Текст книги "Ветви Ихуа"

Так соображал Дзендзель, путаясь в сомнениях и страстно желая стать таким же бездумным и неистовым, каким был раньше.

– Сигурд, прости. – Руна вошла в кухню и положила руки ему на плечи. Он хотел их сбросить, но отчего-то передумал. Все, что холодило и мучило внутри, внезапно вздрогнуло, потеплело и отодвинулось.

– Я выучила язык, но вместе с ним набралась кое-каких местных привычек. Думала, тебе будет проще со мной, если буду себя вести, как одна из… – Внезапно она всхлипнула. – Снова не могу к тебе приспособиться. Сиг, мне сложно и страшно. Ты мне поможешь?

Она что-то достала из кармана халата и положила на стол.

– Вот, купила тебе станок, лезвия. Ты весь в щетине.

* * *

К вечеру болезненные ощущения притупились. Теперь уже нелегко было разобраться, где Дзендзель, а где Зубров.

Внутренняя борьба утомила Сигурда и, поужинав, он завалился на кровать. Руна помыла посуду и улеглась рядом.

Подремав пару часов, он проснулся на удивление бодрым. Впечатления дня отодвинулись в прошлое. Сигурду даже начало казаться, что он всегда был таким вот охотником-умником, хотя он и догадывался, что в будущем еще не раз его ждут эти внутренние столкновения противоположностей. Но если относиться философски и с достаточной долей терпения, думал он, то рано или поздно все уляжется.

Он сходил в ванную, тщательно выбрил лицо, шею, руки и грудь, потратив на это упаковку лезвий. Сигурд внимательно себя осмотрел. Синяки на удивление быстро рассасывались: на туловище уже не осталось и следа от позавчерашних побоев, а под глазом была лишь тонкая желтоватая полоска.

«Хорошее тело, хорошая регенерация, – сказал себе он. – Я человек разумный. Контролировать себя буду. Все отлично. Рано или поздно я стану вождем албов».

Из большого флакона он налил на ладонь одеколон «Лето» и, растерев его, прошелся по щекам и шее. Посвежевший, вышел к Руне. Она сидела на кровати, обложившись газетами.

– Ищу, сама не знаю что, – призналась она. – В той реальности, где Федерация живет, терракотеры себя никак не проявляют. Сиг, послушай, – она внимательно посмотрела на него, – а что, если нам прямо сейчас взять и уйти из города?

– Нет, – сказал он. – Прямо сейчас нельзя. Мы должны быть здесь. Учиться надо. Пожалуйста, купи мне завтра несколько школьных тетрадок.

* * *

Несмотря на уговоры Руны остаться в квартире, вечером он пошел на разведку, накинув на себя старый рыбацкий плащ, найденный в кладовке.

Ему хотелось двух вещей – движения и одиночества. Он шел быстрым шагом, а иногда, на темных пустынных улицах, где не были установлены наблюдатели, переходил на бег.

Это было похоже на экскурсию по огромному фантастическому музею.

Город жил привычной жизнью. Он отдыхал после трудового дня. Время близилось к полуночи, и в большинстве окон в домах уже не было света. Одинокие прохожие возвращались с вечерних смен или поздних гостей. Над всем этим возвышались гигантские постаменты, и на их вершинах мрачно копошились терракотеры. В беззвучном движении они поблескивали в свете луны, не спеша вращая головами. Некоторые постаменты были оборудованы площадками, и терракотеры могли перемещаться. На других постаментах они были прилеплены к месту, и их можно было принять за диковинные башни. Была в их силуэтах особая неприятная отрешенность. Еще бы, ведь эти терракотеры следили только за внешним порядком, и едва ли их волновало внутреннее действие постановки, происходящей в городе. Они были словно работники технической службы театра, не имевшие отношения к разыгрываемым спектаклям, но отвечавшие лишь за состояние освещения, отопления и пожарной безопасности в здании.

