Текст книги "Пленник Калугулы. Народный роман-игра «Золотой Уммка»"

13

Роншар пару раз намекал на то, что неплохо бы Спиро остаться здесь и начать издавать газету странствующих путников «Пилигрим». Но Алекс мысленно находился в других краях. Пора было думать о возвращении. «Летние» (как по инерции все еще называли этот отрезок времени) каникулы закончились, и с октября должны были начаться занятия в школах Чумландии.

Спиро решил напомнить о себе. Но состоявшийся телефонный разговор был неутешителен: оказалось, что рассчитывать на Дворец не имело смысла. Сбылись худшие предположения. Все уперлось в деньги – их не было. Не только на билет, но и на зарплату сотрудникам, о чем сухо сообщила фрау Лец.

– Вы же сами не захотели возвращаться со мной, теперь мы ничем не можем вам помочь. Деньги истрачены. Отчет нами составлен и отправлен в Мозгву, в Фонд Саврасова. Но мы ждем вас, и дети ждут, так что пробуйте, выбирайтесь…

Хотя Спиро и готовился к такому повороту, но в душе неприятный осадок остался. «Хорошенькое дело. Занятия уже начались. Фрау Лец сказала, что, несмотря на отсутствие денег (интересно, куда они все подевались, ведь на аппаратуру ушла далеко не вся сумма?), меня во Дворце ждут. Это хорошо, но где добыть недостающую сумму? Ехать в Скиев? Вик уверяет, что идея с „Астролябией“ гениальная и удастся подмолотить деньжат. Ну, у него все гениальное, а потом, глядь, пролетим как фанера над Пиаржем. Остаться в Электростуле?»

Леру добивал свои воспоминания о велопаломничестве в Верусалим. В «Золотом Умке» дальше одной главы он не продвинулся. В ответ на молчаливый вопрос в глазах Алекса он делал озабоченное выражение лица и клятвенно обещал выдать на гора еще парочку глав. Но только после того, как добьет свое повествование. Спиро чувствовал себя пауком, заманившим в свои сети несчастную жертву.

На кухне Энн готовила вегетарианскую пищу и, посматривая на примостившегося за обеденным столом Алекса, сыпала скороговоркой:

– Надеюсь, что вы не будете против супа из щавеля. А то вчера у вас ужас мелькнул в глазах, когда я сказала, что приготовила свое фирменное блюдо – пирог с капустой. Вы не знали, как выйти из ситуации.

– Да, был такой грех: терпеть не мог пироги с капустой. Но сей недостаток давно изжит, уверяю вас. Скорее всего, это был остаточный след в памяти… А вот у меня такой вопрос: какая ваша любимая книга?

– Любимая книга? «Мартин Иден». А почему вы спросили?

– А я всех спрашиваю. Составляю список лучших книг всех времен и народов.

– Это еще зачем?

– Мне пришло в голову, что будет забавно вставлять какие-нибудь куски из них в роман. Игра ведь.

– А не побьют?

– Не-а. Классикам все равно. Ну а если кто-то из современных поднимет шум, так нам это будет только на руку… Хуже, когда вовсе не замечают.

– Вы странный человек, Алекс. Вы смотрите на людей через призму своего романа. Для вас существуют только те, кто его воспринимает. Так я поняла?

Спиро был не прочь поразглагольствовать о своем детище:

– Пожалуй, вы правы. Иногда мне приходит сравнение… Как бы это выразиться. Будто меня окружают тени, бесплотные фигуры: обычные люди, занятые своими повседневными делами. И я иду сквозь них, не ощущая, не чувствуя. Словно они лишены материальной оболочки. Но когда я вижу, что кто-то начинает врубаться, он наполняется кровью и плотью, материализуется. А остальные – как дым, призраки. Или, может быть, я сам – призрак? Был такой фильм, когда человек, перейдя в иное состояние, пытается выйти на контакт с окружающими, но его руки проваливаются в пустоту.

Энн задумчиво покачала головой:

– Я поняла. Вам знакома фамилия Бахова?

Она взяла книгу с холодильника и протянула ее Спиро. На ней было написано: «Иллюзии, или Приключения Мессии, который Мессией быть не хотел».

– Что-то знакомое, – Алекс перевернул несколько страниц. – Действительно, читал.

– Вы иронизируете над своим героем. Он должен спасти мир. Он спаситель, да? Вы тоже хотите спасти мир, ведь он – это вы, не так ли?

