Текст книги "Пленник Калугулы. Народный роман-игра «Золотой Уммка»"

22

Надо было думать о хлебе насущном. Лео уехал на заработки в Мозгву и Алекс снова перебрался к Войту, не забывая приглядывать за коттеджем Копфа. Живя у Войта, Алекс стал помогать своему приятелю на реконструкции дома одного из калугульских «новых гроссов». Они лазали по стропилам как обезьяны и приколачивали длиннющие доски к краям крыши. В лексиконе Спиро появились новые слова: обзол, отлив, балясина. Вик в свое время обзавелся разным полезным инструментом и при первой же возможности стремился увеличить его количество. Электрофуганок, лобзик, мини-циркулярка – все они чрезвычайно пригодились в деле. Загрузив багажник «Фарта», Вик и Алекс выезжали из гаражного стойла и через десять минут были на месте. Этот район назывался Медняки и походил он больше на пригород с частными домами и садами, хотя располагался не так далеко от центральной части города. Рядом протекал приток Коки – Лыко – и с его крутого берега был виден купол Музея Ракетонавтики, прячущийся среди настоящего леса, осадившего высокий холм.

Район мог бы быть престижным, если бы не соседство с заводом ароматических веществ и птицефабрикой, заставляющее порой Алекса крутить недовольно носом. Но все перебивал запах свежих опилок, олифы и скипидара.

Отделка потолка и стен, подшивка карниза крыши была закончена и хозяин дома, мрачноватый на вид мужик с татуировками на руках, приняв работу, спросил Войта: «А лестницу сможешь сделать? Винтовую». На что Вик, не моргнув глазом, ответил, что само собой. Деньги были нужны и Алексу: он понимал, что скоро придется отчаливать и отправляться в свободное плаванье. Сроки были сжатые. Запорошенные опилками и стружками, приятели наскоро перекусывали захваченной из дома снедью, и снова принимались лепить чудо инженерной мысли Войта. Сам он честно признался Алексу, что такую лестницу делает впервые, и Спиро внутренне подивился его отчаянности. Впрочем, он знал, что Вик способен предельно концентрироваться на нужном деле и зачастую ему удавалось то, что для другого оказалось бы совершенно невыполнимым. Во всяком случае, для Алекса.

Выбрав бревно потолще, Вик установил его стоймя в выбранном месте и на глазок прикинул, сколько надо будет ступенек и как их закрутить. Подогнав, плотно приладили к потолку центральную часть будущей лестницы.

– Теперь твоя задача такая: вот катушка ниток и линейка. Надо сделать точную разметку. А я займусь станком токарным: к лестнице нужны балясины. Я его, кстати, давно хотел сделать: детали лет пять тому пер аж с самого Скиева.

23

Дневниковые записи, которые Алекс старался делать по возможности регулярно, продолжали заполнять общую тетрадь, специально купленную для этого.

24

Телевизор был как обычный фон, немного раздражающий, но вполне терпимый. Отвыкнув от него за три года, Алекс с исследовательским интересом смотрел передачи, отмечая их все большую меркантилизацию.

– Предел мечтаний – выиграть миллион. Ха! Недурно было бы, ясен пень. Миллион… Тут я «Мастера и Маргариту» перечел недавно. Знаешь, что самое фантастическое в этом романе?

– Ну? – Войт оторвал голову от листков бумаги, которые он сосредоточенно заполнял замысловатыми конструкциями: проектировал будущий фуговальный станок.

– То, что Мастер выиграл сто тысяч в лотерею.

– Какую лотерею?

– Привет, ты же сам говорил, что дилогия о Бендере и «Мастер и Маргарита» – твои любимые вещи, должен бы знать.

– Ладно, скажем, знал да забыл. Серьезно, такой факт был?

– Ну да, иначе как бы он свой роман написал?.. Забил на все, уединился и написал. Финансы позволяли.

Войт принялся затачивать карандаш кухонным ножом.

