Текст книги "Пленник Калугулы. Народный роман-игра «Золотой Уммка»"

34

Мост, по крутой спине которого проскакивали автомобили и троллейбусы, был переброшен через глубокий овраг, заросшим лесом. Над густой зеленью, вдали, нестерпимо ярко сверкали купола церкви, в небе пухло подозрительно темно-серое облако. Сойдя с горячего асфальта тротуара, Алекс медленно ступал по крутому спуску вниз. Лучи солнца пробивались сквозь заросли чуть ли не тропической растительности. Посвистывали какие-то пичуги. Давила духота, в воздухе чувствовалось приближение грозы.

«В принципе, что тут долго торчать, сделаю несколько зарисовок и домой». Алекс вскинул голову и стал рассматривать мощные опоры уходящие вверх. Покрытые осыпающейся штукатуркой, обнажающей местами кирпичное мясо, они были как слоновьи ноги, попавшего в западню гиганта.

Пройдя под аркой, Алекс обнаружил большое кострище, несколько бутылок из-под пива и полуразбитые деревянные ящики, служившие стульями. Поверхность опор была разрисована знаками явно кабббалистического характера. Надписи «Cannibal Corpse», «Satan» перемежались рисунками каких-то морд.

Мост как мост, что тут может быть замечательного? Прибежище алкашей и сатанистов. Ни с теми, ни с другими у Алекса желания встречаться не было. Подванивало какой-то гнилью. Спиро спустился еще ниже, посмотреть на журчащий где-то ручей. И знакомое ощущение перепада давления заставило его остановиться. Уши сдавило словно мягкими лапами.

«Ага, кажется, начинается», – успел подумать Спиро и, пытаясь оглядеться вокруг, чуть не шлепнулся в глинистую грязь. Только что бывшей совершенно сухой земля влажно поблескивала, струи дождевой воды промыли в творожистой массе глины змеистые канавки. Грозно заворчал гром. Что-то изменилось в окружающем пейзаже. То ли овраг стал меньше, то ли заросли жиже. И воздух. Он был другим, словно после грозы, сырой свежестью тянуло из оврага. Оврага, в котором ничто не свидетельствовало о наличии моста. Мост исчез, словно его никогда и не было. И это обстоятельство не то что бы напугало Алекса, а заставило его здорово напрячься.

«Похожие фишки уже были. И до сих пор вроде бы обходилось. Вспомни: Электростул, там было пару раз, здесь, с дирижаблем. Вот тебе еще одно приключение… Надо было поподробнее Лоуренса расспросить, что тут за фокусы происходят. А ну как это какой-нибудь гиперпространственный туннель и сейчас я нахожусь не в Калугуле, а у черта на рогах? Есть некая сила, которая проделывает эти штуки. Но что это за сила, каков ее принцип действия? Скачки, провалы, даже не знаю, как их назвать…».

Алекс провел рукой по груди и ощутил под футболкой бугорок медальона. Вытащив его за нитку, он вгляделся в изображение. «Странно, он больше стал похож на застежку макинтоша Цио, явно львиный облик. Ну, что скажешь, морда, что тут происходит?»

Молодецкий посвист раздался в чаще и Спиро вздрогнул. Люди? Но что за люди и надо ли обнаруживать свое присутствие здесь? Где-то впереди слышался какой-то шум. И этот шум приближался.

«Так там дорога, – догадался Спиро, – и по этой дороге идут люди. Если осторожно подойти, то, пожалуй, и не заметят…». Он прокрался еще на десяток метрофутов и присел у поваленного ствола сосны. Из-под него довольно неплохо была видна заросшая травой грунтовая дорога. В самой низине поблескивала вода, но бревна, уложенные в ряд, создавали что-то вроде переправы. С противоположного склона показались фигуры в странной одежде, в руках у них были какие-то предметы.

«Фильм, что ли снимают исторический?» – мелькнуло в голове у Спиро, и тут же он понял, что идущие по дороге люди вовсе никакая не массовка, а самые настоящие стрельцы века эдак семнадцатого. Или восемнадцатого? Здесь познания Алекса были неважные. «Вот Лоуренс бы точно определил, это его стихия. Теперь понятно, почему он так посмеивался. И эти его слова, сказанные перед уходом: «Если что увидишь, то не дергайся, а спокойно пережди».

