Текст книги "От Руси к России"

Страшное зрелище представляла теперь русская столица, недавно еще многолюдная и богатая. Не было в ней ни одной живой души; кучи трупов лежали повсюду на улицах среди обгорелых бревен пепла, и растворенные церкви были завалены телами убитых.

Некому было ни отпевать мертвых, ни оплакивать их, ни звонить по ним»[61]61
  Ист. 9, стр.183-185.


[Закрыть].

Но этого врагу было мало. Отряды Тохтамыша разграбили и предали огню Владимир, Звенигород, Юрьев, другие города, подошли к Волоку Ламскому. Здесь их встретила дружина Владимира Храброго. Она нанесла ордынцам сокрушительное поражение. Жалкие остатки тумэнов потянулись к Москве, и оттуда Тохтамыш повел свое войско в родные степи.

Дмитрий Донской и Владимир Андреевич Храбрый вернулись в опустошенный город и занялись организацией похорон. По расчетам Н. М. Карамзина в братских могилах погребли в тот год около 24 тысяч человек. Много жителей города сгорело во время пожара, много людей утонуло. Дорого заплатили русские за победу на Куликовом поле, за отказ покориться потомку Батыя.

И все-таки Куликовская битва была необходима! Об этом говорит хотя бы тот факт, что даже разоренная Москва не потеряла свой авторитет и свое главенствующее положение в Русской земле.

Да и авторитет Дмитрия Донского не пошатнулся после того, как он отошел из Москвы в Кострому, хотя некоторые историки и обвиняют его в этом. Полную поддержку великому князю оказывал преподобный Сергий. В 1383 году он ездил в Рязань к Олегу, неожиданно напавшему на Коломну и разграбившему город, и своим мудрым словом добился больше, чем мог сделать в тот момент посланный на разорителя Коломны Владимир Андреевич Храбрый с дружиной. Олег Рязанский заключил с Дмитрием мир и союз и скрепил договор семейными узами: в 1384 году сын Олега, Федор, женился на дочери Дмитрия, Софии.

Через год Дмитрий Донской собрал войско из дружин 26 подвластных ему городов и повел рать на Новгород, где взбунтовался народ, прельщенный дарами князя Литовского Патрикия Наримантовича, остановился в тридцати верстах от реки Волхов. Новгородцев эта сила напугала. В стан Дмитрия явился новгородский архиепископ Алексий. Переговоры велись не один день. Новгородцы, не желавшие покоряться полностью и окончательно Москве и терять свои республиканские обычаи и законы, не хотели в то же время проливать кровь сограждан. Они готовились к боям под руководством Патрикия и посылали к Дмитрию послов от всего города и от каждого из пяти концов города. Наконец-то договорились! «Великий князь подписал мирную грамоту с условием, чтобы Новгород всегда повиновался ему как государю верховному, платил ежегодно так называемый черный бор… и внес в казну княжескую 8000 рублей за долговременные наглости своих разбойников»[62]62
  Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. V–VIII. Калуга.: Золотая аллея. 1995. С. 40.


[Закрыть].

В 1386 году в Москву прибыл сын Дмитрия Донского, Василий. После нашествия Тохтамыша он был послан в Орду с тем, чтобы не дать возможность Михаилу Тверскому получить ярлык на великое княжение. Свою миссию совсем юный князь – ему было всего 12 лет – исполнил. Русские обязались платить дань, хан оставлял у себя на несколько лет сыновей московского, нижегородского и тверского князей, но Василий вскоре совершил отчаянный побег из Орды и окольными путями, через Литву, пробрался в Москву. Похвальный поступок! Но он знаменателен еще и тем, что грозный Тохтамыш никак не отреагировал на эту дерзость данника, не подумал даже о наказании провинившегося!

Все это говорит о силе Москвы и Дмитрия Донского.

В 1388 году, впрочем, ордынцы начали новый натиск на Русь, захватили Переяславль Рязанский, и в это время великий князь… арестовал бояр своего двоюродного брата Владимира Андреевича Храброго! «Размирье» между первыми людьми Русской земли было на руку всем ее противникам. Это прежде всего понимал Владимир Андреевич. Через месяц он согласился утвердить с братом новую грамоту. В ней Владимир Андреевич признавал Дмитрия отцом, а Василия Дмитриевича старшим братом.

