Текст книги "Сибирская одиссея"

– Николай, а знаете, что на Пурелаге – самый большой в Сибири глухариный ток? – спросил бывший лётчик, и в глазах его появился радостный блеск.

– Бывают тут глухари, встречал, – недоверчиво ответил Николай.

– Да нет! Этот ток особенный! До тысячи петухов слетается. Такого нигде больше нет! – продолжал мужчина. – Я один раз чуть со страха не умер, когда увидел. Там место такое, необычное. Хорошо, что добраться туда трудно, а то бы испортили его, как и всё в нашей стране!

– Миш, ну хватит, опять ты за своё! – перебила его женщина, дёрнув за рукав.

– А правда, что Пурелагский источник обладает такими уж целебными свойствами? – спросил Андрей у женщины, чувствуя, что назревает небольшой семейный конфликт.

– А вы думаете, мы просто так идём? Мы там сына после травмы на ноги поставили! Да и много людей в нём здоровье получили, когда врачи уже руками разводили. Только плохим туда лучше не соваться. Источник знает, кому помогать! – многозначительно произнесла женщина, показав пальцем куда-то вверх, на ближайшую гору.

– А ваш сын всё ищет? – спросил Николай пенсионеров, поднимая с земли свою котомку.

– Ищет! С июля где-то на Каларском хребте с другом ходят. Волнуемся мы за него, края там совсем дикие… – сказала женщина, и на лице её проступила тревога. – Это, кстати, недалеко от того места, где ваш товарищ ногу сломал. Хорошо, что вы записки везде оставляли. Может, ребята наши увидят, они сильные, дотащат его хотя бы до реки! – обратилась женщина уже к Андрею.

– А что они ищут, если не секрет? – спросил Андрей, заинтересовавшись людьми, которые могут помочь Виктору.

– Упавшие метеориты! – ответил за стариков Николай. – Потом их продают иностранцам за большие деньги…

Женщина в ответ на слова Николая тяжело вздохнула. По ней было видно, что не очень-то она верит в удачу сына, больно уж опасное это занятие, да и сомнительное.

– Мы ещё потому на Пурелаг идём, может, ребят встретим, вместе веселей возвращаться будет! – сказал бывший лётчик и посмотрел в сторону мари, туда, где, как он представлял, бродит сейчас его неугомонный сын.

Андрей тоже надел рюкзак и негромко спросил Николая:

– Пошли? Нам, говоришь, ещё долго топать до ночёвки!

– Удачи вам! – сказали чуть не хором Михаил Петрович с супругой.

– И вам удачи, и сыну вашему тоже! – искренне пожелал на прощанье Андрей, и они с Николаем зашагали по тропе вдоль реки.

– С вашим товарищем всё будет хорошо, вы только не волнуйтесь! – крикнула женщина вслед уходящим путникам и помахала рукой.

«Какие замечательные люди! – думал про себя Андрей. – Идут себе не спеша по тайге к горячему источнику, мечтают встретить сына. И мысли у них чистые, даже наивные. Особенно – про глухариный ток. Но как приятно в первый раз за все эти дни услышать от доброй, случайно встреченной женщины так давно необходимые мне слова о том, чтобы я не волновался, что всё будет хорошо…»

Наступил вечер. Небо опять затянуло облаками, стало тихо, в воздухе возникло какое-то напряжение. Похоже было, что погода меняется и скоро польёт дождь.

Путь шёл вдоль правого берега Баронки. Тропа, явно не звериная, была хорошо заметна. Это Андрея успокаивало, прибавляло сил. Он чувствовал, что приближается к людям, к цивилизации, которую он на самом деле сильно недолюбливал и всячески избегал, но сейчас от ощущения того, что он вскоре вновь попадёт в мир таких же, как и он, людей, ему становилось тепло на душе, и спасение Виктора приобретало всё более реальные очертания. Как хорошо, что он встретил Николая! Что бы он теперь делал и где находился?

Вдруг Андрей вспомнил о подарке, сделанном женщиной.

– Погоди секунду! – крикнул он впереди идущему Николаю. – Вот, держи!

И Андрей протянул половину чёрствой булки своему проводнику. Николай молча взял её и, не сбавляя шага, двинулся дальше.

Андрей маленькими кусочками откусывал булку, долго размачивал во рту слюной и затем с наслаждением глотал сладкую кашицу. Хлеба он не видел уже месяца полтора. И булка показалась ему изысканнейшим лакомством!

Впереди на пути темнело что-то, похожее на необъятный плоский камень высотой в два человеческих роста. Когда путники подошли ближе, Андрей увидел, что это плотная стена из берёзок и ив, похожая на ту, в какую он попал перед выходом на Эймнах. Но здесь через этот частокол была прорублена прямая узкая аллея, по которой и шла тропа. Андрей недоумевал, кому понадобилось тратить столько сил на эту работу?

– Вот это да! – воскликнул он. – Сколько труда тут вложено! А в обход разве никак нельзя?

– Здесь рядом была база старателей. Они потрудились. Мы, кстати, ночевать будем там! – ответил Николай, погружаясь в тёмный коридор внутри частокола.

Идя по этому коридору, Андрей не переставал удивляться. Он был абсолютно прямой, как стрела, но конца-края ему не было видно! Деревья, образующие естественные стенки, росли настолько близко друг от друга, что не везде между ними можно было просунуть руку. Как могли вырасти деревца таким необыкновенным образом? Это было похоже на искусственные посадки. Даже бамбуковая роща так не растёт. Ведь деревцам здесь явно не хватает солнечного света, им некуда выпускать свои ветви. Только на кронах деревьев зеленели чахлые шапочки листьев, закрывающих и без того лишённые солнца стволы. Да, попади в эту клетку человек или зверь – он неминуемо погибнет!

«Мне тогда сильно повезло, – подумал Андрей, вспоминая ужасный день. – Ведь это настоящая тюрьма!»

И ему даже показалось, что в глубине этого живого частокола он заметил человеческий скелет. Он не сразу среагировал на увиденное, но потом, когда вернулся обратно, никак не мог найти точку, с которой это нечто, лежащее внизу среди стволов, было видно.

Николай замедлил шаг. Андрей догадался, что он тоже очень устал.

Но тут деревца поредели, и они вышли на большую, захламлённую разнообразным металлическим мусором, поляну, посреди которой стояли два старых деревянных вагончика, в которых обычно живут строители.

– Вот мы и пришли! – сказал Николай, подходя к первому вагончику и снимая на ходу свою котомку. – Сегодня моя очередь готовить ужин. Ты мне только выдай посуду и крупу какую-нибудь!

Андрей прошёл в вагончик, сбросил рюкзак и огляделся. Внутри, ближе к окну, наполовину забитому досками, стояло три кровати. Вернее, это были металлические сетки, положенные на деревянные чурбаны. Угол занимал лист фанеры, приспособленный под стол, а слева от входа находилась «буржуйка», обмазанная потрескавшейся глиной. На всём лежал отпечаток неряшливости и запустения. Металлические предметы сильно поржавели, дерево прогнило, а пол в некоторых местах провалился. Ко всему прочему, везде валялись куски газет, грязные тряпки и клочки какой-то шерсти, похожей на медвежью. Андрея даже передёрнуло от мысли, что в этой помойке придётся провести ночь.

– Ты на какой койке будешь спать? – спросил он Николая, который в этот момент доставал из своей котомки одежду.

– Я – поближе к печке! – ответил Николай, положив свой коврик из пенки на рядом находящуюся сетку-кровать.

Андрей расположился у окна. Он тоже раскрыл свой рюкзак и начал доставать вещи: коврик, спальник, свитер. Николаю он вручил два котелка, миски, кружки и полбутылки гречневой крупы.

– Гречка пойдёт?

– Пойдёт. К жареным потрохам всё пойдёт!

– А ты их что, засолил, что ли?

– Конечно! – ответил Николай, улыбнувшись. – Так они ещё вкуснее!

С этими словами Николай занялся разжиганием печки. Дрова в вагончике были. И вскоре «буржуйка» затрещала, застонала, и из неё во все стороны повалил дым.

– Трубу открой! – попросил Николай.

Андрей вышел из вагончика и, воспользовавшись подобием лестницы, сбитой из толстых поленьев, залез на крышу и сбросил с трубы закрывавший её камень. Из отверстия вырвался дым, а затем показались языки пламени.

Стало совсем темно. С трёх сторон поляну окружали заросли березняка, а с четвёртой, метрах в двадцати от вагончиков, протекала Баронка. Андрей спустился к реке. Берег тоже был захламлён всевозможным мусором: консервными банками, битым стеклом, ржавой посудой. Андрей хотел умыться, но испугался, что порежется о стекло или металл, поэтому только сполоснул руки и протёр лицо. Умывание пришлось перенести на утро.

Пока Николай готовил ужин, Андрей сел на свою койку, вытащил дневник и принялся делать в нём записи.

«Сегодня мы с Николаем прошли пятнадцать километров, – начал он. – Подъём на перевал я преодолел с трудом. Его относительная высота над уровнем Куанды – около пятисот метров. За перевалом – огромная марь, где я, не послушав Николая, решил пойти по прямой, а не по старому, еле заметному зимнику, за что был жестоко наказан: тут же провалился по пояс в болотную жижу. Видимо, старая наезженная колея за долгие годы утрамбовала почву и даже теперь держала наш вес. А рядом с ней оказался настоящий зыбун, в который я и угодил по своей глупости! Николай меня за это не ругал, а молча помог выбраться. Вообще, Николай – замечательный, добрый, хороший человек. Мне очень повезло, что я его встретил. Теперь мне кажется, что всё обязательно закончится хорошо. Витьку мы непременно вытащим!»

Андрей отложил дневник и закурил. Ему стало неудобно сидеть и писать, когда Николай занят ужином.

– Давай помогу! – предложил он.

– Да нет, отдыхай! Завтра у нас непростой день. Нам нужно будет пройти около двадцати километров, а тропа там похуже сегодняшней. Я как-то насчитал на этом отрезке сорок с лишним бродов через Баронку!

– Да, кошмар! – представил себе Андрей. Но ему почему-то не хотелось думать о завтрашних трудностях. – А давно здесь работали старатели?

– Лет пятнадцать назад. Тогда же, когда по зимнику на вездеходах ездили через марь! – ответил Николай, помешивая кашу в котелке.

– И много тут золота нашли? – поинтересовался Андрей.

– Да нет. В том-то и дело, что один только песок. А завозили сюда барахло вертолётами, народу много было. Но потом какой-то криминал здесь случился, кто-то кого-то убил. А вскоре выяснилось, что и золота тут нет. И разбежались мужики отсюда, всё как есть побросали…

Слушая Николая, Андрей вдруг вспомнил о привидевшемся ему скелете среди зарослей березняка, и от этого воспоминания мурашки пробежали по его спине. Атмосфера на бывшей базе старателей была тяжёлая, как и в других домах и избах, где когда-то жили люди, но потом ушли или умерли. В вагончике витал дух давно покинувших его суровых мужиков с нешуточными страстями и жаждой лёгкой наживы. Везде, где история связана с золотом, – присутствуют жестокость и смерть, будто места эти обладают отрицательной энергией греха. Андрей физически ощущал это и был очень рад, что он тут не один.

Николай же чувствовал себя здесь спокойно и привычно. Он не раз ночевал в вагончике старателей, хотя в семи километрах выше по Баронке находилось, по его же словам, охотничье зимовьё. И сейчас он был поглощён приготовлением потрохов, от которых исходил аппетитный запах рыбьего жира, и совершенно не думал о том, какие события происходили тут много лет назад. Как успел заметить Андрей, Николай очень любил поесть. Он мог это делать чуть ли не каждый час. При этом внешне Николай не отличался упитанностью, скорее наоборот. Но жизнь в тайге приучила его серьёзно относиться к процессу приёма пищи. От этого зависели его силы, которые нужны для непростой ходьбы по тайге, марям и камням.

Наконец, ужин был готов. Андрей помог заварить чай и разложить гречневую кашу по мискам, и они с Николаем уселись на кроватях напротив друг друга, поместив между собой чурбан, на который была торжественно водружена сковорода с рыбьими потрохами.

– Никогда не ел такой вкуснотищи! – признался Андрей, желая похвалить своего проводника за хороший ужин.

– Можно было бы и рыбу, но я её впрок заготавливаю, иначе зимой есть будет совсем нечего! – сказал Николай, с увлечением поглощая потроха.

– А ты нигде не работаешь? – спросил Андрей, которому уже давно хотелось расспросить нового друга о его жизни.

Некоторое время Николай жевал молча, а затем, запив жирные потроха глотком горячего чая, не спеша заговорил. Но было заметно, что тема эта ему не по душе.

– Я раньше геологом работал. Родился на Смоленщине, потом в Твери окончил институт геологии и по распределению попал на Урал.

– Я был на Северном Урале! Мы снимали фильм о Печоро-Илычском заповеднике! – с радостью поддержал разговор Андрей.

– Тогда Малиновский был там директором? – спросил Николай, глядя куда-то в сторону.

– Да, а ты и его знаешь?

– Конечно, ещё бы… – и Николай на минуту задумался. Похоже, что фамилия директора заповедника вызвала в нём не очень приятные воспоминания.

– А на Маньпупунёре ты был? – пытался Андрей отвлечь товарища от грустных мыслей.

– Да я везде был! На Урале, на Севере, в Саянах, на Алтае…

– А мы как раз с Виктором в Восточном Саяне в прошлом году фильм снимали! – не переставал удивляться Андрей.

– В Тофаларии?

– Нет, на Кизире. Ходили на ледник Стальнова.

– Был я и на леднике Стальнова, – спокойно сказал Николай, и всё его внимание переключилось на гречневую кашу.

Андрей был поражён тем, что география геологических экспедиций Николая настолько совпадала с его киноэкспедициями. А что касается такого редкого и совсем не популярного места, как ледник Стальнова, – в это вообще было трудно поверить! Людей, побывавших на нём, можно пересчитать по пальцам! Но Андрею не терпелось узнать, почему Николай ушёл из геологии. И он ждал, когда тот вновь заговорит. Но видя, что Николай и не собирается продолжать начатый разговор, не выдержал и задал прямой вопрос:

– А сейчас ты почему не в геологии?

– Да надоело! Денег не платили. А потом – люди плохие попались, не ужился я с ними… – и Николай встал с кровати и, взяв свою грязную миску, собрался выйти к реке, чтобы её помыть.

– Я вымою посуду. У меня фонарик есть! – предложил Андрей, тоже вставая.

– Нет, давай сюда и твою! Сегодня ужин – на моей совести, значит, и посуда тоже.

Андрей не стал спорить. Он вышел вслед за Николаем из вагончика и достал из кармана сигареты. Что может быть для заядлого курильщика приятнее, чем выкурить сигаретку-другую после сытной еды!

Вокруг было тихо. Даже Баронка, кажется, перестала шуметь. Чёрная стена березняка зловеще притаилась, будто и вправду скрывала в себе какую-то тайну. На небе зажглись звёзды. Андрей никак не ожидал этого: весь вечер по небу гуляли тучи, и чувствовалось приближение дождя. Но ночью вся облачность куда-то подевалась, и теперь мириады небесных светил мерцали над головой. Андрей знал, что к утру сильно похолодает. Он сразу вспомнил о Викторе. Там, на горе, температура вообще может упасть до нуля. А дров, чтобы палить костёр постоянно, у него не хватит. Не замёрз бы! И вообще, как он там? Что делает, о чём думает? Догадывается ли, что уже завтра вечером Андрей доберётся до посёлка, и скоро, очень скоро они встретятся…

Перед сном Николай сильно натопил печку. Стало так жарко, что Андрей расстегнул спальник. Оба они долго не могли заснуть и громко ворочались на скрипучих металлических решётках. Андрею хотелось ещё порасспросить Николая о его прошлом, но он боялся, что разговор будет ему неприятен. Одно Андрей понял: Николай сложно сходится с людьми и ведёт, похоже, отшельнический образ жизни. Его нормальное состояние – одиночество. Но всё-таки Андрею хотелось его разговорить, попытаться сделать так, чтобы он увидел в нём своего друга и почувствовал себя спокойно и свободно. И Андрей начал издалека, с рассказа о своих делах, о своей профессии.

– А мы вот фильмы снимаем о природе. И знаешь, я до сих пор не пойму – нужно ли это кому-нибудь? – начал он негромким голосом, лёжа на койке и пытаясь не очень сильно скрипеть металлической сеткой. – Как-то я отдавал очередную картину в тираж и возмутился тем, что фирма-издатель захотела девяносто процентов дохода от её продажи. Знаешь, что мне ответила женщина – директор этой фирмы? Она сказала, что снимать кино о природе может практически каждый! Подумаешь, уехал куда-нибудь и поливай камерой во все стороны – кругом ведь природа! Так что слепить десяток подобных фильмов в год – ничего не стоит! А вот продать потом такое кино – это уже, по её мнению, настоящее искусство. Поэтому каждому, как говорится, по заслугам!

– А они не пробовали сами побродить с аппаратурой по тайге или горам? – спросил Николай, всерьёз возмущённый несправедливостью, о которой поведал ему собеседник.

– Они считают, что это – отдых! Лёгкое времяпрепровождение!

– Сюда бы их! И чтобы голод их помучил, и чтобы дождь помочил, и чтобы за плечами килограммов тридцать болталось! Посмотрел бы я тогда на этих гениев! – сказал, всё более распаляясь, Николай. – Впрочем, теперь у нас вся страна – одни торгаши! Тех, которые пытаются сами что-то делать, – единицы! И их труд вообще никак не ценится. Барыши получают только те, кто пользуется чужим трудом!

– Похоже, – сказал Андрей и перевернулся на спину, заунывно проскрипев своим ужасным ложем.

Николай с минуту молчал, а затем начал быстро говорить низким срывающимся голосом:

– Эти черти, они меня тоже достали! Я чувствовал, что меня ненавидят, но не понимал, за что? Ведь я, как лошадь, таскал приборы, мешки с породой, потом ночами сидел, отчёты строчил. Хотел, чтобы как у людей: ну заработал я – так отдайте то, что положено! А они: «Ты, говорят, мечтаешь о хорошей экспедиции – тогда сиди, помалкивай! Не любит начальство тех, кто требует». Я десять лет промучился, а потом решил: всё, хватит! Набегался! И уехал сюда. Здесь как раз набирали проводников для туристических групп. Мне это дело понравилось. Вначале детей водил, я к тому времени в тайге себя чувствовал, как дома. С детьми интересно было. Они слушают, уважают, хотят подражать… Но и тут меня выжили! Мамаша одного пацана на меня кляузу написала, мол, заставил её отпрыска рисковать собой, чуть не угробил. А на самом деле всё наоборот было: я его из реки вытащил, когда он, дурак, без страховки полез, и смыло его потоком. Но когда мне руководитель турклуба бумажку эту показал – я никому ничего доказывать не стал, развернулся и ушёл. И теперь – сам себе хозяин! Что летом заготовлю – на том зиму и проживу! Никому не мешаю, ни у кого ничего не прошу.

Николай тяжело вздохнул и встал, чтобы подбросить в печку дров.

– И всё равно, не любят меня в посёлке, опять выжить хотят! Говорят, чужой я им, ни с кем не общаюсь, никого с собой в тайгу не беру. Был у меня друг – хороший, честный. Но женился два года назад. И теперь, сам понимаешь, другим стал. Правильным…

Печка распалилась почти докрасна. Но Николай закинул в неё ещё пару поленьев и, довольный, что дров должно хватить до утра, вновь улёгся на кровать.

– А я тоже снимаю видеокамерой! – вдруг объявил Николай с гордостью, повернувшись лицом к Андрею. – Камера старая, но цвет у неё хороший. Я тебе покажу, когда в Чару приедем!

– С удовольствием! – с радостью согласился Андрей. Он, конечно, понимал, что теперь придётся завтра вместо сна всю ночь смотреть любительские съёмки Николая, но ему действительно было интересно.

– Там есть кадры, снятые как раз на том ручье, где Виктор упал. Я тебе покажу, чтобы убедиться!

– Хорошо! – с готовностью сказал Андрей. – А травертиновые источники ты снимал? Очень хотелось бы посмотреть то, до чего мы с Витькой так и не дошли!

– А как же! Золотой Каскад на Эймнахе, вулканы снимал – Сыню и Аку.

– Ура! Хоть твоими глазами увижу! – искренне обрадовался Андрей.

Потом Николай замолчал. Андрей понял, что он вспоминал какой-то эпизод из своей жизни, о котором не хотелось говорить вслух. Возможно, что мысленно он опять переживал несправедливое к себе отношение со стороны руководителя турклуба или начальника геологической партии, вновь и вновь возвращался к событиям, заставившим его отвернуться от людей и стать одиноким таёжным отшельником. И Андрей решил не мешать ему, тем более что глаза у него начали закрываться.

Уже засыпая, Андрей услышал голос Николая:

– Если первым встанешь – поленце в печку подкинь!

– Ладно… – пробурчал в ответ Андрей и вскоре уснул.

Очнулся он оттого, что стал задыхаться. Он лежал, скинув с себя спальник, в одних трусах, но абсолютно мокрый от пота. В вагончике было так жарко, что можно было уже париться, как в бане. Николай спал мёртвым сном, укутавшись в спальный мешок.

«Не угореть бы!» – подумал Андрей и встал. Необыкновенное ложе издало очередной душераздирающий стон, но и это не разбудило соседа. Накинув куртку, Андрей вышел наружу, специально оставив чуть приоткрытой дверь.

«Ещё немного, и я бы не проснулся! – с иронией сказал он себе. – А этому – хоть бы что!»

Было только пять часов утра. На небе по-прежнему сияли звёзды. Их было так много, и они казались такими близкими, что Андрею стало жутко. Подобное небо он видел в детстве, когда в августе отдыхал с родителями в Крыму. Но с тех пор, даже в горах, такого количества звёзд ему видеть не приходилось! Они светились различными оттенками и мерцали с разной частотой. Множество метеоритов прочертило небосвод над самой головой. Один из них летел так долго, что Андрей успел сосчитать до восьми. Это получилось у него непроизвольно.

«Надо было желание загадывать! Никогда я не успеваю! Всегда вспоминаю, когда уже поздно!» – подумал он с сожалением.

И Андрей решил подождать, уже заранее приготовив своё сокровенное желание и готовый в любую секунду сказать его вслух.

Пока он, задрав голову, внимательно следил за метеоритами, десятки спутников пролетели мимо. Причём два из них – в направлении, противоположном всем остальным.

– Сами по себе летят. Как Николай. Или как я… – тихо проговорил он вслух. – Надо же, и в небе люди уже изрядно наследили. Скоро там тоже не останется заповедных уголков. Везде нагадят, намусорят, подобно этим старателям! Человек совершенно не вписывается в созданный природой мир и даже не понимает, что всеми своими поступками разрушает гармонию, мешает почувствовать вечное, отвлекает душу от главного – созидания! «Человек природе не нужен, это природа нужна человеку!» – прав был егерь в Восточном Саяне, говоривший эти слова. Господи, как прав! Но когда же люди наконец осознают эту простейшую истину и перестанут жить, потакая сиюминутным желаниям и слабостям!..

Андрея уже трясло от холода. Температура, похоже, не превышала пяти градусов. Но все метеориты куда-то пропали. И он решил, что нет никакой разницы: сказать своё сокровенное желание во время падения «звезды» или после него. И он, обращаясь к тому месту, где пять минут назад прочертил небо самый яркий метеорит, чётко произнёс:

– Я хочу, чтобы все, кого я люблю и кто мне дорог, были здоровы и счастливы!

И когда Андрей произносил последние слова, упала ещё одна «звезда». Она пронеслась немного левее, но он был уверен, что это знак, что просто так ничего в жизни не случается! А поэтому – его сокровенное желание непременно исполнится!

И с этими мыслями окончательно замёрзший Андрей вошёл в тёплый вагончик и плотно затворил за собой дверь. Теперь внутри не казалось так душно и жарко. Печь весело потрескивала, но он не захотел подкладывать в неё дров, хотя об этом его и просил Николай.

«Ничего, быстрее проснёмся!» – подумал он, застёгивая спальник.

Николай продолжал тихо похрапывать во сне. Он не слышал, как скрипела под его соседом ужасная кровать, как тот выходил из вагончика и загадывал желание, он спал без сновидений, как спят уставшие за день люди, которым завра предстоит мерить по тайге и перевалам долгие непростые километры.

Через три минуты уснул и Андрей, быстро согревшись в тёплом сухом спальнике.

Проснулись они только в девять. По крыше барабанил дождь, и в некоторых местах с потолка вагончика лились тонкие струйки воды. Одна из таких струек попадала Андрею на спальник. Он быстро поднялся и убрал уже изрядно подмоченный мешок в сторону.

– Мы с тобой не проспали? – с волнением сказал Андрей, обращаясь к соседу, который в этот момент тоже подымался с кровати.

– Нормально. В одиннадцать выйдем – как раз успеем на «бичевоз»! – ответил, зевая, Николай. Он был спокоен и уверен в себе. Вечерние разговоры не оставили и следа в его настроении. Андрей всегда завидовал людям, которые могут так быстро переключаться. У него всё получалось гораздо сложнее – если какая-то мысль тревожила его, он становился её пленником на многие дни, пока проблема каким-то образом не решалась.

– Давай, я омлет сделаю. У нас тут есть немного яичного порошка! – предложил Андрей, вытащив из рюкзака пакет с продуктами.

– Ладно. Я тогда костёр разведу. Печь топить не будем, – бросил Николай на ходу, открывая дверь.

– Там дождь! – крикнул ему вдогонку Андрей, но тот уже вышел из вагончика и его не слышал.

Погода резко изменилась. Ночное звёздное небо с падающими метеоритами теперь казалось сказочным сном. Температура воздуха была по-прежнему очень низкой. Пришлось под энцефалитный костюм надевать термобельё и толстый свитер, а сверху – резиновый плащ. Рюкзак от этого, конечно, стал легче, но общий вес на плечах был примерно таким же.

В какой-то момент дождь почти затих, и Андрей достал фотоаппарат и сделал пару снимков Николая на фоне вагончиков. Это были первые фотографии после падения Виктора.

«Я возвращаюсь к жизни! – думал по этому поводу Андрей. – До сих пор даже мысль заняться фотографией казалась мне странной. Это хорошо!»

Завтракали внутри вагончика, который сильно заливало водой сквозь дырявую крышу. Капли со звоном падали на пол, на металлические сетки-кровати, на остывающую печку. Да и самим приходилось уворачиваться то от одной наиболее сильной струйки, то от другой.

– Да, прохудилось жилище. Надо бы подлатать! – сказал Николай, смотря на потолок.

В половине одиннадцатого путники двинулись по тропе вдоль Баронки. Дождь разошёлся с новой силой. Земля была мокрая, скользкая, кусты и высокая трава тут же намочили штаны, и ощущение холода и сырости не покидало Андрея весь этот долгий день.

Николай шёл очень быстро. Он виртуозно прыгал по камням, нагибался под ветвями стланика, обходил наиболее густые заросли. Тропа была хорошо набита, но вскоре начались бесконечные броды через Баронку, и тут проводник показал настоящее мастерство, с точностью угадывая места для переходов. Создавалось ощущение, что он ходил по этому пути каждый день!

– Ты сколько раз здесь бывал? – не удержавшись, поинтересовался Андрей.

– Раза четыре, – ответил впереди идущий Николай. – Тут главное – не упустить броды! В первый раз я намучился: тропу на камнях не видно, она скачет с одного берега на другой, короче, весь день прыгал!

Старые стоптанные сапоги Андрея ужасно скользили. Но он не хотел мочить единственные ботинки, ведь сегодня придётся в чём-то ехать в поезде, а затем ходить по посёлку. И Андрей, еле поспевая за проводником, много раз поскальзывался, терял равновесие и падал. Николай не оборачивался на грубые слова, невольно вылетавшие в эти моменты из его уст. Он был озабочен одним единственным – бродами через реку. Он растворился в тропе, в этом ужасном пути, в бесконечно льющем дожде! И Андрей всеми силами старался не отставать от своего товарища, хотя давалось ему это с огромным трудом.

В одном месте, где Николай переходил через реку, прыгая по большим скользким валунам, Андрей, старающийся с точностью повторять все его движения, не рассчитал и промазал ногой мимо одного из камней. И тут же всем телом угодил в воду, больно ударившись коленкой и рукой.

Николай, услышав позади себя грохот, только крикнул, не оглядываясь:

– Живой?

– Да! – с остервенением прорычал Андрей, подымаясь и продолжая бежать вперёд уже по воде, не обращая внимания на то, что сапоги заливает через верх. На самом деле, разницы, где идти, давно никакой не было. Он промок до последней нитки, по спине и груди лились потоки холодной и противной воды, а портянки можно было выжимать каждые две минуты. Он не сетовал на дождь, на погоду, но у него вдруг появилась какая-то незнакомая ему до этого злость на Виктора, по чьей милости ему приходилось терпеть все эти «прелести жизни»!

«Кто тебя просил лезть к этому ручью? Ты ведь сам мне постоянно повторял: “Главное – осторожность и внимание!” И где была твоя осторожность, когда ты пошёл снимать свой дурацкий ручей? Ты о чём-нибудь подумал, кроме фотографии, ты обо мне подумал?..»

Через минуту Андрей слегка успокоился и уже ругал себя за то, что даже в мыслях позволил себе так рассуждать. Конечно, это с каждым могло случиться, никто не застрахован от несчастья. Вот только интересно, Виктор смог бы точно так же, как он сейчас, бежать за Николаем по камням?.. На этот вопрос Андрей затруднялся ответить. Ему казалось, что у его товарища давно бы закончились терпение и силы!

На короткое время тропа отошла в сторону от Баронки и потянулась по небольшой мари.

– Тут слева ручей впадает, лучше здесь обойти! – сказал Николай, продолжая свой неутомимый бег.

Марь от дождя напиталась влагой, и ноги проваливались в мох до колена. Николай замедлил шаг.

– Скоро изба. Там немного передохнём! – обнадёжил он Андрея.

Но Андрею было уже абсолютно всё равно. В нём появилось тупое безразличие к происходящему, он думал лишь о том, что сегодня этот этап мучений должен закончиться. И мысль не давала ему сдаться, заставляла сжать зубы и идти вперёд. Он устал не от сегодняшнего пути, а от своих бесконечных переживаний за Витьку, от постоянного напряжения, в котором он находился целую неделю, от того, что до сих пор не был уверен, всё ли он сделал так, как нужно!

За марью последовал участок кедрового стланика. Николай, не сбавляя темпа, успевал срывать свободными руками находящиеся в их досягаемости шишки. Андрей, глядя на него, усмехнулся и попробовал повторить действия проводника, но из пяти шишек, за которыми он потянулся, в руке оказалась лишь одна.

– Рождённый ползать – летать не может! – проговорил он вслух известную поговорку, примерив её на себя.

Так, не останавливаясь, они шли уже три часа. Дождь не прекращался. Андрей переживал, что, несмотря на чехол и двойной полиэтилен, в рюкзаке намокнет отснятая фотоплёнка. Но сделать с этим он всё равно уже ничего не мог, поэтому решил довериться судьбе и не тратить время на перекладывание вещей.

Наконец, заросли стланика закончились, и путники вошли в тайгу, состоящую из невысоких лиственниц и ёлок. Под кронами деревьев дождь был не таким сильным, и Андрей с облегчением вздохнул. Любая перемена воспринималась им как отдых.

Николай замедлил шаг и оглянулся:

– Тихо, смотри сюда!

Андрей подошёл к Николаю и увидел впереди на тропе большую птицу, важно идущую им навстречу.