Текст книги "Формула власти"

17. Внештатная агентура докладывает

Лжеконтрибутов с посланником Спиридона, а также трое сопровождающих их лиц двинулись в путь.

Путь представлял собой тропинку, идущую через заросли тополиных кустов.

– Слушай, инженер, а здорово ты Сабаталу уделал! – с одобрением произнес желтолицый вожак. – Спиридон оценил! А чего вы не поделили-то? Ты же вроде не при делах? Бабу что ли?

Нужное майору место было уже близко.

– Ну, да! – грустным тоном, усыпляя бдительность конвоя, произнес он. – Увел, бобер жирный, мою женщину!

– Вот сволочь! Но ты молоток! Правильно его поучил! Так и надо! – одобрил вожак. – Чего к чужой соске грабки тянуть… Он-то с его деньгами булку всегда купит, а тебе как быть? – грамотно устанавливал он психологический контакт с фактически захваченным в плен человеком.

Они миновали гравийные холмы и пошли между стеной из шпал и бетонным забором новых станционных мастерских.

Майор считал промежутки между штабелями шпал.

Поравнявшись с одним из них, майор резко толкнул в грудь вожака и бросился в промежуток между двумя штабелями.

Он несся по неширокому пространству между пирамидами шпал, ужом протискивался сквозь совсем узкие места и с радостью отмечал, что шума за спиной не слышно. Погоня явно отставала.

Он понял, что ошибся промежутком, только, когда перед ним оказался тупик. Бросаться ему надо было не в этот, а в предыдущий промежуток.

С трех сторон высились тяжелые стены шпал, с четвертой – какой-то высокий – в полтора человеческих человеческого роста – забор, набранный из плотно пригнанных досок. По его верху бежала ржавая колючая проволока. Майор подпрыгнул, пытаясь достать верхний край забора, но не достал.

А сзади возникли шаркающие звуки отставшей было погони. Противник обладал подавляющим численным превосходством и предстоящее столкновение не обещало майору ничего хорошего.

«Не болтать надо было с бандитом, а промежутки, как следует, считать!» – ругнул он сам себя.

Но сожалеть об этом было поздно. Мимикьянов приготовился к схватке.

И в этот не веселый для него момент в нижней части непроницаемого забора открылась то ли низкая дверца, то ли кошачий лаз, и оттуда раздалось:

– Ефим Алексеевич! Идите сюда!

Майор нагнулся. В отверстии светилось бледное лицо Риты Терлеевой. За ним маячила придавленная черным беретом шарообразная физиономия Пети Бацанова.

Ефим нагнулся и, помогая себе руками, протиснулся в квадратную прорезь.

Рита быстро задвинула ее вырезанным точно по размеру куском забора.

– А я думаю, вы это или не вы? – с радостью прошептала она. – А это вы! Как хорошо вышло! Мы как раз вас искали!

– Да, удачно! – подтвердил Ефим и перевел дыхание. – И я, как раз, вас ищу!

Рядом за забором раздался топот ног, крики, и чуть в стороне по заборным доскам изо всех сил саданули ботинком.

Забор задрожал. На секунду даже показалось, что он рухнет на притаившихся за ним людей всей своей гигантской плоскостью.

– Просим к нам, – сказал Петя Бацанов, почти не разжимая губ, и протянул руку в сторону густых тополиных кустов.

Среди них оказалась незаметная тропка. Петлистым маршрутом она привела к стоящему на земле старому пассажирскому вагону со снятыми колесными парами.

К его облупившемуся борту прилепился перевернутый пластмассовый ящик для стеклянной тары. Он был аккуратно накрыт газетой на манер скатерти. На газете стояла бутылка водки «Колосовская». Ее окружали ломти нарезанного хлеба, толстый пук зеленого лука и два больших красных помидора.

Рядом с ящиком лежали положенные друг на друга кирпичи, маленькая детская скамеечка и широкое кресло с деревянными подлокотниками, но без ножек – очевидно, вся имеющаяся в наличие мебель, рассчитанная на хозяев и возможных гостей.