– Слишком сильно сказано. Хотя… Каждый человек, хоть на мгновение, представляет себя спасителем. Что в этом дурного?

Энн перестала шинковать щавель и строго взглянула на Алекса:

– Вы – уверенный человек? Откуда у вас эта уверенность, что вы правы? Меня пугают очень уверенные в себе люди. Неужели вы никогда не сомневаетесь?

– Один человек, по имени Наполеон, сказал: «Если вы не правы, настаивайте на своем, и вы будете правы». И потом, я считаю, что долг диктует каждому здравомыслящему млянину встать на защиту суверенитета своей планеты. Многих устраивает нынешнее статус-кво, лично меня – нет.

…На следующий день Леру жал руку Алекса на прощание, испытывающе глядя из-под своей шапки волос:

– В Калугулу? А потом? Как ты доберешься? Оставайся здесь совсем, дался тебе этот Ханадырь! Тем более, что тебя твое начальство прокатило, неужели ты не понял?

– Даже если это и так, я все равно должен вернуться. Все-таки там мой дом.

14

С трубным криком, заставляющим сжиматься внутренности, пролетел товарняк. Мелькнуло полуразрушенное здание старой кладки с надписями, сделанными цветными спреями: «Спартак – чемпион!», «Мерсов – на мыло!». Алекс усмехнулся: все же под спудом тлеет огонек-то.

В Малозерославце пришлось сделать пересадку. Терять время не хотелось, альбома с собой не было, и Алекс развернул газету, кем-то оставленную на скамейке. Новости были неутешительные: война на Кафказе разгоралась, превращаясь во Вторую черокезскую.

В зал ожидания вошла рыжая собака, похожая на лису, и, подойдя к Алексу, внимательно уставилась на него. В ее острой морде и внимательном взгляде Алексу показалось что-то очень знакомое.

«Ладная собачка, молодая. Ушки торчком, а взгляд какой умный. Так ведь это же Сид Вайс! Копия. Лапы белые, белые подпалины. Только глаза не зеленые, а светло-карие».

Белый кончик хвоста, пушистого, как у песца, произвел несколько движений в виде восьмерки.

– Что, жрать хочется? Ты знаешь, мне тоже. Иди, гуляй…

Итак, одно издательство отказало. Особых надежд Алекс не питал, но мысль о том, что таким образом можно узнать мнение профессионалов об их затее, перевесила. Спиро напрасно пытался себя убедить в том, что пишет вовсе не для публикации. Что-то внутри щекотало его: вдруг пойдет? Деньги бы ему сейчас вовсе не помешали. Позвонив в «Ватагу» и услышав отказ, Алекс почувствовал легкое разочарование и, не удержавшись, спросил:

– А в чем причина?

– Не соответствует нашему направлению. Я прочитал и главный редактор тоже.

– А на ваш взгляд, какое издательство могло бы заинтересоваться?

– Затрудняюсь ответить. Я не слежу за работой других издательств.

«С другой стороны, с чего бы им заинтересоваться моей писаниной? Пишу, что вижу. Им нужна фантазия, вымысел. Реальность – она для газет и журналов. Беллетристика же – дама, окутанная облаком вымысла. Чертов дабл-принцип! Получил по усам? Что и требовалось доказать».

Вошел полицейский в кожаном жилете и с коротким автоматом на груди. Окинув взглядом сидящих пассажиров, он присоединился к двум другим патрульным. Алекс подумал, что его, при большом желании, могли бы и зацепить – срок действия отпускного удостоверения кончился.

Голубь влетел в зал и уселся на динамик громкоговорителя. Подошла старушка со стопочкой журналов.

– Не хотите почитать духовную литературу?

Спиро не хотел. Вместо этого он купил булку и сжевал ее, глядя в окно. Там народ бесцельно перемещался по перрону, высматривая, не идет ли электричка.

Раскрыв свою планшетку, Алекс стал перебирать захваченные из Калугулы бумаги. Среди них находилась газета «Вестимо» месячной давности. От нечего делать Спиро стал перечитывать номер.

На первой полосе сообщалось о смене правительства и комментатор, возмущенный надоевшей политчехардой, язвительно отзывался о назанченце, которого прочили в будущие преемники президента. «Действительно, чего они там, наверху, мудрят?..». Далее шли вести полей, это можно было пропустить. На третьей внимание Алекса привлекла статья о лагере актива старшеклассников «Амиго». Среди множества направлений, заявленных в их программе деятельности, значилась и детская журналистика. Лагерь дислоцировался в нескольких киломилях от города на базе отдыха «Старгейзер» и каждый сезон принимал по две-три сотни ребят. «Было бы глупо не поехать туда, вряд ли они откажутся от создания коллективной газеты. Как же это я пропустил раньше эту статью?.. А вот с этим парнем надо обязательно встретиться».

На четвертой полосе, там, где скромно разместилась его заметка, статья Энди Пельца интриговала названием «Хочу стать профессором уфологии». В ней рассказывалось о калугульской группе изучения АЯ (аномальных явлений) – некоммерческой общественной организации, ассоциированном члене Международной уфологической ассоциации, Гроссийского общества спелеологии и спелеонавтики. До сведения читателей доводилось, что общество проводит на территории воеводства научно-исследовательские работы по уфологии и изучению аномальных зон, криптозоологии, спелео– и спелестологии, парапсихологии, поиску памятников сверхдревней истории. Сам Энди Пельц эту группу и возглавлял.

«Вообще странно как-то, вроде бы с летающими объектами должны уж разобраться – опознаны давно. Или кроме мерсиан еще кто шастает над планетой? Хорошо бы переговорить на эту тему с братцами-уфологами, телефон указан. Обязательно позвоню».

Выйдя на перрон, Алекс хотел было достать альбом, но засмотрелся на воздушного змея, болтающегося на ветру немного в стороне от вокзала.

Воздушный змей.

Вдруг раздались громкие голоса. Старик с белой бородой, в черной вязаной шапочке, с рюкзачком за плечами, оживленно жестикулируя, что-то доказывал женщине, сидящей на скамейке. Рядом стояла старушка-божий одуванчик со своей стопочкой. Спор явно имел теологический характер и скоро перерос в ругань. Закончилось ли дело потасовкой, Алекс так и не узнал, потому что подошел электропоезд на Калугулу.

15

Майк Трин сообщил заинтриговавшую Алекса новость: в Калугуле есть подростковое объединение, и на его базе ведет работу клуб ролевых игр. Он говорил с руководителем, и тот не прочь встретиться. Рассудив, что местные любители игрищ и забав вполне могут заинтересоваться «Золотым Умкой», Алекс еле дождался дня встречи и помчался в центр города.

Высадившись из душной маршрутки, Спиро прошел по расплавленному асфальту центральной улицы, носящей имя революционного деятеля левой эпохи Кира, миновал скверик, разбитый перед зданием Ледового Театра и стал озираться по сторонам в поисках вывески.

Из подъезда ближайшего дома вышел бородатый мужик в пиджаке, наброшенным на морскую тельняшку. Увидев Алекса, он остановился и полез в карман.

– Браток! Огоньку не найдется?

– Где здесь подростковый клуб? – спросил Алекс, дав ему зажигалку.

– Елы-палы! Да вот он, рядом.

И, зажав в руке папиросину, выставил ее вперед как бушприт.

– Клуб! Да он тут всю жизнь… Щас провожу.

«Местный шмидтюк, не иначе», – подумал Спиро, входя во двор старого пятиэтажного дома, заросший мерканским кленом. В песочнице возились малыши, на скамейке за деревянным столиком сидела сердитого вида мамаша и обмахивалась веткой. И скамейки, и столик покоились не на привычных столбиках, а на кривоватых пеньках.

– Во, оппаньки, клуб… Как в аптеке.

– Спасибо, – и, уже повернувшись к подъезду, услышал укоризненное: – Браток!

Шмидтюк стоял покачиваясь, пальцы его правой руки, отставленной в сторону, изображали знак «виктори».

– Пару долблей. Елы-палы…

– На уху не хватает? – Алекс сунул ему монету.

– Дык…

Подростковый клуб размещался на первом этаже. На двери, обитой деревянной рейкой, кроме расписания работы, висело объявление об общем собрании его членов с обязательной явкой. Войдя в тесный коридорчик, Алекс оказался перед своим собственным отражением в зеркале.

«Пора бы вновь обнулиться», – подумал Спиро, пригладив отросшие волосы.

В небольшом зальчике сидело несколько ребят с гитарами, и разучивали пьесу «Краденое солнце». Постояв перед дверью с надписью «Эребор», Спиро уселся на стул и стал листать свой блокнот.

«Перебор» звучало бы забавней». Что такое «Эребор»?