«Сия грамота наиболее достопамятна тем, что она утверждает новый порядок наследства в великокняжеском достоинстве, отменяя древний, по коему племянники долженствовали уступать оное дяде»[63]63
  Там же. С. 43.


[Закрыть]. Эта грамота явилась своего рода памятником митрополиту всея Руси Алексию, который не дожил до нее ровно десять лет.

В день Благовещения Дмитрий Иванович обнял на виду у собравшегося люда Владимира Андреевича как друга. Народ ликовал.

Но Дмитрию Ивановичу жить оставалось недолго, хотя в тот славный день никто не смог бы предсказать его близкой кончины. «…Необыкновенная его взрачность, дородство, густые черные волосы и борода, глаза светлые, огненные, изображая внутреннюю крепость сложения, ручались за долголетие»[64]64
  Там же. С. 43.


[Закрыть].

Болезнь свалила Дмитрия Ивановича. Предчувствуя близкую смерть, он подозвал к себе бояр и сказал: «Вам, свидетелям моего рождения и младенчества, известна внутренность души моей. С вами я царствовал и побеждал врагов для счастия России; с вами веселился в благоденствии и скорбел в злополучиях; любил вас искренно и награждал по достоинству; не касался ни чести, ни собственности вашей, боясь досадить вам одним грубым словом; вы были не боярами, но князьями земли Русской. Теперь вспомните, что мне всегда говорили: умрем за тебя и детей твоих. Служите верно моей супруге и юным сыновьям: делите с ними радость и бедствия». Представив им семнадцатилетнего Василия Дмитриевича как будущего их государя, он благословил его; избрал ему девять советников из вельмож опытных; обнял Евдокию, каждого из сыновей и бояр; сказал: «Бог мира да будет с вами!». Сложил руки на груди и скончался[65]65
  Там же. С. 44.


[Закрыть].

«Увидевши супруга своего мертвым, на одре лежащем, великая княгиня начала плакать, ударяя руками в грудь свою; огненные слезы лились из очей… Зачем, – воскликнула она, – умер ты, дорогой мой, жизнь моя, зачем оставил меня одну вдовой?… Куда зашел свет очей моих? Куда скрылось сокровище жизни моей? Цвет мой прекрасный, зачем так рано увял ты? Что же не смотришь на меня, не отвечаешь мне? Рано заходишь, солнце мое, рано скрываешься, прекрасный месяц, рано идешь к западу, звезда моя восточная! Где честь твоя, где власть твоя и слава? Был государем всей Русской земли, а ныне мертв и ничего не имеешь в своем владении! Много примирил стран, много одержал побед, а ныне побежден смертью!.. Юность еще не оставила нас, еще старость не настигла нас!.. Зачем оставил меня и детей своих?… Крепко уснул царь мой… не могу разбудить тебя!..»[66]66
  Назаревский В. Из истории Москвы. 1147–703 гг. Очерки. М., 1896. С. 46.


[Закрыть]

Василий Дмитриевич (1371–1425)

Дмитрий Донской, умирая, благословил своего сына Василия великим княжением как «вотчиной», и 15 августа 1389 года во Владимире ханский посол Шахмат возвел нового князя на престол.

К этому времени в Восточной Европе наметилось равновесие трех могущественных сил.

1. Великое княжество Литовское резко усилили внуки Гедимина. 14 августа 1385 года в замке Крево, расположенном на территории современной Белоруссии, между Польшей и Великим княжеством Литовским было заключено соглашение о династическом союзе, так называемая Кревская уния. Великий князь литовский Ягайло вступил в брак с польской королевой Ядвигой (в 1383 году она была избрана польским «королем»), и стал королем теперь уже польско-литовского государства. Ольгерд (1345–1377) одержал в 1348 и 1370 годах прекрасные победы над Тевтонским Орденом, а в 1363 году разгромил войско Орды. В 1377 году Ольгерд умер, и престол занял Ягайло, крупнейший политический деятель рубежа XIV–XV веков. В 1392 году Великим князем литовским стал Витовт, тоже очень сильный государственник.

