы и Наполеон за 10 лет (с 1789 по 1809 г.) сделали для современной Франции больше, чем её короли за 1500 предшествующих лет. Спросите самого мастистого историка, что изменилось во Франции, скажем, с 1718 по 1728 г. или с 1778 по 1788 г. Он долго будет морщить лоб и ничего вразумительного так и не скажет. С 1789 по 1809 г. изменилось всё: от причёсок, одежды и живописи до тактики и стратегии армии. Произошел бурный рост экономики. Страна избавилась от диких обычаев раннего феодализма, начиная от свирепых казней. Так, например, колесованием наказывалось сорок видов преступлений, включая самые пустячные, и до права первой ночи.

Современная Франция обязана своим территориальным устройством, денежной системой, «Французским банком», орденом Почетного легиона, метрической системой мер и т. п. десяти годам революции, а не полутора тысячелетиям правления королей.

В 1789 г. революция произошла в государстве, состоявшем из дюжины больших провинций, где были свои парламенты, свои законы, своя система мер и даже свои языки (валлонский, бретонский, баскский, гасконский, провансальский, корсиканский диалект итальянского и др.). Провинции эти были связаны в основном королевской властью. Экономические и культурные связи были весьма слабы. А к 1814 г. это была единая страна с едиными законами. Употребление местных языков снизилось более чем на порядок. Это был уже прообраз современной Франции.

Что же касается внешней политики, то Робеспьер, Баррас и Наполеон делали то же, что и Генрих IV, Ришелье и Людовик XIV. То есть они вели политику, отвечающую жизненным интересам французского государства. Другой вопрос, что после 1789 г. прикрытием этих интересов служила революционная пропаганда.

В свою очередь монархи Европы воевали с революционной Францией не из-за сословных предрассудков, а исключительно из-за национальных интересов своих государств. А вот в качестве пропагандистского прикрытия использовались сословные предрассудки. Так, например, Англия десятки лет воевала с Людовиком XIV, Людовиком XV и Людовиком XVI. Неужто в 1793 г. англичане так возлюбили французский королевский дом, что ввязались в войну за его реставрацию? Надо ли говорить, что просвещенные мореплаватели воевали за свои интересы. Им нужна была слабая, ограбленная Франция, а королевская или республиканская – это уже вопрос десятый.

Екатерина II стала одним из главных идеологов интервенции во Францию. Весь мир облетела её фраза: «…дело Людовика XVI есть дело всех государей Европы». После казни короля Екатерина публично плакала, позже она даже заявила: «…нужно искоренить всех французов для того, чтобы имя этого народа исчезло». И надо сказать, она добилась своего, якобинцы повсеместно обличали её, начиная от Конвента и кончая деревенскими площадями. Карикатуры, где императрица была представлена ультрароялисткой, заполнили всю Европу. А тем временем мудрая матушка-государыня тихо уладила свои дела в Польше и, надо полагать, решила бы вопрос с Черноморскими проливами, если бы сумела прожить ещё хоть пяток лет.

Взбалмошный и неуравновешенный Павел I поначалу в пику покойной бабушке решил отказаться от ведения войны вообще. Но затем дал убедить себя, что без его вмешательства порядок в Европе навести невозможно, и двинул эскадру Ушакова в Адриатику, а армию Суворова – в Италию. Но вскоре выяснилось, что Англия и Австрия играют Россией как марионеткой. Взбешенный Павел прекратил войну с Францией и вступил в переговоры с «узурпатором» – первым консулом Франции.

Спору нет, Павел и тут слишком рьяно взялся за дело и поспешил отправить казачий корпус Платова в Индию. Но в целом политика сближения с Францией соответствовала интересам Российской империи. В свою очередь британское правительство сделало всё, чтобы вновь стравить Россию с Францией. Дело дошло до того, что английский посол в Петербурге Витворт стал одним из организаторов заговора с целью убийства Павла I.