Руководителя не было и пришлось ждать. За стенкой звучали детский смех и топот – кружок вязки снопов заканчивал свою работу. Высунулась детская голова. Алекс, не обращая внимания, сидел, чиркая в блокноте. Голова спряталась.

Сидеть надоело, Алекс стал прохаживаться по комнате. Внимание привлекла доска объявлений. На ней висели правила для игроков. «Внимание! Игровые отношения на жизнь не переносятся. Пример с ролевой игрой „Амбер-2“: Шарру Горул хамит принцу Амбера Каину. Тот, разозлившись на оскорбления, обещает: „Убить хамливую зарвавшуюся тварь“. На что Кома отвечает: „Если ты меня вынесешь, я тебе морду по жизни набью“… Пример с ролевой игрой: Ее Величество принимает послов соседней державы. Неожиданно ее фрейлина заявляет: „Мата, ты достала разбрасывать вещи по палатке. Или убери, или я их из палатки выкину и живи, где хочешь!“ Куда-то делись королева, фрейлина, послы, а остались просто склочные туристы…»

Сплошные принцы, принцессы, рыцари и сарацины. Вдохновит ли их перспектива скрестить свои мечи с зарвавшимися мерсами? В тот день ему не повезло, встреча не состоялась. Прождав битый час, перечитав все приказы, объявления и статьи в газете клуба под игривым названием «Графоманчик», Алекс отправился восвояси.

«Судя по всему, жизнь у ребят насыщенная, – рассуждал Алекс. – И газету выпускают. Наверняка пишут, а раз пишут, значит, будут участвовать».

16

Предводитель Ордена игролюбов «Эребор» Джулия Линк поначалу с сомнением отнеслась к идее совместного творчества.

– Мы и к инфернету-то не подключены. Сами ребята вряд ли будут писать. А взрослые… Был у нас в свое время клуб фантастов, но распался.

– Своеобразная форма помощи детям, не более того, – уверял ее Спиро, напирая именно на эту сторону проекта. По чистой случайности он не захватил с собой устав и программу Ассоциации и уже начал думать, а надо ли их показывать вообще? Зачем людей пугать раньше времени, не каждый захочет связываться с мерсами, если на то пошло.

– Но все-таки захватите с собой в следующий раз документы по «Полярному Треку». Что это за организация и почему в ваших правилах игры необходимо выражать ей поддержку? – острый взгляд Джулии Линк скользнул по невинно улыбающейся физиономии Алекса.

– Хорошо, конечно захвачу, – Спиро понимал, что шила в мешке не утаишь и рано или поздно, а самим игролюбам придется делать свой выбор. – Может быть, кто-то из вас тоже вступит в наше братство.

– Какое братство? Белое?

– Почти. Мы же умки. Шучу. Только голодный умка белый. А сытый – с желтым оттенком. Золотым, значит. Для членов нашего братства более подходит юмористическое чувство, а не религиозное. Я его называю Сознание Умки, по аналогии…

– Я поняла.

– Это такие братья по кругу. Полярному.

– Но вы же сами понимаете, что Калугула и раньше-то к Полярному кругу имела весьма далекое отношение.

– В чисто географическом – да. Хотя, в этом смысле, сейчас все равны, что Калугула, что Ханадырь…

– С вами было очень интересно побеседовать, но, извините, нет времени. Катастрофически. Я вхожу в группу поддержки блока правых рулевых, надо ехать на агитпункт. Поговорите с мужем, он в курсе всех наших дел, думаю, он сможет помочь. Сейчас я его позову… А «Эребор» – это из Тюлькина, горный хребет такой в его стране.

Алекс теперь понял, почему на стене висит плакат праворульцев с надписью «До выборов 17 дней!». На месте, где располагались цифры, было окошечко и можно было менять дату.

– Джэф Линк, – протянул руку невысокий блондин с белесыми ресницами. На отвороте темной рубашки с коротким рукавом красовался значок блока «Право руля!» Стилизованное подобие штурвала говорило о решимости правократов добраться до руля власти и развернуть корабль государства в нужную сторону. Считалось, что праворульцы ориентированы на Запад, а Запад, как известно, просто обязан был помочь Гроссии, которую лихорадили очередные выборы. После нашествия гигантской тли и долгоносика, сожравших накануне очередной урожай, это была вторая напасть в стране.

«Запад нам, конечно, помогает, но помощь какая-то странная. Все время слышишь о каких-то миллионах и миллиардах, шуршащих где-то в небесах. Высокие правительственные делегации перелетными стаями, а здесь, внизу, на земле, не то что журавли, уже и синицы перевелись… Эти ребята тоже не шикуют».