«Они не попадают на фотоснимки, – озадаченно подумал Сигурд, вспомнив страницы местных газет. – Даже и это как-то предусмотрено. Наука будущего. Чего же они хотят, эти пришельцы?»

Он брел по городу, и всюду было одно и то же: дома, улицы, машины на стоянках и гигантские таинственные «железяки» на фоне беззвездного неба.

И все требовательней, вырастая из двух реальностей – настоящей и фальшивой – вставал перед ним вопрос: «Зачем?» Он выкристаллизовывался из ненависти и страха, распространяясь по всему телу мучительным вибрирующим зудом.

10

В следующие две недели ничего необыкновенного не случилось. Алгирск жил все той же призрачной жизнью, терракотеры по-прежнему оставались загадкой. Руна ходила на работу, там ей приходилось всеми способами ограждать себя от ухаживаний лейтенанта Коли Басова и придумывать дурацкие истории, чтобы не пустить его к себе в квартиру. На работе Руна не слыхала о попытках разыскать Зуброва, словно ничего и не было. Сигурд в светлое время суток отсиживался дома, зарисовывал терракотеров, составлял планы города, записывал наблюдения, а кроме того готовил ужины, читал газеты, журналы, дремал или смотрел телевизор. Мало-помалу сомневающийся умник внутри него спаялся со своенравным дикарем в единое целое. Сигурда не тянуло рвать на себе волосы, изнывая от жажды мести; он не метался в ужасе от ощущения безысходности. Наоборот, чтобы обрести внутренний покой, он приучился подолгу сидеть в одном положении, погружаясь в себя и сосредотачиваясь, как это делал Мерло Джикер, когда ему нужно было принять серьезное решение.

Дважды в неделю Сигурд брился до пояса (на ноги терпения уже не хватало). Щетина с каждым разом становилась все жестче, а процедура бритья неприятнее, но он напоминал себе, что это временное неудобство. Между тем, уходить из города Сигурд не спешил. Ему все больше нравилось чувствовать себя благоразумным мстителем и борцом за свободу, заброшенным в тыл врага. У него набралось четыре тонкие тетради записок и эскизов: к встрече с албами он готовился, как следует, дабы явиться к ним во всеоружии.

Он подсчитал, что в городе двадцать четыре больших и сто восемь малых терракотеров-наблюдателей. Размеры терракотеров зависели не от важности подконтрольных объектов, а от плотности обитающего в этом месте населения. Имелись четыре маршрута, по которым можно пройти, оставшись вне поля видимости наблюдателей – на всякий случай Сигурд пометил их на плане.

К необычным происшествиям, как то дорожная авария или драка в очереди, терракотеры оставались безучастными – стоя на своих неприступных пьедесталах, они продолжали отрешенно вертеть головами. Он видел терракотеров-пешеходов, колесивших на своих бесшумных дисках, – эти обитали исключительно на периферии города и за городом. Он нашел на южной окраине Алгирска станцию, расположенную невдалеке от линии электропередач: она, видимо, служила для терракотеров-пешеходов пунктом для подзарядки.

Сигурд был уверен: все эти данные впоследствии принесут ему пользу. Если все тщательно проанализировать, можно будет приблизиться к разгадке тайны терракотеров, а то и вычислить местонахождение тех, кому они служат.

Было неясно, откуда терракотеры управляются; общаются ли они между собой; где и кто их ремонтирует; каковы их планы; что будет, если рискнуть и проверить терракотера на прочность – хотя бы камнем; как заправляются терракотеры-наблюдатели – и еще много чего он не знал.

Собрать крупицы всех этих наблюдений, прийти к албам, захватить власть… Сигурд продолжал вынашивать эту идею. Он не забывал, что между бигемами и албами существует кровная вражда, но теперь он вынужден был признать: соперничать вынуждало существование общего врага.