– Черт бы побрал эти деньги! В порядке бреда: если бы у тебя вдруг появился миллион, что бы стал делать? Впрочем, можешь не отвечать, уже знаю. Вложил бы в свой проект.

– Стопроцентно.

– В итоге остался бы без денег и у разбитого корыта. Это же бездонная бочка, черная дыра. Какой с него может быть доход? Глупо заниматься вещами, которые не приносят ничего… материального. Не воздухом же питаться.

– Я не могу сформулировать ясно и четко, но у меня есть внутреннее чувство, что это надо делать. Не взирая, есть деньги или нет, выиграешь ты в лотерею или нет. Поднять немного глаза к небу, оторваться от земли.

Войт ухмыльнулся.

– Ну, это у тебя получается….

– Все, как правило, задают вопрос: а что я с этого буду иметь? Первое время меня это бесило, но потом привык, – люди есть люди, неразвитость общественного инстинкта – наша общая беда. Но, тем не менее, вопрос-то остается… Так вот, я подумал, что должна быть все же и материальная заинтересованность в участии в Ассоциации.

– Интересно, интересно… Вот как? Ну-ка…

– В случае успеха в нашей борьбе, мы потребуем у поверженных мерсиан контрибуций и репараций…

– Ты что, решил им иск вчинить?

– Иск? А что, неплохая идея. За материальный и моральный ущерб…

– Который еще надо подсчитать.

– Подсчитаем. И смею тебя заверить, сумма будет не маленькая. Хватит на всех.

– Значит можно открывать дебет-кредит… Но это когда еще будет, а вопрос актуален сейчас. Вот я, например, тебе уже три главы написал, причем совершенно бескорыстно. А если бы была материальная заинтересованность, то, может быть, уже тридцать три накатал…

– Ты?

– Я. Не веришь?

– Ладно. Плачу один рубллар за главу. Это сколько по курсу сейчас? Тридцать? Тридцатник за главу, устраивает?

– Конечно! – Вик оживился. – Гони три.

– Ну, нет, те не в счет.

– Почему?

– По кочану. То была благотворительность, помощь умкам, ясно? Сам же сказал: «бескорыстно»…

На экране мелькнуло знакомое лицо: шла передача калугульского телевидения «Выборы-2000». Через несколько месяцев Гроссия должна была обрести нового президента.

– Так ты говоришь, был у нее? – Вик кивнул в сторону Элеоноры Фамп, выдвинувшей себя в кандидаты на высшую государственную должность. – Ну и как?

– Сказали, что много вас таких…

– А чего ты ожидал? Что на блюде выкатят пару лимонов?

– Да нет, так, занесло случайно.

– «Средь шумного бала, случайно…» – пропел-промычал Вик и взял пульт дистанционного управления. – Кстати, она из Калугулы выдвигалась. Не любят ее здесь… И вообще, все они сволочи!

Заключив таким образом, Вик нажал кнопку.

– О, это по мне. В последнее время стал все больше любить передачи о животных. Какой симпатяга!

По экрану полз гигантский крокодил.

– Как там в рассказе?.. Вспомни, ты недавно прочел про одного малого, который в крокодила попал…

– «Случай в Пассаже»?

– Стоит только забраться куда-нибудь подальше в угол или попасть в крокодила, сразу изобретешь рай для всего человечества, так вроде? – Вик расхохотался. – Или даже нет, не в крокодила, а в умку!

– Язва ты…

Алекс посмотрел минут пять, потом вспомнил, что хотел написать письмо в Педробург и ушел в другую комнату.

25

Алекс проснулся от того, что книжка, которую он читал, свалилась на пол. Несколько секунд он боролся с мыслью поднять ее, но дремота начала побеждать. Вдруг раздался очень тихий звук. Он повторялся с размеренностью какого-то процесса. Спиро открыл глаза и прислушался. Кран капает? Нет, не то. Наконец он догадался: кошка идет по линолеуму. Успокоившись, он смежил веки и стал считать до ста. Но, видно, спокойно заснуть ему была не судьба. Сон не шел. И еще эта луна…

Эту ночь он решил провести в особняке Лео и, хотя особым страхам не был подвержен, но ощущение одинокого человека в большом доме слегка придавливало сердце.

