Текст книги "Край безумной любви"

Глава 13. Встреча

Седьмой день отсутствовал кум в зоне, семь дней администрация колонии была в неведении: кто же займет место начальника учреждения, которого приказом по управлению, отстранили от занимаемой должности.

Заключенным, конечно, было не все равно, кто впряжется в лямку хозяина зоны, но их бесконечно радовало другое обстоятельство: начальника режимной части «Шакала» уволили с работы и теперь эта тварь больше не ступит ногой в зону. Лешка по такому случаю даже проставился, недавно он получил с воли грев и, заказав на объекте водку, получил ее в резиновой таре – грелке. Водка попахивала резиной, но шла в горло без всяких осложнений и братва осталась довольна первым, самостоятельным Лешкиным угощением. Змей ожидал возвращения кума из Красноярска, только опер мог разрешить выйти ему на лесозаготовки за пределы зоны, в статусе конвоируемого заключенного.

Лешке уже надоело слоняться без дела по зоне, он обошел ее вдоль и поперек, изучив каждый угол. Его тянуло за забор, где сосны, выстроившись в ряд, стояли вдоль дороги, по которой каждое утро уводили работяг, а вечером снова пригоняли в зону. Однажды, ожидая съема с работы, он стоял недалеко от ворот и ждал пацанов со своего отряда, они должны пронести чай, сигареты и немного «цимусной» еды. На днях один зэк, высокий, худощавый парень, по прозвищу – Мотыль, должен протащить через шмон каральку копченой колбасы.

Старшина, который вечно путал слово отчество с отечеством, слыл в зоне среди зэков непревзойденным «легавым», он нутром чуял, когда кто-то из работяг нес запрещенные продукты или предметы.

Все зэки старались при обыске перейти к другому проверяющему солдату или сержанту, но кто попадал к старшине, лишался грева, «нюх» у него был, как у собаки.

«Как пронести колбасу в следующий съем с работы?» – подумал Мотыль и решил схитрить. Он засунул руку в карман штанов и стал наминать свое «хозяйство». Не опасаясь, Мотыль подошел к старшине и развел руки в сторону, тот обыскал его и пощупал между ног.

– Ага, – обрадовался пожилой старшина, – колбасу решил протащить, а – ну, доставай.

– Командир, да неудобно как-то, – скромничал Мотыль.

– Скидавай, говорю штаны, неча колбасу в трусах прятать.

Мотыль нехотя расстегнул штаны и приспустил их вместе с трусами…

Хохот прошелся по рядам заключенных, даже конвоиры, и те надорвали животы, когда заметили ошалелое лицо старшины, увидевшего вместо колбасы «добротное хозяйство» Мотыля.

Леха «ржал» не меньше всех, когда ему рассказали, почему зэки не унимались от смеха, даже, когда сели ужинать в столовой.

На следующий день Мотыль со съема с работы, пошел к старшине для обыска, тот заметив его, махнул рукой, пропуская Мотыля мимо. Ему больше не хотелось выглядеть объектом насмешек конвойных и зэков. Грев благополучно был доставлен в зону.

Вернулся из командировки главный кум и на общем построении колонии всех известили, что Шахов теперь будет выполнять обязанности начальника колонии, а прежнего хозяина перевели в производственный отдел. Зона притихла, предвидя коренные изменения: обязательно начнется притеснение братвы, все, кто ранее был с кумом на «ножах», мысленно засобирались в изолятор. Леха тоже решил приготовиться: зашить в швы куртки крупинки махорки, проглотить «кишку» в целлофане, в которой запрятал чай, ну, и может статься – попрощаться с жизнью…

Шахов после построения пошел с офицерами по отрядам и на удивление зэков, стал задавать, совсем не жесткие вопросы:

– Какие есть жалобы? Дрова вовремя привозят? Как кормят? Может у кого, есть какие-нибудь замечания, предложения.

Лешка, услышав подобное из уст кума, от удивления приоткрыл рот и его тут же заметил Шахов.

– А-а, осужденный Борисов, как срок идет? Письма вовремя приходят.