«Кто такие албы?» – написал он в отдельной тетради, которую носил всегда с собой и позднее собирался уничтожить. Он был знаком только с одной представительницей этой расы – Руной. А еще, если верить ей, Мерло Джикер был полукровкой: старик и впрямь отличался от знакомых бигемов – был рассудительнее, спокойнее. Чего стоила одна только его привычка сидеть часами в неподвижной позе с закрытыми глазами!

Но все же ни Мерло, ни Руна, ни ее рассказы не давали Сигурду объективного представления об албах.

В первое время Сигурд был так увлечен своими разведками и обдумыванием, что почти перестал общаться с Руной. После того дня, когда к нему вернулась память, и он стихийно овладел девушкой, оба вели себя сдержанно. Спали в одной постели, но друг к другу не прикасались и даже не вспоминали о том, что с ними случилось.

Со временем с Руной начало что-то происходить: она бывала раздражительной и на вопросы отвечала уклончиво. Как-то раз он попытался серьезно поговорить с ней о Большом Поселении: Руна незаметно ушла от ответа.

Когда он однажды под утро принес ей десять рублей, заработанных на разгрузке вагонов, Руна неожиданно вспылила:

– С ума сошел! Ты здесь что, на всю жизнь собрался остаться?

– Я учусь, – сказал Сигурд и положил деньги на стол.

– Хватит учиться! – сказала Руна, и в голосе ее зазвучали незнакомые сварливые нотки. – Мы только теряем время.

Она стала упрекать его в медлительности, уверяла, что ни его ночные рысканья, ни ее прослушивание должностных разговоров ничего нового уже не дадут. В завершение она предложила уйти сразу после Нового года.

– Нет, Руна, – ответил он. – Уходить рано.

Как-то незаметно для себя Сигурд усвоил, что можно обходиться без грубости – всего того, что раньше достигал с ее помощью, легко добиться короткой, уверенной фразой.

– Мы теряем время, – сухо сказала Руна.

Она всякий раз подавляла упрямство, если Сигурд этого хотел, но он не мог не замечать: атмосфера их отношений постепенно накалялась.

Сигурд замечал, что Руна, как и прежде, пыталась на него влиять. У его личности появились новые грани – утончилось и ее искусство. Албианка то дулась на него, то становилась мягкой и шелковой, пользовалась хитрыми уловками, на которые не были способны простодушные женщины бигемов. Но Сигурд стал мудрее и видел ее пещерное плутовство.

– Ты ведь помнишь легенду о Пустых Землях? – спросила она как-то.

– Там, на юге, – сказал Сигурд. – Над ними якобы не летают спутники… раньше я называл их демонами.

– Интересно, – сказала она задумчиво. – Хоть кто-нибудь искал эти земли?

– Наверняка такие находились, – ответил Сигурд.

Он старался быть терпимым. Она хотела выжить и думала о надежном приюте. Она искала жизненное пространство для своего будущего. Может быть, для потомства: как ни крути, она – женщина. И все же он чувствовал: чего-то она недоговаривает.

* * *

Однажды выдался вечер, когда Руна показалась ему умиротворенной. Это было за три дня до Нового года. В комнате пахло апельсинами. Сигурд лежал на кровати. Руна украшала букет из еловых веток, который ей на работе подарил Коля. Игрушки были найдены в диване, в двух коробках из-под женских сапог.

– Расскажи о себе, – попросил Сигурд. – Что было до того, как тебя привел Уилл?

Руна повесила на ветку серебристую снегурочку с обшарпанным боком и села в кресло, уютней запахнувшись в свой голубой халат. Перед тем, как заговорить, она с минуту раздумывала.

– Кажется, сто лет прошло, – сказала она. – У меня была мать, два дяди, тетя… А еще – двоюродные братья и сестры.

– А вождь у вас был?

– Дядя Леон. Он был самым старшим. Мы жили на периферии, в неглубокой пещере, в жерле замершего вулкана.

