Текст книги "Ленинград. 900 дней блокады"

Вокруг крейсера «Максим Горький» разорвалось 15 авиабомб и около 100 снарядов, в корпусе корабля было около трёхсот осколочных пробоин, убито четыре человека и восемь человек получили ранения.

Прямым попаданием авиабомбы в здание штаба КБФ было убито девять и ранено 47 человек. Взрывом бомб и снарядов были разрушены здание штаба Ленинградского порта и 39 жилых домов между 8‐й и 14‐й линиями Васильевского острова. Погибло 117 и получили ранения 340 мирных жителей. Серьёзно пострадали цеха Балтийского и Адмиралтейского заводов.

По германским данным, в налёте участвовало 44 пикировщика Ю-87D и 18 бомбардировщиков Ю-88 в сопровождении 28 истребителей Me‐109F. Немцы упорно утверждают, что и в этом налёте не был сбит ни один германский самолёт, а наши «знатоки» с большим прилежанием верят им на слово.

Опасаясь новых налётов, командование Балтийского флота приказало перевести крейсер «Киров» от набережной Невы – 18‐й линии Васильевского острова за мост Лейтенанта Шмидта к набережной Красного флота. В ночь на 24 апреля буксир перевел крейсер на новую стоянку.

Поменяли свои стоянки и несколько эсминцев. На место прежней стоянки «Кирова» под его маскировочную сеть поставили учебный корабль «Свирь» водоизмещением 11 тысяч тонн.

По данным «Хроники…», 25 апреля с 12.00 до 12.35 немцы произвели новый воздушный налёт на Ленинград с одновременным интенсивным обстрелом города. В налёте участвовало 55 самолётов, из них тридцать Ю-88, двенадцать Ю-87 и тринадцать Me‐109. К городу прорвалось несколько самолётов, которые сбрасывали бомбы из-за облаков. По неполным данным, было сбито шесть немецких самолётов[48]48
  Хроника Великой Отечественной войны Советского Союза на Балтийском море и Ладожском озере. Вып. 2. С. 127.


[Закрыть].

По германским данным, в налёте, не считая истребителей, приняли участие 40 пикировщиков Ю-87D.

В ходе комбинированного авиационного и артиллерийского удара по кораблям Балтийского флота 25 апреля немцам удалось добиться следующих результатов:

Спасательное судно «Коммуна» – попадание одного снаряда.

Танкер «Николай Островский» находился в торговом порту Ленинграда. Попал один снаряд, который к тому же не взорвался. Тем не менее балластный отсек был залит водой.

Недостроенный корпус крейсера «Адмирал Бутаков», заложенный ещё в 1913 г. От прямого попадания артиллерийского снаряда в борт ниже ватерлинии и взрыва десяти бомб и четырёх снарядов на расстоянии от 2 до 15 метров от борта был пробит корпус, затопило внутренние помещения. Через 15 часов корпус крейсера сел на грунт с креном 40°.

Вновь германский авианалёт оказался полностью неудачным. По советским данным, было сбито 15 германских самолётов. Собственные потери составили два истребителя. Газета «Красная звезда» в номере за 26 апреля 1942 г. писала: «Вражеские самолёты, поодиночке проникшие в город, беспорядочно сбросили бомбы на жилые дома. Имеются жертвы… Всего за 24 и 25 апреля уничтожено 35 немецких самолётов».

Цитируя «Красную звезду», я вовсе не ерничаю, а привожу образец пропаганды военного времени. Прессе на войне врать положено, а вот о событиях 60‐летней давности – позорно.

Вечером 27 апреля немцы вновь решили провести комбинированный авиационный и артиллерийский удар по нашим кораблям. Вновь артиллерийский огонь корректировали самолёты «Хенкель-126», благодаря чему огонь был достаточно точным. Работу корректировщиков в «режиме реального времени» засекли радисты крейсера «Максим Горький» и попытались ставить помехи.

Затем над Ленинградом появились 40 пикировщиков Ю-87D, сопровождаемые пятнадцатью истребителями Me‐109F.