Литовские князья издавна стремились захватить русские земли. Борьба с ними продолжалась несколько веков. В конце XV столетия они так усилились, что Витовт подумывал о том, чтобы брать дань… с Орды.

2. Орда в 1372 году распалась на семь владений: царство темника Мамая, расположенное между Доном и Днепром; Новый Сарай, Волжская Болгария, Мордва, Астрахань, Сарайчик, Крым. Потомки Чингисхана и Батыя (такие как Тохтамыш) делали все возможное, чтобы восстановить былую мощь улуса Джучиева, но центробежные силы с упрямством зимнего степного ветра раздирали детище Батыя. И все-таки у ордынцев на рубеже XIV–XV веков сил еще было очень много, о чем говорят не только крупные военные мероприятия, как, например, походы Тохтамыша и Едигея, но и относительно небольшие по размаху налеты ордынских царевичей на русские княжества. Восточно-Европейская Степь в любой момент могла посадить на боевого коня огромное количество воинов.

3. Русская земля чисто внешне выглядела менее предпочтительно. Великие князья, обитавшие в Москве, контролировали огромные пространства современных Московской, Владимирской, Ярославской, Костромской и других областей. Кроме того, политику московских князей поддерживали новгородцы и псковичи, хотя частенько они с оружием в руках выказывали решительные протесты московским князьям, которые пытались лишить их либо некоторых богатых земель, либо свободы.

Экономически Москва была слабее Литвы и слабее Орды. Кроме того, многие удельные князья даже после того, как Владимир Андревич Храбрый в договоре 1388 года показал всем пример бескорыстия и государственного подхода к делу, мечтали о самостоятельном правлении в своих вотчинах, да и о великом княжении некоторые из них не забывали. Трудная борьба с Тверью продолжалась. Натиск Литвы не ослабевал. Орда канючила дань. Новгородцы иной раз шантажировали великих князей налаживанием контактов с немцами и литовцами.

Разве можно приравнивать Москву, Вильно и Сарай?!

Можно. Сильная орда была на излете, Литва приближалась к наивысшей точке, к расцвету своего могущества. А русская земля с центром на Боровицком холме только-только взлетела и стала быстро, упорно, упрямо набирать высоту и скорость лета. Да, бывало и такое в истории, когда государства гибли и на этой, самой напряженной, энергетически трудоемкой стадии своей истории. Подобное, например, случилось с царством тангутов Си Ся, образовавшемся в китайском Тибете в 982 году. Тангуты вели войны практически со всеми соседями, особенно упорной была борьба с Китаем. И вот, в тот самый момент, когда Си Ся стало одерживать стабильные, многообещающие победы, на тангутов в 1227 году навалились полчища Чингисхана.

На взлете погибло не только Си Ся. И Русское государство, которое стала собирать вокруг себя Москва, могло погибнуть… Но только не после победы на поле Куликовом.

Василий Дмитриевич вступил на великокняжеский престол в восемнадцатилетнем возрасте. Нельзя сказать, что был он слишком молод, особенно если учесть его поездку в Орду, бегство оттуда, долгий путь домой через Молдавию и Литву. За годы странствий он повидал немало, сошелся с Витовтом, обещал жениться на его дочери Софии и по приезду на родину выполнил обещание. Новичком на политическом небосклоне он не был, хотя большого опыта в государственных делах великий князь не имел.

Но в Москве к этому времени сложился дееспособный государственный аппарат – боярская дума, в которой было много сподвижников Дмитрия Донского. «Он заимствовал от них сию осторожность в делах государственных, которая ознаменовала его тридцатишестилетнее княжение, и которая бывает свойством аристократии, движимой более заботливыми предвидениями ума, нежели смелыми внушениями великодушия, равно удаленной от слабости и пылких страстей», – писал в «Истории государства Российского» Н. М. Карамзин. Не без доли укоризны он говорил о том, что «Дмитрий оставил Россию готовую снова противоборствовать насилию ханов; юный сын его, Василий, отложил до времени мысль о независимости»[67]67
  Ист. 13, стр. 51.


