Текст книги "Строк вуду. Стих отворяющие"

Хороший знак

 
Наверно, все же есть, кто знает
Про беспричинную беду,
Тот, кто снегурочкою тает,
До рая побывав в аду.
Тот, кто счастливым не проснется,
Познав предательство и ложь,
Но он зато не отвернется,
Когда опять достанут нож.
Кто потерялся и не плачет,
Кто, разуверившись, молчит,
Кто, не надеясь на удачу,
Чревовещаньем не горчит.
Кто (обесцененное) слово
Зеницы пуще бережет,
Тот, для кого ничто не ново,
Кто правд не рубит и не жжет.
Кто, предрекая расставанье,
Себя ни любит ни винит,
А неизбежное прощанье
Огнем его и догорит.
Он и она уже не просят,
Все ведь закончится и так,
Проходит все… и лето, осень,
Зима, весна… хороший знак.
 

Они не те

«Я знаю силу слов…»

В. Маяковский

 
Я о набате, силе слов,
Связующая нить…
В них что-то злое, от оков,
И в них же смысл жить,
И пустота и маета,
Порог и приговор,
В них лето, лета и лета
И многолетний сор,
В них несвершение, укор,
Разбитые мостки,
И безнадежный разговор,
Слов мертвые листки.
Скажи, зачем из моря мук
Ты извлекаешь этот звук,
Ты ищешь берег, ты глупец
Пристрастий и разлук,
Они найдут тебя, сотрут
В бессмысленный песок,
Неотцепляющихся пут
Кровоточащий сок,
Как бесконечная река
– раллельных па тщедуш
витающие облака
не в отраженьях луж,
Где вас искать, зачем опять
бес памятной виной
готовы вы вызнаньем смять
утихший плач… иной
урок один… или все тот
же стокости сей час
то мученичество от
кровения при нас
таящее разрывы лук
раз пятье без креста
образное свое– из рук
отворного листа
каянье по– и вести со-
молитвенная тишь
всемелящее колесо
еще не грешных ниш.
 

Туфелька

 
Трудно верить в счастье одиноких,
Искренних и золотых сердец,
Потому что девиц лунооких
Все равно похитит золотой телец.
 
 
А в красавиц обликом похуже
Попадет охотник на лету,
И она с небес в поганой луже
Вдруг очутится… ну, я к чему веду,
 
 
Рас-… два, три и …путники уходят,
Воду ведь не пить с её лица,
Только принцы полночью находят
Туфельки на лестнице дворца.
 

Гостья

 
Приезжайте ко мне в гости,
Я вас просто погляжу,
Свои кожаные кости
Я напротив посажу.
 
 
Я оставлю наблюденья,
Комплименты, суету,
Выну сладкое варенье,
Полюбую на свету.
 
 
Говорить не словословить
Постараюсь не спеша,
Вам сюрпризы не готовить,
Вряд ли вы нехороша.
 
 
Пережить с вами мгновенья,
Пережитые давно,
Видеть, что вы откровенье,
И не приглашать в кино.
 
 
Не входить как в реку снова,
Все течет, зачем опять,
Удивительных три слова
Вам уже не повторять.
 
 
На изъезженном погосте
Мы любовь… не положу,
Приезжайте ко мне в гости,
Я вас просто погляжу.
 

Розовый бархан

 
Памятные откровенья душ…
Все пустое, временная блажь,
Сквозь пустыню жизни, сердца сушь
Ты несешь бессмысленный мираж.
 
 
Ты взбираешься на розовый бархан,
Где струится чувственный песок,
Россыпей златых порочный хан,
Выпивающий сладострастный сок.
 
 
Наслажденьем терпким тешишь миг
Не неудержимой пустоты,
Ты меняешь неразменный лик
На влеченья ложной красоты.
 
 
Ты несешься в призрачную даль,
Где клубится сказочный обман,
Веря в окровавленный грааль,
В поцелуй предательский туман.
 
 
Не трепещущая страшная стезя
Одиночества на плахе гордых лет,
Внутренний урод, судьбу везя,
Все равно услышит звон монет.
 