Чуть поодаль вросла в песок печка для пассажирских вагонов, в каких проводницы кипятят воду для чая. Только располагающийся сверху цилиндрический титан был срезан. А вместо него на маленькой топке с открытой никелированной дверцей лежала чугунная плита. В печке светился огонь. А на плите стояла медная посудина, в которой что-то варилось.

От посудины растекался приятный мясной дух, сдобренный лавровым листом.

Ефим давно заметил, что вкуснее всего пахнут не блюда из ресторанов, даже самых дорогих, а вот такие кастрюльки, помещенные над кострами и самодельными печками. И варится-то в них зачастую непонятно что, и повара нигде не учились, а вдохнешь аромат и позавидуешь тем, для кого все это готовится.

Майор сделал шаг и зажмурился. В глаза ему сверкнул световой луч. Он сделал еще шаг и повернул голову.

К тополиному стволу было прислонено большое зеркало, снятое с купейной двери. Оно было чистым, без единой черной точки, только имело отбитый кусок с левого угла. Его полированная поверхность и отразила, попавший луч опускающегося солнца.

Проходя мимо зеркала, Ефим посмотрел в него, ожидая увидеть себя. Но почему-то не увидел. Вагон без колес увидел, накрытый для ужина пластмассовый ящик увидел, даже жильцов вагона, – Петю и Риту, находящихся в разных концов поляны увидел, а себя – нет.

«Ты смотри, какая капризная штука! – подумал он. – Кого хочу отражаю, кого хочу – нет?»

Этот визит в Колосовку вообще озадачивал майора на каждом шагу.

Хотя, наверное, ничего сверхъестественного в поведении зеркала не было: возможно, фигура майора просто не попала в наклоненную под углом плоскость зеркала.

Ефим сделал шаг, и чуть не упал на ровном месте. Восстановив равновесие, он опустил взгляд и понял, что просто наступил на валяющуюся в траве пустую водочную бутылку с яркой наклейкой «Водка «Степная».

Пустая бутылка была похожа на высохший скелет давно отшумевшего праздника.

– Присаживайтесь. – гостеприимно, но без подобострастия указал Петя на кресло, а сам опустился на детскую скамеечку.

Рита взяла со стола большую стальную ложку и отправилась к булькающей медной кастрюльке. Зачерпнув из нее, она вытянула трубочкой нарисованные губы и втянула в себя содержимое ложки. Задумчиво посмотрев в вечереющее небо, она почмокала губами, покачала головой и задумчиво произнесла:

– Минут через десять.

Майор сидел в кресле без ножек и, вытянув длинные ноги, нежился в покое и безопасности.

Когда-то он поймал дружную пару на краже мяса. Мороженые брикеты привезли на «газели» в институтскую столовую. Шофер с экспедитором пошли со счетами-фактурами в здание, а заднюю дверь кузова оставили открытой. Петя с Ритой оказались в нужное время в нужном месте… Но и Ефим тоже. Он шел со стороны лабораторного корпуса в направлении столовой. Риту он догнал без труда. Тогда добровольно сдался и благополучно убежавший с двумя брикетами в лесопосадку Петя.

Сдавать в милицию воришек Ефим не стал, но к своему списку лиц, информирующих его о жизни Колосовки, на всякий случай приобщил.

– Поужинаете с нами? – спросил Петр Сергеевич.

– Нет спасибо. – вежливо отказался Ефим. – Спешу. Дел очень много. – разъяснил он причину отказа, чтобы хозяева не подумали, будто он брезгует их столом.

– Как жалко. – покачала головой Маргарита. – А то посидели бы, покушали…

– Так, что вам удалось узнать? – перешел к делу майор. – Нашли того, кто был рядом с Сабаталиным на вокзале?

– Можно сказать, нашли. – многозначительно посмотрел на Ефима Петя Бацанов.

– Неужели? – обрадовался майор.

– Да. Только нужно продолжить наблюдение. Вдруг Рита все-таки ошиблась, и это не он. – деловым тоном произнес Петя.

– А где вы его видели? – начал работать с информаторами Мимикьянов.

– Пока рано говорить. – строго заметил Бацанов.