– И чем вы там занимались? Охотились?

– Албы этим очень редко занимаются. Мы растили белковый хлеб.

– У вас что, была своя лаборатория? Вы были вроде ученых?

– Скажешь тоже. Мы жили едва ли не на самой поверхности… Те, кто растят хлеб, они – фермеры, хлебоделы… Правда, еще мы умели варить гибкое стекло для экранов на продажу… хотя, дела шли так себе. Второй мой дядя – он умел собирать компьютеры из деталей, работать с программами… Кое-чему он и остальных научил.

– Значит, ты – фермерша, – Сигурд хмыкнул. – Больно ты образованна для фермерши. Все-таки бигемам до вас далековато еще.

– Не все албы одинаково продвинуты. Есть среди фермеров и невежи. Просто дядя Леон… он большое значение придавал нашему образованию.

– А что, твои родичи – это все, кого ты знала?

– Пару раз приходилось бывать в соседней общине. Там тоже наши родственники жили. Старейшины думали объединиться, да только условия не позволяли. Зато у нас была кое-какая связь, мы даже опытом могли обмениваться. Эти наши соседи кроме того, что хлеб растили, умели делать пневматическое оружие и некоторые электроприборы. Торговали с помощью гонцов – бигемов-наемники. Их полно в местах, где албы живут. Ты ведь слыхал?

Сигурд кивнул.

– Помню, три раза к нам наведывались из объединенной общины. Люди из Большого Поселения. У них там целые лаборатории, даже заводы. Те записи, что ты видел, все они оттуда. Их принес сам Велимир.

– Этот человек приходил к вам? – удивился Сигурд.

– Он жил среди нас.

– Значит, он стал вашим вождем?

– Нет. Но он все равно был великим. Раньше он правил Большим Поселением.

– Говори…

– Велимир… он готовил восстание. Он был очень одарен, ему удалось многого добиться в науке и прийти к власти. Сначала он изобрел особый снаряд, он может разрушить все, что угодно. Но была проблема: этот снаряд нельзя запустить на большое расстояние. Тогда Велимир придумал танк. Он может прокладывать себе дорогу под землей и в глинистом грунте делает до тридцати миль в час, можешь себе представить… Когда-нибудь танки двинут на все известные города терракотеров и уничтожат их.

– Хорошая идея, – согласился Сигурд.

Впрочем, он и без нее понимал, для чего нужны танки, и его давно уже мучило желание поскорее увидеть их своими глазами. Мысль, что вскоре он будет причастен к этому великому движению, горячила его, а жажда мести начинала превращаться во вполне определимую цель.

– Итак он был их вождем…

– У албов эта должность называется верховный правитель… Насколько я знаю, сначала Велимир возглавил работы по производству танков. Собрал вокруг себя надежную группу. Объединил самых влиятельных албов региона: они стали называть себя «повстанцами». Говорят, предложения о сотрудничестве стали поступать к ним даже из-за моря. В производстве понадобились радиоактивные вещества, и их стали доставлять издалека. Правда, из-за наплыва гонцов случались проколы. Вот почему те места терракотеры прочесывают особенно часто. За последние десять лет уничтожены почти все маленькие общины албов-фермеров из тех, что жили в поверхностных пещерах.

– Почему все они не ушли в Большое Поселение? – удивился Сигурд.

– Туда просто так не попопадешь. Они не берут к себе кого попало, а только тех, кто что-нибудь изобрел.

– То есть?

– Ну, хоть что-нибудь полезное. Или, к примеру, тех кто привел с собой бигема.

Тут она покраснела.

«Ага, вот что тебе от меня нужно, хитрая лиса…» – Сигурд скривился в ухмылке: пусть она знает, что он ее раскусил.

– Я думала о нас обоих, – сказала Руна. – А тебе и невдомек, что это было бы разумнее всего?