 
Но и голос… болью низойдет,
Чтобы и спасти, и сохранить,
Чтобы адский обессудить счет,
Истинно ни мучать ни винить.
 

Дырявое шапито

 
Не надо слов, ты им не знаешь цену,
Всё глупость, фальшь, сиюминутный бред,
Зажмешь живую бьющуюся вену
По истечении пустых и серых лет.
 
 
Уже не проживешь и не разбудишь
Страстей былых, где верил и любил,
Что толку, если ложное осудишь,
Что пользы, если правое без сил.
 
 
Летают ангелы, хранители и падший,
Чредой безумной давят времена,
Амур-кусака соблазнитель младший,
Но как горьки его златые семена.
 
 
Как сладостна и тяжела отрава,
Рядящаяся в терпкое вино,
Пиров любви коварная оправа,
Кривое зеркало зачем слепым дано…
 
 
Забавно, славно, право… где смеяться
Или рыдать придурошной слезой,
Винить то ли себя, то ли паяца,
Так зла она… с козлом или козой.
 
 
– ревертыши пе рожьи догонялки,
– груженье глаз вот по иски ума,
Кому очаг и нудь семейной прялки,
Кому судьба без совести всю жизнь кума.
 
 
Бессонница души… ис– читанного тома,
Ну право, право… вот же идиот,
Из сумасшедшего, наверное, не дома,
Но сжат же, сжат ее недвижный рот.
 
 
Живое, дивное, роскошное… кривое,
Остывшее… к чему огонь горит,
Все невозможно можное такое,
Все -кожно под нетронуто на вид.
 
 
Ведь где-то там -конечники на раны,
Про битых словом, не чел– решето
А веки прикрывают не обманы,
Рассвеченных в дырявом шапито.
 
 
Не надо слов, ты им не знаешь цену,
Молчи, молчи… и, может быть, поймешь,
Зажав в руке трепещущую вену,
Конечно, если боль переживешь.
 

Сумрачный плес

 
Я ушел далеко, но где я же был,
В бурных водах и нет по течению плыл,
Целовал облака, сердце жаркое нес,
Пока ночью не вышел на сумрачный плес,
Бесконечный песок, ни людей, ни души,
Лишь звенящая даль полумертвой тиши,
Неживых облаков полумертвая синь,
Линька мертвых теней или, может быть, линь.
Одиночеству быть, это вечный закон,
Даже если святое поставил на кон,
Даже если оставил и если нашел,
Даже если скатился, свалился, сошел
Не с ума, не с катушек слетел, не со зла,
Даже если и жизнь уж сама не мила,
Ведь в итоге расстанешься даже с собой,
Расставание, видимо, правильный сбой,
Путь тяжелый, не близкий и все же домой,
Где идешь с неподъемной пустою сумой
По дороге небес, где мертвы облака,
Где течет неподвижно немая река.
 

Отбесятина

«Мне скучно, бес…»

А. С. Пушкин

 
Тут все известно, суета
Сует бездарный ход,
Коварный счет ведут лета
Движеньем на излет.
Понятны чаянья, труды,
Все скука, бес, все хлам,
Все чьи-то веды и следы,
И даже тот же храм.
 
 
Ты не устал? Ты изнемог
И телом, и душой,
Ты дразнишь отведенный рок
Духовною паршой.
Ты проржавел и опустел,
Наполнив до краев
Часы времен из тех же тел,
Убог твой стон и рев.
 
 
Мне странно, бес, не в этом суть,
Что полон, потеряв,
Что, обнажая правды жуть,
Живу, тебе не вняв.
Что срок мой мал, что сердцем слеп,
И ум на поводке,
И истязаньем я нелеп,
И дух накоротке.
 
 
Решенье рядом, вот совет
Для ищущих живых,
И мух, отличных от котлет,
Сглотнешь, когда под дых.
Познанью верь, признанью нет,
Ты знаешь нежность слов,
Их жизнь и смерть кордебалет
Почти реальных снов.
 
 
Бес… не беси, на небеси
Я знаю, не проснусь,
Соблазном, злом исколеси,
Где был, уж не вернусь.
Вчера отжито, завтра нет,
Ты вящее постиг,
Зачем же не на склоне лет
Ты человечишь миг.
 