Цитирую «Хронику…»: «С 19 ч. 00 м. до 19 ч. 25 м. группа неприятельских самолётов противника, численностью до 24 машин, производила налёт на город и торговый порт Ленинграда. Налёт сопровождался артиллерийским обстрелом города.

В результате этого налёта прямым попаданием бомбы было потоплено учебное судно «Свирь». Попаданием артиллерийского снаряда повреждён «Водолей № 2». На 433‐й батарее 59‐го зенитного артиллерийского дивизиона был разрушен камбуз; убито семь и ранено семь человек. На батареях 9‐го зенитного артиллерийского дивизиона огнём с самолётов противника было убито шесть и ранено семь человек. На кораблях эскадры, стоявших на Неве, было ранено четыре человека. В 15–20 м от командного пункта 9‐го зенитного артиллерийского полка упала 500‐кг бомба, которая не взорвалась»[49]49
  Хроника Великой Отечественной войны Советского Союза на Балтийском море и Ладожском озере. Вып. 2. С. 130.


[Закрыть].

По германским данным, 27 апреля был сбит один Ю-87 и один Me‐109.

30 апреля германская авиация совершила ещё один налёт на корабли Балтийского флота, стоявшие в Ленинграде. Результат – ни одного прямого попадания. Повреждения осколками получила лишь подводная лодка М‐90, стоявшая у стенки судостроительного завода имени А.А. Жданова.

Так полным провалом закончилась германская попытка устроить «Пёрл-Харбор» Балтийскому флоту. Потопленные же суда – блокшив «Бутаков» и учебное судно «Свирь» – можно с полным основанием назвать ложными целями, на которые и клюнули германские асы. На боевых же кораблях не было выведено из строя ни одного орудия калибра 130 мм и выше.

В Ленинграде действовали пять РЛС типа РУС‐2, и ещё одна РУС‐2 в районе Большой Ижоры на «Ораниенбаумском пятачке» работала в интересах флота. Радиус обнаружения самолётов противника РУС‐2 составлял 100–140 километров.

Глава 15
По чьей вине возникли проблемы с боеприпасами

Со времен Крымской войны у наших генералов и адмиралов возникла традиция каждую свою неудачу помимо иных причин объяснять «снарядным голодом».

Так, уже в конце 1914 г. российская оппозиционная пресса запестрила статьями о снарядном голоде. В ужас пришли и в ГАУ – расход трёхдюймовых (76‐мм) снарядов оказался за три недели боев в августе 1914 г. по 1000 (!) снарядов на пушку, то есть по 50 выстрелов в день! При таком темпе стрельбы за полгода-год должны быть расстреляны все стволы 76‐мм полевых пушек.

Что же случилось? Да дело в том, что пехота начала по делу, а чаще – без дела требовать от артиллеристов открывать «ураганный огонь» по неприятелю. И напрасно ГАУ в 1915 г., а затем в 1916 г. отдавало приказы о запрещении «ураганного, барабанного и иных видов огня, свидетельствующих о неспокойном состоянии духа начальников». В тех же приказах говорилось: «Ведение огня без четко поставленной цели является преступной тратой снарядов».

Увы, на армейское начальство приказы ГАУ действовали, что «об стенку горох». Мало того, каждый артиллерийский начальник любил создавать свой запас снарядов. Посему давались наверх липовые отчёты: «Начиналась бомбардировка начальства нервными телеграммами, а когда и это не действовало, то, значит, было написано недостаточно сильно; надо было сгущать краски, не стесняясь, конечно, истиной, ибо это были как раз те случае, когда ложь во спасение, а потому надо было бить в набат, употребляя при определении своего положения наиболее сильные выражения вроде: роковое, критическое, трагическое, катастрофическое…

Так и пошло вранье, вранье, вранье самое беззастенчивое, сплошное, начиная с самых маленьких чинов и кончая самыми высокими»[50]50
  Маниковский А.А. Боевое снабжение русской армии в мировую войну. М.: Воениздат, 1937. С. 507.


[Закрыть].