После смерти Павла на престол вступил его сын Александр I. Перед новым императором возникла дилемма: союз с Наполеоном или участие в очередной антифранцузской коалиции. Александр I предпочел вступить в коалицию с Англией и Австрией. Дореволюционные историки объясняли это приверженностью царя священным правам легитимизма и т. п., советские историки – заинтересованностью дворянства в торговле с Англией. Хотя уж в чем-чем дворяне, а особенно их жены и дочери, были заинтересованы, так это во французских товарах.

На самом деле решающими оказались два субъективных фактора – влияние «немецкой» партии и честолюбие молодого царя. Матерью Александра была вюртембергская принцесса София Доротея, а женой – Луиза Баденская, при переходе в православие получившие имена Мария Фёдоровна и Елизавета Алексеевна. Вместе с ними в Россию наехала толпа родственников и придворных. Я уже не говорю о «гатчинских» немцах, которым Павел доверил самые ответственные посты в государстве. Вся это компания настойчиво требовала от Александра вмешательства в германские дела – у кого были там корыстные интересы, а у кого на родине от Наполеона пострадали родственники. Сам Александр был крайне честолюбив и жаждал воинской славы, надеясь, что она покроет позор отцеубийства. Александр решил лично предводительствовать войсками, двинувшимися в Германию.

В третью антифранцузскую коалицию вступила и Швеция. А точнее, была насильно втянута её королём Густавом IV. Он, как и Александр I, нестерпимо жаждал военной славы. Впрочем, у короля были и вполне материальная цель – захват земель в Померании. Густав IV явно путал XIX век с XVII и всерьёз предполагал, что Швеция может вершить судьбы Европы.

2 (14) января 1805 г. между Россией и Швецией был заключён союзный договор. Его историки и считают датой официального присоединения Шведского королевства к третьей коалиции.

Кампания 1805 г. закончилась печально. 20 ноября 1805 г. под Аустерлицем Наполеон вдребезги разбил объединённую русскую и австрийскую армию. Императоры Александр I и Франц I позорно бежали с поля боя.

Шведы же попытались начать боевые действия в Померании, но вскоре были вынуждены ретироваться.

14 (26) декабря 1805 г. Австрийская империя подписала с Францией сепаратный Прессбургский договор, а Пруссия, так ничего и не сделавшая для третьей коалиции, на следующий день, 15 (27) декабря, заключила союзный договор с Наполеоном. Таким образом, Россия осталась в одиночестве перед Наполеоном.

Казалось бы, самое время Александру I заключить мир с Наполеоном. Ведь Россия была единственной страной Европы, которая с 1798 г. воевала с Францией не за свои национальные интересы, а за местечковые фамильные интересы германской мафии, объединившиеся вокруг Голштейн-Готторпской династии, незаконно носившей фамилию Романовых[129]129
  Последним законным представителем династии Романовых был Пётр II, сын Петра Великого.


[Закрыть].

Война европейской коалиции против Французской республики, а позднее – против империи Наполеона – была подарком судьбы для России, которая получила единственный за тысячелетие шанс обеспечить свою безопасность на юге и на севере без вмешательства Европы. Наиболее важной задачей было взять под контроль Черноморские проливы, дабы навсегда обеспечить безопасность Причерноморья и Кавказа. Второй важной проблемой было изгнание шведов из Финляндии, чтобы надёжно защитить Петербург и Кронштадт.

В Александре же взыграло упрямство, и он решил продолжать войну с Наполеоном. Ведь ни в 1805, ни в 1812 гг. Наполеон не ставил себе целью присоединить к своей империи всю Россию или хотя бы какую-то её часть. Мало того, он не хотел даже менять в России систему правления. В 1812 г. в Кремле и много раз позднее Наполеон говорил, что мог разрушить монархию в России, отменив там крепостное право, но не сделал этого по принципиальным соображениям.