– Да ничего, гражданин начальник, все путем…

– Ты в какой бригаде числишься? – и, глянув на бирку, пришитую к нагрудному карману Борисова, – продолжил, – в семидесятой. Скажешь завхозу и бригадиру, чтобы перевели тебя в семьдесят первую бригаду, завтра с утра выходишь на производственный объект.

Лешка ушам своим не поверил, чтобы сам кум, да при всех его «милостыней» одарил и разрешил выйти на объект.

Конечно, Лешка – Змей и осужденные всей зоны не могли сейчас знать, какая причина крылась в изменении характера майора. А все было намного проще: ведь Шахов объяснил Галине, что до назначения руководителем колонии он имел должность начальника оперчасти и по совместительству являлся замполитом зоны, а это значит, что он должен относиться к осужденным, как к своим воспитанникам, подавая личный пример благородства и уважения к ним.

Вот и доказывай после этого людям, что любовь не очищает человека и не меняет его мировоззрение.

Живя в поселке, в одной квартире с Шаховым, Галинка немного освоилась. По прошествии недели, она познакомилась с разными людьми, в основном это были работники колонии: офицеры, прапорщики, их жены и семьи. Галина упросила Юрия не отмечать свадьбу, на что майор согласился. Он шел ей навстречу, выполнял ее причуды, как говорится: пылинки с нее сдувал. Они решили, что до весны Галя посидит дома, а потом на ее усмотрение, Шахов подыщет работу. Неприятным для Галинки оказалось знакомство с продавщицей Степанидой, она, конечно, не могла знать, что женщина с дородной фигурой, когда-то была любовницей Шахова. Ее вызывающий вид и небрежное отношение к молодой жене Юрия, заставили Галю задать вопрос Шахову. Выслушав, он обозлился и, одевшись, вышел из квартиры. Вернулся через минут двадцать и сказал, что продавщица извинилась за свое несдержанное поведение. Что он ей наговорил, Галя так и не узнала, но зато при дальнейшем посещении магазина, Степанида всегда была заискивающе, приветлива.

Галинка сильно волновалась по поводу предстоящей встречи с Лешей. Если раньше она смело представляла себе, как они увидят друг друга, то теперь, имея статус жены начальника колонии, она страшно переживала по этому поводу. Наверное, заключенные в колонии уже знают, что Шахов привез с собой молодую жену, по крайней мере, для всех жителей поселка это не было секретом. «Правильно говорят люди: если хочешь узнать и прочувствовать, что о тебе думают, постарайся войти в положение другого человека. А что подумает обо мне Леша, когда узнает правду? А какую, собственно правду? Поверхностную? Истина откроется только при нашей встрече, а пока он ждет и надеется».

Леха – Змей, возвращаясь, каждый день с работы, даже не заходил в столовую, а торопился в отряд, в надежде увидеть на тумбочке или на постели долгожданное письмо от любимой. Он начал переживать, вот уже долгое время не было писем от Галинки. Письма получали многие; вечерами завхоз заходил в секцию и зэки с замиранием сердца, ждали, когда он произнесет чью-то фамилию. Вот он назвал фамилию Борисов, и Лешка, перепрыгивая через соседнюю шконку, подскочил к нему и, получив в руки письмо, впился глазами в обратный адрес. «От мамы…» Нет, он, конечно, был рад материнским весточкам, но все же, от любимой Галинки сейчас было бы весьма кстати. Завтра Новый год, все получают поздравления, открытки, а тут уже который месяц от нее ничего. – Леха заметно погрустнел, зашел в проход и закурил. – Что же с тобой случилось, родная моя, почему ты не пишешь? Раньше ты забрасывала меня своими письмами и вдруг… – В голову приходили всякие мысли, – мало ли что, может, куда уехала на время или заболела, я не ведаю». Черные мысли, словно змеи стали чаще заползать в его сердце. Но он вспоминал ее глаза, лицо, даже представлял, как они, обнявшись, целуются. Их обещания, что будут любить друг друга вечно. Тяжело находиться в неведении, нелегко это вынести, когда находишься за тысячи километров от любимой.