Строгость Петиного тона скорее всего означала, что на самом деле, никого дружная парочка его осведомителей не обнаружила, и дальше лишь собирается морочить ему голову.

– Ну, ладно. – сожалеющее развел руками Ефим и поднялся. – Тогда я пойду.

– Ну, куда же вы, Ефим Алексеевич? – дикторпша явно испугалась, что на этом их встреча завершиться. – Ну, правда! Посидим! Покушаем супчик из свиных ребрышек… Вкуснота!

– Да я бы рад, но дела! Человека мне найти надо, который рядом с Сабаталиным на перроне был. Некогда рассиживаться!… – провоцировал майор хозяев раскрыть все имеющиеся карты, если они у них вообще были.

– Так мы его почти уже и нашли! – застрекотала Рита. – Только нужно еще немного средств… Мы бы завтра весь день за ним следили!

– Где вы его нашли?

– Здесь! На станции! – Рита для убедительности ткнула ложкой в сторону вокзала.

– Ну и что? Вы узнали, кто он такой или где живет? – с затаенной надеждой спросил Ефим.

– Пока нет. – вздохнула Рита. – У нас тут неприятность вышла. Линейный лейтенант тут на вокзале один есть… противный такой! Пристал, как банный лист к одному месту! Еле отвязались… Пока мы с ним ругались, упырь и ушел! Но мы завтра обязательно пойдем!

– А что, он завтра снова на вокзал придет? – с сомнение спросил Ефим.

– Да. – заверила Рита. – Утром. Он сам сказал. Я слышала. Он по телефону с кем-то разговаривал и сказал: Леонид Георгиевич, я завтра с утра буду на вокзале!

– Как ты сказала, – Леонид Георгиевич? – зацепился за вскользь произнесенное Ритой имя-отчество майор. – Так, да?

– Ну, да… – не слишком уверенно подтвердила дикторша. – Кажется, Леонид Георгиевич… Или Петрович… Нет, Георгиевич! Точно! У меня же профессиональный слух! Раз услышу, не забуду! Я номера поездов с одного раза запоминала, не то, что эта Верка-дура, которая так все переврет, что не знаешь, то ли это поезд из Москвы прибывает, то ли, наоборот, в Москву идет…

Ефим задумался.

Похоже, Рита говорила правду. Вряд ли имя Леонид Георгиевич она придумала на ходу… Неужели, Горынин как-то причастен к этой истории?… Нет, не может быть… А, если все-таки причастен? Но, если Горынин, то это, значит, и Институт… Тогда вся только что услышанная им от спиридоновских бандитов история про какой-то прибор, способный воздействовать на человеческое сознание, может и не быть такой уж нелепицей, придуманной дикими уголовниками…

Майор потер лоб. Но от этого в его голове яснее не стало.

– Мы завтра его до дома и проследим! – вернул его в окружающий мир Петя Бацанов. – Теперь он уже от нас не уйдет!

– Не уйдет? – повторил майор только для того, чтобы окончательно вернуться в окружающую реальность.

– Ни в коем разе! – заверил бывший начальник караула. – Только поймите нас правильно… – перешел он к главной части беседы. – Рабочий день опять насмарку! Речь идет о покрытии наших убытков…

Бацанов выжидающе взглянул на майора.

Мимикьянов не совсем уж верил, что хитрая парочка, действительно, обнаружила на вокзале человека, который находился на перроне рядом с Сабаталиным в роковой день. Возможно, он вообще был ими выдуман с самого начала. И имя Леонид Георгиевич, в сущности, ничего не доказывало. Мало ли кто, и по какому поводу, мог звонить Горынину, да, и, в конце концов, много живет на свете Леонидов, у которых отцов звали Георгием …

Но, все же, надежда, что за всем этим сценарием вымогательства очередной сотки, кроется что-то реальное, не оставляла майора.

И он вытащил из бумажника сотенную купюру.

В конце концов, сказал себе майор, он находился здесь не в отпуске, а выполняет особое задание руководства. Все расходы на оплату информации, предоставляемой внештатной агентурой, в ходе этой командировки Гриша Пигот просто обязан утвердить.