Совсем близко застрекотала сорока, и ее черно-белая тень мелькнула между веток. Треск сучьев совсем близко и, почему-то сбоку, заставил Алекса резко повернуться. На него с изумлением смотрел здоровый мужик в старом кафтане, перепоясанном черным кушаком, за которым торчала рукоять огромного кинжала. В руке он держал ружье, но такой древней конструкции, что его-то и ружьем было трудно назвать. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом мужик сдавленно просипел что-то вроде «Свят, свят…» и исчез. Алекс, преодолев столбняк, кинулся опрометью к тому месту, где по его прикидкам должен был мост.

«Мало тебе пальца, искатель приключений? Проломят башку или стрельнут… Але, как его там, Сим-Сим, что ли? А ну, давай, открывайся, черт тебя дери, переноси меня туда, откуда взял!».

Голоса «Вяжи! Лазутчики!» раздались почти рядом. Спиро заметался как заяц. Он не испытывал никакого желания попасть в руки этим людям, вооруженным столь странным образом.

«Фузея, – подумал Алекс, быстро карабкаясь по склону вверх – так они назывались раньше. Вот он сейчас из этой фузеи и шарахнет…».

Глаза выхватывали какие-то отдельные фрагменты. Кусты, мокрая трава, заросли медвежьей дудки, шматы глины… Ящик. Обыкновенный, из тонкой дранки, с надписью «Maroc». Он показался Алексу спасительным шансом, кусочком ЕГО мира. Словно утопающий, хватающийся за соломинку, Спиро кинулся к этому несчастному ящику. Откуда-то сверху послышался гул, как показалось, автомобильный.

«Ага, вот и бревно! Где же мост-то?» Перепрыгнув через осклизлое, черное бревно, Алекс впечатался головой во что-то невидимое так, что из глаз посыпались искры.

Вспышка света, оглушительный грохот грома и дьявольский хохот слились в одно целое. Держась за голову, пригибаясь, словно под обстрелом, Спиро единым духом вылетел из оврага и, не обращая внимания на хлынувший как из ведра ливень, помчался к троллейбусной остановке.

35

– Ого, вот это шишка! Где это ты приложился? Или тебя приложили?.. – Войт оценивающе осмотрел лоб Алекса.

– Да так… Столкновение с реальной действительностью, – поморщился Алекс.

– Вот, возьми, хорошо помогает.

Вик снял с полки гаража увесистый кусок серого металла.

– Что это?

– Свинец.

Алекс приладил к голове холодный металл и сел на деревянную чурку. Сегодня Войт сделал себе выходной и работал для души – занимался починкой автомобиля своего приятеля Шарка.

Включенный в автомобиле приемник передавал печальную новость: на учениях в Бариновом море затонула атомная подводная лодка «Крутск». Высказывались самые фантастические предположения, начиная от диверсии черокезских террористов, до столкновения с мерканской подлодкой. Гаражное сообщество сразу же склонилось к последнему – мерканцы считались корнем всех зол и заслуживали серьезной кары. Алекс склонялся к мысли об обычном гроссийском разгильдяйстве, но погибших ребят все равно было жалко. Невесть откуда взявшаяся поллитра была разлита на помин души. Выпив, все ударились в армейские воспоминания: кто, где и как служил. Было выдвинуто несколько проектов спасения оставшихся в живых. Кончилось тем, что армию развалили злобные силы и на Мерканию хорошо бы сбросить пару бомб. Аполитичный Войт возникшую тему не поддержал и свел разговор о предстоящей поездке на охоту. Периодически прочищавший свое горло громогласным рыканьем Хохол вспомнил, что у него в гараже «со вчера» полбанки самогона.

Алекс, чтобы занять себя, начал наводить шмон на стеллаже. Но его порыв не встретил поддержки. Вику было проще мириться с тем кавардаком, который моментально образовывался на его рабочем месте, и который непостижимым образом стимулировал его творческие клетки, чем с унылой упорядоченностью. «Творческий беспорядок – мой стимул» – так обосновывал он свое кредо.

Тогда Алекс переключился на небольшой книжный завал в углу гаража. Справочники по автомобилям, советы огороднику, каталоги строительных материалов вперемешку с монографией о кино Френчии, третьим томом сочинений Пудокини, известного совлюбского кинорежиссера. Спиро полистал увесистый том и, как обычно бывало в таких случаях, стал выуживать интересные мысли – блокнот был всегда с ним.