Руна встала и собиралась снова вернуться к своему занятию. Сигурд остановил ее жестом. Он сел на кровати.

– Эй, тебя пока еще никто не бранит. А теперь соберись и давай все по порядку.

Руна повертела в руках елочный шар в виде идиотически улыбающегося колобка, с обреченным видом положила его обратно в коробку, села на кровать и уставилась на свои ладони.

– Говори все, что тебе известно о повстанцах, – сказал Сигурд.

– Клянусь тебе: я о них толком ничего не знаю. О них всякое болтают. У их есть лаборатории, заводы… они глубоко под землей. Слишком глубоко. Найти вход к ним не просто. Он где-то на дне каньона. Там на подступах всюду камеры: они тебя видят, ты их – нет.

– Ты знаешь кого-то, кто добрался до них?

– Мой брат Серен… ему удалось выплавить сверхпрочное нецарапающееся стекло, это приравнивается к изобретению. Он ушел к ним. Но я не знаю, добрался ли он. Это было незадолго до того, как на нас напали.

– Ерунда получается, – сказал Сигурд. – Это ведь из-за повстанцев фермеры пострадали, разве не так? Значит, повстанцы должны были как-то побеспокоиться о безопасности ваших жилищ.

– Нет, Сиг, это невозможно технически. Мы сами должны отвечать за свою безопасность.

– Надо же! Вот незадача! – хмыкнул Сигурд. – А социальная защищенность? Албы такие разумные, у них высокие технологии. Если танки запросто под землей ходят, почему они не нароют сколько угодно новых пещер?

Руна долго изучила ладони, прежде чем ответить.

– Фермеры гибнут… – сказала она. – Это не особенно смущает повстанцев. Цель оправдывает средство – так они говорят.

– Незадача, – повторил Сигурд. – Тут, в городе, с этим и то получше… Не пойму, зачем же ты мне врала, какие они хорошие.

– Прости, – сказала она.

«Танки… это все, что мне от них нужно, – подумал он. – Это моя личная война – не больше».

Однако ситуация требовала переосмысления. Выходит, повстанцы не так-то просты, а он их с подачи Руны едва ли не идеализировал. Возомнил, что, стоит запомнить позиции терракотеров и кое-как набросать карту (как это делали разведчики в несуществующую гражданскую войну), и албы-борцы примут его в свой круг с распростертыми объятьями. До этого единственную трудность для себя он видел в решении мральной проблемы: как подавить неприязнь к расе албов. Теперь эта неприязнь грозила перерасти в отвращение.

– Тот человек, что все придумал… он жил в вашей пещере, верно?

– Да, однажды Велимир ушел от повстанцев. Дождливой осенней ночью он добрался до нас и попросил убежища. Среди нас он и умер.

– Почему он покинул свои заводы, этот старик?

Руна пожала плечами:

– Должно быть, решил, что путь, по которому шел раньше, ошибочен.

– Как так? – Сигурда даже передернуло. – Струсил?

– Дядя Леон говорил, он раскаялся.

– В чем? Объясни толком.

– Сама не знаю.

– Но он жил среди вас!

– Да. Дядя Леон разрешил ему. Велимир большей частью держался в стороне. Говорил мало. Как-то он сказал, что хоть в Большом Поселении и делают оружие, но земляне еще не скоро будут готовы к войне. Не при нашей жизни, понимаешь? Он считал, что воевать рано. Мой брат так не считал. Помню, брат спорил с ним, он хотел учиться у Велимира, но старик отказал ему.

– А ты? Почему не ушла… не попросилась с братом? То его изобретение… разве нельзя было его как-то поделить на двоих? Ты ведь тоже против терракотеров! Помнишь, ты сама говорила об этом на Шедаре.

– На двоих?.. Нет, никак… Не могла я с ним идти…. Из-за родных… их нельзя было оставлять…

– Эй, хватит меня дурачить, – вскипел Сигурд. – Не пойму, ты в Поселение хочешь или не хочешь? Ты сама себе противоречишь.