Не для своего же удовольствия он вот уже целый день бегает по Колосовке взад и вперед, будто голодный волк по лесу.

18. Практическое применение ясновидения

Майор хотя покидал поляну, над которой витал аромат варящихся свиных ребрышек.

Споконейно и уютно ему было сидеть в кресле без ножек, под защитой высокой, чуть не в рост человека, полыни и непроходимой тополиной поросли. И никуда не хотелось ему уходить. Но, то ли долг, то ли любопытство, то ли просто привычка гнали его вперед.

Покинув гостеприимную поляну, майор Мимикьянов выбрался из кустов в какой-то проулок между домами.

Он был совсем глухим и безлюдным.

Но с судьбой бороться трудно. А у нее, видимо, были в отношении майора свои планы. Не успел он стряхнуть прицепившиеся к рубашке сухие листья, как увидел метрах в ста от себя знакомую кожаную группу.

Судя по тому, как спиридоновцы вдруг стали резко набирать скорость, они его тоже заметили.

И майор снова побежал.

Выскочив из проулка, он уткнулся в решетчатый забор какого-то сада. Ефим уже совсем собирался перемахнуть через не слишком серьезное препятствие, но его остановил злой собачий рык. С той стороны забора металась могучая черная собака, размером и огромной головой похожая на гималайского медведя.

«Да, устал я уже бегать. Не мальчик, однако!» – с упреком обратился майор неизвестно в чей адрес. Но, как это ни удивительно, был услышан.

– Фима. Иди сюда. Я жду-жду, а ты все не идешь! – произнес женский голос за его спиной.

Майор оглянулся.

Метрах в пяти от него была открыта калитка.

На фоне зеленой листвы белело лицо Таты Терновой – ясновидящей Тамары.

Не заставляя повторять приглашение, Ефим быстро подошел к калитке, вошел в нее и аккуратно прикрыл за собой.

Тамара взяла его за руку и потащила сквозь кусты яблони-дички. Когда улица стала не видна, Ефим остановил Тамару.

Он повернул голову назад и прислушался.

За непроницаемой яблоневой стеной, топая ногами и выкрикивая ругательства, промчалась погоня. Ефиму даже почудилось, что в сиреневом небе мелькнули нагайки охотников, и раздалось конское ржанье. Какой же русский не любит веселой охоты, когда четверо гонят одного? Большого мужества и смелости она требует от охотников! Долго потом гордятся они победами в ней и рассказывают подробности друзьям и знакомым. Однако, в это раз храбрым охотникам не повезло. Гонимая добыча была рядом. Но надежно скрыта густой листвой.

Послушав окружающий мир, майор удовлетворенно кивнул, и они с Тамарой двинулись дальше по широкой дорожке, идущей меж огуречных грядок.

И тут же невесть откуда перед ними черной преградой вырос медведеподобный пес.

Ефим остановился. Осталась на месте и держащая его за руку Тамара.

– Тома, это твоя собака? – спросил майор. – Ты бы ее привязала. Покусает ведь!

– Да, ты что, Фима? Это же Ольгерд! Он же тебя знает! Ты что Ольгерда не помнишь? Уж тебя-то он не укусит!

– Да? – засомневался Ефим.

– Ну, конечно. Оли-оли-оли! – позвала Тамара.

Черный гигант подскочил к ней и, преданно глядя желтыми пивными глазами, лизнул ей руку. Язык у Ольгерда был такой ярко-красный, будто внутри у него бушевало мартеновское пламя.

Майор смутно вспомнил, какую-то маленькую собачонку, типа болонки, которая, действительно, вроде бы бегала в Институтские времена по Тамариному двору. Но с огромным Ольгердом, похожим на дикого лесного хищника, она в его сознании никак не совмещалась.

Лизнув хозяйку, Ольгерд обратил свои ярко-желтые, с колючими точками зрачков глаза на Ефима. Майор поймал себя на постыдном желании спрятаться за женские бедра, и он только усилием воли удержал себя на месте. Ольгерд придвинулся вплотную к Ефиму, обнюхал его ноги и вильнул хвостом, похожим на мохнатую сосновую лапу.