Военное министерство, дабы удовлетворить все запросы, выдавало огромные заказы русским и зарубежным заводам. В ходе Первой мировой войны русские заводы изготовили 54 млн (!) 76‐мм снарядов, из них 26 млн шрапнелей и 28 млн гранат. Зарубежным заводам заказали 56 млн 76‐мм выстрелов, из которых в Россию прибыло, по разным данным, от 33 до 50 %.

Этих снарядов хватило на Гражданскую, на локальную финляндскую и на Великую Отечественную войны, и даже после войны осталось довольно большое количество 76‐мм гранат и шрапнелей, изготовленных до 1918 г.

Факты эти хорошо известны специалистам, но, увы, в октябре 2007 г. в «Военно-историческом журнале» появилась статья А.В. Лобанова «Псевдоисторические исследования военный действий в Северном Причерноморье» с обличением моей книги «Битва за Черное море» (М.: АСТ; Транзиткнига, 2005).

Обычно я не отвечаю публично критиканам, а за критику по делу я лично благодарю авторов. Но здесь несколько иная ситуация. Как сказано в журнале, подполковник А.В. Лобанов – начальник Военного представительства Министерства обороны Российской Федерации. И вот сей начальник утверждает, что «еще в октябре – ноябре 1941 года, по сведениям Главного артиллерийского управления Красной армии, все запасы этих снарядов на его базах были исчерпаны и снабжение войск велось буквально с колёс». А после войны на складах остались лишь «соответствующие боеприпасы выпуска 1944–1945 гг., имевшие по сравнению с предыдущими (образца 1902 г.) усиленный заряд».

Но тогда возникает резонный вопрос, почему в ряде «Таблиц стрельбы» и «Наставлений» 1945–1952 гг. фигурируют выстрелы дореволюционного образца? Вот передо мной наставление «Боеприпасы к 76‐мм орудиям», изданное в 1949 г., да ещё с грифом «Секретно». И там опять фигурируют среди штатных выстрелов «фугасная старая граната русского образца (Ф‐354)», «старого типа 76‐мм шрапнель с 22‐секундной трубкой» и т. д.

Дальше у г-на Лобанова было ещё лучше: «С положением о возможности замены боеприпасов от одной артиллерийской системы боеприпасами пусть и одного калибра от другой согласиться невозможно в принципе: стрельба нештатными боеприпасами из артиллерийских орудий категорически запрещена – это ведет к разрыву ствола, выходу из строя материальной части и гибели личного состава. Так, 122‐мм пушки ни при каких условиях не могут применять гаубичные снаряды аналогичного калибра, а 122‐мм гаубицы – пушечные.

Утверждение же автора о возможности использования для стрельбы из 305‐мм пушек 52 калибра боеприпасов для 305‐мм пушек 40 калибра и 305‐мм гаубицы вообще нелепо. Точно так же выстрелы для 76,2‐мм дивизионных пушек нельзя было использовать для ведения огня из 76,2‐мм полковых, так как первые имели большой диаметр фланца гильзы и гильза не входила в выточку в захватных гнездах казенника. И боеприпасы для 76,2‐мм зенитных пушек абсолютно не подходили к 76,2‐мм полковым и дивизионным орудиям, поскольку имели гильзу большего размера. Поэтому огромные запасы выстрелов к 76,2‐мм зенитным пушкам образца 1931 и 1938 годов были абсолютно бесполезны для снабжения полевой артиллерии. А именно эти выстрелы составляли ⅘ запаса боеприпасов калибра 76,2‐мм в Севастополе, поскольку предназначались для корабельных 76,2‐мм универсальных пушек 34‐К. Не говорю уже о том, что боеприпасы для береговых 152‐мм пушек системы Канэ ни при каких обстоятельствах не могли использоваться в полевых 152‐мм гаубицах, пушках и гаубицах-пушках. У каждого вида и типа боеприпасов своя баллистика, и при использовании их в орудиях с иной внутренней и внешней баллистикой траектории снарядов последствия становятся просто непредсказуемыми. Так что ни о какой подготовке данных для стрельбы и о корректировке стрельбы в подобных случаях не может быть и речи, как бы там ни изощрялся А.Б. Широкорад».