Ночью ему приснился сон: сидит он на поляне, вокруг лежат только что спиленные стволы деревьев. Ранней весной солнце начинает пригревать спину Лехи и вдруг он почувствовал, что кто-то смотрит на него. Он вскочил и хотел броситься к краю опушки, чувствуя, что она стоит там, за деревьями. Вот мелькнула ее шубка, и Леха сделал несколько шагов ей навстречу. Ноги, как будто налились свинцом, шаги с трудом ему давались. Он увидел ее печальное лицо, капюшон на голове, обрамленный в песцовый мех, руки, которые она прятала от холода в меховой муфте. Он рванулся к ней, но дорогу преградили солдаты, выставив перед ним стволы автоматов. Она медленно уходила, а Леха не мог даже крикнуть ей вслед.

Утром, он явственно вспоминал сон и как прежде, ему в голову пришла мысль: «Сны, не подводили меня, всегда оказывались вещими. Что же ожидает меня, почему Галя не пишет, что происходит?»

Новый год вступил в свои права, у кого-то из заключенных он будет последним в его нелегком сроке, кто-то сходит на долгожданную свиданку или получит запоздалую посылку. А Лехе еще впереди четырнадцать лет, сколько весен он еще встретит, пока долгожданная свобода не коснется его своим счастливым крылом. Шли дни, недели месяцы, а он все ждал, надеялся, хотя потихоньку начал понимать, что каждый день прибывания его в зоне уже не приближает, а отдаляет встречу с любимой.

Шахов предупредил жену, что зона – это режимный объект и подходить к ней без особого разрешения, нельзя. Часовой обязательно доложит в караулку, что к запретной зоне приблизился человек. Так что Галя, иногда миновав лес, наблюдала издали за зоной. Она ходила несколько раз в неделю, иногда по утрам, иногда вечером и видела стройные ряды заключенных, которых под дулами автоматов солдаты конвоировали до ворот зоны.

Все ее мечты о скорейшей встрече постепенно натыкались на сложности: она не могла пройти на территорию лагеря, не имея статуса работника колонии, а тем более каким-то образом вывести Лешку за запретку. Шахов мог многое, но не в его компетенции противопоставлять свои действия охранной службе, конвой подчинялся другому ведомству. Если начальник колонии издаст письменный приказ, то под свою личную ответственность может перевести осужденного из статуса заключенного в статус расконвоированного лица. А просто так, вывести зэка из зоны, он не мог. Теперь эти нюансы знала и Галя. Она ждала, когда Шахов определит ее на работу и подпишет разрешение на свободное прохождение через вахту и передвижение внутри зоны. Она была уже на лесном участке и видела вблизи заключенных, валивших лес. Но Алексея ей так и не удавалось увидеть.

Наступила ранняя весна, солнце стало немного пригревать, но морозы по-прежнему стояли крепкие. В последнее время Галя уже не скрывала своего присутствия возле лагеря и подходила близко к запретной зоне. Солдаты и офицеры знали ее в лицо, но удивлялись, почему жена начальника колонии никогда не встречала его у вахты, а отчужденно бродила вдоль соснового леса. Шахов тоже делал ей замечания:

– Галин, может хватит их бояться, что ты все твердишь мне, боюсь, да боюсь. Когда начнешь встречать меня с работы, как подобает? Любящий муж ждет не дождется, когда ты его обнимешь у дверей вахты. А как ты намерена с ними работать в дальнейшем?

Галя трепетала, она уже представить себе не могла, как встретится глазами с любимым человеком. Снова ей пришлось взять себя в руки и решиться на ответственный шаг.

– Хорошо, завтра я тебя встречу. Юра, а когда ты официально устроишь меня на работу?

– А кем бы ты хотела?

– Я тут подумала, когда была на складском, нам бы с тобой получить разрешение и открыть свою фирму.

– Знаешь Галь, мне нельзя, еще капнут начальству, что я злоупотребляю должностными обязанностями, а вот тебе бы не мешало записать на себя организацию. Завтра я поговорю с Морозовым, он в этом деле спец, и думаю, что поможет тебе в оформлении. Молодец, Галюша, я знал, что ты у меня смышленая и предприимчивая.