«Кажется, правда, признал! – облегченно подумал майор. – Хорошо, когда тебя помнят.»

– Слушай, Тома, а ты как здесь оказалась? – небрежным тоном спросил Ефим, стараясь не показать своего интереса к задаваемому вопросу. На самом деле неожиданное появление рядом с глухим проулком Тамары, и ее слова о том, что она давно его там ждет, озадачили его в высшей степени.

– Ну я же сказала: тебя ждала. – пожала плечами женщина.

– Меня? А-а-а! Понятно! – сказал он, так ничего и не поняв. – А почему именно здесь? – снова попытался он получить ответ по поводу непонятного совпадения событий.

– Ну, а где я должна была тебя ждать? – удивилась Тамара.

– Ну, как где? – даже слегка растерялся Ефим. – Например, у себя дома…

Тамара посмотрела на Ефима, как на больного – изучающее и с тревогой.

– Так это и есть мой дом! – с заметным недоумением в голосе произнесла она. – У меня огород в железнодорожный проулок выходит! Ты что забыл? Ты же тут ходил? Только ночью!

– Да, да, теперь вспоминаю… – невнятно пробормотал майор.

Какие-то давние прогулки через тылы Тамариного двора ему припоминались, но очень смутно. Никакого железнодорожного проулка он не помнил вообще.

– А откуда ты знала, что я именно сейчас появлюсь? – не отставал любящий логику Мимикьянов.

– Ну, я же ясновидящая… – поджала тонкие напомаженные губы бывшая институтская лаборантка.

– Да? – начал вглядываться в спутницу майор, уже почти готовый поверить, что бывшая институтская лаборантка на самом деле является ясновидящей.

– Конечно! – тоном, не оставляющим сомнений подтвердила Тамара.

– Правда? – ошеломленно произнес начавший утрачивать критическое отношение к происходящему Ефим.

– Фима, что с тобой? – с беспокойством всмотрелась в его лицо ясновидящая. – Мой же дом на горке стоит, прямо над тупиком… Я из окна и увидела, как ты с какими-то бомжами в лесопосадке разговаривал. А потом пошел в сторону моего огорода. Я и поняла, что ты решил ко мне зайти. Только побоялась, что заблудишься. Раньше-то у меня забора не было, а только плетень. Я подумала, а вдруг ты мой огород не узнаешь, плутать начнешь, ну и пошла тебя встречать. Вижу: ты бежишь, я тебя сразу и окликнула!

«Вот жизнь! – подумал майор Мимикьянов. – Не знаешь, где найдешь, где потеряешь!»

– Ну, пошли в дом! Чего мы тут стоим? – потянула его за руку Тамара.

Они протиснулись между кустами малинника и оказались среди ровных огуречных грядок. Перед ними возвышалась задняя веранда Тамариного дома.

– Слушай, Тома, пока я к тебе шел, вспомнил, что еще одно дело не доделал…

– Какое?

– Да, понимаешь, вспомнил, что мне дежурному по станции надо одну бумагу отдать. Служебную. Я ее возьму и сразу к тебе. Договорились?

Маленькая колдунья погрустнела.

– А не обманешь? – глядя на майора снизу вверх спросила она. – Опять ведь куда-нибудь убежишь! Знаю я тебя…

– Да, ну, что ты! – с профессиональной искренностью возмутился майор.

– Поздно уже! Скоро совсем темно будет… – с тревогой в голосе сказала женщина. – Не ходи. Завтра сходишь! А, то еще хулиганы какие-нибудь пристанут. У нас сейчас, знаешь, сколько всякой швали вокруг станции бродит!

– Надо сходить, Тома. Обязательно. А то неприятности служебные могут быть… Да ты за меня не бойся… Я осторожно пойду. Буду по сторонам смотреть.

– Ладно, иди! – вздохнула Тамара. – Я вокруг тебя «оберег – отведи глаза» поставлю! Никто тебя и не увидит! – деловым тоном добавила она.

– Это как?

– Так! Мимо тебя смотреть будут! – пояснила колдунья.