Ну что ж, вопрос сей достаточно серьёзный и важный для понимания хода боевых действий под Ленинградом, так что тут придется разбираться серьёзно. Начну с того, что в своей статье Лобанов буквально жонглирует терминами – снаряд, боеприпас, выстрел, – не объясняя читателям, что это такое и чем эти три термина отличаются друг от друга.

Выстрел – это один из типов боеприпасов. Выстрел состоит из снаряда и заряда. Заряд может размещаться в матерчатом картузе или гильзе. Соответственно, заряжание орудий может быть раздельным и унитарным. При раздельном заряжании в камору первоначально досылается снаряд, а затем картуз или гильза. При унитарном заряжании в камору в один прием досылается весь выстрел – снаряд и жестко связанная с ним гильза. Замечу, что у всех советских морских орудий калибра 130–406 мм заряжание было картузное. Таким же было заряжание всех сухопутных систем большой и особой мощности, включая триплекс 280‐мм мортира Бр-5, 203‐мм гаубица Б‐4 и 152‐мм пушка Бр-2.

У корпусных орудий – 152‐мм гаубицы-пушки МЛ‐20, 122‐мм пушки А-19 и всех 122‐мм и 152‐мм гаубиц – заряжание было раздельно-гильзовое.

У всех зенитных пушек и всех 76‐мм пушек заряжание только унитарное.

Интересное исключение представляет собой 152/45‐мм пушка Канэ. В 1892 г. её приняли на вооружение с унитарным заряжанием. При весе снаряда 41,5 килограмма вес выстрела был около 68 килограммов, и это крайне затрудняло подачу выстрелов, поскольку подача была только ручная. Поэтому во флоте почти сразу перешли на раздельно-гильзовое заряжание 152‐мм пушек Канэ, а в береговой обороне оставили заряжание унитарным. Однако к 1941 г. и в береговой обороне везде или почти везде перешли на раздельно-гильзовое заряжание.

Достаточно и школьного курса физики, чтобы понять, что из любого орудия, что 305‐мм, что 152‐мм калибра, можно стрелять любым снарядом данного калибра. Речь, понятно, идет о нормальном поясковом снаряде. Нарезные, полигональные, облитые свинцовой оболочкой и другие снаряды – совсем иное дело.

Есть и ещё один маленький нюанс – глубина нарезки, от которой зависит устройство медных поясков снаряда. У всех дореволюционных морских и сухопутных орудий была мелкая нарезка, равная 0,8–1,0 % от калибра снаряда. При советской власти в сухопутной артиллерии осталась мелкая нарезка, а вот в корабельной артиллерии для уменьшения износа ствола ввели 1,5‐процентную нарезку системы АНИМИ, а затем 2,0‐процентную нарезку системы НИИ‐13. Это нововведение серьёзно нарушило систему взаимозаменяемости. Любопытно, что умные военморы немного надули правительство: одновременно с принятием углубленной нарезки НИИ‐13 были приняты куда менее жесткие критерии расстрела стволов.

Итак, любой поясковый снаряд может быть выстрелян из ствола любого орудия с тем же типом нарезки. А вот с картузами и гильзами ситуация была сложнее – они должны были соответствовать по габаритам каморе ствола, а вес заряда – прочности ствола. Естественно, что пушечную гильзу нельзя было пихать в камору гаубицы и наоборот.

Но гильзы и картузы по сравнению со снарядами – дело десятое. Так, латунные гильзы часто использовались по нескольку раз.

В 76‐мм зенитных, дивизионных и полковых пушках использовались разные невзаимозаменяемые гильзы[51]51
  Так, использовать гильзы от 76-мм полковых пушек в дивизионных было можно, а наоборот – нельзя.


[Закрыть], но снаряд можно в полевых условиях отделить от гильзы и соединить с другой.

Беру с полки первую попавшуюся книжку «152‐мм гаубица-пушка обр. 1937 г. и 122‐мм пушка обр. 1931/37 г. Руководство службы» (М.: Военное издательство Министерства обороны Союза ССР, 1957). И вот на странице 266 в таблице штатных выстрелов к 122‐мм пушке обр. 1931/37 г. наряду с пушечными снарядами типа ОФ‐471 вижу гаубичные снаряды типа ОФ‐462, а в таблице штатных выстрелов 152‐мм гаубицы-пушки обр. 1937 г. – пушечные гранаты ОФ‐540, рядом гаубичные гранаты ОФ‐530 и гаубичные бетонобойные снаряды Г‐530.