Русскому обществу надо было как-то объяснить, зачем гибнут в Центральной Европе десятки тысяч русских солдат. Александр I не придумал ничего более умного, чем приказать Священному Синоду объявить Наполеона… Антихристом. Народу объявили, что-де Наполеон ещё в 1799 г. в Египте тайно принял мусульманство, а также много не менее занятных вещей. Глупость царя и Синода ужаснула всех грамотных священников. Согласно канонам православной церкви антихрист должен был первоначально захватить весь мир, и лишь потом погибнуть от божественных сил, а не от рук людей. Из чего следовало, что сражаться с Бонапартом бессмысленно.

В 1806 г. была создана очередная, четвёртая по счёту, антифранцузская коалиция. Англия, как всегда, дала большие деньги, а Россия и Пруссия – солдат. Примкнула к коалиции и Швеция. Но на сей раз Густав IV был умнее. Английские деньги охотно взял, а посылать солдат на континент не спешил.

Война стран четвёртой коалиции с Наполеоном кончилась так же, как и войны первой, второй и третьей коалиций. Прусские войска были разбиты при Иене и Ауэрштедте, а русские – при Фридланде. Французы заняли Берлин и Варшаву и впервые вышли на русскую границу на реке Неман.

Теперь Александру пришлось мириться. Посреди реки, разделявшей французскую армию и остатки разбитой русской армии, французские сапёры построили огромный плот с нарядной палаткой посередине. На этом плоту 25 июня 1807 г. в 11 часов утра состоялась встреча двух императоров. Наполеон первым обратился к Александру: «Из-за чего мы воюем?» Ответить «лукавому византийцу» было нечем. Ещё в 1800 г. на докладе Растопчина напротив слов «Англия вооружила попеременно угрозами, хитростью и деньгами все державы против Франции» Павел I собственноручно написал: «И нас грешных».

Подробное изложение обстоятельств и условий заключения Тильзитского мира лежит за рамками данной работы. Поэтому я ограничусь сутью пожеланий требований Наполеона к Александру. Это – как можно меньшее вмешательство России в дела Германии и других западноевропейских государств и разрыв союза с Англией. При этом Наполеон не требовал заключения какого-либо военного союза между империями. Он хотел лишь строгого нейтралитета России. Взамен он предлагал России решить свои проблемы со Швецией и Турцией. Причём в первом случае Наполеон был абсолютно искренен, а во втором был достаточно непоследователен и откровенно лукавил. Это и понятно – турецкий вопрос сильно задевал национальные интересы Франции. Не менее сильно это касалось и австрийских интересов. А Наполеон в 1807–1808 гг. не мог точно установить баланс отношений России и Австрии.

Тем не менее после Тильзита у Александра I была реальная почти 100-процентная возможность овладеть Босфором и Дарданеллами. Тут могло быть два варианта – ближний и отдаленный. В первом варианте – союз с Наполеоном, включая выдачу замуж за него одной из сестер Александра I; большие компенсации Франции за Проливы – Египет, Сирия, Месопотамия и т. д. могли настроить французского императора на передачу проливных зон России. Особенно если учесть сложности положения Наполеона на Пиренейском полуострове, волнения в Германии и т. д. Во втором, более отдаленном варианте, русскому императору или даже его наследнику стоило подождать, пока династия Бонапартов станет «самой древней» в Европе. Но подобная ситуация быстро закончилась бы со смертью Наполеона, и его империя развалилась бы как карточный домик. Европа на несколько лет погрязла бы в беспорядках и войнах. За это время Проливы оказались бы в руках России.

Однако лукавый Александр I начал хитрую двойную игру с Наполеоном и не прекратил вмешиваться в германские дела. Это в свою очередь вызвало и настороженное отношение Наполеона.

Британский флот как пиратствовал до Тильзитского мира, так продолжал действовать и далее. Просвещенные мореплаватели считали своим врагом любое нейтральное государство в Европе и, соответственно, топили его корабли и жгли прибрежные города.