– А ты что, правда, можешь? – с сомнением в голосе спросил уже оправившийся от недавнего наваждения майор Мимикьянов.

– А то! – лихо рубанула Тамара.

– А как это ты делаешь? – поддаваясь любопытству, спросил Ефим.

– Я же колдунья! А ты что, сомневаешься? – грозно спросила она.

– Нет. Я верю. – быстро ответил, майор, не желающий погружаться в спор по поводу существования сверхъестественных сил.

– То-то! – победно произнесла Тома. – Давай я тебя через соседский огород проведу. – предложила она. – Оттуда к вокзалу дорога короче будет. Только смотри – возвращайся! А то опять убежишь к своему Городовикову с его противными бабами!

– Никуда я не убегу! – стараясь, чтобы голос звучал правдиво, пообещал Мимикьянов.

– Тогда, пойдем! – подхватила его колдунья и повела за собой.

Приближался вечер. Сильнее запахли огуречные грядки. Их домашний запах внес в душу майор смятение, пусть и совсем небольшое. Он поймал себя на том, что ему совсем не улыбается куда-то идти. Ему хотелось зайти в уютный, как бабушкин сундук, Тамарин дом, выпить с ней чаю, посидеть и повспоминать прошлое. Да потом и остаться до утра. Он чувствовал, что его не прогонят.

Он немного поколебался под взглядом Тамары, женским чутьем почувствовавшей перемену в его настроении, но все-таки решил идти.

Наверное, за прошедшие годы профессия слишком глубоко в него проникла. Как гончая, почуявшая след, он уже не мог остановиться.

Открыв решетчатую калитку, майор оказался на соседней улице. Он благодарно улыбнулся колдунье, ободряюще подмигнул – дескать, уж теперь-то все будет в порядке!

Он оглянулся по сторонам и не заметил ничего плохого: улица была пуста.

Подбадривая себя, майор замурлыкал марш артиллеристов и бодрой походкой зашагал по асфальту.

Он шел совсем не к вокзалу. Никаких дел к дежурному по станции у него, разумеется, не было. По профессиональной привычке никого не посвящать в свои планы, он сказал Тамаре первое, что пришло в голову.

На самом деле, он шел к дому, в котором жил Викул Андреевич Контрибутов.

Выгадывая время, он прервал свой путь по верхней улице, спустился с пригорка и зашагал по шоссе, идущему вдоль железнодорожной насыпи к деревянному доку. Так было быстрее.

Вечерами шоссе было совершенно пусто: ни машин, ни прохожих.

Но, видимо, судьба все еще не исполнила в отношении него каких-то своих планов. Или майор слишком понадеялся на Тамарин «оберег-отведи глаз».

Не прошел он и нескольких шагов, как что-то его насторожило. Он обернулся и увидел, как позади, из-за поворота показалась темная группа. Увы! Это не были возвращающиеся домой поселковые обыватели. В ста метрах от него находились недавно покинутые им посланцы Спиридона.

И майор в который раз за этот вечер побежал.

На это раз условия для отрыва от погони были, пожалуй, самые не благоприятные. Шоссе шло с подъемом. Уйти с него было некуда. С одной стороны – железнодорожная насыпь. С другой – заросшее рогозом болотце.

– Стой, инженер! – слышал Ефим за своей спиной. – Стой! Хуже будет!

Скоро его легкие с трудом начали втягивать прохладный вечерний воздух. Прислушиваясь к крикам за своей спиной, он понимал, что противники его нагоняют.

Майор решил остановиться и, принять бой. Уж как выйдет – так выйдет. А то загонят до потери пульса, как зайца.

Но вдруг он услышал за своей спиной новый звук. Это был рокот набирающего обороты автомобильного двигателя. Через мгновение рядом с ним взвизгнули тормоза белой «Нивы», дверца распахнулась, и знакомый голос произнес:

– Ефим Алексеевич, тебя не подвезти?

Майор впрыгнул в салон.

«Нива» сорвалась с места. В боковом зеркальце стали стремительно уменьшаться в размерах фигуры преследователей, застывших в неподвижности на пустынном вечернем шоссе.