[Закрыть].

Эта небольшая путаница в сочинении великого историка и русского мыслителя, каким, несомненно, является Н. М. Карамзин, требует-таки некоторого разъяснения.

Боярская дума в Москве действительно представляла собой постоянно действующий орган управления Русским государством. Полномочия у бояр были очень большие, о чем говорит тот факт, что в отсутствии великого князя дума могла заключать мирные договоры с воюющими сторонами. Авторитет московской боярской думы был очень высоким, иначе ханы, как бы они ни ценили, например, митрополита Алексия, никогда бы не решились давать ярлык на великое княжение малолетним отрокам. Московская боярская дума была прежде всего надежной опорой государственной власти. Надежность – вот чего не хватало новгородскому вече, всегда готовому взорваться, устроить очередной бунт, сбросив очередного несчастного наместника со знаменитого моста. Надежности не хватало князьям Рязанским, мечущимся между тремя мощными силами: Литвой, Ордой и Москвой. Ненадежно была смонтирована власть в Твери… Московская боярская дума, конечно же, не являлась идеальной (таковой просто быть не может), но для возвышения Москвы над Русской землей она сыграла свою особую роль, используя положительные моменты коллективного да к тому же аристократического ума.

Что прежде всего нужно было московским боярам-аристократам? – мирное усиление Москвы. Мирное присоединение к Московским владениям русских областей и городов. Подобный, проверенный с времен Ивана Калиты, способ небыстр, может быть, чисто внешне даже вяловат, но для ситуации, которая сложилась к приходу Василия Дмитриевича к власти, он был единственно точен и стратегически оправдан.

Несправедливо обвинять в излишней осторожности ни Василия Дмитриевича, ни боярскую думу, заметно влиявшую на ходы и решения великого князя, когда любое неосторожное движение со стороны Москвы, любой неоправданный всплеск энергии мог вызвать ураганной силы реакцию в Литве и Орде, мог озлить Тверь, граничущую с Литвой, Рязань, южными окраинами упирающуюся в Орду, Псков, к которому тянулись немцы, да и литовцы тоже, Новгород с его вечно буйным вече, с его великой любовью к свободе и с такой же любовью к согражданам: находясь на северо-западных границах Руси, новгородцы, хотя и шантажировали великих князей связями с чужеземцами, но (как и псковичи, честь им и хвала) ни разу не приняли всерьез весьма выгодные предложения иностранцев.

Москва после Куликовской битвы несла над своими холмами этакую хрустальную вазу – приз за великую победу: великое доверие русских людей. Это доверие многого стоит. Заслужить его сложно. Сохранить куда сложнее. Цезарь пользовался чрезвычайным доверием сограждан. Многие здравомыслящие римляне в середине I века до н. э. понимали, что в империи должны функционировать имперские органы власти. Для всеобщей же пользы. Но великий Цезарь чуть-чуть поспешил, увлекся, слава (эта хрустальная ваза доверия!) увлекла его, поторопила. И завоеватель Галлии получил в грудь несколько мечей. В конце XIV века н. э. Многие здравомыслящие люди понимали, что пришла пора русским княжествам слиться в единое государство. Если бы Василий Дмитриевич, поторопился бы, поспешил бы, взяв на вооружение методы Чингисхана, то… не он бы получил в грудь несколько ударов кинжалами, а Москва. Большая разница.

Надо напомнить, что город, раскинувшийся в окрестностях Боровицкого холма, а также князья, митрополиты, бояре, великие князья еще до Куликовской битвы пользовались доверием среди сограждан, о чем говорит упоминавшийся уже эпизод из жизни Алексия и Дмитрия Ивановича, когда они заманили Михаила Тверского в Москву, якобы на переговоры, а затем бросили в темницу. Позор-то какой! Званого гостя в темницу сажать.