 
Ты прав… немного. Непокой
Бессмертная стезя,
И небожественной рукой
Грехи простить нельзя.
А коли так, живи и мучь
Своих истом сердца,
Ведь знаешь, в темном царстве луч
Преддверие конца.
 

Снежок пушистый

«Когда мы умели летать…»

Н. Гумилев

 
Снежок пушистый… как взглянуть,
Снежинкой или грязью,
То месивом, не протолкнуть,
А то сребристой вязью.
 
 
Но невесомость белых ват
Ни молит ни прощает,
И белоснежный тихий сад
Ничто не обещает.
 
 
Ни откровенье, ни беду,
Ни веру, ни надежду,
В который раз в каком году
Он серебрит одежду.
 
 
Целует губы, студит кровь
И холодом паденья
Как будто заставляет вновь
Припоминать виденья
 
 
И прежних дней, и прежних лет,
И радости, печали,
Когда так бел был белый свет
И все пути вначале.
 
 
Когда искрящийся снежок
Сверкал на ярком солнце
И зимний детский сапожок
Резвился у оконца.
 
 
Где санки под гору неслись,
Снег вихрями взметая,
Где дни снежинками вились,
Где падали, летая!
 

Не прежности

 
Сколько тебе отпущено,
Ты ведь смешное «Я»,
Жизнь не тобой запущена,
Та ли судьба твоя?
Со– и прикосновенье
Нежных пугливых душ,
Тающее мгновенье
У пересохших луж.
Путь не бедой измерен,
Даже не демон зло,
Недодвиженьям верен,
Если не повезло.
Счастье держи за хвостик…
Глупый, дивишься снам,
Шаток чудесный мостик,
Что освящен не нам.
Смех у судьбы неслышный,
Плач – бесконечный стон,
Праздник безумья пышный,
И в предрассудках трон.
Видишь… идет потеря,
Чувствуешь… спит мечта,
Страждущих слов мистерий
Не ощутят уста.
Им бы сомкнуться ближе,
Прежности намолчать,
Тех, что слезами лижут
Каинову печать.
Тех, что взывают молча
Переплетенье рук,
Тех, что взрывают ночи
Всененасытных мук.
Сердце… кусочек мяса,
Кровью облитый стук,
Временного полупляса
Небезнадежный звук.
Рвущее на кусочки
Цельное «Я люблю»,
Вымершие уголочки
И -ни кому слю.
Видно, изжить прощеньем
Это изверить дух,
Скормленным угощеньем
Вытравить гляд и слух.
Кладбищ покой укорный,
– дательская пре вина,
Приторный или торный,
Если коснулся дна.
 

Чуть-чуть

 
Поплачет душа, успокоится,
Не век же себе самой лгать,
И станет душа покойницей,
Разучится глупо страдать.
 
 
Разучится плакать, печалиться,
Как дождик осенний в листве,
И ей лишь навечно останется
Чуть-чуть грустить о тебе.
 
 
Чуть-чуть поплачут губы
Про дивные чьи-то глаза,
Которые посещала
Непрошенная слеза.
 

Людоедский Эдем

 
Что-то я себе поднадоел,
Все канючу, ною, изливаюсь,
Вот меня поймал бы кто и съел,
Людоеду все не попадаюсь.
 
 
Нет, не с потрохами и ремнем…
А привычки, пакости, занудство,
Я согласен ночью, можно днем.
Не согласен! Это не паскудство.
 
 
Я лежал бы в животе у ней,
Нет, не у него, я не такой, поверьте,
Переваривал двойную гадость дней.
Что, не так? Пожалуйста, проверьте.
 
 
Вот вдвоем же легче коротать,
А счастливые чего не наблюдают?
Лучше же, наверное, глотать,
Пережевывать? Так ведь других поймают.
 
 
Может, уж и съели? Невдомёк.
Может, и не раз подзакусили,
Съели ум, сердечко в уголек
И в копчености неспешно превратили.
Я и не заметил, вот дела,
Нет… заметил, сердце еле слышное, но бьется,
И душа живуча у стола,
К людоедихе опять зачем-то рвется.
 