Вечером, на следующий день, Галина стояла у вахты и уже на правах жены, ожидающей своего мужа, с трепетом в груди смотрела вдаль, откуда должна появиться колонна заключенных. Сердце учащенно забилось в груди при виде многочисленных силуэтов людей. По мере приближения, впереди показались вооруженные конвойные, следом тянулись уставшие после рабочей смены, осужденные. По бокам колонны с интервалом в двадцать пять метров, следовали еще солдаты.

Галя заводила глазами, высматривая родное лицо, но это оказалось весьма проблематично, все зэки были одеты в одинаковую одежду: телогрейки, шапки – ушанки, некоторые мужчины подвязывали их под подбородком. Сегодня их обыскивали перед воротами по пять человек, и заводили в зону. Один парень встал как вкопанный, устремив на девушку удивленный взгляд. Она его не замечала.

Лешка не мог в это поверить, в шагах десяти, возле вахты стояла его любимая Галинка. Солдат подтолкнул его прикладом и недовольно пробурчал:

– Что хайло разинул, девицы давно не видал? Шевели копытами…

– Ты чурка неотесанная, сколько раз тебе повторять, что копыта бывают только у чертей, – огрызнулся Леха и, остановившись, еще раз поглядел на свою Галю. И в этот миг глаза их встретились, она подалась вперед, не обращая на реплику начальника конвоя:

– Галина Алексеевна, нельзя подходить близко.

Лешка не слышал, как солдат что-то сказал в его адрес и продолжал стоять, разглядывая любимую девушку. Галя, забыв на миг, что является женой начальника колонии, смотрела на него и почувствовала, как глаза начинает резать от слез. Конвойный грубо толкнул Леху прикладом между лопаток и он, чудом удержавшись на ногах, еще раз окинул прощальным взглядом милую Галинку.

Проходя по зоне, он еще несколько раз оглянулся, но за забором уже не мог ее видеть. Начальник колонии миновал Алексея, его смена закончилась, и он спешил к своей молодой жене.

Открыв наружную дверь вахты, он не увидел Галю и, покрутив головой, направился в поселок, и только подходя к лесу, заметил ее знакомую шубку. Она стояла, обняв молодую сосенку, и закрыв лицо меховой муфтой, тихо плакала.

Конец первой части

Часть 2.Великая любовь

Глава 14. Снова вместе

«На каждый роток – не накинешь платок», – так молвит русская поговорка. Слухи о том, что у начальника колонии появилась жена, быстро расползались среди заключенных. Администрация лагеря, охрана и даже конвой, знали об этом с самой зимы.

Галина Алексеевна долго не появлялась на глазах осужденных и потому догадки, витая в воздухе, не имели под собой твердую почву, но когда зэки увидели ее возле ворот зоны, с нескрываемым интересом и восхищением зашушукались: «Кто эта красавица? Может чья – то молодая жена или сестра приехала к кому-то на свиданку?» Зона – это своеобразный телефон, не зря здесь бытует шутка: «Скажи мне по секрету, об этом будут знать только трое – ты, я и зона».

Однажды на территории лагеря появилась девушка, она прошла с начальником зоны мимо ошалевших заключенных. Ее сразу же признали те, кто шел с работы вместе с Лехой. Ну, конечно – это была та самая «Лялечка», которую они увидели на вахте. О черных, как смоль волосах, кто-то из зэков остро заметил: «Блестят, как перья у вороны. Точно – «Ворона», подхватил другой. Заключенные быстро «приклеивают» разные клички, вот и Галину Алексеевну они прозвали «Вороной», но не за отрицательные качества, а за ее красоту, за черные волосы. Увидеть женщину в лагере – большая редкость и потому мужчины, глядя, как она скромно прячет прекрасное личико в песцовом воротнике полушубка, сходили с ума. Предположения и догадки подтвердились, когда заключенные узнали, что молодая красавица доводится женой начальнику колонии.