36

Дошла очередь и до художников. Посещение выставки «Калугульский ивангард» дал пищу для дальнейших поисков: из общего числа выставленных работ, Алекс выделил для себя имя Вольдемара Боуха-Гальса. Его графические эксперименты с текстом говорили сами за себя – это был человек явно неравнодушный к литературному творчеству. Удобство расположения художнической цитадели Спиро оценил: в одном здании находился Альянс художников Гроссии, персональные мастерские, картинная галерея «Личина» с выставочным залом на первом этаже и художественный салон «Сеятель». В приемной Альянса Спиро выяснил, что председатель находится здесь же, на третьем этаже, у себя в мастерской. Крупный мужчина с кавалерийскими усами и в рубашке с закатанными рукавами прилаживал к куску пластика вырезанную букву. Это была реклама

В офисе картинной галереи дверь оказалась закрытой. Толкнувшись пару раз, Алекс стал оглядываться по сторонам, прикидывая, где можно было бы найти укромное местечко, чтобы подготовиться к встрече с Боухом-Голем. Но дверная ручка повернулась и выглянувшая девушка в белой блузке и белых брючках, дружелюбно улыбаясь, спросила:

– Вы к нам? А нашу дверь надо сильнее толкать.

– Мне нужен Вольдемар Боух, – произнес Спиро, проходя в помещение, увешанное произведениями искусства: картинами в массивных рамах, акварелями и декоративными панно. Посредине оно было разгорожено стеллажами и с правой стороны, из-за стола, на него, полуобернувшись, смотрела еще одна женщина в

– Боух? Но ведь он в отпуске.

– Мы договорились о встрече здесь. Можно я его подожду?

– Пожалуйста.

С левой стороны у входа был обустроен мягкий уголок с журнальным столиком, за который Алекс уселся, достав из планшетки стопку буклетов, подаренных Боухом в прошлую встречу. Загодя просмотрев каталоги и отметив наиболее интересные места, Алексу не составило большого труда набросать план предстоящего интервью.

– Я отношу себя к людям, пишущим правой рукой. (На вопрос, к кому он себя относит).

– Все пишут правой.

– Не все. Некоторые левой. Некоторые – ногой. Преимущественно левой задней.

У девушки, сидящей напротив, край платья в горошек зацепился за подлокотник, открыв для обозрения почти все бедро. Спиро, чтобы не сбиться с темы, поискал глазами следующий вопрос.

– Что такое искусство? Это кровь, пот и слезы. И еще раз кровь, пот и слезы. И еще. И еще. Без конца.

«Что-то это мне уже знакомо: мысль, облеченная в логическую шахматную форму… в данном случае в математическую».

Искусствоведение, превратившееся в прикладную науку…

– А вы не пробовали создать этакую инструкцию… пособие для творцов? Ввести потный вал вдохновения в бетонное русло гиперматематики.

Архитектор Арбузье. Мой любимый размер…

Высота от макушки до подбородка.

Алексу тут же захотелось взять линейку и измерить свое вместилище разума.

37

Закончив с интервью, Спиро осмотрел выставку гобелена, не найдя на ней неожиданных работ, кроме взбрыкивающих лошадей красного цвета. Поговорил с продавцом в салоне, забитом пейзажной живописью и цветочными натюрмортами. На них он обратил особое внимание.

«Надо публику чем-то ошарашить. Если не оригинальным приемом, то хотя бы размерами».

Представленные на продажу картины имели традиционные размеры, вписывающиеся в интерьер обычной квартиры.

«Да, именно так: размерами и ценой (калугульские мастера кисти ниже тысячи долблей не опускались), демпинговые цены и большой формат, вот что нужно. В коттеджи „новых гроссов“ просятся именно большеформатные полотна. Халявные цены – это тоже фактор немаловажный. На халяву и уксус сладок. Стоимость работы должна быть сопоставима с рамой, ее украшающей».

Решив заодно узнать цены на багет и готовые холсты, Алекс в «Лавке художника» переписал из каталога стоимость услуг. Получалось, что только рама из черного лакированного багета тянула на пятьсот-шестьсот долблей. Значит, его продукция должна быть в этих пределах. А то и ниже. Если заказывать в производственных мастерских, то стоимость его продукции не должна превышать 100—200 долблей. Что ж, за день он в состоянии выдавать даже две работы. Стало быть, это уже в 3—4 раза превысило бы трудодень на Объекте. Есть смысл попробовать. И начать с цветов. Правда, их он, сколько себя помнит, отродясь не рисовал. Взяв в сельхозотделе библиотеки альбом с цветами, Спиро срисовал пяток композиций, и в тот же день напилил такое же количество листов оргалита размером метрофут на полтора.

Салон «Сеятель»

– Берут, – продавщица, уставшая от долгого сидения (калугульцы не баловали своим вниманием салон) была рада перекинуться словом с забредшим посетителем.