 
Вот, постой, послушай, погоди,
Есть не будет, выплюнет заразу,
Цирк телячий, к бабке не ходи,
Не боишься ни судьбы ни сглазу.
 
 
Нам трястись? Ведь ходят и едят,
Жертва, знаешь, так полна соблазна,
Нет стыда и поедом едят,
В жизни ведь бывает всяко разно.
 
 
Верно, это гибельный процесс,
Ну-ка, подведем науку базу,
Тя ням-ням, а ты зато замес,
Трепыхаешься, ну… может быть, не сразу.
 
 
Вот «проснешься», точно забубнишь,
И вначале, может быть, словами,
А когда нарунишь или нарунишь,
То увидишь …что над островами.
 
 
Там, где спит невидимый простор,
Где безвременье, чреватое не целью,
И волшебный, чуть открытый створ
Манит чистой свежести капелью,
Не снедаемый животворящий луч
Ниспадает будто ниоткуда,
Счастлив там, восторжен и певуч
И Христос, и Магомет, и Будда,
Там текут в иные берега
Волны, омывающие души,
Там идут волшебные снега,
И молчанье можно кожей слушать,
Там витает верное «прости»,
Там грехов растительная прелесть,
Там в ладонях небо обрести
Можно так легко, почти не целясь.
Там живут как будто не дыша,
В облаках желаньями купаясь,
Наблюдая, как внизу спеша
Хрумкают живых, в «еду» вгрызаясь.
 

Вэй милки

 
Почему все не так, не иначе,
Когда наче, понятно и так,
Почему сердце бьется и плачет
И не плачет у склизких клоак.
 
 
Мягкость жильных ножей, по живому,
Где твердеет, там коркой корост,
Нау– прича– про– очи– сме– щенье
Во вчерашний стареющий рост.
 
 
Райскость, пагубность спящего счастья
И несчастья замоленных пуст-
От блаженств женств приятого -настья
Не испить изможденности уст.
 
 
Слеповатости ватости лова
Душ бредущих на -клание за
Звездопада у вечного крова,
Что во тьме проглядели глаза.
Косновение при– …словом, взглядом
И не ядом потравленных Рек…
Кто не без… ты же здесь, ты же рядом,
Ты же дождь, ты же свет, ты же снег.
 
 
Чистота… и опущенность – дежды
На… возьми, я и боль, и черед,
Ниспадают и дни, и одежды,
Мертвых вод обжигающий лед.
 
 
Подойди… эта близость не вечна,
Она больше короткой любви,
Эта жертвенность не бесконечна,
Это просто вэй милки крови.
 

Амуринки

 
Как мало можешь дать… только себя,
Не много ли потуг и мук напрасных,
Живут же люди тихо… не любя,
Мгновений сколько ощутив прекрасных.
 
 
Наркотик страсти жарок и суров,
То спрятан, то вонзен безмерно,
Всех примет душегубный ров,
Ломая и калеча беспримерно.
 
 
Томленье душ… горшочек ис паренья
Всемерных тяготений…
Кружева,
Как много в нем слащавого варенья,
Как мало тех пелен, что Покрова.
Неудержим Амур, любовь дающий,
Берущий жалок жертвенным куском,
Потом заброшенный, бедняжка, слезы льющий
Над золотым, но временным песком.
 
 
Любовь как время… сроком пределенным
Граничит приснопамятный момент,
Безжалостно бросая опаленных,
Словеснострастных ожидая рент.
 
 
Как мало можешь дать… только себя,
Не факт, что не крадущейся рутины
И слов пустых, терзая и гнобя,
Первоначальные безумные картины.
 
 
Переживанием возвышенных минут
Вдохнуть пытаешься предательскую ложность,
Но на поминках неуместен плут
С стрельбой не детской… ах, неосторожность.
 
 
Не то, другое… это не она,
Щемяще-нежная и неостановима,
Паскудно-скудные больные времена,
Она блаженна и всегда ранима.
 
 
Живет себе… когда еще жива,
А иногда тихонько умирает,
Она при жизни черная вдова,
Хотя того обычно и не знает.
 
