Текст книги "Безумство храбрых. О молодежи 1917 – 1991 годов"

Приведу показательный отрывок из книги А. Зиновьева «Нашей юности полет».

«…Кто дал Сталину право распоряжаться мною? На этот вопрос ответил мне следователь Лубянки: «Народ». Я рассмеялся: мол, такой демагогией сыт по горло.

Ты, сопляк, – спокойно ответил следователь, – не знаешь еще, что такое народ и что такое власть. И запомни: выражение «враг народа» – не пустышка для пропаганды и не абстрактное обобщение, а точное и содержательное понятие, отражающее сущность эпохи. Тот, кто восстает против Сталина, восстает против народа. Он есть враг народа. Мы, органы, выражаем волю народа».

Логика чекиста, как видим, поистине железобетонная.

Репрессии были направлены, прежде всего и главным образом, против коммунистов, занимающих ответственные партийные, государственные и армейские посты. Как явствует из достоверных источников, всего с 1921 по начало1954 гг. по политическим обвинениями было приговорено к смертной казни 642 980 человек, к лишению свободы – 2 369 220, к ссылке – 756 180 человек. Труднообъяснимая жестокая расправа Сталина с представителями ленинской гвардии вписывалась в чудовищный афоризм: «Революция пожирает своих детей».

Параллельно с организацией процессов велась кампания по усилению «большевистской бдительности», «умению распознавать врагов народа, как бы те ни маскировались».

Из центра на периферию направлялись специальные уполномоченные с сотрудниками НКВД, чтобы «выкурить и разорить гнезда троцкистско-фашистских клопов». Берия «наводил порядок» в Грузии, Жданов – последовательно в Иванове и Смоленске, Маленков – в Белоруссии и Армении, Молотов и Хрущев – на Украине. Каждая из этих «экспедиций» оставила о себе печальную и мрачную память.

Серьезно пострадала от репрессий Красная Армия, которая лишилась: трех маршалов из пяти (Тухачевский, Егоров, Блюхер), 13 командармов из 15, 8 флагманов флота из 9, 50 комкоров из 59, 154 комдива из 186, 16 армейских комиссаров из 16, 25 корпусных комиссаров из 29, из 400 полковников уцелело 50. С мая 1937 г. по сентябрь 1938 г. 35 020 человек были арестованы или уволены из армии.

С конца 1938 г., когда Л.Берия сменил Н.Ежова на посту главы НКВД, в период так называемой «бериевской оттепели», волна репрессий несколько спала. Здесь сыграло свою роль и усиление угрозы войны в Европе и на Дальнем Востоке. В 1940–1941 гг. из заключения были освобождены около 2000 военных, в том числе прославившиеся в войну К.К. Рокоссовский, Л.Г. Петровский, А.В. Горбатов, но одновременно фабриковались и новые дела. В 1941 г., в самый канун войны и сразу после ее начала, были арестованы заместитель наркома обороны К.А. Мерецков, нарком вооружения Б.Л. Ванников (оба были позднее освобождены), командующий Прибалтийским военным округом А.Д. Локтионов, руководители ВВС П.В. Рычагов и Я.М. Смушкевич, начальник ПВО Г.М. Штерн (все они и еще 16 генералов и командиров были расстреляны 28 октября 1941 г., когда враг неудержимо рвался к Москве).

По этому поводу генерал армии С.В. Иванов писал: «Армия была фактически обезглавлена». В результате военное образование и военная культура у подавляющего большинства советских командиров и военачальников оказалась невысокой. Достаточно напомнить, что летом 1940 г. на сборах командиров полков Красной Армии из 225 человек ни один не имел академического образования, лишь 25 окончили военные училища, а остальные 200 – только курсы младших лейтенантов. Цифры, говорящие сами за себя.