«Все убито тишиной, и только луна, обхватив синими руками свою круглую, блещущую, беспечную голову, бродяжит под окном».

Это еще что? Два голоса раздавались, казалось, совсем рядом, только тихо-тихо. Радио? Но приемник остался на кухне. Телевизор выключен. Кто-то на улице?

Голоса шли от окна и показались знакомыми. Настолько знакомыми, что у Алекса зашевелились волосы на голове.

– Маленькая заминка.

– Еще немного, самая чепуха, последний удар кисти – и он окончательно дозреет.

Стоящий вплотную к кровати холодильник наполовину закрывал обзор всей комнаты. Приподняв голову, Алекс всмотрелся в облитый лунным светом прямоугольник окна. Это напоминало даже не разговор, а больше походило на какие-то обрывки разговора. Смысл, интонация, даже сила звука были скачущими, разорванными, диссонирующими. И в то же самое время связующий смысл был, скрытый, тайный.

– Пятьсот рублей могут спасти гиганта мысли.

– Это медицинский факт.

– Я умираю от скуки.

Легкий ветерок колыхал марлевую занавеску, и с подоконника соскальзывали светлые пятна.

– Дело будет поведено так, что никто ничего не поймет.

– Контора пишет.

– Это не воодушевляет.

Вдруг кровать предательски заскрипела, и голоса смолкли. Алекс замер, напряженно вслушиваясь в ночную тишину. Занавеска вновь колыхнулась.

– Мизерное исполнение.

– Не тот отрезок времени.

– Крепитесь.

Спиро нащупал на табуретке очки. «Да ведь это же карточки оракула!»

– Клиент начинает нервничать.

Ветерок стих, занавеска успокоилась. Голоса смолкли. Где-то далеко, в ночной тишине закричал удод.

Спиро подошел к окну и увидел в свете луны две стопки карточек, съехавших в сторону. На полу, куда они падали, сбитые колыхающейся занавеской, лежало несколько штук. Собрав все карточки, и аккуратно сложив в коробку, Алекс повернулся, чтобы лечь в постель. В этот момент из-под кровати мелькнула чья-то тень, и послышался легкий цокот когтей. Алекс замер. «Кошка? Но что она делала под кроватью? И, по-моему, для кошки крупновата будет…».

С тяжелым комом в груди он осторожно подошел к двери и выглянул в коридор. В его дальнем конце, освещенном фонарем с улицы, стояла здоровая ящерица и, повернув голову, смотрела на него. Алекс почувствовал, что все тело покрывается мурашками. Откуда взялась эта тварь? Из подвала? Но ведь дверь была закрыта.

Где-то бухнуло и стекла в доме отозвались легким звоном.

«Карьер, – машинально подумал Алекс, – добывают гравий».

Коридор был пуст. Закрыв дверь в каминную залу, Спиро приставил к ней двурогий торшер. С минуту стоял, прислушиваясь, но все было тихо, и он полез в свою больничную койку.

«Расскажи кому, и ведь не поверят. Как не поверил Войт дирижаблю над пустыней, мерсианскому медальону… Вообще, надо держать язык за зубами, хватит того, что проект и так грузит народ по самое немогу. Мигом пристроят в какой-нибудь дурдом „Веселка“ и „Ярбух унд психоаналитик“ не понадобится! А интересно было бы для развития сюжета, этакая параллель с „Теленком“…»

Алекс, засыпая, начал представлять возможные похождения своего героя в неожиданном качестве, как вдруг реле щелкнуло, и холодильник затрясся, как собака, вылезшая из воды. Внутри что-то побрякивало. Этот неожиданный звук, раздавшийся прямо над ухом, заставил вздрогнуть всем телом.