И так было у всех отечественных гаубиц и пушек. Кстати, в годы войны 152‐мм гаубицы М‐10 и Д‐1 стреляли по бронецелям 152‐мм морскими полубронебойными снарядами обр. 1928 г. – теми же, из которых стреляли из 152‐мм пушек Канэ.

Чтобы стрелять снарядами от другой артсистемы того же калибра, нужно было лишь перевернуть страницу в соответствующей «Таблице стрельбы», утвержденной ГАУ, и в соответствии с указанием таблиц следовало или ничего не менять, или в крайнем случае вынуть один пучок пороха из гильзы и изменить угол возвышения на несколько минут по сравнению с установкой прицела для штатного снаряда.

Звоню в редакцию «Военно-исторического журнала» – все-таки орган Министерства обороны! Спрашиваю, читают ли они то, что сами публикуют. Ответ: не только сами читают, у них-де есть какая-то группа из высокопоставленных рецензентов, которые проверяют каждую статью. Я ссылаюсь на источники, которые держу в руках. Ответ: «Мало ли что в книжках можно написать, а вот запретит командир стрелять гаубичными снарядами из пушки – и всё!» Увы, я не шучу.

Еще в ходе Первой мировой войны была проверена взаимозаменяемость всех снарядов старых 305/40‐мм пушек наших броненосцев и 305/52‐мм пушек линкоров типа «Севастополь». В 1920‐х гг. наши артиллеристы проверили на взаимозаменяемость снаряды от 305‐мм гаубицы обр. 1915 г. и 305‐мм снаряды от 305/52‐мм пушек. Благо 305‐мм гаубицы состояли на вооружении как сухопутной, так и морской артиллерии (береговая батарея на Дальнем Востоке). Снаряды оказались вполне взаимозаменяемыми. Разумеется, картузные заряды использовались «родные».

Так, при стрельбе из 305‐мм гаубицы морским фугасным снарядом обр. 1907 г. требовался заряд 28,46 килограмма ленточного пороха, что давало начальную скорость 457 м/с, а морским фугасным снарядом обр. 1911 г. – 24,3 килограмма того же пороха, что давало начальную скорость 366 м/с. Боюсь, на кого-то эти цифры скуку наводят, но что делать? Найдется ещё один полковник и скажет: мол, Широкорад фантазирует.

Лишь теперь, разобравшись с взаимозаменяемостью снарядов, попробуем разобраться, стал ли снарядный голод в Ленинграде и Севастополе следствием действительной нехватки снарядов. Рамки работы ограничивают нас рассказом лишь о дальнобойных орудиях. Как и прежде, обратимся к секретному в советское время документу – «Отчёту АУ ВМФ СССР».

Начну с 406‐мм снарядов. Напомню, что в войну в строю была одна 406/50‐мм пушка на НИМАПе (Ржевке). Сколько было 406‐мм снарядов к началу войны – мне найти не удалось. Известно лишь, что в 1942 г. от промышленности было получено двадцать три 406‐мм снаряда, а в 1943 г. – ещё 88. Итого за всю войну 111 снарядов. В ходе боевых действий под Ленинградом израсходован 81 снаряд.

356/50‐мм орудий в ВМФ имелось семь: две железнодорожные батареи (по три установки), одна под Ленинградом, а другая на Дальнем Востоке, и одна 356‐мм пушка на НИМАПе.

Сколько было 356‐мм снарядов к 22 июня 1941 г., установить не удалось. Боекомплект 356‐мм железнодорожных установок к началу войны составлял 100 выстрелов на ствол, из них 50 бронебойных и 50 фугасных. В ходе войны 356‐мм снаряды начали поступать с 1942 г.: 113 штук в 1942 г., 30 штук в 1943 г., 180 штук в 1944 г. и 180 штук в 1945 г. (Здесь и далее, когда речь идет о 1945 г., имеется в виду время до 1 мая.) Итого за войну поставили 503 снаряда, а израсходовали 397 снарядов.