Повеяло теплом. С приходом весны в суровом крае отогревались после долгой зимы: звери, птицы, деревья. В тишине, при раскачивании ветром, поскрипывали стволы сосен, лиственниц, кедров. Стоял солнечный день. Леха-Змей взял в руки шест и пошел за пильщиком. После подрубки, взревела бензопила и врезалась острыми зубьями в мягкую древесину. Лешка, воткнув острый конец шеста в ствол, поднажал, направляя его в нужную сторону. Раздался треск и высокая ель, охнув в последний раз,, ломая ветки соседних деревьев, с шумом рухнула на снег. За работу принялись рубщики, очищая ствол от веток. И пошла кругом работа: надрывный звук бензопил, меткие, бранные выкрики направляющих и жалобные, предсмертные стоны поваленных деревьев.

Лешка сел на свежий пень и достав сигарету, закурил. Спину пригревало мартовское солнце. Улыбнуться бы сейчас, да порадоваться весне, она ведь уже вторая в его нелегком сроке, да не весело ему: думы не дают покоя. «Галя, милая… Как она здесь очутилась? Неужели на свиданку приехала, тогда почему меня не вызывают? Где она остановилась? Боже мой, любимые глаза, родное лицо, я чуть с ума не сошел, когда увидел ее. Сегодня же пойду к хозяину и попрошу с ней свиданку. Кум зараза, лишил меня уже давно свидания, может, уговорю его, хоть на несколько минут разрешит повидаться. Обнять, прижать к сердцу… Галинка, любимая, как же я по тебе скучаю…»

Вдруг Леха услышал оклик часового, дежурившего по периметру территории, где шла вырубка леса:

– Галина Алексеевна, сюда нельзя, здесь очень опасно.

Лешка вскочил и, не веря своим глазам, увидел в метрах двадцати от себя Галинку. Она остановилась за линией оцепления возле солдата и, прижав руки к груди, смотрела на Лешку. Он стянул с головы шапку, вытер со лба испарину и сделал несколько шагов навстречу ей. Со звонким клацаньем часовой передернул затвор автомата и грозно предупредил:

– Еще один шаг и я открою огонь!

– Подождите, – попросила Галя солдата, и предостерегающе вытянув вперед руку, остановила Алексея, – он просто давно не видел женщин.

Лешка замер, не понимая, что она здесь делает и почему «вертухай» называет ее по имени, как будто знает лично. Рядом очутились мужики, и один из них потянул Лешку за рукав.

– Леха, не надо, пойдем, не дергай тигра за усы, ведь он же дурак, влепит свинец в лобешник.

Змей отдернул руку и продолжал смотреть в глаза своей девочке. Горячая волна прошлась по груди и обдала жаром лицо. Защипало в глазах. Лешка, не моргая смотрел на Галю. Крупные слезы выкатились у него из глаз, она заметила это и не в силах сдерживать себя, надрывно охнула и резко развернувшись, пошла прочь.

Змей рванулся следом, но два автоматных ствола преградили ему дорогу.

– Руки за голову, – скомандовал подбежавший начальник караула. Лешка никак не отреагировал, – считаю до трех. Парень, тебе что, жить надоело? Я сказал – руки за голову!

Лехе пришлось подчиниться. Его тут же под конвоем отвели во времянку, служившую камерой для содержания провинившихся на объекте зэков, и до конца смены заперли под замком. За невыполнение приказа конвойного ему грозил изолятор. Вечером Алексея выпустили и приказали встать в строй. Рядом шел Мотыль и осуждающе, мотая головой, тихо сказал:

– Леха, ты что обалдел, тебя же вертухай в два счета мог свинцом нашпиговать. Далась она тебе – эта Ворона, из-за нее свою жизнь губить.

Кровь ударила в голову, Змей приостановился и со злостью произнес: «Я тебе сейчас в глотку вгоню назад эти слова, что ты ее оскорбляешь…

– Леха, что с тобой, ты Ворону не знаешь? Это же кума, жена хозяина зоны.

– Как жена? – Алексей остановился в недоумении, – так это и есть… – промелькнула догадка

– Осужденный, продолжай движение, не останавливайся, – прозвучал зычный голос конвойного.

– Мы сами только недавно узнали, нам по секрету мастер Михалыч сказал, Шахов ее по зиме в поселок привез. Говорят, она будет в конторе работать. Ты что, в натуре ничего не слышал?! – удивленно спросил Мотыль.