В августе 1807 г. внезапному нападению англичан подверглось Датское королевство, которое предпринимало отчаянные попытки остаться в стороне от всех европейских войн.

26 июля 1807 г. из Ярмута вышла британская эскадра в составе 25 кораблей, 40 фрегатов и малых судов. За ней несколькими отрядами шла армада из 380 транспортных судов, на которые был посажен 20-тысячный десант. 1 августа британская эскадра появилась в Большом Бельте.

8 августа к наследному принцу регенту Фредерику[130]130
  Датский король Кристиан VII «впал в слабоумие» еще в 1784 г., и страной правил его сын Фредерик.


[Закрыть] явился британский посол Джексон и заявил, что Англии достоверно известно намерение Наполеона принудить Данию к союзу с Францией, что Англия этого допустить не может и что в обеспечение того, что этого не случится, она требует, чтобы Дания передала ей весь свой флот до заключения мира с Францией и чтобы английским войскам было разрешено оккупировать Зеландию – остров, на котором расположена столица Дании. Принц отказался. Тогда британский флот в течение почти шести дней бомбардировал Копенгаген, а на берег был высажен английский десант. Половина города сгорела, в огне погибло свыше двух тысяч его жителей. Командовавший датскими войсками у Копенгагена престарелый (72-летний) генерал Пейман капитулировал. Англичане увели весь датский флот, а верфи и морской арсенал сожгли. Принц Фредерик не утверждал капитуляции и велел предать Пеймана военно-полевому суду. Но, увы, это уже не могло помочь Дании.

Российский императорский дом (Голштейн-Готторпская династия) имел родственные связи с датским и голштинским дворами. Кроме того, Дания уже сто с лишним лет была союзницей России в войнах со Швецией.

В октябре 1807 г. Россия предъявила Англии ультиматум – разрыв дипломатических отношений до тех пор, пока не будет возвращен Дании флот и возмещены все нанесенные ей убытки.

Началась вялотекущая англо-русская война. Посольства были взаимно отозваны. Указом Сената от 20 марта 1808 г. Александр I наложил запрет на ввоз английских товаров в Россию.

Наполеон был в ярости, узнав о разрушении Копенгагена. В ответ он решает объявить блокаду Англии. Наполеон предложил России заставить Швецию закрыть её порты для британских кораблей.

21 января (2 февраля) 1808 г. Наполеон отправил письмо Александру I: «Ваше величество прочли речи, говоренные в английском парламенте, и решение продолжать войну до последней крайности. Только посредством великих и обширных средств можем мы достигнуть мира и утвердить нашу систему. Увеличивайте и усиливайте вашу армию. Вы получите от меня всю помощь, какую я только в состоянии вам дать. У меня нет никакого чувства зависти к России; напротив, я желаю её славы, благоденствия, распространения. Вашему величеству угодно ли выслушать совет от человека, преданного вам нежно и искренне. Вам нужно удалить шведов от своей столицы; вы должны с этой стороны распространить свои границы как можно дальше. Я готов помочь вам в этом всеми моими средствами». А 5 февраля Наполеон заявил русскому послу в Париже графу Толстому, что он согласится на то, чтобы Россия приобрела себе всю Швецию, не исключая и Стокгольма. Наполеон шутил, что, мол, прекрасные петербургские дамы не должны больше слышать шведских пушек (он намекал на Красногорское сражение в 1790 г.).

В свою очередь Англия в феврале 1808 г. заключила со Швецией договор, по которому она обязалась платить Швеции по 1 млн фунтов стерлингов ежемесячно во время войны с Россией, сколько бы она ни продолжалась. Кроме того, англичане обещали предоставить Швеции 14 тысяч солдат для охраны западных границ Швеции и её портов, в то время как все шведские войска должны были отправиться на восточный фронт против России.

После заключения этого договора уже никаких надежд на примирение Швеции и России не было: Англия уже вложила средства в будущую войну и стремилась как можно быстрее извлечь военно-политические дивиденды.