Алекс посмотрел по сторонам: на стенах висели самодельные щиты из фанеры с намалеванными гербами, с левой стороны стоял стеллаж с книгами, папками, какими-то колбами и химпосудой. Над стеллажом скалил зубы пластмассовый череп в головном уборе в виде летучей мыши. Под ним горкой лежали шлемы из картона, выкрашенные «серебрянкой». Здесь же затесался шлем хоккеиста. Несколько дипломов и грамот, вперемежку с детскими рисунками, висело на обоях «под кирпич». В углу на столике стоял видавший виды компьютер.

С ним контрастировала оружейная пирамида с внушительного вида алебардами, булавами, мечами и топорами. Сделанные, скорее всего, руками ребят из дерева и фанеры. Над дверью висел двуручный меч. Невольно вспомнилась встреча с Аидой и ее «отсекатель зла».

Потоптавшись на узком пятачке, Алекс уселся на предложенный стул. Пока Джэф просматривал документацию по проекту, Спиро еще раз окинул взглядом книжные полки. На обложке одной из книг значилось «Мы – соляне». Рядом стоял томик Тюлькина с его «Хоббитом».

– Хорошо, оставляйте свой роман-игру, а через дня три встретимся снова, – произнес Линк после того, как Спиро достал из кармана дискету.

Дома оракул предрек: «Тут много не возьмешь», и добавил вслед: «Не мучьте младенцев».

Через три дня Алекс встретился с Джэфом в той же каморке игролюбов.

– У вас вещь получилась гуманистическая. То, что делаю я, можно назвать ее противоположностью. Там действуют не герои, а антигерои. Но есть один вариант, и он может вас устроить, – Джеф достал из стопки дискет одну и вставил в дисковод. – Здесь описаны события, происшедшие накануне Глобального Сдвига, здесь, в Калугуле. Группа авторов-очевидцев, столкнувшись с непонятным явлением, попыталась осмыслить его в форме этакого буриме, где кое-что изменено, но сказать, что это литературное произведение нельзя. Не выдержаны законы жанра: фон сохранен неизменным, названия, имена, даты – все почти как в реальности.

– Принцип Дабл-Ю…

– Да, он почти не применялся. Но и былью это назвать сложно, элемент вымысла, точнее, домысливания не исключен. Ведь Сдвиг произошел не случайно. Этому предшествовали довольно загадочные события и то, что описано здесь – только какая-то их небольшая доля.

– Интересно. Для меня это новость. Впрочем, если принять во внимание удаленность Чумландии…

– Не только для вас. Об этом знают немногие. Но рассказать о происшедшем нет никакой возможности. Вообще, все, что связано со Сдвигом, с темой мерсов, является фигурой умолчания. Заговор какой-то…

Порыв ветра распахнул форточку. Гулко прогремел гром.

– Вы правы. Я давно езжу по Гроссии и могу подтвердить: люди не хотят об этом ничего знать. Иногда мне кажется, что они, как дети, прячутся от страшного под одеяло.

– Позиция страуса. Поэтому если рукопись покажется интересной, то пусть это будет нашим вкладом в дело «Полярного Трека».

Алекс, прочтя историю о таинственных исчезновениях средь бела дня, подумал, что Калугула – это ящик с секретом, над которым еще придется поломать голову.

17

У ограды стоял «Бурогросс» с прицепленной цистерной и постреливал синим дымком. Тракториста нигде не было. Улица словно вымерла, только в кустах боярышника мелькнул хвост Джульки. Алекс смотрел в окно, любуясь близлежащими окрестностями. Окрестности были следующие: рядом с Силикатной Долиной, в киломиле от последней девятиэтажки, расположился небольшой поселочек из ладных коттеджей с немудрящим названием Весенний. Живописную долинку, окруженную с одной стороны лесом, с другой – миниатюрной деревней с игривым названием Бабцы и дачными домиками жителей микрорайона, славно оживляла река Клячонка. Среди прочих строений дачного кооператива была и фазенда Войта, пытающегося второй год ее достроить. Коттеджи Весеннего были обжиты, в основном, бывшими северянами, их жилища в свое время возвела Эгвекитаунская строительная фирма «Валун». Алекс с удивлением узнал, что Калугулу облюбовали многие его земляки, образовалась даже небольшая колония из бывших жителей Чумландии. С Носа Шмидта, из Билибонса, Бухты Продувания возвращались в метрополию с виду еще крепкие поселенцы. Но север есть север и, прожившие почти полжизни в иных природных условиях полярники, оказавшиеся в чуждой обстановке, отчаянно тосковали по покинутому краю, с трудом вживались в новую для них среду, некоторые спивались, а кое-кто отправлялся к «верхним людям». С третьей стороны поселка раскинулось кладбище, где бедолаги находили последнее пристанище.