Согласно «Отчёту АУ ВМФ СССР», в 1943 г. были отработаны 356‐мм дальнобойные снаряды весом 509 килограммов и с дальностью стрельбы 59 километров. К 1 июня 1945 г. их было выпущено 493 штуки. Неясно, вошли ли они в цифру 503 – количество изготовленных за войну снарядов.

Переходим к 305‐мм пушкам в 52 и 40 калибров. Мы уже знаем, что снаряды к ним полностью взаимозаменяемы и во всех служебных документах они пишутся в одной строке.

К началу войны состояло 305‐мм снарядов:

Кроме того, для четырёх 305‐мм гаубиц обр. 1915 г. на береговых батареях Тихоокеанского флота имелось 1788 фугасных снарядов. Красная армия располагала 9 тысячами 305‐мм фугасных и бетонобойных снарядов для 305‐мм гаубиц обр. 1915 г.

В годы войны для 305/52‐мм пушек поступило снарядов от промышленности: в 1941 г. (после 22 июня) – 1020, в 1942 г. – 1674, в 1943 г. – 2005, в 1944 г. – 745, в 1945 г. – 742. Итого за войну – 6186 снарядов. Таким образом, общий ресурс флота составлял 18 124 + 6186 = 24 310 снарядов.

В свою очередь, в ходе войны было утрачено 4511 морских снаряда калибра 305 мм. Таким образом, в войну израсходовано 24,9 % от имевшихся к началу войны снарядов и 18,5 % от общего ресурса.

А может быть, 305‐мм снаряды у ВМФ забрала Красная армия для своих 305‐мм гаубиц обр. 1915 г.? Увы, нет. Эти гаубицы использовались дважды: летом 1944 г. на Карельском перешейке (мы об этом ещё поговорим) и в 1945 г. под Кёнигсбергом. Причём по Кёнигсбергу было выпущено всего 125 305‐мм снарядов. Так что, наоборот, армия без ущерба для себя могла отдать флоту 4–5 тысяч 305‐мм фугасных снарядов.

Как мы уже знаем, 254/45‐мм пушки (8 штук) находились только в Кронштадте. К ним к 22 июня 1941 г. имелся 721 фугасный снаряд обр. 1907 г. и 1457 бронебойных снарядов обр. 1907 г. Все они хранились на складах Балтийского флота. В войну их производство, естественно, не велось, а расход составил 1098 снарядов, то есть 50,4 % от имевшихся в наличии.

203‐мм снарядов для старых 203/50‐мм пушек к 22 июня 1941 г. имелось: фугасных – 8923, бронебойных – 1457 и шрапнелей – 1212. Итого – 11 592 штуки. Все они хранились на береговых батареях и складах флота. В войну снаряды к этим пушкам не производились, а расход составил 6138 снарядов, то есть 53 %. Высокий расход 203‐мм снарядов объясняется тем, что в начале войны их было много утеряно и захвачено противником. Германские 203‐мм снаряды крейсера «Петропавловск» в статистику не включены.

А вот со 180‐мм снарядами беда – их надо делить на снаряды с мелкой нарезкой и нарезкой НИИ‐13, поскольку, как мы уже знаем, эти снаряды были не взаимозаменяемы. Замечу, что к 22 июня 1941 г. на Балтике и Севере у всех корабельных и береговых 180‐мм установок были лейнеры с глубокой нарезкой. На Черном море только 180‐мм пушки крейсеров «Молотов» и «Ворошилов» имели глубокую нарезку, а все остальные 180‐мм пушки (крейсера «Красный Кавказ», береговых и железнодорожных установок) – мелкую нарезку. На Тихом океане 180‐мм пушки строившихся крейсеров «Калинин» и «Каганович»[52]52
  Любопытно, что крейсер проекта 26бис «Каганович» уже в процессе строительства был переименован в «Лазарь Каганович». Дело в том, что крейсер предназначался для Тихоокеанского флота, а где-то на Дальнем Востоке сидел в лагере Михаил Каганович – родной брат Лазаря. Ну и чтобы народ не путал, было сделано уточнение в названии крейсера.