«Вся эта чертовщина уже начинает доставать!» – раздраженно подумал Спиро и, повернувшись на другой бок, с головой накрылся одеялом.

26

Истекали последние часы двадцатого века и второго тысячелетия. Приближалась такая желанная и немного жутковатая цифра 2000. Лео прикатил из Мозгвы на несколько дней, и они собирались вечером ударить по шашлыкам в каминном зале. Илона с дочкой были закручены в предновогодних концертах. Вик отдувался дома за всех.

– Все готовишь, стряпуха…

– Мне сон приснился, – взгляд Вика был озабоченным, – жаль, деталей не запомнил. Но суть в том, что эта поездка в Скиев связана с какой-то опасностью. Помню, отец был, предупреждал о чем-то…

Вик пошуровал вилкой в шипящей сковороде и нарисовал в воздухе замысловатую фигуру.

– Но самое главное, там было что-то дьявольское, будто заманивают меня в какую-то яму, пропасть, ловушку.

– А в чем это выражалось? – спросил Спиро.

– Не помню, – с досадой сказал Вик и, вытащив кусок колбасы, подул на него. – Это ты меня сбил своим Воландом вчера.

Накануне, уже закончив работу и взяв баллон пива, оба приятеля засиделись в гараже, предаваясь воспоминаниям. Они вызывали в памяти картины эгвекитаунских похождений, хохотали, вспоминая свой кафе-бар «Рио», вечера памяти великого комбинатора.

– Такое ощущение, что мы с ним повязаны какой-то ниточкой. Причем все, и ты в том числе… Наваждение, ей-Богу. В масштабе страны, к тому же… Какую газету ни возьми – везде торчат уши Остапа. И, заметь, у каждого свой Бендер. У меня свой… Какая-то помесь Остапа с чертом Ивана, Воланд-2.

Глядя на скептическую улыбку Войта, Алекс добавил:

– Но согласись, он действительно чем-то напоминает Воланда со своей бригадой.

– Хорошо, Остап – Воланд.

– Я это понял еще в Ханадыре. Но это не все. Он помимо этого еще и черт Ивана Карамазова, который явился ему, помнишь, накануне суда. Ну, фильм недавно шел, ты ведь видел…

– Плохо помню… И что?

– Как что! Ведь в той хохме, что случилась у Мурка на дне рождения, Остап говорил словами черта!

– Какого черта?

– Ну, черта, из «Братьев Карамазовых»! До меня только недавно дошло! Эх, жалко, я не переписал кассету тогда сразу…

– А чтобы это изменило?

Спиро слегка остыл.

– Не знаю…

– Читать надо поменьше, делом заниматься.

– Я еще тогда подумал, что это он: то на «ты», то на «вы»…

По «ящику» шло экстренное сообщение: Робин Зельц подавал в отставку. Слова прощальной речи давались ему с трудом. Хрипло пожелав счастья в Новом двухтысячном году, президент заявил о своем уходе. Попросив прощения за то, что сделано было не так и не сделано, как надо, Зельц смахнул слезу: ему было тяжело.

Алекс тоже был не весел – в Калугуле он застрял капитально и проект создания детского информационного агентства в Чумландии, похоже лишился своего руководителя. Из последнего письма Генри Вуда Спиро понял, что во Дворце на нем поставили крест и начатое им дело крутится само по себе. От Кэти и Джулии известий никаких, что происходит в Ханадыре – покрыто мраком неизвестности. В довершении всего выяснилось, что работа, проделанная в «Эковтыке» пропала даром – сайта Умки в Сети больше не было.

27

Камин и хорошая выпивка располагали к спорам, преимущественно мировоззренческого характера.

– Вы еще скажите, что Бога нет!

– Бог есть.

– Интересно получается: Бог есть, а летающих тарелок нет, мерсиане – выдумка журналистов, происки Запада.