Лешка отрешенно замотал головой. Он нахмурил брови и тяжело вздохнув, побрел вперед.

На вахте его отделили от колонны и отвели в сторону и, как только последнего заключенного завели в зону, к Лехе подошел начальник конвоя.

– Борисов, ты что вытворяешь, тебе мало своих пятнадцати, так ты добровольно на пулю лезешь.

Лешка не ответил.

– Что молчишь, снова в изолятор захотел? Я сейчас рапорт напишу, и загремишь в БУР.

– Пиши…

– Что, по бабе соскучился? Так облизываться на жену начальника колонии я бы тебе не советовал, он тебя сгноит в ШИЗО.

– Так она, правда, его жена?

– Правда, правда. Иди в зону и что бы это было в последний раз, если мне доложат, что ты опять дурью маешься, подам рапорт и будешь сидеть в лагере без вывода на работу.

Вечером Галя, не снимая юбки и теплого свитера, легла на кровать. «Леша, Леша, дорогой мой. Поймешь ли ты мой замысел? Я догадываюсь, как тебе сейчас тяжело. Потерпи чуть-чуть мой хороший, как только мне удастся, я все тебе расскажу, все объясню. Как решилась поехать к тебе, бросила мать. Как закрепилась здесь, благодаря своему плану. Господи! Сколько пришлось всего перетерпеть, через что пройти. Как я тебя люблю, мой родной, только это согревало и спасало меня от безумия. Неужели ты не почувствовал, не увидел в моих глазах самого главного».

Скрипнула дверь, в квартиру вошел Шахов.

– Галя, ты уже дома?

Она не ответила, а присев на край постели, уставила неподвижный взгляд в пол.

– Что с тобой, радость моя, почему такая грустная?

– Юра, мне нужна твоя помощь.

– Ты же знаешь, Галочка, все, что хочешь сделаю для тебя. Говори, что случилось?

– Я вчера в колонии была, к начальнику санчасти ходила, мне заключенные подбросили одну красивую игрушку. – Галя подошла к серванту и, открыв дверцу, вынула вырезанного из кедра – сокола.

– Так у нас таких умельцев хоть пруд пруди, даже по кости режут. Вот смотри, – он достал из шифоньера вороненый пистолет «ТТ» и показал вырезанную из моржового клыка ручку.

– Какая прелесть, – удивилась она, – это твой?

– Именной, меня наградили за поимку опасных преступников, бежавших с зоны в тайгу. Так, что ты хотела?

– Знаешь, о чем я подумала: в здании, где санчасть, с другой стороны есть бесхозное помещение, может его утеплить и печку поставить, да участок столярный сделать. – Глаза Галинки загорелись, – соберем «самородков» заключенных и пусть они режут замечательные вещи, сами заработают, а мы их изделия будем продавать.

– Г-м, а что, пожалуй, затея неплохая. Нужно подумать. Галь, а у меня сюрприз, – Шахов достал из папки несколько листов бумаги.

– Что, разрешение подписали?!

– Конечно, теперь ты являешься законным представителем частной фирмы, занимающейся поставками древесины, в том числе и ценной.

– Слава Богу, дождались, теперь я организую свою контору на участке. Вот здорово!

– Дорогая, – Шахов лукаво взглянул на Галю, – что-то ты в последнее время отлыниваешь от супружеских обязанностей…

– Юра, я хотела тебе сказать, да не знала как, все ждала подходящего момента. Потерпим с этим делом, понимаешь… Кажется, я забеременела.

Шахов в один миг подскочил к ней и, опустившись на оба колена, обхватил жену за бедра руками, и приложил ухо к животу.

– Еще рано.

– Галя, милая, родная моя! Ты меня осчастливила. Что хочешь, проси. Теперь тебе точно нельзя заниматься тяжелым трудом, я найду помощников. Завтра же организуем капитальный ремонт в конторе, и ты займешься лесным производством.

– Может быть, кого-нибудь из заключенных взять, но только я хочу лично посмотреть и ознакомиться с их делами. Это возможно?