– Осенью, то есть… ну, да… почти не покупали, мертвый сезон, а летом – ничего. По инерции, видно. В июне неплохо покупали.

– А цены? Вот это, например, – Спиро показал на цветочный натюрморт.

– Две триста. А это полторы.

– Нижний предел тысяча?

– Да, можно так сказать, – продавщица, видя заинтересованность Алекса, поднялась из-за столика с гроссбухом и подошла ближе. – Купить хотите что-нибудь?

– Да нет, скорее продать. У вас за то, что работы висят, денег не берут? Замечательно. Вот только, жаль, места маловато…

– До сих пор хватало.

– А что, есть еще салоны в городе? На Линча, кажется, был…

– Был, да весь вышел. Есть при музее, но там по большей части декоративно-прикладного характера.

Выставка-продажа гобеленов была совмещена с продажей наборов мягкой мебели: диванов, кресел.

– А это тоже работы художницы? – спросил Спиро у служащего за столом, покрытом стопками кусков ткани, чем-то напоминающих кухонные «прихватки».

– Это образцы ткани для мебели, – ответил служащий и Алекс, устыдившись своей недогадливости, покинул выставку.

«Хорошо должны пойти копии старых мастеров. Обнаженки нет. Да и на выставках не было. Калугула – ханжа изрядная».

В салоне висела одна работа, изображающая купающуюся женщину. Глядя на нее, зритель почему-то начинал ощущать себя старцем, подглядывающим за Сусанной.

38

За пару дней Спиро написал текст своего интервью с Боухом.

Дневник.

Шлаг и Войт. О пьянке. Заяц.

В дверях показался невысокого роста человек с крупной головой и выдающимся вперед подбородком. Он переступил через разбросанные доски и кивнул, поздоровавшись, Алексу и Войту.

У незнакомца из нагрудного кармана торчал округлый штырек черной однорогой улитки – мобильного телефона – непременный атрибут, свидетельство принадлежности к зарождающемуся классу «новых гроссов». Пройдя в центр комнаты, он внимательно осмотрел винтовую лестницу, поднялся наверх, о чем-то говоря с хозяином.

Войт достал сигарету и задымил. Спиро взял наждачную бумагу и стал зачищать торец доски с приклеенной фанерой. Минут через пять оба «гроссмейстера» спустились вниз.

– Мне сказали, что вы художник? Есть предложение делового характера. Рекламные щиты сможете делать?

– Смотря какие. Если имеете ввиду современную технологию, пленки и тому подобное, то нет.

– Простые. На оргалите, краской.

– Нет проблем.

– Серж Петерсон, – протянул руку крупноголовый. – Поговорим позже. А теперь к вам вопрос…

Обменявшись рукопожатием с Войтом, он еще раз обошел кругом лестницу и энергично потер затылок.

– Лестничку бы мне сделали? Я здесь рядом живу. Дом реконструирую…

Войт потушил сигарету в консервной банке и хитро взглянул на Алекса: во, поперло!

– Это можно, нам что иконы писать, что лестницы рубить.

Петерсон было углубился в технические подробности предстоящей работы, но Войт прервал его:

– Это надо смотреть на месте, здесь закончим через пару дней и организуем встречу министров на яхте.

– Министров?

– Да это я так, к слову…

После ухода нового заказчика, Войт, стряхивая опилки с разодранных штанин, спросил:

– Ну, как он тебе?

Алексу бычья шея и каменный подбородок не понравились.

– Мафиози какой-то еще один. Впрочем, мне все равно…

39

Итак, все готово, сумка собрана, портретик Войта нарисован (сто лет не рисовал пастелью на бархатной бумаге – забыл, что надо сразу же фиксировать – стряхнул и… пришлось заново поправлять), последние пять долблей в кармане (опять ситуация с дозаправкой – это позже). Вик, посмотрев на рисунок, буркнул: «Войт с безумными глазами», но потом добавил: «Подаришь», что свидетельствовало о том, что портрет понравился.

Петерсен довез до остановки. В семь тридцать был на месте. За административный столик садиться было невозможно. Слава Богу, донна Анна была на месте, посоветовала занять другой, у бара, под телеящиком. И там же укрепить рекламный плакат с автопортретом. Угол плаката секла надпись: «Ваш портрет за 10 минут». Алекс булавкой внизу пришпилил и портрет Вика.

Донна Анна подвела довольно объемистого мужчину, в очках, с зачесанными назад черными волосами. На вид ему было лет 45, усики с бородкой, рубашка с черным воротником, темно-синяя, в клеточку. Сел напротив.

– Это вам натурщик. Потренируйтесь.