– Нет доказательств! Покажите мне хоть одного живого мерсианина, кусочек тарелки, наконец.

– С голубой каемкой… – пробурчал под нос Спиро.

– Можно без каемки, но чтобы я точно знал – да, это внеземное происхождение.

– Может быть мерсианам справку принести, что они инопланетяне?

Лео вдумчиво прожевал кусок слегка обгорелого мяса и отхлебнул домашнего кваса.

– Да, именно. Должно быть научно обоснованное авторитетными учеными Мли свидетельство, что они представители иной цивилизации.

– Ага, паспорт с пятым пунктом: инопланетянин.

– Можете смеяться сколько угодно, но то, что они, – тут Лео скривился, словно от чего-то горького, – есть часть какого-то дешевого балагана…

– Заговора.

– А возможно и заговора, я в этом не сомневаюсь.

– Вот логика! Бог есть, а мерсов нет! Доказательства ему подавай. Для Бога тебе доказательства не понадобились, на веру принял?

Войт поднял руки, примиряя спорщиков.

– Давай и мы примем, дорогой товарищ Шура. Какая разница, есть они или нет? Все равно нет в жизни счастья, что с ними, что без. Будешь?..

Тишина, прерываемая стуком посуды и последующим закусыванием.

– Ты их видел?

– Видел.

– Ладно, это ты их в своем романе видел.

– Блин, а зима?

– Что зима? Ты хочешь сказать, что, то, что произошло с климатом и есть доказательство инопланетного вмешательства? Эх, Шура, Шура, до чего вы легковерны. Мерсы, Эолита, материализация духов…

– А как быть вот с этим?..

Алекс протянул медальон. Его поверхность из красноватой стала серой, тусклой. Он как бы оплыл по краям. И потяжелел.

– Ты же говорил, что он золотой был.

– Не знаю, может, позолоченный. Но, гляди, поверхность стала другого цвета. Да и состав, кажется, изменился. На свинец похож металл. И главное – выражение морды другое. Умка яростно скалил пасть.

– И много их у тебя?

– Кого?

– Медальонов.

– Один.

– Ладно, не бреши. Хочешь, чтобы я поверил, что этот… – Войт не смог подыскать слово, – трансформируется сам по себе?

– Ничего я не хочу. Сам удивляюсь, – пожал плечами Спиро. – Слушай, есть же такая вещь – память металла.

– Ну.

– А что если при определенных…

– Как версия годится. Давай, кусочек отрежу.

Алекс не возражал. Он почему-то был уверен, что медальон от этого не пострадает.

– Только давай сначала взвесим.

– Зачем?

– На всякий случай.

Весу в умке оказалось 66 фунтограмм. Алекс уже ничему не удивлялся. Вик нашел жестянку и стал нагревать отпиленный кусок на углях, на всякий случай зайдя за угол стены. Спиро следил за ним из-за спины. Лео, махнув на них рукой, отправился на боковую.

– Помнишь, как в «Терминаторе-2» восстанавливался тот тип? Как капли ртути сливались в одно целое? Сдается мне, что здесь будет примерно то же самое…

На дне банки поблескивала небольшая лужица.

– На грузило можно пустить.

– Не жалко? Подарок все же.

– Это не подарок. Это черная метка.

– Может, опять в золотой превратится?

– Для этого надо найти философский камень.

– Ну так ищи. Ты же у нас философ.

28

Все же некоторую пользу из «ящика» можно было извлечь. К этому выводу Алекс пришел после одной из передач «Взор». Их обычно вел Алик Блюм – молодой человек с печальными глазами и хорошо выбритым лицом. Его любимой фразой была присказка: «Все еще только начинается», которой обычно передача и заканчивалась. Иногда она приобретала зловещий оттенок, когда показывали военные действия в Черокии или катастрофическое таяние вечной мерзлоты в Сербурии. Но порой вселяла надежду.