В начале Отечественной войны это не могло не отразиться на боеспособности Красной Армии. Генерал С.М. Штеменко, находящийся в годы Отечественной войны на ответственных постах, констатирует: «Большим несчастьем для нашей армии и страны в целом было то, что накануне Отечественной войны мы лишились многих опытных военачальников. Молодым пришлось трудно. Они обретали необходимый опыт уже в ходе боев и нередко расплачивались за это слишком дорогой ценой. Но как бы то ни было, в конечном счете молодые кадры тоже научились бить врага, и победа оказалась на нашей стороне».

Сталинские репрессии не только нанесли тяжелейший урон нашему народу, но и дискредитировали социалистический общественный строй в глазах мировой общественности.

Репрессии не миновали и комсомол. Несмотря на расправы предшествующих лет, к 1937 г. в руководстве комсомола по-прежнему преобладали люди, начавшие свою политическую деятельность в первые годы Советской власти. Самым популярным из них был А. Косарев, ставший генеральным секретарем ЦК ВЛКСМ в 26 лет. В стране даже был создан «малый культ» Косарева, его именем были названы Центральный аэроклуб Осоавиахима, горно-разведывательный институт, танк новейшей конструкции, пограничные заставы и отряды.

Будучи одним из наиболее преданных сталинцев, Косарев послушно повторял установки о борьбе с врагами. Еще в 1935 г. в докладе на пленуме ЦК ВЛКСМ он говорил: «Враг не уступит добровольно своего места. Его можно убрать только насильно, методами экономического воздействия или методами организационно-политической изоляции, а когда в этом есть потребность – и методами физического истребления». Руководитель комсомола действовал, естественно, в духе своего времени, безоговорочно поддерживая борьбу ЦК партии с «врагами народа». Выступая на собрании комсомольского актива г. Ростова-на-Дону 2 февраля 1937 г., А.В. Косарев говорил: «Вы знаете, что на днях закончился суд над участниками антисоветского троцкистского центра. Приговор по делу этих презренных реставраторов капитализма, шпионов, диверсантов, изменников Родины был единодушно одобрен всем советским народом. Этот приговор выразил волю всего советского народа, всего передового и прогрессивного человечества».

Он отмечал также, что троцкисты «пытаются поднять руку на знамя победившего социализма, на нашего вождя и учителя, товарища Сталина. Мы эту руку отсечем! Мы сумеем сберечь драгоценную жизнь товарища Сталина (бурные аплодисменты, все встают) и его испытанных соратников!»

На этом же собрании активно разоблачалась «подрывная работа троцкиста Ерофицкого», – ответственного работника крайкома ВЛКСМ. Оказалось, что он всячески «глушил самокритику и попирал советскую демократию». По словам Косарева, этому «фашистскому нацисту» удалось на ответственные участки работы «посадить людей, политически неблагонадежных, совершивших серьезные преступления против партии». Были даже названы фамилии конкретных «преступников».

А.В. Косарев привел также примеры из практики Адыгейского обкома, Сочинского, Шахтинского, Новочеркасского горкомов и целого ряда районов края, свидетельствующие о том, как враги уводили организации «от решения кровных и главных вопросов».

Ратуя за повышение «сталинской бдительности» в комсомоле, Косарев настойчиво призывал: «Ищите врагов, враг не только за пределами нашей страны, есть еще враг и внутри страны».

В конце июля 1937 г. И.В. Сталин вызвал А. Косарева на ковер. Распекая его за то, что он не оказывает помощи чекистам в разоблачении «врагов», И.В. Сталин тогда спросил: «Вы не хотите возглавить эту работу?». Иными словами, Сталин пытался «подключить» комсомольского вожака к участию в проведении массовых репрессий. После этой беседы Косарев сказал своим товарищам: «Никак не могу понять, откуда у нас взялось столько врагов». Эту же мысль он повторил в разговоре со своей женой: «Что делать? Сталин требует людей. Он требует голов… кого я могу назвать? Где враги?».

Однако очень скоро Косарев сумел побороть свои сомнения относительно «врагов народа». На одном из заседаний он записал в набросках к своей речи: «Покончить с либеральным отношением к врагам и вражеским деятелям. Полностью осуществить ставку на выкорчевывание».