[Закрыть] и строившихся трёх береговых батарей были лейнированные с глубокой нарезкой.

К началу войны имелось 180‐мм снарядов для пушек с мелкой нарезкой – 6625 бронебойных и 17 387 фугасных. Все они, за исключением 196 фугасных снарядов, находились на флотах.

К 22 июня 1941 г. состояло 180‐мм снарядов с глубокой нарезкой

В годы войны было произведено 180‐мм снарядов (все или практически все с глубокой нарезкой): в 1941 г. – 24 472, в 1942 г. – 66 840, в 1943 г. – 35 790, в 1944 г. – 37 563, в 1945 г. – 3966. Итого – 129 631 снаряд.

В это число не входят 180‐мм осколочно-химические снаряды с глубокой нарезкой завода-снаряжателя № 114. Их к 1 января 1943 г. на Балтийском флоте было 710 штук, а на Черноморском флоте 500 штук, на Северном флоте 300 штук, на Тихоокеанском флоте 186 штук и на центральных складах 1000 штук.

Чтобы не возвращаться к химическим снарядам, скажу, что к 1 марта 1943 г. на Балтийском флоте было 4 тысячи 130‐мм и 501 102‐мм осколочно-химических снарядов, снаряженных на заводе № 56. Замечу от себя, что проку от морских дальнобойных осколочно-химических снарядов весьма мало. Так что наши адмиралы с ними просто дурью маялись.

В ходе войны крейсер «Красный Кавказ» израсходовал 99 снарядов (по данным Артуправления ВМФ), а по данным Платонова – 458 снарядов. 180‐мм береговые и железнодорожные батареи Черноморского флота израсходовали 1416 снарядов с мелкой нарезкой. То есть за войну было израсходовано всего 6,3 % к исходному количеству снарядов.

180‐мм снарядов с глубокой нарезкой было израсходовано 30 281, то есть в 1,5 раза больше исходного боезапаса и 20,6 % от общего ресурса.

Сколько имелось снарядов к новым 152/57‐мм пушкам Б‐38 к 22 июня 1941 г., мне установить не удалось, но они массового производились в ходе войны. Так, в 1941 г. было выпущено 6790 снарядов, в 1942 г. – 9142, в 1943 г. – 4914, в 1944 г. – 24 380 и в 1945 г. – 5965. Итого – 51 190 снарядов.

152‐мм пушки Б‐38 в войну стреляли только с железнодорожных установок под Ленинградом и Сталинградом (там были железнодорожные установки Волжской флотилии), а также с полигонного станка на Ржевке. Но не следует забывать, что их снарядами можно было стрелять из пушек Канэ, но к началу войны к ним имелось снарядов:

Сюда не вошли 1603 фугасных снаряда для 152,50‐мм пушек мониторов Амурской флотилии.

В ходе войны для 152/45‐мм пушек Канэ было произведено снарядов: в 1941 г. – 6110, в 1942 г. – 7395, в 1943 г. – 17 150, в 1944 г. – 6880, в 1945 г. производства не было. Итого – 37 535 снарядов.

За годы войны было израсходовано 25 929 снарядов для 152,57‐мм пушек Б‐38. Понятно, что Б‐38 не могли выпустить по три с лишним тысячи снарядов на ствол. Тут просто речь идет о снарядах обр. 1928 г., которыми стреляли и Б‐38, и пушки Канэ.

Снарядов от пушек Канэ в войну было израсходовано 29 290.

Таким образом, всего было израсходовано 152‐мм снарядов всех типов – 17,6 % от всего ресурса.

Не буду утомлять читателя статистикой по снарядам мелких калибров. Пусть поверит мне на слово, цифры примерно те же.

Теперь подведем некоторые итоги.

305‐мм снарядов за всю войну израсходовано 18,5 % (от всего ресурса), 180‐мм снарядов – 6,3 % с мелкой нарезкой и 20,6 % с глубокой нарезкой и 152‐мм снарядов – 17,6 %, то есть расход снарядов нигде не превышал пятой части ресурса! А где же снарядный голод?