 
Иди сюда… я поднесу к лицу
И правду рук, и губ кривые пяльцы,
Как будто бы колдую беглецу,
Ломая указующие пальцы.
 
 
Как мало можешь дать… только себя
В момент и нежности, и, может быть, надежды,
Потом в бессильном горе теребя
Край дорогой бессмысленной одежды.
 
 
Ты обнажил гораздо больше снов
Велением ненужного рассудка,
Познал естественные смыслы слов,
Забыв поползновения желудка.
 
 
Теперь ты сыт по горло… где-то там
Ты задаешься каторжным ответом,
Припоминая и порок и храм,
Залитый исповедующим светом.
 
 
Бросаешь ненависть на попранный порог,
Пером ломаешь и слова, и руки,
И кажется, еще б чуть-чуть и смог
Ты избежать поруганные муки.
 
 
Но умирает бедная любовь
Или живет одна всю жизнь на плахе,
Как мало можешь дать… себя
И вновь
Не образумиться на вымоленном прахе.
 

Которого любит…

Light in Babylon

«Hinech Yafa» —

Michal Elia Kamal

 
Этот город Вавилон,
Павильон грехопадений,
Полонен и оскоплен
Среди криков и видений.
Пой, живая, пой, звучи,
Он погибелью подпущен,
Завывай, стони, мычи,
Сущим адом вездесущен.
Ла-ла, ла-ла-ла-ла…
Он из праха и из тьмы
Прорастает обнаженьем,
Из порочной кутерьмы
Всезвучащим умноженьем.
Он нанизан на иззвучье,
На струны кричащий плач,
На времен глухих излучье,
На отсутствие удач.
Он унижен изощренно
Рвущим голосом беды,
Пой, живая, пой плененно
На избитые лады.
 

Сонет

«…And you and love are still my argument»

W. Shakespeare

 
Любовью страстной ты не удивишь
И чувством вряд ли обезумишь новым,
Как чудо на земле не сотворишь,
Всё приговор окажется суровым.
 
 
Любовь моя, я знаю, что ты есть,
Как есть душа свеченьем ниоткуда,
И для меня порой достоинство и честь
Лишь жалкий лепет злого пересуда.
 
 
Лишь ты мой Бог, и ты мой аргумент
В сраженьях и нещадных, и напрасных,
И мне ни траурных, ни поэтичных лент
Не нужно среди дней, чредой опасных.
 
 
Нужна одна лишь ты и лишь твоя любовь,
Но как поверить ей, не умирая вновь.
 

Шедевры мнимые

 
Любить словами невозможно,
В них лишь возможность бытия,
Телес слиянье непреложно,
To be or not to… Быть. И я
Всепроникающей любовью
Подкожно рву не счастья миг
И подзапрятавшейся кровью
Глушу нечеловечий крик
Внутрителесного ко-эха,
Внутрисердечного глазка
Не без трагичного не смеха,
Не пальцем и не у виска
Раздувшейся вскипевшей веной
Слепого испражняя взор,
Предательской телеобразной меной
Духообразя не позор,
Не боль, не мук не из-под кожи,
Не цельность ломаных костей,
А умирающие дрожи
Переродившихся частей,
Остывших, горе-не-любимых,
Чья terra inco… вновь чиста,
Где из глубин не вы носимых
Чревовещаются уста
Того и той, что снова ищут,
Не покладая слов но мук
Среди тол– кожистых -сто рыщут,
Одноопущенности рук,
Так отлюбивших неумело,
Так изу веривших все-вся,
Что, бога ради, плачет тело,
Шедевры мнимые неся.
 

Предпоследний снег

 
Вы не «там», где я,
Я не «там», где вы,
Телобытия
Сердцепад листвы.
 
 
Недослов несмысл
Опадает в срок,
Календарь не числ,
На дом не урок.
 
 
Я уже, вы лишь,
Всё вчера-сейчас,
Говоришь-молчишь,
Вопиющ не глас.
 
 
Память не у сна,
Утро не весны,
Жизнь не лепестна,
Счастья не честны.
 
 
Я не там, где был
Предпоследний снег,
Где узор остыл
Не бегущих рек.
 