Князь тверской такое не простил обидчикам, но русские люди, хоть и не одобрившие этот поступок, Москве доверять не перестали. Прочный был запас доверия городу, князьям, боярам, митрополиту всея Руси. После Куликовской битвы этот запас резко увеличился: хрустальная ваза над московскими холмами стала куда больше и величественнее. Между тем разбиться она могла в любой момент, после любого неосторожного движения.

Осторожность, надо сказать, проявляли все крупные политики Восточной Европы рубежа XIV–XV веков, а если кто-либо из них забывал об этом качестве, то, как правило, судьба тут же наказывала его.

В 1392 году Василий Дмитриевич собрался в Орду. Настроение у него было неважное. Совсем недавно царевич Беткут ворвался в Русскую землю, разорил Вятку. Здесь жили выходцы из Новгорода. Они еще во второй половине XII века устроили крепость, создали небольшую республику, не зависимую ни от кого. Ордынцы напали внезапно, нанесли жителям огромный ущерб. Новгородцы и устюжане, узнав о наглом налете, нанесли ответный «визит» в Казань и другие волжские города, пограбили здесь, отомстили за нанесенную согражданам обиду и вернулись домой.

Василий Дмитриевич ехал в Орду по другому – важному – поводу, но этот эпизод мог омрачить его поездку.

В Орде встретили великого князя так хорошо, как встречают сыновей после долгого путешествия. Поили, кормили, разговоры вели ласковые, и когда князь объявил о том, что он хочет стать наследственным князем Нижнего Новгорода, где только что был утвержден на княжение Борис Городец, а также Городца, Мещеры, Торцу, Мурома, то Тохтамыш исполнил все желания доброго гостя.

Этот момент, эта щедрость Тохтамыша часто упускается из вида теми, кто считает ненужной и неоправданной затею с Куликовской битвой. Но хан Орды, тот самый, который разорил Москву в 1382 году, теперь, по прошествии десяти лет, исполнял любое желание Московского князя только потому, что там, у Боровицкого холма, он почувствовал силу и гордость сильных людей. Собираясь в поход на Тамерлана, Тохтамыш задабривал человека, который мог нанести по Орде «удар в спину». Василий Дмитриевич, считая выполненной свою задачу, уехал домой. Драться он не любил. Тем более бить в спину.

26 октября 1392 года великого князя встречала Москва.

Борис Городецкий свой город отдавать не захотел. Василию Дмитриевичу в этом деле помог боярин Румянец, предавший своего князя.

На следующий год великий князь проявил несвойственную ему решимость и жестокость, может быть, и не оправданную даже сверхидеей возвышения Москвы и создания централизованного русского государства. В тот год митрополит Киприан ездил в Новгород. Сначала все шло хорошо. Киприан читал проповеди, пировал у архиепископа. Тронутые заботой митрополита, новгородцы даже подарили ему несколько дворов. А он, как тот рыбак, запросил большего: хочу, мол, чтобы горожане обращались ко мне в делах судных. А вот этого новгородцам говорить не стоило! Они свободу ни за что не хотели отдавать.

Митрополит обиделся, уехал в Москву, пожаловался князю. Василий Дмитриевич пригрозил новгородцам, те приняли вызов. Началась война, в чем-то похожая на все войны Москвы с Новгородом, одним только отличалась: после того, как взбунтовался Торжок, жители которого убили поставленного Москвой наместника Максима, Василий Дмитриевич по совету бояр отдал приказ взять мятежный город, выловить зачинщиков бунта и доставить их в Москву на казнь.

Виновных в убийстве одного Максима оказалось семьдесят человек. Их привели на городскую площадь, где волнующе рокотал голос толпы. Любопытных собралось много. Палачи действовали неспеша. Они отрубили несчастным руки, потом ноги, а глашатаи кричали изумленной, застывшей в страхе толпе: «Так гибнут враги государя Московского!». То было первое подобное действо в Москве, но не первое и последнее – в мире. Волны необузданной злобы накатывались периодически на земной шар, подавляли в людях все человеческое, и они равняли детей врагов топорами и секирами по тележную ось, как то сделали однажды воины Чингисхана, они укладывали в пирамиды десятки тысяч человеческих черепов или возводили из этого же материала, полюбившегося Тамерлану, иные сооружения… Они были беспощадны в своих драках, как дети. И эта беспощадность, эта жажда крови часто помогала людям решать поставленные перед ними историей задачи.