В августе 1937 г. состоялся IV Пленум ЦК ВЛКСМ, в работе которого принимали участие Андреев, Жданов, Каганович и Маленков. По докладу А.Косарева пленум принял резолюцию «О работе врагов народа внутри комсомола». В ней сообщалось, что за последнее время вскрыты факты вражеской, подрывной работы в комсомоле, свидетельствующие о том, что троцкистско-бухаринские шпионы, террористы, предатели социалистической Родины продолжительное время орудовали в организациях ВЛКСМ.

В резолюции прозвучала неприкрытая угроза в адрес руководства комсомола. «Вина Центрального Комитета ВЛКСМ, Бюро ЦК, секретарей ЦК, и в первую очередь тов. Косарева, состоит в том, что они прошли мимо указаний партии о повышении большевистской бдительности; проявили нетерпимую политическую беспечность и проглядели особые методы подрывной работы врагов народа в комсомоле через бытовое разложение… Не только не вели решительной борьбы с ними, но и попустительствовали ему».

Вскоре после пленума были арестованы еще десятки членов ЦК и сотни работников местных комсомольских комитетов. До конца 1937 г. только в аппаратах райкомов и обкомов были сняты с работы как «враги народа» 561 человек, а за связи с «врагами народа» – 830 человек. После августовского пленума деятельность Косарева, в угоду партийному руководству, приняла более свирепый характер. «Мы еще не умеем, как следует, – заявил он, – как этого требует от нас партия, обнаруживать врагов, выискивать их и разоблачать… А некоторые наши товарищи ищут троцкистов – врагов народа – в любых организациях, но только не у себя, не в комсомоле, и в силу этого недостаточно остро ведут борьбу». Сам Косарев преподал прискорбный пример – спровоцировал новый арест секретаря Ленинградского обкома ВЛКСМ Уткина, после которого тот провел 16 лет в лагерях, откуда вышел в середине 50-х гг. инвалидом.

Началась массовая «чистка» комсомола. Были сняты с работы как «враги народа» секретарь ЦК и МК ВЛКСМ Лукьянов, секретарь ЦК ВЛКСМ Салтыков и другие руководящие работники.

На следующий день после закрытия пленума «Правда» выступила с передовой статьей, в которой говорилось: «Оголтелые враги народа Салтыков, Лукьянов, Файнберг, Бубякин, Андреев и другие, пользуясь «идиотской болезнью» политической слепоты ряда руководящих работников из Бюро ЦК ВЛКСМ, и, в первую очередь, т. Косарева, делали свое подлое, грязное дело». Упоминание о заражении «идиотской болезнью» не предвещало ничего хорошего для Косарева и других уцелевших комсомольских работников.

В связях с «врагами народа» обвинялись комсомольские руководители и рядовые комсомольцы Курска, Ярославля, Грузии и других регионов страны. За три квартала 1937 г. из комсомола было исключено более 72 тыс. человек – половина из них была объявлена «враждебными элементами и двурушниками». А Ленинский райком ВЛКСМ г. Москвы исключил из комсомола студента Текстильного института со смехотворной формулировкой – как «неразоружившегося троцкиста».

Погром комсомольского руководства отрицательно сказался на настроениях молодежи. По материалам мартовского (1938 г.) Пленума ЦК ВЛКСМ приводятся данные, свидетельствующие о том, что массовые репрессии 1937 г., в том числе и по отношению к комсомолу, пагубно повлияли на беспартийную молодежь. Приток молодежи в комсомол резко сократился. Более того, на промышленных предприятиях Донбасса (комбинат «Запорожсталь» им. С.Орджоникидзе и др.) количество комсомольцев систематически уменьшалось. На Новотагильском металлургическом заводе из 2233 человек молодежи в комсомоле состояли только 334 человека.

На московском заводе «Серп и молот», где имелось 2600 человек молодежи, принято в комсомол за 1937 г. всего лишь 89 человек. Или еще более разительный пример: из 134 первичных комсомольских организаций Первомайского района г. Москвы 36 не приняли за год ни одного человека. Массовые аресты, ссылки, расстрелы 1937–1938 гг. значительно сократили численность рядов ВЛКСМ. В Ярославский обком комсомола постоянно звонили с мест, сообщая примерно следующее: «У нас в районе осталось всего три комсомольца. Что делать?»