 
Я гляжу не в даль
Унесенных слов,
Чего нет, не жаль
Истин без основ.
 
 
Всё случится зря,
Всё не без потерь,
И глядишь не зря,
И двоих неверь.
 
 
Словно плаха путь,
Словно птаха миг,
В безнадежье суть,
В без образьи лик.
 
 
Ты коснулся, взял,
Отпусти, не трожь,
Глубиной приял
Там, где правда ложь.
 
 
Изуверь себя,
Вымарай листки,
Ты же ведь любя
Плачешь в лепестки.
 
 
Им и невдомек,
Что такое плач,
Ведь не слов истек
Голос неудач.
 
 
А не будет слов,
Значит, рядом ты,
И у лучших снов
Чистые листы.
 

Оракулы, молчать!

Поэмическое 9

Попсотическое

 
Ты …как будто (бы) здесь,
Как будто (бы) снова рядом,
Мой (такой) одинокий весь
Печальным и прежним взглядом.
 
 
Ты… и только ты
Минут пережитых счастье,
Ты… и только ты
Любовь моя и несчастье,
Ты… и только ты
Исповедь и моленье,
Ты… и только ты
Целуешь мои колени.
 
 
Ты… как будто бы вновь
Даришь любовь и ласку,
Голос волнует кровь,
И я срываю маску.
Рук… дрожащих боль,
Мук и наслаждений,
Нам, отыгравшим роль,
Новые дни рождений.
 
 
Ты… и только ты
Минут пережитых счастье,
Ты… и только ты
Любовь моя и несчастье,
Ты… и только ты
Исповедь и моленье,
Ты… и только ты
Целуешь мои колени.
 

Эротическое

«Ты сказала, что Саади

Целовал лишь только в грудь…»

С. Есенин

 
Грудь в руке,
Как в молоке,
И губы, и душа,
Плывешь, как в сказочной реке,
Волною не спеша.
А если сам к груди приник,
Как поцелуй небес,
Какой-то невозможный миг,
Когда у счастья вес.
 

Кармическое

 
Закрой свои пальчики,
Сможешь, глаза,
Хранитель любви,
А она как слеза.
 
 
Недолгая горечь
У высохших губ
Твоих…
Однолюб.
Закрой свое сердце,
Оно нарасхват,
Ты ищешь живое,
Живая стократ.
 
 
Певунья ушедших
Несказанных слов,
Закрой свои пальчики,
Снов.
 

Клиническое

 
Что вы знаете о боли,
Он ушел, да хрен бы с ним,
Вот шекспировские роли,
Нелюбима, нелюбим.
Что рыдать, не то надрывно,
Что печаль и пустота,
А вокруг ни зги не видно,
Ни дороги, ни креста.
А ведь всё одни погосты
Да счастливые грачи,
Многолетники-коросты
Да стенания в ночи.
Не по страсти, не по доле,
Вот как така любовь,
На просторы, в чисто поле,
Там постанывают вновь
И болезнь, её паскудство,
И беда, ни честь, ни счесть,
И сума, тропинок блудство,
И судьба, за счастье месть.
 

Практическое

 
Фигня бывает, не любовь,
И сердце глупо рвется в кровь,
И зря душа в безумье бьется,
О дурь и чушь все разобьется,
Все липой будет и мурой,
Слова фальшивкою дрянной,
Часы бессмыслицей простой,
Признанья глупостью пустой.
Всё паутина на ветру,
Сон, уходящий поутру,
Всё ложь и мрак, обманный ад,
Дьяволиада, мертвый сад.
Любовь не может быть такой,
Любовь не может быть тупой,
Любовь не может быть слепой,
Любовь не может быть пустой.
Она ранимая, живая,
Но не мертвящая, тупая,
Она не мерзость, не палач,
Она не дикий рвущий плач,
Любовь прекрасна и светла,
А не чертовка у котла,
Грань ненависти и любви
Не нож, летающий в крови.
 
 
Безмерный и кромешный ад…
Ты чувству сказочному рад?
Лишь нескончаемая боль,
Садизм в квадрате, чувства ноль.
 