Казнь в Москве подействовала на новгородцев. Они, не имея мощных союзников для борьбы с великим князем, признали свое поражение и «прислали знатнейших людей в Москву умилостливить государя смиренными извинениями и вручить Киприану судную грамоту»[68]68
  Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. V–VIII. Калуга.: Золотая аллея. 1995. С. 56.


[Закрыть].

Хромец Железный

Тамерлан (его еще звали Аксак Темире, Хромец Железный), потомок Чингисхана, одержал в XIV и в начале XV века блистательные победы в Центральной Азии, Индии, на Кавказе, в Малой Азии, в Восточно-Европейской степи… Его походы, его подход к военному делу, к организации крупных мероприятий с привлечением громадного числа людей навсегда останутся в учебниках по военному искусству. То был крупнейший в Евразии политический деятель своего времени. Он поставил на ноги, помог окрепнуть Тохтамышу, тоже из потомков Чингисхана, но тот отплатил своему благодетелю черной неблагодарностью. В 1387-1388 годах повелитель Золотой Орды напал на Маверанахр, пытаясь привлечь в союзники Хорезм. Тамерлан разобрался с ним быстро, нанес Тохтамышу сокрушительное поражение. Тот откатился назад, но не прекратил борьбу. В 1391 году Хромец Железный разработал план и осуществил неподражаемый по красоте военный переход из Азии на Среднюю Волгу, нанес сокрушительное поражение войску Золотой Орды. Тохтамыш и на этот раз не угомонился.

В 1395 году уже на Северном Кавказе, в долине реки Терек, бил Хромец Железный Тохтамыша, который, проиграв сражение, сбежал на север. Но победоносное войско прошло к Волге, захватило столицу Золотой Орды Сарай Берке. Разозленный Тимур отдал город на разграбление, затем сжег столицу Тохтамыша, почти всех жителей взял в рабство. Та же самая участь постигла Хаджи-Тархан (Астрахань), Кафу, Азов, города Северного Кавказа. Этот опустошительный рейд нанес улусу Джучиеву огромный урон. Сила Золотой Орды резко пошла на убыль.

Этот факт позволяет некоторым людям утверждать, что русскому народу вполне можно было обойтись без Куликовской битвы. Они забывают в своих рассуждениях дальнейший маршрут того похода Тамерлана, ураганом пронесшегося по югу Восточной Европы.

Разорив Хаджи-Тархан и Сарай Берке, Хромец Железный двинулся на север, на русские города. Завоеватели взяли Елец.

«Весть о нашествии сего нового Батыя привела в ужас всю Россию. Ожидали такого же общего разрушения, какое за 160 лет перед этим было жребием государства нашего; рассказывали друг другу о чудесных завоеваниях, о свирепости и несметных полках Тамерлана; молились в церквах и готовились к христианской смерти, без надежды отразить силу силою»[69]69
  Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. V–VIII. Калуга.: Золотая аллея. 1995. С. 60.


[Закрыть].

По слухам, Тамерлан вел на Русь четырехсоттысячное войско. Слухам верить нельзя. Но даже если у Хромца Железного было в боевом строю «всего» сто тысяч человек, то справиться с ними было бы очень трудно. В эти дни Василий Дмитриевич проявил завидную выдержку и хладнокровие. Он решил дать бой великому полководцу, повелел князьям срочно явиться в Москву со своими дружинами. Вскоре русские дороги оживились: в столицу шли со всех сторон дружины. Вели их молодые и старые князья и воеводы. Народ успокоился. Собрав рать, Василий Дмитриевич впервые надел на себя воинские доспехи и выступил во главе русского войска навстречу врагу, остановился за Коломной.