– Ты еще спрашиваешь, счастье мое, завтра же в моем кабинете рассмотришь кандидатуры по карточкам.

Настроение у Галинки поднялось, все, о чем она мечтала и какие строила планы, начало сбываться. Она, конечно же, соврала Юрию, что находится в положении, после того, как увидела Лешу, ей даже не хотелось думать о близости с Шаховым. Ее окрылило предложение Юрия, она завтра же просмотрит списки осужденных и всеми силами и может быть уговорами, выпросит разрешение, чтобы Алексея расконвоировали и направили работать в ее контору.

Лешка не пошел в столовую со всеми, а решил уединиться и обдумать все, что сегодня произошло. Он уединился в холодном помещении и закрыл за собой дверь. Сердце жгло от обиды, черные мысли не давали покоя: «Как она могла? Зачем так поступила со мной? От нее не было столько времени писем, я действительно начал думать, что она забыла меня и нашла кого-то другого. Плюнуть после всего этого, смириться, забыть ее. Но как?!»

Чувствуя, что злость не дает ему сосредоточиться, он закурил и присел на пустой ящик. Алексею хотелось унять в себе поднимающуюся волну ярости, он несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул, пытаясь насытить свежим кислородом затуманенную ревностью голову. Вспомнил о записке, в которой предложил Галине выбор. Старого Заху и его мудрые слова о женщине, которую следует отпустить, а не давить на нее, как это делают неуравновешенные мужчины. Постепенно злость на Галину улеглась, трезвые, спокойные мысли заполнили сознание. Логика – вот, что сейчас необходимо включить и Лешка призадумался: «Допускаю, что Галя решила меня не ждать и начать жизнь с другим человеком. Я понимаю ее и потому не должен осуждать, но выйти замуж за мента… Приехать с ним в такую глушь и отдать свою душу этому упырю. Это не похоже на Галю. Это же глупо, отдаться красавице в руки Квазимодо. Она, что, влюбилась в него до безумия? Нет-нет, здесь, что-то не то…»

Когда Алексей подавил в себе признаки ревности, чистые, счастливые и успокаивающие его сердце мысли поставили все на свое место. «Я хорошо ее знаю и не могу даже допустить, чтобы она позволила себе стать сумасбродной шлюхой. Это не похоже на Галю. Значит, причина ее появления в зоне кроется в замысле. В каком? Чтобы увидеть меня? Так она могла просто приехать на свидание. Остается одно – она что-то задумала и таким образом хочет изменить ситуацию. А ее глаза, когда мы увиделись… Да разве они могут врать? Вертухаи и то удивились, когда она глядела на меня. Галя спокойно заходит в зону, бывает на лесоповале, в общем, имеет полную свободу. Она сама ищет со мной встречи. Там, на вахте и на вырубке леса, она искала меня, иначе, зачем ей разыгрывать все эти комедии».

Лешка успокоился, но одного не мог простить Гале, ему становилось не по себе, когда представил свою девушку в объятиях Шахова. Такое трудно стерпеть, ведь он прикасается к ней, спит с ней…

Галина с самого утра сидела в кабинете Шахова и перебирала личные карточки осужденных. Она сразу же нашла анкету Алексея по фамилии и, перечитав содержимое, пригорюнилась. У Лешки в деле была уйма постановлений за нарушение режима. Если она предложит его кандидатуру, то Юрий не согласится. Значит, нужен хитрый подход. Она отложила четыре карточки и, дождавшись после обхода колонии мужа, предложила.

– Вот этих двоих, расконвоирую без разговоров. Этот тяжелостатейник, его опасно выпускать, выбери другого. А вот этот! – Шахов нахмурил брови и постучал по карточке пальцем, – Что ты в нем нашла? Это же убийца, бандит, при его задержании он двух офицеров уничтожил. Тем более он отрицательно влияет на других заключенных. В общем, я воздержусь от его расконвоирования.

– Я подумала, что каждый осужденный имеет шанс на снисхождение.

– Только не он. Я еще займусь Борисовым вплотную и его место в ШИЗО, а не в твоей конторе. Галя, ты не по тем принципам выбираешь себе помощников, ты даже не догадываешься, на что он способен.