 
Ты тряпка, вытерли тебя,
Ты пес, скули, жалей себя,
До сумасшествия лишь шаг,
Ты слез не лей, ты мерзкий враг.
Ты не поймешь, ты туп и нем,
Страдай, убейся насовсем,
Взгляни на жалкого себя,
Ползи! Ну кто простит тебя!
Ползи и гадом будь всегда,
Попресмыкайся, не беда,
Не ровня ты, не принц, а псих,
Твоя цена – бездарный стих.
 
 
Необъяснимая война
Его. Её. Их. И стена,
Громада гибельного зла…
Про них… полюбишь и козла.
 

Астеническое

 
Ты ведь тоже отраженье
Моих слез, печалей, чувств,
Почему душ обнаженье
Вивисекция искусств.
 
 
Их пороки и хламида,
Их невыносимый крест,
Заполошья пирамида,
Погребальный благовест.
 
 
Почему раздеты настежь
Обнаженные сердца,
И терновой болью ластишь
Ошипованность венца.
 
 
Почему любовь граница
Распинающихся душ,
Умерщвляющей не лица,
Порождающей не чушь.
 
 
По рожденье по над ego
Неминуемого зла…
………………
 
 
У неведомого брега
Плеск разбитого весла.
 

Спазматическое

 
Боль становится тупой. Это время. Гладит против.
Гладит, боли унося,
Мы же мудрости не против,
Память плавить не прося.
 
 
Мы же мыжа. Лыжа. Лужа.
Туже тужа сердцевой,
Душевой подуш наружа
Обвымалчиваем вой.
 
 
Сказки. Каски. Вада ласки
Askи тичности нннн-очей,
Уст без брошенные глазки
Истащившихся ключей.
 
 
Истан чающихся ручек
Венцы бледным ручейком,
Растворяющийся звучик
Тысечашечным чайком.
 
 
Утопленность неутопья,
Утомленность неудобья,
Неучеловеченность,
Межснежинистые хлопья
Поэтичного холопья,
Недообезвеченность.
 
 
По шажку. Ходить умеем. Это одиноко.
Испа ведь ни чья чья,
Нераскрывшееся око,
Человетелячья.
 
 
Мы же мужа наже. На же
Необремени старьё,
В интеллектуальном раже
Смыслы прошлого враньё.
 
 
Все вранье и воронье
На погощенном погосте,
Как на выдуманном тосте
Губошлепное гранье.
 

Девическое

 
Я думал, ты одна… тебя так много,
Ты ночь без звезд, немая пустота,
Бессмысленная долгая дорога
Сквозь проносящиеся медленно лета.
 
 
Ты стол пустой, мерцающие свечи,
Ты птицы одинокой дальний крик,
Мои согнувшиеся каянные плечи
И навсегда застывший горький миг.
 
 
Ты слов молчанье, эхо, но без звука,
Не отраженье в зазеркалье глаз,
Не трепетная сладостная мука,
Не возвращенья в предрассветный час.
 
 
Ты та, что есть былого невозможность,
Не трогательная памятная явь,
Любви умершей истина и ложность,
И мертвый шум дождей на полевую травь.
…………………………………………………
 
 
Я думал, тебя много, ты одна…
Любви моей рассветное окошко,
Как будто зорь, росы, лучей лукошко
Златое утро черпает до дна.
 
 
Ручей, бегущий за поля цветные,
Безумство радуг, танцы облаков,
Снопов веселых пареньки честные,
Увесистые мужички стогов.
 
 
И ветерок, смешливый и душистый,
И шмель, жужжащий, словно старичок,
И зайчик солнечный, игривый и лучистый,
Присел на свой пушистенький бочок,
 
 
Всё ты… всё это не подарки
Погод хмельных и дней не естества,
Лишь ты одна свет ангельский и яркий,
Подобие земного божества,
 
 
Лишь ты одна, и нет другой на свете,
Любимей, трепетней, небесней и нежней,
Наверно, так зима грустит о лете,
А что еще ей может быть важней.
 

Философическое

 
Мы всегда были, есть и будем,
Вместе…
Это сине-дрожащее небо…
Мы разлуки и боль позабудем
Вместе…
Где бы ты не была, я не был.