Волнение вновь охватило московский люд. Страшно. А вдруг сын Донского не справится с великим Тамерланом? Василий Дмитриевич повелел Киприану организовать перевоз из Владимира в Москву иконы девы Марии. Летописцы объясняют это решение тем, что великий князь-де хотел успокоить жителей Москвы. Объяснение, мягко говоря, туманное. Столице, конечно же, нужна была чудотворная икона, но… почему именно в столь опасный для государства момент великий князь решил перевести русскую святыню в Москву? Если отвлечься от общепринятых объяснений, то можно предположить, что сын Донского просто выбрал очень удобный момент для сего акта…

Захватив огромные богатства в Ельце, других русских городах, Тамерлан взял курс к верховьям Дона. Шел он, шел на север и вдруг остановился, разбил лагерь и целых две недели думал о чем-то очень важном. Две недели, четырнадцать дней.

Москвичи встретили икону Божьей Матери на Кучковом поле, где впоследствии был возведен Сретенский монастырь, поставили Чудотворную в Успенском Соборе.

В тот же день грозный Тимур повернул свое войско назад и отправился в Азию. Великая гроза миновала Русь.

Но почему же не пошел на север Тамерлан? Люди, глубоко верующие в чудеса, считают, что его остановила чудотворная икона Божьей Матери как раз в тот миг, когда русские люди, собравшиеся на Кучковом поле, увидав икону, пали ниц в слезах радости и умиления, в великой надежде на спасение. Владимирская Божия Матерь оправдала их надежды.

Люди-реалисты называют в перечне причин, повлиявших на решение Тамерлана повернуть назад, надвигавшуюся осень. Странно как-то осень надвигалась в том году! Две недели потребовалось великому полководцу для того, чтобы, стоя на одном месте и осматривая пейзажи Дона, понять ее неотвратное приближение! Нет, не осень помешала Тамерлану!

Наверняка все эти четырнадцать дней напряженно работала разведка повелителя Чагатайского улуса. Он никогда не делал необдуманных шагов. Отправляясь в походы, он продумывал все до мелочей. Иначе бы он не был Тамерланом, войско которого преодолевало по несколько тысяч километров за один поход. Ни одной осечки не совершил Тимур. Ни одной. И уж осень-то Восточно-Европейскую предусмотреть он мог еще в Маверанахре. Его остановила не осень. Нужно помнить еще и о том, что Хромец Железный имел много долгов! Его воины работали не за идею. Об этом говорит он сам и его биографы. Походы в богатейшую Индию покрыли долги Тамерлана. Он с лихвой расплатился со всеми участниками и героями битв и сражений. Поход в Восточную Европу имел двойственную задачу: сокрушить зарвавшегося Тохтамыша и набить обоз богатствами.

Биографы Тимура с восхищением пишут о том, что в Ельце и в других городах воины Чагатайского улуса награбили несметные богатства. В Москве их было еще больше. С 12 августа до начала ноября Тамерлан вполне мог со своими-то воинами дойти до Москвы и вернуться на Северный Кавказ, чтобы оттуда идти на юг – за солнцем, за теплом, как он сделал когда-то в походе из Маверанахра на Среднюю Волгу.

Тамерлан две недели собирал сведения о состоянии дел в Москве. Он повернул назад потому, что Василий Дмитревич ждал его в Коломне, полный решимости дать сражение завоевателю.

Владимирская икона Божией Матери совершила свое очередное чудо 26 августа 1395 года. Она успокоила души людей, встречавших ее с великой надеждой. Она оправдала их надежды.

Но еще раньше совершил чудо Василий Дмитриевич, не спасовавший в трудную минуту и собравший в Коломне русскую рать.

Не последнюю роль в решении Тимура отступить наверняка сыграла и Литва. Великому полководцу нетрудно было догадаться, что русские будут сражаться с ними насмерть, что, даже выиграв сражение, он потеряет громадное количество воинов, и этим обстоятельством может воспользоваться Витовт. Подобру-поздорову вырваться из центра Восточной Европы чагатайцам не дали бы.

Мечта Витовта

Витовт мечтал о многом. В 1395 году он хитростью взял Смоленск. Он жил в этом русском городе несколько месяцев, а его зять, великий князь Василий Дмитриевич, готовый выйти на бой с самим Тамерланом, никак не отреагировал на потерю (пока временную) важного форпоста Русской земли на западных границах. Витовт был очень силен. Его владения простирались от Ржева и Великих Лук до Молдавии, Курска и Литвы. Он уже вплотную подошел к Можайску, Боровску, Калуге, Алексину.