Беженцы с Северного Кафказа, бывших республик ГросСоюза, северных краев наполняли пространства центральной части страны, давно испытывающей нехватку в сильных, трудолюбивых руках. Возникали поселения из бывших летчиков расформированных полков стратегической авиации, энтузиастов строительства экологических жилищ, ревнителей, как грибы, возникающих религиозных сект, адептов новой веры и старых идей.

Об одном таком городе, что должен был быть возведен в районе древнего Углича на побережье Крабинского водохранилища, Блюм поведал с особым воодушевлением. Это можно было понять: будущий город имел гордое имя Города Солнца. Город будущего, о котором мечтали еще с незапамятных времен.

Работа на объекте шла к концу. Перекусив чем Бог послал, оба приятеля пребывали в послеобеденном оцепенении, слушая по радио передачу, посвященную дню рождения Коматозо Панелло, предтече колунизма. Проведя 27 лет в тюрьме, предтеча написал бессмертный «Город Солнца» – проект идеального общества. Если не брать во внимание экстравагантности в виде упразднения семьи и обобществлении детей, то вырисовывалась вполне симпатичная идея человеческой общности. Алекс вспомнил, как еще в Эгвекитауне, обсуждалась мысль создания общины северян в каком-нибудь цветущем уголке метрополии. Обанкротившаяся, благодаря топорной работе колунистов, мечта, тем не менее, осталась мечтой, и ее магия продолжала действовать.

– Не знаю, – Войт затянулся сигаретой, лежа на куче опилок и подсунув под голову полено. – Вот, отгрохали Весенний и что? Те же яйца, только сбоку… Мало согнать толпу народа в одно место, нужно еще что-то.

– Идея нужна, – пользуясь перерывом, Спиро делал наброски в свой альбомчик. – Идея.

– Иде я? Все там же… В полном дерьме. Думал, ты меня отсюда вытащишь, но…

– Что «но»?

– Честно тебе скажу: Скиев накрылся медным тазом по твоей вине.

– По моей?! – Алекс развернулся на 90 градусов.

– Нет в тебе… – Вик пощелкал пальцами, – этого… как его. Злости.

– Злости? Сейчас будет очень много.

– Не обижайся, ты же знаешь, что я прав. И какая у меня интуиция. Веры нет, не чувствую я ее. И не понимаю. Вот его я понимаю, – Войт ткнул пальцем в приемник, по которому передавали песню Чека Шоу. – А тебя нет.

– Странно, хотя, что тут странного… Согласен, идеи одной мало, нужна страсть, порыв, харизма. Но оттого, что я иду медленно, что рубахи на груди не рву, суть не пропадает. Поговорка французская есть такая: «Идущий медленно идет верно». Мне людей надо найти, я, может быть, в этот Углич поеду. Вот немного подшабашу и поеду… – Спиро нацедил из термоса себе и Вику остывший чай. Слова Войта зацепили за живое. – Идея правильная. Ведь каждому человеку, как бы ни ничтожен он был, хочется «свое слово сказать». Не в том смысле, как в «Ревизоре», скажите, дескать, там, в Санкт-Петербурге, что есть такой Добчинский… или Бобчинский… Хотя и в этом смысле тоже… Чтобы заметили. Но прежде – высказаться, выдохнуть о своем…

– Некоторым лучше бы этого не делать. И так атмосфера ни к черту.

– Есть такая опасность. Что прорвет плотину и хлынет поток…

– Ага. Гноя.

– Что это у тебя за сравнения такие тошнотные?

– С похмелья должно быть, извини.

Они помолчали. Дым серой змейкой струился над баночкой с окурками.

– Помнишь «Сталкер» Тарка? Там тоже идея высказывания была. Только многим нечего было говорить.

– Ты детские газеты читал, что я привез?

– Ну.

– Так это тоже самое. Всегда есть что сказать.

– Что умного может сказать ребенок?

– Тебе бы все ума.