В целом может идти речь только об изобилии снарядов крупного калибра, которых действительно оказалось в пять и более раз больше, чем нужно. Но, увы, в отдельных частях и ВМФ действительно был страшный снарядный голод, который зачатую приводил к трагическим последствиям.

Главное, что в снарядном голоде повинно не высшее руководство страны и промышленность, а отдельные лица в руководстве ВМФ, которые в силу некомпетентности, а может, и по злому умыслу лишали снарядов воевавшие корабли, береговые и железнодорожные батареи.

Понятно, что в недостатке тяжёлых снарядов виноваты и артиллерийские начальники, безграмотно выбиравшие цели для стрельбы. И не надо верить оправданиям: мол, пёр немец, некогда было думать, куда стрелять, палили по площадям без корректировки.

Вот пример из «зимней войны» 1939–1940 гг. Там финны не наступали, а бардака было не меньше. «В 316‐м артиллерийском дивизионе и в 455‐корпусном артиллерийском полку подавались команды беглого огня из 280‐мм гаубиц и 152‐мм пушек-гаубиц 1937 г. Были случаи требования общевойсковыми начальниками вести ночью «беспокоящий» огонь из 280‐мм мортир по дорогам»[53]53
  История отечественной артиллерии / Под ред. К.П. Казакова. М. – Л., 1964. Т. III. Кн. 8. С. 570.


[Закрыть].

И это цитата не из статейки злобного антисоветчика, а из закрытого издания 1964 г.

Как видим, по вине конкретных лиц в конце 1941 – начале 1942 г. в Ленинграде начался «снарядный голод». В таких условиях специалисты АНИМИ шли на самые различные ухищрения для пополнения боекомплекта морских орудий.

Как мы уже знаем, под Ленинградом действовали 180‐мм пушки только с глубокой нарезкой. Поэтому специалисты АНИМИ придумали технологи перебивания медных поясков 180‐мм снарядов с мелкой нарезкой для использования их в орудиях с глубокой нарезкой. (Любопытно, кто из адмиралов складировал снаряды с мелкой нарезкой в Ленинграде, вместо того чтобы отправлять их на Черноморский флот?)

В АНИМИ разработали технологию переснаряжения снятых с вооружения 152‐мм снарядов обр. 1907 г. Для стрельбы из 152‐мм пушек Канэ использовались 152‐мм снаряды ОФ‐550 от армейской 152‐мм пушки Бр-2 с мелкой нарезкой.

180‐мм и 130‐мм практические снаряды вытачивались, заливались тротилом и в них устанавливали взрыватели. Переснаряжались старые 305‐мм шрапнели, давно снятые с вооружения, и т. п.

В заключение рассказа о боеприпасах крупных калибров следует отметить, что и у немцев были «неполадки в пробирной палатке». Так, И. Салыганов пишет об обстрелах Ленинграда: «Чем глубже «влезала» фашистская Германия в войну, тем все чаще и чаще в снарядах и бомбах немцев мы находили махровый суррогат. Около 15 процентов снарядов противника не взрывались или имели неполный разрыв. На срабатывание снарядов влияли и взрыватели»[54]54
  Салыганов И. Морской арсенал на защите Ленинграда. С. 53.


[Закрыть].

О низком качестве немецких боеприпасов писал и В.И. Демидов: «После обстрела завода имени М.И. Калинина аварийно-восстановительная команда обнаружила там 12 (из 82 попаданий) неразорвавшихся или не полностью подействовавших снарядов. В январе – марте 1943 года по огневым позициям 101‐й морской железнодорожной артиллерийской бригады противник сделал около семи тысяч выстрелов. Примерно тысячу из них он произвел зря – несработавшими «болванками». Треть снарядов вражеской артиллерии, действовавшей против 23‐й армии, не взорвалась»[55]55
  Демидов В.И. Снаряды для фронта. Л.: Лениздат, 1985.


[Закрыть].

К сказанному надо добавить, что больше половины немецких орудий, обстреливавших Ленинград, были созданы не в самой Германии, а во Франции, Чехословакии и других странах. Качество их снарядов было заметно хуже. Кроме того, могло иметь место и вредительство со стороны французов и чехов.