Оказался – муж. Андэлл.

– Меня жена как-то один раз рисовала – он кивнул на супругу, занявшую позицию наблюдателя у стойки бара с мороженым в руках.

Не улавливая, что за этим может стоять, Спиро взялся за сумку.

– Для разгона я на простой бумаге карандашом.

Велев смотреть на супругу, Алекс, немного нервничая, стал набрасывать его контуры. Бумага была не для подобного случая. Влажная от постоянной сырости, с полосами каких-то вмятин она годилась разве что для поисковых почеркушек. Но Спиро, уже отключившись, продолжал энергично набрасывать замершего в позе Андэлла.

– Пиво можно пить?

– Конечно. А кому пришла идея арт-кафе?

– Хозяину.

– Продвинутый у вас хозяин.

– Да, он импрессионистов любит. В Пиарж часто ездит.

– Грех не любить импрессионистов, если часто ездишь в Пиарж…

– Вам надо его портрет нарисовать… А почему рисунки Цикловски не принесли?

– Так он у меня страшноватый вышел. У меня вообще многие вещи диковатые получаются. Сейчас делаю серию о Цикловски, калугульцы, наверное, содрогнутся.

– Они у вас с собой, эти работы?

– Нет, еще не готовы.

Наконец портрет был завершен. Андэлл взял его и стал смотреть.

– Похоже. Вот только нос красный.

– Это, наверное, от пива, – сказала донна Анна, беря листок в руки. – А автограф?

– Вот, пожалуйста… Дарю на память.

– Спасибо. Сейчас я надпись сделаю, – он что-то начертал на рисунке и приколол к плакату. – Для лучшей рекламы.

На столике неожиданно оказалась десятка.

– Это вам.

– Спасибо. Будет чем сдачу сдать.

Она внимательно вгляделась в портретик Войта.

– На бархатной бумаге делали? Вы поскольку хотите брать?

– Ну, долблей по тридцать.

– Берите по сорок.

Алекс сидел, осваиваясь, за столиком и, чтобы не терять время, стал набрасывать стойку бара с одиноким посетителем и барменом, чья голова периодически выглядывала из-за полированной поверхности. Он и еще одна официантка также изъявили желание быть запечатленными.

– Сорок долблей? Хорошо, посмотрю по тому, как вечер пройдет.

Но вечер прошел так себе.

40

Еще один опыт

«Не верь, не бойся, не проси», – любил повторять Войт. Просить о помощи свое начальство Алекс не хотел. Одного телефонного разговора было достаточно, чтобы понять: мавр сделал свое дело и может катиться на все четыре стороны…

У него есть свой план.

Ах, какой сладостный миг, когда зерно только начинает прорастать! Благословенное время ожидания. Все еще только начинается и сквозь преграды, барьеры и рогатки росток настырно лезет вверх, на поверхность. Чтобы расцвести и все вокруг ахнули: «Какая замечательная роза!» или «Какая мерзкая крапива!»

– Ты как дурак с писаной торбой, извини. Его все пинают, а он ко всем пристает и записывает в блокнотик: кто его пнул, как, когда и где. И ты знаешь, черт побери, может быть, эта твоя писанина когда-нибудь кому-нибудь действительно покажется гениальной! Лет через сто. Главное, не бросай ее, методично фиксируй… Ха-ха! Нет, решительно в этом что-то есть.

– Шкуры крыс? – с удивлением спросил Алекс.

– Да нет, КРС – крупного рогатого скота, – Войт кивнул в сторону щита, водруженного над проходной ТОО «Пуп». Плакат был выполнен достойным учеником вхутемасовца Бендера и невольно привлекал к себе внимание. Корявые буквы и диковатая палитра.

– А рогов и копыт они, случайно, не заготовляют?

Цеха химического завода утыканные молниеотводами.

После дачных поселков пошли леса и поля, на которых зрел третий в этом году урожай, но убирать его было нечем – дороговизна топлива делало этот процесс бессмысленным.

– Кольца залегли, – заметил Войт, обращая внимание Алекса на девятый «Жиголо» впереди, стреляющий голубоватым дымом из выхлопной трубы. – Поршневую надо менять.

– Помню ли Сдвиг? Было лето, вроде неплохое, даже жарко было. Потом похолодало. Дожди пошли. Рыбы было много, помню. Вроде все. Да, ураган был сильный, два дома снесло в залив. Цунами.

Какой-то жужжащий гад куснул на лету. Спиро почесал руку.

– Ох, уж эти мне «новые гроссы», – проворчал Алекс.