Она не ответила.

– Ага… кажется, дошло… – Сигурд притворился огорченным. – Большое Поселение – мечта любого алба. У тебя не было шансов попасть туда, но ты усвоила: повстанцы нуждаются в бигемах-гонцах. Вот ты и решила, что я для тебя буду не только средством передвижения, но и товаром, который можно будет обменять на жилье. Прекрасно! Помнится, ты называла этот товар «милым»?

Руна побледнела.

– Если бы я знала, как это объяснить… – голос ее срывался. – Дело в том, что албы из Поселения, они бывают жестоки друг к другу.

– Как это понимать?

– Ты сказал: мечта… Да, нас всех неудержимо тянет туда, но там совсем не сладко, как кажется…

– Выкладывай все, что знаешь, или я ухожу от тебя, – твердо сказал он. – Выбирай.

– Я пытаюсь собраться с мыслями, – пробормотала Руна. – Мне страшно… Там у них строгий порядок, режим… У них своя мораль. Ради выживания, ради науки… Например, когда становится тесно или голодно, они уменьшают количество людей.

– Как?

– Искусственным отбором.

– Точнее?

– Интеллект – он служит у них мерилом. Если ниже нормы – ты уже как бы не член общества.

– Ого-го…

Ему представилась толпа интеллектуалов-очкариков, сжигающая на костре своих отсталых соплеменников.

– Да уж, согласен. Жизнь там не мед. Что ж, видать, обществ без недостатков не бывает. Бигемы – они ведь тоже жестоки, но зато у них нет танков. А у албов они есть. Албы – единственная сила на всей земле, которая может противостоять проклятым терракотерам. Я прав?

– Нет, думаю, албы поселений куда безжалостнее, чем бигемы, – сказала Руна. – Только и это не все. Ты ведь знаешь, у албов нет религии, а без религии глубоко под землей долго не протянешь. Зато у них есть кое-что другое, оно заменяет им вашего Спаро. Это психоделик, он действует на сознание, и… жители поселений делают его из себе подобных.

– То есть, как так?

– Прана… так они его называют, – сказала Руна. – Если надо сократить общину, проводят экспертизу. Тех, кто не дотягивает до нужной цифры, отправляют в специальную лабораторию. Там с ними что-то делают. Иногда их мучение длится несколько лет. Так всегда было, это тянется целые столетия. Все к этому привыкли, но если вдуматься…

– Твари, – выругался Сигурд. – Хуже болгарских гангстеров. Тьфу!

Дзендзелю пришлось цыкнуть на Зуброва: тот уже собирался пропустить через себя поток эмоций.

В голове, однако, не укладывалось, как можно создавать сложные машины и при этом превращать соплеменников в какую-то дрянь для получения удовольствия.

– Психоделики… что с ними делают?

– Их распределяют согласно заслугам. Но, в сущности, все их принимают. Даже дети. Только ренегаты полностью отказались от нее. Но их мало, и они далеко.

«Ладно, – снова стал убеждать себя Сигурд. – Это все равным счетом ничего не меняет. Пусть себе делают, что хотят, – хоть друг друга живьем лопают. Танки, танки, танки – вот все, что меня интересует».

– Думаешь, меня волнуют законы албов? Эй… – Он мрачно уставился на нее. – У меня есть резон туда идти. Но ты… Если тебе так страшно попасть в Большое Поселение, почему ты сама туда все время рвешься?

– Не знаю, – вздохнула Руна. – Должно быть, это ремень.

– Что?

– Мы привязаны к своим персолям, даже те, кто сроду не бывал в больших общинах. Так во всем мире. Если ты алб, обязан постоянно носить персоль. В нем все – патриотизм, самосознание, коллективное чувство… Мне трудно объяснить… это слишком сложно. Персоли в какой-то мере управляют нашими поступками.