Лео Копф – бывший эгвекитаунец, обосновавшийся, как и Войт, в Калугуле, жил в двухэтажном особняке, который сам же и построил. Ему, геологу, пришлось переквалифицироваться в строителя и взять в руки мастерок и терку. С Войтом у них были приятельские отношения, частенько они выручали друг друга при необходимости, заходили в гости. В первые же дни своего пребывания в Калугуле, Алекс познакомился с Лео, в Эгвекитауне они друг друга не знали.

Затея с продажей машины с треском провалилась. Делать было нечего, «Нимфу» загнали в гараж Лео. С ним же договорились насчет жилья для Алекса. Спиро был выделен большой зал с камином и железной больничной кроватью на колесиках, выкрашенной в белый цвет.

Камин в постледниковое время выглядел анахронизмом, декоративным украшением, но время от времени использовался для жаренья шашлыков. Дубовый паркет служил отличным топливом. В ответ на вопрос: «Не жалко ли?», – Лео отвечал, помешивая угли кочергой: «А он уже никуда не годен. С одной шабашки набрал, выкинули хозяева».

Шабашником Копф был отменным. Чтобы не чувствовать себя нахлебником, Алекс предложил помощь на очередном объекте, который осваивал Лео: только что построенный девятиэтажный элитный дом. Штукатурные работы были для Спиро в новинку, но он был легко обучаем. Сегодняшний день решено было сделать выходным, и каждый развлекался как мог. Копф мастерил тачку для перевозки песка, а Спиро копался в книгах.

Где-то бухнул взрыв, и стекла в доме отозвались легким звоном.

– Это карьер, добывают гравий.

– Во как, даже в воскресенье работают… Однако рассиживаться нечего, схожу к Войту.

Алекс регулярно навещал друга: от коттеджа пешком было десять минут ходу. В его распоряжение Войт предоставлял компьютер, купленный им для детей. Сам он редко включал аппарат, разве что сразиться в партию-другую покера.

Войт лежал на тахте, грыз семечки и меланхолично смотрел в экран телевизора.

– Садись, посмотрим передачу. Я недавно приехал с работы. Подустал что-то…

Шла познавательная передача об истории Катая. Показывали императорский дворец. Причудливая архитектура и пышная растительность среди искусственных озер и холмов, воссоздавала уголок рая на земле, за который было заплачено потом и кровью сотен тысяч рабов. Последняя императрица огромной страны когда-то поразила весь мир невиданной расточительностью и алчностью, приведшими в итоге к катастрофе.

– Вот бабская натура! – возмущенно произнес Вик.

– Сегодня нашел у Даля: «Мужицкий ум говорит: надо, а бабий: хочу».

– Точно.

Передача закончилась.

– Неплохо бы перекурить. Пойдем на кухню.

Вик, нахохлившись, сидел на табурете, подобрав одну ногу.

– Что там у тебя?

– Ты просил подумать над сценариями. Их тут несколько.

Спиро разложил листочки на столе и стал объяснять.

– Подожди, подожди. Мы же остановились на одном варианте. Где оракул?

– Я понял, что нужны запасные варианты, вот три. Все – как на подбор, принцип тот же, что и у большинства программ – игра плюс деньги. Умственные, и не только, усилия вознаграждаются материально.

Вик вскочил. Кошка, попавшаяся на пути, отлетела в сторону.

– Да ты не понял! Нужны были вариации той, что уже найдена – «Астролябии»! Тебя заносит все куда-то в стороны. Пойми, главное – это дух. Дух Остапа. Это доминанта. Все работает на него. Нужно разработать ход.

– Ход?

– Ну да. Представь, я… мы приходим продавать идею к продюсеру. Тебе говорят: «О`кей! Снимай!» Что?

Спиро зажевал губу.

– В таком случае, мне ничего не приходит лучшего, как открыть Салон белой магии. Примерно как тот, что в открылся Фау, я тебе рассказывал.

– Так, хорошо… Ты записываешь? Запиши. Сейчас планчик набросаем.