29 октября 1938 г. в Большом театре состоялся юбилейный пленум ЦК ВЛКСМ, посвященный 20-летию основания комсомола. «Все присутствующие встали и восторженно приветствовали появление в президиуме товарищей Сталина, Молотова… Пять, десять, пятнадцать минут гремят аплодисменты, со всех концов зала несутся приветствия: «Да здравствует вождь народов товарищ Сталин!», «Да здравствует Ленинско-Сталинский Центральный Комитет партии!», «Любимому Сталину – комсомольское ура!»

ЦК ВКП(б) в день 20-летнего юбилея ВЛКСМ направил приветствие Ленинскому комсомолу, в котором отмечались его успехи во всех отраслях социалистического строительства. «Эти успехи были бы более значительными и всесторонними, если бы ЦК ВЛКСМ не допустил в последнее время серьезных ошибок в деле идейного воспитания молодежи, очищения Комсомола от враждебных элементов и выдвижения новых кадров комсомольских работников на руководящую работу».

Сделанный на пленуме доклад А.В. Косарева был опубликован в газете «Комсомольская правда» 31 октября. В нем отмечались «великие успехи Ленинско-Сталинского комсомола». Докладчик призывал «бороться с врагами народа – троцкистско-бухаринскими, буржуазно-националистическими и прочими агентами фашизма».

Но успехи в работе комсомола «были бы гораздо большими, если бы Центральный Комитет ВЛКСМ не допустил в последнее время серьезных ошибок». Главная из них – «притупление политической бдительности». «Этим воспользовались враги народа, в течение продолжительного времени безнаказанно орудовавшие в комсомоле. ЦК ВЛКСМ с опозданием начал очищение комсомольских рядов от врагов и приступил к этой работе только после указаний ЦК ВКП(б) и лично товарища Сталина».

Черные тучи расправы над А.В. Косаревым все более сгущались. В ноябре 1938 г. состоялся внеочередной пленум ЦК ВЛКСМ, на котором присутствовали И.В. Сталин, Молотов, Маленков, Жданов, Андреев.

На слова одного из ораторов о том, что в работе комсомола имеется много ошибок, И.В. Сталин заявил: «А может, это система, а не ошибки? Слишком уж много ошибок после всего происшедшего. Два года вредительство ликвидируется, а ошибок все еще очень много. Нет ли тут системы?» Жданов даже обвинил А.В. Косарева в «связях» с арестованным агентом зарубежной разведки. Столь же угрожающим было выступление Андреева, который упрекал Косарева в том, что «от него приходится не раз слышать… что в комсомоле, мол, нет врагов… Эта позиция была ложной, и т. Косарев неоднократно получал предупреждения от ЦК ВКП(б), в том числе и на пленумах ЦК комсомола, что не может быть такого положения, чтобы в комсомоле не было врагов и всякого рода двурушников».

Пленум освободил от должности Косарева и еще четырех секретарей ЦК ВЛКСМ за «бездушно-бюрократическое и враждебное отношение к честным работникам комсомола, пытавшимся вскрыть недостатки в работе ЦК ВЛКСМ, и расправу с одним из лучших комсомольских работников (дело тов. Мишаковой)».

На предъявленные обвинения А.В. Косарев заявил: «Лично я чувствую себя абсолютно спокойным, потому что совесть моя чиста. Никогда я не изменял ни партии, ни советскому народу и не изменю. Вот это я и должен заявить».

Имя А.В. Косарева было широко известно среди молодежи зарубежных стран. Он принял участие в работе Женевского международного конгресса молодежи, состоявшегося в августе-сентябре 1936 г., и от имени советской молодежи выступил с докладом «Коммунистическая точка зрения на мир». Разоблачая подлинное лицо поджигателей войны, он четко сформулировал главные задачи, стоящие перед молодежью всего мира. «С трибуны Всемирного конгресса молодежи, – заявил А.В. Косарев, – мы обращаемся с самым искренним и горячим призывом к молодежи всех стран, всех организаций, всех рас – будем вместе, рука об руку, плечом к плечу, неустанно, невзирая на трудности, крепить мир».

Много внимания в докладе А.В. Косарева было уделено успехам, достигнутым в нашей стране, говорилось о стремлении молодежи добиться еще больших достижений в социалистическом строительстве.

Особенно подробно докладчик остановился на положении молодежи в СССР. Это было необходимо сделать в связи с тем, что, во-первых, подавляющее большинство участников конгресса впервые встречалось с посланцем Страны Советов, и, во-вторых, потому, что буржуазная пропаганда упорно продолжала распространять клеветнические слухи о «бесправии» молодежи в социалистическом обществе. «У нас трудно найти юношу или девушку, – говорил Косарев, – которые бы нигде не учились». В вузах страны обучается свыше 500 тыс., в техникумах – более 700 тыс. человек. Весь доклад А.В.Косарева сопровождался бурными аплодисментами. Его выступление, встречи и беседы с советскими делегатами произвели большое впечатление на участников конгресса, вызвали у всех глубокие симпатии к советской молодежи.

23 февраля 1939 г. жизнь Александра Васильевича Косарева оборвалась.

Старейшая большевичка Е.Д. Стасова как-то сказала об Александре Косареве: «Замечательный большевик, руководитель ленинского стиля». Более точной и емкой характеристики для кавалера ордена Ленина Александра Косарева не найти. В этих словах – суть его короткой жизни, его политических принципов, его характера, склада его ума, его эрудиции и общественного темперамента. Это – оценка его самоотверженного труда во славу нашей молодежи, во славу любимой Родины.

Известный историк, профессор Н. Трущенко пишет об А.В. Косареве: «Яркая, чистая, честная личность, оставившая в жизни комсомола и истории нашей Родины глубокий след».

Из-за подлой клеветы в эти годы погибли многие комсомольские работники. Из 93 членов ЦК ВЛКСМ, избранных X съездом, 72 были сняты с работы и арестованы, из 35 кандидатов в члены ЦК ВЛКСМ – 27, из 17 членов ревизионной комиссии – 15. Всего же за 1937–1938 гг. было арестовано 96 из 128 членов и кандидатов в члены ЦК ВЛКСМ, избранных на X съезде комсомола в 1936 г.

Произвол и расправа властей над невинными людьми чинились на основе зловещего постановления ЦИК СССР от 2 октября 1937 г.: за особо опасные государственные преступления максимальный срок лишения свободы был увеличен с 10 до 25 лет.

Заключенные в тюрьмах и лагерях подвергались издевательствам, что было «узаконено» Сталиным. Политрук Л.И. Невзоров, просидевший в 1938–1939 гг. 11 месяцев в тюрьме, писал Мехлису 9 мая 1939 г.: «Я хочу Вам сообщить о методах допроса. Во-первых, я видел массу людей, избитых до неузнаваемости, в общей бане, а также в камере. Во-вторых, слышал душераздирающие крики мужчин, а также женщин. В-третьих, я испытал на себе; составили сами следователи и написали собственноручно контрреволюционное дело и требовали, чтобы я подписал. Но так как я ни в чем не виноват, категорически отказался от подписи. Меня вдвоем Лазарев и Афанасьев раздели, посадили на стул и били до тех пор, пока я потерял сознание. Один бил ремнем, медной пряжкой, а второй – нагайкой с металлическим наконечником».

Автором жестоких наказаний заключенных был лично Сталин, который в 1937–1939 годах направил телеграммы в адрес нацкомпартий, крайкомов и обкомов ВКП(б), наркомов внутренних дел союзных республик и начальников краевых и областных управлений НКВД с разрешением и настоятельным предложением использовать физические методы воздействия по отношению к «врагам народа». «ЦК ВКП(б) считает, – писал Сталин в телеграмме от 20 апреля 1939 г., – что методы физического воздействия должны как исключение и впредь применяться по отношению к известным и отъявленным врагам народа и рассматриваться в этом случае, как допустимый и правильный метод». За отказ от применения пыток был расстрелян нарком внутренних дел БССР И.М. Леплевский.

Комсомол, однако, оправился от тяжелых ударов, сохранил боевитость и деловой настрой, продолжал свою плодотворную деятельность среди молодежи.

В это сложное и мрачное время я оставил начальную школу, в которой проработал учителем один год и направился в Чебоксары – поступать в пединститут. Поселившись в деревушке, расположенной недалеко от города, 1 сентября являюсь на лекции в пединститут (на исторический факультет) на правах «вольного слушателя» (я опоздал на вступительные экзамены). Звонок на лекцию – мы все замерли в ожидании первого лектора. В аудиторию вошел доцент Андреев – человек средних лет, с небольшой бородкой, опираясь рукой на палочку (он прихрамывал). Мы все встали. Поздоровавшись, преподаватель поздравил нас с поступлением в институт, пожелал успехов в учебе. «Учиться в институте – дело непростое, но почетное. Вы все правильно сделали, избрав единственно верный путь для молодежи – учебу. Будьте же преданны науке и любимой педагогической профессии!». После столь волнующих советов он прочитал первую вводную лекцию по истории СССР. Прирожденный оратор, подлинный мастер слова, Андреев пленил всех нас глубиной содержания лекции и необычайно яркой и эмоциональной речью.

С интересом мы прослушали лекторов по истории Древнего мира и психологии. Каждый из преподавателей был яркой индивидуальностью, все они покоряли нас своим умом и талантом.

Сразу, уже после первых лекций, я почувствовал, что оказался в храме науки, который ни при каких обстоятельствах никогда не покину. В течение двух месяцев я добросовестно выполнял все обязанности студента, сводившиеся к одному: хорошо учиться.

И вот случилось непредвиденное. Ни к кому не обращаясь за помощью, по ходатайству самих преподавателей и старосты группы Никандрова я сдал вступительные экзамены и 1 ноября 1938 г. стал полноправным студентом Чувашского пединститута. Наконец-то сбылась сокровенная мечта – я чувствовал себя на седьмом небе!

Насыщенный учебный процесс. Научно-студенческие кружки, спортивные состязания – все нас безгранично увлекало, облагораживало, возвышало. Зимой 1938 г. комитет комсомола организовал школу современного (западного) танца. Юноши и девушки из чувашского захолустья в выходные дни с удивительным увлечением «осваивали» вальс, фокстрот, танго, румбу под руководством высококвалифицированного руководителя и отличного баяниста.

Студенческий народ обогащался знаниями, возвышался духовно, гордился настоящим, верил в будущее. Вот один из ежедневно повторяющихся простых эпизодов. Раздается звонок на перерыв, и из всех аудиторий студенты выходят на «прогулку» по широкому и очень длинному коридору. Это была обыденная, но впечатляющая картина: молодые, красивые, аккуратно одетые, а главное – жизнерадостные и одухотворенные лица студентов, на которых читалось: «Мы самое счастливое племя на Земле!». За полстолетия работы в вузах страны я нигде не встречал столь чарующей студенческой обстановки, как в Чувашском пединституте в 1938 г.

Но неожиданно нагрянула большая беда. Как и во всей стране, общественно-политическая жизнь в Чувашии была омрачена черными годами массовых репрессий. Осенью 1938 г. в Чебоксарах объявилась О. Мишакова из ЦК ВЛКСМ, отличившаяся «разоблачением» А. Косарева. Эта невежественная и истеричная интриганка надрывно каркала на каждом собрании: «Вы – неучи! Вы своей политической беспечностью попустительствуете врагам народа, вместо того чтобы их с корнем выкорчевывать!» В какой бы коллектив эта хищная птица ни залетала, всюду, не моргнув глазом, она цинично вопрошала: «Вы думаете, что среди вас нет врагов народа?» Результаты «выкорчевывания врагов народа» сказались незамедлительно. Был арестован первый секретарь Чувашского обкома партии Волков, любовно называвшийся в народе «Красным партизаном» (очевидно, за участие в партизанском движении в Гражданскую войну). Также пострадал самый популярный человек в республике Матвеев – Председатель Совета Министров Чувашии. Та же печальная участь постигла и других партийных и советских работников республики.

В том же ноябре 1938 г. в связи с приездом в Чебоксары зловещей «комиссии» состоялось бурное общеинститутское собрание, посвященное «разоблачению врагов народа и буржуазных националистов». Мы, первокурсники, пришли на собрание задолго до его начала, чтобы занять безопасное место – в последнем ряду, и с напряженным вниманием ожидали открытия политического мордобоя.

Нам, первокурсникам, трудно было увидеть всю подоплеку происходившего, понять, из-за чего разгорелся сыр-бор. Но всем было ясно, что коллектив преподавателей раскололся на две половины. Когда одна из них нападала на другую, обвиняя ее во всех смертных грехах, та стойко оборонялась, давая отпор «зарвавшемуся агрессору». Словом, нашла коса на камень – так можно было охарактеризовать сложившуюся обстановку в институте.

В острую полемику, напоминающую словесный «кулачный бой», были вовлечены и отдельные студенты-старшекурсники. Запомнилось выступление студента Михайлова, который сплеча громил преподавателя психологии Янкелевича за якобы недопустимо высокую требовательность к знаниям студентов, расценивая это как «зажим национальных кадров». Позже высококвалифицированный преподаватель вынужден был переехать на новое место работы – в Ульяновск.

О других политических последствиях изуверской кампании по «искоренению врагов народа» в институте я знаю не так много, поскольку по окончании учебного года (из-за болезни) переехал в Казань. Здесь я получил письмо от своего сокурсника с печальным сообщением, что два студента-отличника, фамилии которых, к сожалению, не запомнил, были упрятаны за тюремную решетку как «враги народа». А ведь на первом курсе истфака обучалось всего около 25 человек.

Студенты в ту мрачную и трагическую пору не считали себя желторотыми птенцами. Они не сомневались в том, что массовые репрессии – важная «профилактическая» мера, ограждающая народ и государство от опасных происков всякого рода вредителей и диверсантов. Подтверждение тому – публиковавшиеся в печати многочисленные «признания» на «открытых процессах» о замышляемых или уже осуществленных ими тяжких преступлениях. Парадоксально, но факт: оглушенные лживой информацией о «подрывной» деятельности «врагов народа», воспринимавшейся нами за бесспорную истину, мы не теряли своего патриотического настроя. Таков был трагизм того времени.

К сожалению, в Казанском пединституте, куда я переехал на второй курс, мне не довелось увидеть и услышать «живых профессоров» – все они были арестованы в те же злопамятные годы. Но преподавательский и студенческий коллективы института вопреки всему жили полнокровной трудовой, творческой, интересной жизнью.

Наш исторический факультет располагался в своеобразном особняке – великолепном архитектурном памятнике прошлого. В дневные часы здесь проходили занятия, а в большом и красивом актовом зале проводились общеинститутские мероприятия, по субботам – вечера студенческой самодеятельности и танцы (чаще всего).

Больше всего нас покорял преподавательский коллектив – сплоченный, дружный, высококвалифицированный. Среди них наиболее яркой фигурой являлся доцент Устюжанин, читавший курс лекций по истории СССР. Его лекции отличались глубиной и ясностью излагаемого материала. Интересно и увлекательно проводились им и семинарские занятия.

Запомнился семинар «Отечественная война 1812 года», проходивший на III курсе в феврале 1941 г. Доклад «Разгром армии Наполеона» сделал Александр Краснов, самый начитанный из нас студент. Говорил он убедительно, эмоционально. Разгром Наполеона, подчеркнул докладчик, закономерно обусловлен характером войны 1812 г. как войны народной, отечественной. В докладе приводились весьма яркие и глубокие суждения академика Тарле, писателя Толстого.

Мой доклад «О партизанском движении в тылу врага» носил описательный характер.

Как и следовало ожидать, преподаватель в восторженных тонах отозвался о докладе Краснова, достойном подражания. О моем же докладе сказано было довольно сдержанно.

Студента Ивана Марчкова подобные оценки докладов не удовлетворили. «А чем хуже доклад Степанова? Разве он, подобно Краснову, не мог надергать красивых цитат у Тарле?» На что преподаватель спокойно и убедительно ответил: «Во-первых, я никому не советую заниматься надергиванием цитат. Во-вторых, я не говорил, что доклад товарища Степанова плохой, а лишь подчеркнул, что доклад товарища Краснова выделяется глубиной содержания и разнообразием использованных литературных источников, тогда как товарищ Степанов использовал лишь одну статью в “Историческом журнале”».

В целом преподаватель остался доволен работой семинара.

В данном контексте вспоминается трагическая судьба А. Краснова. Как и все студенты нашего курса, он в июне 1941 г. был отправлен на фронт. По причине слабого здоровья он находился в одной из тыловых частей. А в начале 1943 г. за высказанное им в кругу офицеров несогласие с роспуском Коминтерна был арестован и отправлен в концлагерь. Отбыв тюремное заключение, он возвратился в Казань. Все его попытки получить педагогическую работу оказались безрезультатными. И бывший «враг народа» вынужден был поступить учиться в Химико-технологический институт, по окончании которого он приобрел новую специальность – инженер.

Лекции преподавателя Бушмакина по истории средних веков подкупали всех нас своей простотой и убедительностью. Окончив еще до революции Сорбонну, он привез из Парижа оригинальные наглядные пособия – красочные альбомы больших форматов. Его лекции сопровождались показом тех или иных картин прямо с кафедры, а чаще всего он ходил по залу, останавливаясь у каждого стола, давая краткие и остроумные комментарии по поводу изображаемых событий. «Вот толстенная и глупая бабища», – сказал он по поводу одной высокопоставленной персоны. Это был «некоронованный профессор», как мы его уважительно называли. Преподаватель Бушмакин отличался высокой культурой поведения и профессорской осанкой: у него была небольшая бородка, и он всегда ходил в белоснежной сорочке и с галстуком под цвет костюма.

Жена его, француженка, преподавала, естественно, французский язык, разговаривая по-русски с заметным акцентом. «Плоко», – говаривала она, недовольная ответом того или иного студента.

Нам был известен благородный поступок Бушмакиных: они воспитывали двоих приемных детей.

Но больше всего поражал нас своим лекторским даром заведующий кафедрой философии доцент Д.Ф. Морозов. Это был единственный преподаватель, читавший лекции без «шпаргалки». Глубина и ясность излагаемого материала сопровождались логическими акцентами, умеренными жестами и выразительной мимикой. Он нередко для большей ясности подкреплял свою мысль незамысловатым рисунком на доске. Читая лекцию о философских взглядах Белинского в марте 1940 г., Д.Ф. Морозов выразил свое восхищение прогнозом великого мыслителя, высказанным сто лет тому назад: «Завидуем внукам и правнукам нашим, которым суждено видеть Россию в 1940-м году – стоящую во главе образованного мира, дающую законы и науке и искусству и принимающую благоговейную дань уважения от всего просвещенного человечества». Мы разразились бурными и продолжительными аплодисментами, не давая преподавателю продолжать лекцию. Да, нас поразил сбывшийся прогноз выдающегося мыслителя Белинского. Советский Союз в 1940 г. стал великой державой – могучим оплотом мира и надеждой прогрессивного человечества. И мы, студенты, искренне гордились своей великой Родиной, в которой дети рабочих, крестьян, интеллигенции получают высшее образование, пользуются всеми благами науки и культуры. Великий провидец Белинский, по нашему представлению, завидовал будущему поколению «внуков и правнуков», завидовал нам – счастливой советской молодежи.