– Как терракотеры – куклами?

– Не знаю. Это что-то другое.

– Ясно. – Сигурд невесело усмехнулся. – Почему ты не хочешь избавиться от него, как я от ошейника?

– Нет, Сиг. Вас привязывают к территориям, а мы привязаны к своей расе, к поселениям. Я могу снять его на время, этот ремень… Стоит отойти дальше, чем на пять шагов, и сердце остановится. В ремне моя задача, я не могу не выполнять ее, я всегда остаюсь албианкой. Даже живя среди бигемов или здесь, в Алгирске. Только ренегаты смогли от них избавиться.

– Кто такие? И ты не объяснила, почему раскаялся Велимир?

– Ренегаты… отделившиеся. Что-то вроде религиозной секты. Тоже занимаются наукой, но у них свое мировоззрение, они не хотят воевать.

– Почему?

Она пожала плечами.

– Проклятие! – пробормотал Сигурд. – Албы… психи сумасшедшие… А ты! Ты эту гадость пробовала?

– Одно время мой дядя заставлял нас это делать. В особые праздники… Когда мы их проглатывали… – Она запнулась, потом быстро сказала: – Сигурд, я не хочу, чтобы ты от меня уходил.

– Почему Велимир бросил свое дело?

– Сирен говорил, его ренегаты испортили.

– Как это?

– Не знаю. Им удалось убедить его, что все это скверно.

– Что – скверно? Воевать со злейшим врагом – скверно? Эти сектанты… их что, обратно в Большое Поселение пускают?

– Откуда я знаю. Может, они говорили с ним по волновой связи…

– Злобный чхарь! Избавляться от тех, у кого мозги не так хорошо работают, – это… не знаю даже как назвать. Но отказываться от борьбы с врагом! Нет ничего позорнее! Прана, ренегаты… а вы еще смеете потешаться над бигемами.

Руна вздохнула.

– Стало быть, в ремне все дело? – спросил Сигурд.

– Его действия я не замечаю. Но думаю, если бы не он, я бы никогда не просила тебя идти в Поселение. Здесь спокойно, хоть и терракотеры всюду…

– Что? – Он едва сдержался, чтобы не залепить ей пощечину. – Посмотри вокруг! Ты не понимаешь! Это враги! Они украли у людей все. Они считают себя всесильными!

– Это ты не понимаешь! – огрызнулась она. – Тут больше жизни, чем там… я тоже не знала этого раньше. Меня тянет в Поселение, но на самом деле я не хочу туда, в их бараки. Даже у вас на Шедаре было то, чего нет там. Я не могу, как ты, ненавидеть терракотеров. Эта маленькая квартира, однообразная работа – чудо по сравнению…

– Заткнись, – сказал он таким тоном, что она тотчас закусила губу. – Из твоих слов я понял, что ремень тобой управляет. Стало быть, албы в какой-то мере такие же куклы, как те, что вокруг.

– Нет. Решения принимаю я сама, но внутри как будто какой-то зуд. Наверное, этого никто объяснить не может. Даже Велимир не мог. Этой программе уже лет двести, а может и триста. Ее программу записывают всем.

– Как?

– Не знаю.

– Кто велит ее записывать?

– Понятия не имею. Может, традиция?..

– Так. На сегодня – все, – решительно сказал Сигурд. – Мне надо это переварить.

– Хорошо, – кротко согласилась Руна. Она тут же встала и занялась елочными игрушками.

– Нет, минуту, – Сигурд прищурился. – Ты сказала, что пробовала ту ерунду. Ну, и какие ощущения?

Руна застыла.

Ага, попалась! – он еще тогда заметил, как она хотела уйти от этих воспоминаний. Значит, это еще не вся мерзость!

– Сиг… – Руна выглядела совершенно измученной, на глазах выступили слезы. – Это гадко. Я не хочу, чтобы такое когда-нибудь повторилось.