Василий Дмитриевич приехал в Смоленск, чтобы обсудить государственные проблемы. То была встреча родственников. Пиры и шумные веселия следовали друг за другом. Но о делах вожди не забывали. Они утвердили сложившиеся к этому времени границы, Витовт обещал Киприану не притеснять православную веру (сам он крестился по католическому обряду). Сильный тесть вел себя гордо. Он не боялся вслух говорить о том, что хочет наложить дань на… Орду. И Василий Дмитриевич ему верил. (Кстати, то войско, которое за несколько месяцев назад до этой встречи захватило Смоленск, готовилось к походу на Тимура.)

По всей вероятности, тесть предлагал зятю союз в борьбе с Ордой. Но великий князь благоразумно отказался от такой чести, прекрасно понимая, что союз с могучим соседом может очень быстро перерасти в совсем иные, ненужные и неприятные отношения, а то и в полную зависимость Москвы от Вильно. Впрочем, расстались они по-родственному, но к этой важнейшей теме вернулись очень скоро.

Два последующих года Василий Дмитриевич вел упорную, впрочем, ставшую обычной, борьбу с Новгородом. Полного успеха не добился: мешали литовцы, к которым жители Господина Великого Новгорода могли обратиться в любую минуту.

В 1399 году у Витовта появилась заманчивая возможность нарушить сложившееся в Восточной Европе динамическое равновесие сил, сокрушить Орду и двинуться в Азию на великого Тимура, который в это время ходил в Индию, затем в Сирию и Ирак.

Этой «отлучкой» Хромца Железного сначала решил воспользоваться битый Тохтамыш. Но, видно, не про него сложили поговорку «за одного битого двух небитых дают». Тохтамыша разгромил Темир-Кутлуг, и печальный потомок Батыя ушел со своими женами-красавицами к Витовту. Король Литвы воспользовался случаем, напал на Азов, захватил там много пленных, продавать и менять их не стал, а переселил под Вильно и в 1399 году подготовил крупное войско для решительных действий против Орды. В тот же год в Москву прибыл посол Витовта. О чем он говорил с Василием Дмитриевичем в столь ответственный для литовского короля момент, можно догадаться. Ему нужна была помощь Москвы.

Перед великим князем стояла труднейшая задача с двумя неизвестными: Ордой, которой он платил дань, и Литвой, которая отторгла уже значительные русские земли. Как решить эту стратегически важную задачу с наименьшими потерями для Москвы? Василий Дмитриевич нашел точный ход! Он отправил к тестю знатное «семейное посольство» – свою жену, дочь Витовта, с богатой свитой, но открыто не поддержал короля Витовта, хотя и не отказал ему! Чтобы западный сосед не обвинил его в трусости и в нежелании участвовать в борьбе против Орды, великий князь снарядил (он бы сделал это и без домогательств со стороны Витовта!) войско и отправил его в Волжскую Болгарию, которой, как известно, владели в то время ордынцы, и тумэны которой недавно разорили Нижний Новгород.

Русскую рать вел в поход Юрий Дмитриевич, брат великого князя. Он блестяще справился с заданием, взял столицу Волжской Болгарии, вернулся домой с богатой добычей – отомстил восточному соседу за налет на Нижний Новгород. Василий Дмитриевич был чист перед Витовтом!

Литовский король готовился к войне очень тщательно. Жена Ягайло, польская королева Ядвига, пыталась отговорить его от опрометчивого шага. Она обладала даром предсказателя, но сильные люди часто отвергают советы разных пифий. Витовт не прислушился к ее совету, а Ягайло, уже старик, ослабевший с годами, оказал ему большую помощь. Лучшие воеводы знаменитого Ягайлы встали под знамена Витовта. Кроме того, в его войске были дружины русских князей, а также жмудь, волохи, немцы, ордынцы Тохтамыша.