– Юра, – обратилась она к Шахову спокойно, – мне кажется, ты преувеличиваешь, рядом с Иисусом Христом на кресте тоже умирали преступники, я думаю, что человек рано или поздно начинает задумываться о своей жизни. Если ты будешь гнобить Борисова, то добьешься только его ненависти. Ты же сам мне говорил, что по-отечески к ним относишься, беседуешь с каждым индивидуально, помогаешь духовно. Или это было ширмой?

Шахов забегал глазами и, прикусив верхнюю губу, что-то обдумывал. Затем глубоко вздохнул и сказал:

– Чем он тебя заинтересовал, ведь кроме него в зоне без малого четыреста человек?

– Интуиция. Закрыла глаза и наугад вытащила первую, попавшуюся мне карточку. Юра, ты не обижайся, но характеры у нас с тобой действительно разные, ты жестче относишься к своим подопечным, а я вижу совершенно другой подход к ним. Все они люди, только в какой-то момент оступились, потеряли веру в себя, им нужно помочь. Вот я и решила, что возьму шефство над Борисовым, и он своим трудом в конторе докажет, что имеет право на снисходительное отношение администрации.

– Так-то оно так, но мне придется взять на себя ответственность, а вдруг проверка? Ты представляешь, если его личное дело увидит кто-то из проверяющих управленческих работников, меня вытурят с работы.

– Юра, ну зачем ты стараешься напугать себя проверками, я, что не знаю, как ты их встречаешь: жарко натопленной банькой, да коньячком за дружеской беседой и все ваши дела решаются полюбовно, – улыбнулась Галина.

– Ох, какая ты у меня проницательная, все-то ты видишь. За твою изумительную красоту и твой ум я тебя безумно люблю. Ладно Галюш, будь по-твоему, выпущу я Борисова на расконвойку, но третьего замени другим, одного я еще могу вынести.

Наверное, в первый раз за долгое время Галя с благодарностью отнеслась к Шахову, и ласково пригладив его волосы на голове, поцеловала в щеку.

Через неделю Алексея вызвали на административную комиссию, и начальник учреждения удивил его своим постановлением: Борисов переводится из статуса заключенного под стражу в расконвоируемого рабочего конторы по заготовке леса.

В отряде все парни и мужики недоумевали, кто-то отнесся к решению хозяина скептически, кто-то даже враждебно, а кто и с завистью.

– Леха везет тебе, как утопленнику, фарт в руки идет, не иначе, как сам Бог помогает.

Оставшийся после Захи, присматривать за зоной, пожилой, авторитетный вор, зная принципы Змея, урезонил репликой зэков:

– Вы что взялись его судить? Со своих колоколен поснимали если бы, да кабы. Змей – парняга принципиальный и ничем себя не запачкал. Вот когда он своим поступком запятнает себя, тогда и будете лясы точить.

Никто не стал больше спорить с авторитетом, многие посчитали, что Леху по великому блату протащили в контору.

У Галинки все внутри трепетало, радовало предчувствие встречи с любимым, но и неопределенность волновала не меньше. Впереди предстоял тяжелый разговор и как Леша отреагирует на ее связь с Шаховым, она пока не могла предвидеть. Зная дерзкий характер своего парня, давала пятьдесят на пятьдесят по поводу его окончательного решения. Но Лешка ко всему прочему был добрым, и Галя, как никто другой, из близких ему людей, прекрасно знала его. Может за время, проведенное в лишениях, он изменился, но всматриваясь в его глаза при двух последних встречах, Галя читала в них только любовь и желание видеть ее. Не злость, ненависть и отвращение, а именно любовь и нежность.

На восьмой день после их последней встречи на делянке, она сидела в поселковой конторе и ждала, когда после выходного дня в первый раз приведут заключенных. Она не выдержала и, выйдя во двор, увидела офицера, сопровождавшего четверых мужчин. С замиранием сердца заметила среди них Алексея. Старший лейтенант, предупредив заключенных, чтобы не покидали пределов поселка, обратился к девушке: