Текст книги "Там, куда я ухожу"

Алина покачала головой.

– Кстати, ты позвонил тете Лизе в Ивановское? Ты же хотел узнать что-то по поводу того дела…

– Тебе и впрямь интересно? – Даниил повел бровью.

– Я знаю, что это интересно тебе. И сама медленно погружаюсь в тему. Или вас это не устраивает, товарищ капитан?

Даниил выдохнул.

– Ладно. Да, я позвонил. И не узнал ничего интересно. Кроме, пожалуй, того, что они в свое время познакомились на работе. Обычные труженики Заполярья.

– Тебе, я смотрю, нравится тема «рабочих отношений», – подмигнула Алина. – И где же они работали?

– В аэропорту. Михаил Румянцев был авиадиспетчером вплоть до выхода на пенсию. Рита – в организации перевозок, или как там оно раньше называлось. Но она проработала там недолго. После перешла в местную школу-интернат.

Даниил вытащил из кармана пачку сигарет и выудил себе одну.

– В общем, я в их истории не заметил ничего необычного, – продолжил он, держа губами сигарету. – Единственное…

– Что? – спросила Алина, почуяв заминку.

– Ну вот Румянцева я вспомнил, хоть он мне ничего не сказал об этом. Не напомнил, – Даниил закурил. – В тот день, когда мой отец был за штурвалом того злосчастного самолета, Михаил Румянцев работал диспетчером. Именно он вел самолет.

– Ого. Какое совпадение.

– Я поначалу тоже так подумал, но потом прикинул, что я на них вышел через все тех же знакомых из города, так? Не было бы этого убийства – не отказала бы нога у тетки Лизы, так? Не отказала бы нога – я бы не поехал в Ивановское. И вряд ли узнал бы о том, что случилось. А оно бы и не случилось, потому что мы это в самое начало теории уложили.

– Похоже, что ты просто пытаешься придумать всему разумное объяснение.

– Да, действительно, – Даниил выпустил сигаретный дым. Поделился сигареткой с Алиной. – Просто слишком уж много совпадений. И мне сложно думать об этом, черт возьми. Как будто…

– Что?

– Да вот вчера мы общались с Валерой по телефону. И он сказал, что жертвы могут быть связаны общим прошлым. Головин предположил – он мастер всякую хрень выдавать. Но что, если неким общим связаны родственники жертв? Да и эти письма. Одинаковое послание. Как будто убийства – это только часть какого-то жуткого плана.

Даниил затянулся сигаретным дымом. Затянулся молчанием.

– Давай не будем об этом, – виновато сказала Алина. – Это все я начала. Просто вижу, что ты увяз в мыслях, и пытаюсь вытащить тебя на волю. И проигрываю. Извини.

Даниил остановился перед Алиной. Взял ее за руку.

– Это не игра, чтобы считать себя проигравшей. Я здесь, с тобой. И не нужно извиняться, ладно? Лучше… оплати мне разок тир. Пострелять хочу, – подмигнул Даниил.

– Только если выиграешь для меня вон того большого медведя!

Алина показала пальцем на белого плюшевого здоровяка, стоявшего рядом с палаткой для тира.

– Как всегда, ты меня обошла на повороте. Пойдем.

Заветный щелчок. Еще одна мишень поражена. Но до победы осталось две мишени и два выстрела. Без права на ошибку.

Даниил никогда не считал себя отменным стрелком, и убеждался в своей правоте каждый раз при сдаче нормативов по огневой подготовке. За время службы в органах ему доводилось пускать в ход оружие четырежды, причем один раз – во время налета на дом криминального авторитета по прозвищу Чердак, еще в Ильинске. А это было совсем не по зову службы. Скорее, по жажде наживы.

Да, ему доводилось стрелять в человека – врага, преступника, или же просто доведенного до отчаяния опасного незнакомца, засевшего в своем доме посреди заброшенного поселка. Приходилось лишать жизни. Но это не то же самое, что в тире мишени сбивать. Не для Даниила, по крайней мере.

Встречались ему такие сослуживцы, у которых желание убивать играло в глазах огненными всплесками. Убивать, таким образом доказывая себя – причина для всего остального. Да и сам Даниил, оборачиваясь назад, понимал: если бы ему вновь выпала возможность стрелять в Андрея Трофимова, он бы, не раздумывая, доказал себя. Его смертью.

Но это шаг в пропасть. Простая истина, путь к которой лежит через череду непростых решений.

Ровное дыхание. Еще один щелчок. Алина стоит рядом, напряженно глядя то на мишени, то на плюшевого медведя. Девочки такие девочки.

Указательный палец Даниила приобнял спусковой крючок. Последний выстрел.

Телефон в кармане взорвался мелодией звонка как раз в тот момент, когда мозг Даниила дал сигнал указательному пальцу. Пуля-колпачок, выбравшись из объятий длинного дула, проделала путь до мишени, но лишь едва коснулась ее.

Увидев, что мишень осталась на месте, Даниил выругался. Положил пневматическую винтовку на стол и натянуто улыбнулся Алине. Подумал, что это мог быть его лучший результат по стрельбе.

– Да, – ответил он на звонок, чуть отойдя от палатки для тира. Тот же незнакомый номер, с которого звонили прежде. – Слушаю.

– Даниил? – голос принадлежал мужчине, звучал довольно молодо. Легкая хрипотца выдавала заядлого курильщика. – Доброго дня. Это старший лейтенант Игорь Костин, из Выборга.

– Выборга? – удивленно переспросил Даниил.

– Да, все верно. Надеюсь, не сильно отвлекаю? В отделе мне сказали, что вы в отпуске до середины сентября.

– По какому поводу звонок?

Даниил не собирался тратить время на праздные беседы.

– Тут такое дело. В начале этой недели произошло убийство молодой девушки. Оксаны Перетягиной. Это имя вам о чем-нибудь говорит?

– Нет, а должно?

– Не уверен. Скорее всего, нет. Но, судя по тому, что рассказал мне сегодня по телефону Валера Легкий, вас заинтересуют детали убийства. Например, то, что родители жертвы получили странное письмо…

4.

Два часа спустя Даниил вел белый «форд» на отрезке трассы М-4 между Геленджиком и Новороссийском. Вещи были загружены в багажник машины в спешке. Скорость – под сотню на извилистом участке. Нужно было постараться, чтобы успеть сдать машину в офисе в аэропорту Витязево и сесть на вечерний рейс из Анапы в Санкт-Петербург.

Алина сидела рядом и рассеяно следила за дорогой. Такое часто бывало с ней после ссор с бывшим мужем, Галимуллиным – она просто смотрела вперед, будто даже не думая ни о чем. То же самое теперь повторялось с Даниилом. И каждый раз что-то едва ощутимое, легкое исчезало из отношений, но с этим нужно было свыкнуться. Отношения – это всегда работа.

Она говорила себе, что ей пора бы уже перестать быть наивной дурочкой. Ведь она изначально знала, что на душе у Даниила. Тогда, в сентябре 2006-го, когда она еще была замужем, а он – женат; когда он подобрал ее на дороге во время урагана, она видела этот надлом в его взгляде. Надлом, который не позволяет жить нормальной жизнью; гоняет человека из угла в угол в надежде найти… что-то. Прощение, или призвание. Некую цель – причину для «всего остального». И даже если этим «всем остальным» является любовь.

Через глыбы и трубы нефтяного терминала «Шесхарис», через район Восточный и припортовую промзону, по эстакаде над железной дорогой близ вокзала – к центру Новороссийска. Дома, витрины, люди – все пролетало в спешке, и уже вскоре «форд» вырвался из города по А-290.

– Я понимаю, что ты не такой поездки хотела, – спокойно говорил Даниил. – Но когда я предложил поехать в Анапу, я ведь и подумать не мог…

– Все нормально. Не отвлекайся от дороги, Даня.

– Ты на меня сейчас злишься, но пойми: это моя работа. Как у… хренова дельфина, который из воды выпрыгивает.

Даниил нервно усмехнулся.

– Если бы не эта вырезка из книги, я бы и не подумал отправляться в Питер. Честно.

Алина равнодушно кивнула.

– Во сколько самолет? – спросила она, показательно взглянув на наручные часы Даниила. Tissot, подаренный Ольгой. – Мы успеваем?

Даниил оценил тонкость ее намека, но одернул себя. Быть может, она не специально.

– Ты считаешь, что она в опасности?

Вопрос Даниилу не понравился, но он сдержался.

– Я считаю, что если два раза повторяется сценарий – это совпадения. Три раза – уже система. И было бы хорошо избежать четвертого раза. Послушай, Алина! Две молодые девушки, ни в чем не повинные, были жестоко убиты каким-то ублюдком. Старая женщина была доведена до разрыва сердца этим же нелюдем. Их родственники и близкие доведены до помешательства, а мать одной из девушек пошла на убийство невиновного человека. И ты считаешь, что всего этого мало?

Алина не ответила.

Даниил резко крутанул руль на повороте.

– Он оставил отсылку. Играется. Но знаешь, что самое странное?

– Что?

– Он отсылается к пятому июля восемьдесят шестого года. В тот день разбился самолет, за штурвалом которого находился мой отец, – Даниил помедлил. – И теперь я думаю вот над чем: странность это, или же прямой намек?

Когда «Форд» остановился на парковке перед аэропортом Витязево, на часах было уже далеко за восемь. До окончания регистрации на рейс оставалось всего полчаса, поэтому первым делом Даниил и Алина отправились к стойкам авиакомпании.

Сдав багаж и получив посадочные талоны, оба выдохнули. Переть из самого Геленджика без остановки и опоздать на рейс было бы ну чертовски обидно. Оставалось только сдать машину, перекурить, а потом и на посадку отправляться.

– Может, подождешь меня здесь? – предложил Даниил, когда они с Алиной стояли у регистрационных стоек.

Алина помотала головой.

– Мне все равно нечем будет заняться. Пойдем поищем, где они тут спрятались.

Найти офис оказалось несложно. Небольшая стойка в дальнем конце терминала, с яркой вывеской.

– Добрый вечер, – приветствовала путников молодая сотрудница офиса в белой блузке и черной юбке-карандаше.

– Да, добрый, – растеряно проговорил Даниил. – Я брал машину в прокат в Сочи. Вот ключи. Мы торопимся, поэтому… давайте побыстрее рассчитаемся.

Узнав стоимость аренды, Даниил с Алиной переглянулись. Некрасов понял, что предстоит долгий разговор. Вынул банковскую карточку.

– И, кстати, у нас не так давно открылось два новых офиса на побережье, – с улыбкой проговорила менеджер. – В Геленджике и в Новороссийске. А еще следующим летом планируется увеличение парка автомобилей.

Выслушав информацию, Даниил кивнул, но только потом сообразил, как сильно прокололся. Он не подал виду. Только сказал:

– Ну, кто знает, кто знает. Вдруг в этом году кризис долбанет.

И зло усмехнулся, проводя карточкой по терминалу оплаты.

Менеджер одарила его непонимающим взглядом, но продолжать беседу не решилась.

– Всего хорошего! – единственное, на что ее хватило.

В ожидании посадки на рейс до Питера Даниил старался молчать. Все думал, когда же Алина разразится вопросом. Ведь она наверняка услышала, что в Геленджике можно было сдать машину. Она непременно должна была подловить его на мелкой лжи, которая, в свою очередь, тянула за собой ложь покрупнее.

Он уже придумал оправдание, мол, с Анапой у него связаны приятные воспоминания, и ему хотелось добраться до череды пляжей, санаториев и детских лагерей, рассыпанных вдоль Пионерского проспекта, и все в этом духе. Но Алина молчала. Вернее сказать, вела себя как обычно. Будто ничего не слышала.

5.

Самолет из Анапы приземлился за пять минут до полуночи, но Игорь Костин все продолжал стоять в толпе встречающих, переминаясь с ноги на ногу.

Часы показывали половину первого ночи.

В руках он держал карточку с фамилией – прямо как в голливудском фильме, да только и шмотки не на манер Забугорья, и морды вокруг – в основном славянские, за редкой примесью Кавказа и Средней Азии.

Костин еще пару лет назад обратил внимание, что Пулково уже ни в какую не справляется с текущим пассажиропотоком. То на парковке хрен приткнешься, то прибывающих ждешь по сорок минут, а то и по часу. И нет чтобы родных из Турции встречать – так все по работе, словно мальчик на побегушках у этого сраного майора Бойко.

Надоело.

День выдался утомительным, да и вообще после убийства Перетягиной не было ни одной свободной минуты. Общение с Ольгой Некрасовой и последующая прогулка по центру Питера показались крошечным отпуском. Вот и Даниил Некрасов, даже в отпуске, умудрился вляпаться в дело крупного масштаба. И ведь бывают же такие люди – ни дня не могут прожить без приключений. Особенно опасно таким в милицию идти работать, ведь служба не отпустит до самой пенсии. Или до смерти при исполнении. Это как повезет.

Игорь тряхнул головой, когда увидел приближающуюся пару с дорожными сумками. Мужчина – почти ровесник, крепкий телосложением и приятный лицом. Хотя, пожалуй, весь тон задают зеленые глаза и пронзительный взгляд.

Куда больше внимания Костина привлекла его спутница. Светло-серые глаза, высокие скулы, чувственные губки. Костин подумал, что Некрасов – везучий сукин сын. Что бывшая жена его, что нынешняя спутница – обе красивы, но по-своему. И все как в кино. Как в сраном Голливуде, да только у всех лица славянские и проблемы сугубо местного формата.

Серый «мерседес», рожденный где-то на стыке восьмидесятых и девяностых, был припаркован на стоянке, да так неудобно, что каждый проезжавший мимо водитель считал нужным просигналить наглецу. За рулем сидел молодой парень в милицейской форме, при виде которой количество недовольных резко сокращалось, и брань уже не летела из открытых окон автомобилей. Сигналы резко затухали.

Костин помог Даниилу закинуть сумки в багажник, после чего сел на переднее пассажирское сиденье.

– Это Вадим. Наш питерский коллега, – представил он водителя усевшимся позади Алине и Даниилу. – По особому поручению.

Вадим усмехнулся.

– Извозчиком подрабатываю.

– Так ведь из маленьких работ большое дело растет, – подхватил Даниил. – Я так накатался по черноморскому побережью, что еще месяц за баранку не сяду, это точно.

Костин посмотрел на Даниила. Тот действительно выглядел усталым, то и дело зевал. Спутница его вела себя тихо, практически не разговаривала. Поздоровалась – и на том спасибо, госпожа. Будто обижена была на что-то. Но это уже дело личное.

– Я в составе следственной группы, так что на мне ответственность за твое скорейшее прибытие в Выборг, Даниил, – сказал Костин, когда машина тронулась в сторону выезда с парковки. – Завтра утром выдвигаемся на первой же электричке. Вы, Алина, с нами поедете?

– Еще не решила, – ровно ответила она, глядя в окно, на здание аэропорта, в народе прозванное «пять стаканов» из-за световых фонарей, создающих особый облик терминала.

– Что-нибудь новое удалось узнать? – спросил Даниил, подавшись чуть вперед.

– Не совсем. С родными жертвы мы пообщаемся завтра утром. Пришлось постараться, чтобы Громыч – старший следователь – дал добро на твое участие.

– Думаешь, я смогу в этом помочь? Ну, я про родителей жертвы, – пояснил Даниил. – Повторюсь, что с ними не знаком. Жертву я тоже не знал, так что… – он помедлил. – И еще… Громыч – это его прозвище?

– Нет, это фамилия, – усмехнулся Костин. – Мужик строгий, подполковник, но толковый. Это я не к тому, что подполковники поголовно имбецилы, не подумай.

– Да я и не подумал. У меня четыре звезды. Рановато мне еще думать.

Костин вновь усмехнулся.

– Так куда мы едем? – спросил Даниил.

– В гости к Вадиму.

Даниил, ожидая продолжения, посмотрел на питерского коллегу. Тот взглянул в зеркало заднего вида. Чуть улыбнулся.

– Я сам из Выборга, но сейчас живу в Питере. Попросили меня по старой дружбе-службе выделить комнатку. Ну я и не против. Так и так думаю вторую комнату сдавать.

– Почем расценки? – то ли в шутку, то ли всерьез спросил Даниил.

– Контора платит, – вмешался Костин. – Вам отдохнуть с дороги не помешает, так что не заморачивайтесь. В отдельной комнате, душ, санузел, повар, – перечислил он, посмотрев на Вадима. – Я могу и в кресле поспать, если что.

– У тебя только такой вариант и остается, – заметил Вадим.

Квартирка питерского коллеги располагалась в старом доме на улице Кибальчича, рядом с Сортировочной. Двухэтажные «немецкие коттеджи», построенные в послевоенное время, скрывались в тусклом свете фонарей, за пышными кронами деревьев. По району то и дело проносился едва слышный женский голос, будто призрачный – диспетчер на железнодорожной станции выполнял свою работу. Куда более неприятными на фоне темной ночи казались протяжный визг тормозов и удары при сцепке вагонов.

– Как ты тут засыпать умудряешься? – удивился Костин, стоя у дверей парадной.

– С закрытыми окнами, – только и ответил Вадим. – Всяко лучше, чем в коммуналке в Выборге.

Костин обратил внимание, что Даниил и его спутница практически не разговаривали друг с другом. Так, обмолвились парой словечек, будто бы для проформы. И потому он не особо удивился, когда, расположившись в кресле в гостиной и сладостно выдохнув, услышал разговор на повышенных тонах в соседней комнате. Недовольства прорвались наружу.

Вадим кашеварил на кухне. Сразу предупредил, что ничего особенного не приготовит, потому что попросту не умеет. Макароны с сосисками, в холодильнике найдется кетчуп и баночка корнишонов. Хлеб с гусиным паштетом, ну и еще непочатая бутылка коньяка про запас. Пожалуй, можно более чем комфортно пережить наступившую ночь и скорое утро.

Проверив кухню и хлопнув стопку, Костин вернулся к гостиную. Включил телевизор, но подумал, что для начала неплохо было бы покурить. Взял из кармана куртки пачку сигарет и зажигалку розового цвета. Отправился за пределы квартиры.

Он стоял у окна и рассматривал сбившихся в стаю молодых людей у соседнего дома, когда из квартиры вышел Даниил. В яркой футболке и бриджах он совсем выбивался из подступившей со всех сторон монотонности. Парадная с обшарпанными стенами. Ночь. Какие-то малолетки с бутылкой из-под колы и плиткой шоколада. Но ведь понятно, что главное – это не шоколад, а фольга, в которую он завернут.

– Черт, а я ведь водку впервые попробовал только в шестнадцать, а курить вообще в армии начал, – сказал Костин, когда Даниил остановился рядом с ним и закурил. – Куда они так спешат со всем этим дерьмом? Им же лет по пятнадцать…

– Спешат повзрослеть. Потом забыться. Потом на тот свет, – сухо перечислил Некрасов. – Как и все мы. Эти пацанята просто решили срезать углы.

Костин кивнул. Помедлил.

– Тяжелый перелет?

– Я бы сказал, тяжелый отпуск.

– Да уж. Моя меня все пилит, что мы на юга не выезжаем. Теперь можно тебя в пример ставить, – Костин осекся. – Ну, ты понимаешь. Я имел в виду ту ситуацию, в которой… короче…

– Если ты хотел меня подбодрить, то у тебя это не получилось, – заметил Даниил и усмехнулся, зажав сигарету чуть ли не кулаком. – Я бы сказал, полное фиаско.

Костин хотел было поддержать веселый тон собеседника, но не нашел что ответить, да еще и так, чтобы ответ звучал остро. Завис на какое-то время, и потому очень обрадовался, когда почувствовал вибрацию телефона в кармане брюк.

– Да, Петров, умеешь ты время выбрать… Что?! – Костин нахмурился. – Когда? Твою мать… И как там дела? Что говорят врачи?

Даниил затянулся сигаретой и внимательно посмотрел на Костина.

– Мать погибшей девушки попала в больницу, – сказал тот, закончив говорить по телефону. – Вены порезала.

Услышав это, Даниил покачал головой.

– Хреново.

– Еще как. Она потеряла много крови. Вот дрянь! – тихо выругался Костин. – Жестко это. Бедная баба. То, что ей пришлось пережить… это хреново. Меня от одной мысли, что моя дочь…

Костин остановился. Три раза плюнул через левое плечо. Поискал глазами дерево и остановился на оконной раме. Постучав три раза, почувствовал, будто дом начал ходить ходуном.

– И как, это помогает? – спросил Даниил, наблюдая за действиями собеседника.

– Не пробовал иначе. Так что… да, помогает.

Даниил в ответ только руками развел.

– Так ты считаешь, что этот психопат… намекает на твое участие? – спросил Костин, вдавив сигарету в пепельницу, которой послужила банка из-под консервов.

– Участие? Я стараюсь об этом не думать, но слишком уж много совпадений. Так не бывает. По крайней мере, не было за все время моей работы в органах, – Даниил покачал головой, будто соглашаясь сам с собой. – Кто бы он ни был, он умен, дисциплинирован и хорошо замотивирован. Потому что он не оставляет никаких следов на местах преступлений. Потому что никто, даже с поехавшей напрочь крышей, не станет разъезжать по стране, убивая людей. Причем смерти Дарьи Щегловой он добивался долгое время. Значит, все просчитал. Каждый раз аккуратно пробирался в ее квартиру, потому что соседи не замечали ничего подозрительного на протяжении недели. Недели!

На последнее слово Даниил сделал особый акцент. Затянулся.

– Случайные жертвы? Мы уже поняли, что нет. И еще эти послания родственникам. Тот, кого мы ищем, ставил целью разрушить жизни родных и близких жертв. И добился этого. Бывший Дарьи Щегловой сейчас в глубоком запое и, возможно, уже не выберется из него. Мать Маши Румянцевой совершила убийство человека и сядет в тюрьму. И теперь еще Перетягина.

– Связь? – задался вопросом Костин. – Я так понял, все жили на Севере.

– Пока не совсем понятно. Денис Марков – который был сожителем Дарьи Щегловой – сейчас в таком отрубе, что Валера поместил его в вытрезвитель и вызвал врача, чтобы тот поставил ему капельницу. Но мы наверняка знаем, что он перебрался на Север в 79-м году, и с того времени успел много где поработать. Причем половина должностей – неофициальная. Слишком уж маленькая у него пенсия для жителя Крайнего Севера…

Даниил также рассказал о прошлом Михаила и Риты Румянцевой. За это время успел докурить первую сигарету и начать вторую. Заметил, что пацанята ушли в соседний дом. Фольга на бутылке. Сладкий дым. Дурман. Еще один способ забыться. Один из тех, которые были знакомы Даниилу не понаслышке.

– Надо искать общих знакомых, – подметил Костин. – Как думаешь?

– Я тоже так предположил. Общий знакомый. Старая обида. Но подумай сам: если они ровесники, то преступнику, скорее всего, за пятьдесят, а то и все шестьдесят. Я не говорю, что в таком возрасте напрочь отсутствует дееспособность и желание убивать, но… ловкий он, получается. Либо закаленный тюрьмой.

– Стоило бы пробить бывших зеков, которые откинулись за последний год. Здешних, или с юга.

– Или с Севера. Список получится внушительный, – Даниил помедлил. – Я позвоню Валере, а ты надоумь своего Громыча. Пускай к делу подключается Воронеж.

– Выход из тюрьмы объясняет, почему преступления совершены именно сейчас, – продолжал размышлять Костин. – Иначе… чего он ждал?

Даниил пожал плечами.

– Узнаем, когда поймаем ублюдка.

– А ты не думал, что это мог совершить не один человек?

С улицы донесся пронзительный визг тормозов. Костин машинально глянул в сторону железной дороги.

– Думал, – ответил Даниил. – Но нам лучше бы выяснить мотив, прежде чем делать такие умозаключения. Ведь если преступников несколько – загоняют нас к чертовой матери.

– И так забот хватает. Я ведь слышал про то дело. Ну, которое Ольга описала в книге.

Легкая усмешка. От Костина не скрылось, что она была вызвана раздражением.

– Пообщался с успешной писательницей? – спросил Даниил.

– Служба обязала. Как не проверить? Еще у нас встал вопрос по поводу ее безопасности, но питерские опера отказались приставлять к ней человека. Нет оснований, прикинь? Кстати, вы с ней когда в последний раз общались?

Костин помнил ответ Ольги. Он всего лишь проверял.

– В мае прошлого года. Я посадил ее на самолет. На этом все закончилось. Как мне казалось.

– У вас? Или…

– Это не имеет отношения к делу, – оборвал Даниил. – Короче, пора спать.

Костин кивнул. Направился вслед за Даниилом по лестнице.

– Поесть не хочешь? Ну или стопочку пропустить? А то ведь мне кажется, что нескоро нам удастся немного расслабиться.

– Нет. Я мертвецки устал, – ответил Даниил, когда они были в прихожей. – Утром перед отъездом перекушу.

Даниил резко остановился.

– Мы забываем про записку, найденную во рту Оксаны Перетягиной. День катастрофы самолета. Значит ли это, что он намекал на меня? Или он намекал на катастрофу?

Проговорив это, Даниил направился в комнату. Свет там уже не горел.

Костин отправился на кухню, где наелся до отвала и опрокинул в себя сто грамм коньяка. Вадим поддержал его в этом нелегком деле.

После в квартире воцарила тишина, нарушаемая лишь мерным посапыванием и едва слышным шумом, доносившимся с железнодорожной станции.

6.

Первая электричка до Выборга отправлялась с Финляндского вокзала в 06:15, но на нее Даниил и Игорь не успели. Серый «мерседес» питерского коллеги остановился перед зданием вокзала только в половине седьмого утра.

– Ладно, у нас в запасе еще двенадцать минут, – сказал Костин, глядя на часы. – Спасибо, Вадик.

– Не проблема отвезти Алину в гостиницу? – с серьезным видом спросил водителя Даниил.

– Нет, все нормально, – спокойно ответил тот.

Небо затянуло тяжелыми тучами, такими неповоротливыми, что, казалось, будто они и вовсе стояли на месте. Дождь легкой взвесью наполнял воздух. Чертова влажность.

Сидя у окна в электричке, Даниил думал о том, как Алина вела себя прошлой ночью. Ссора на пустом месте. Но на пустом ли? Ей не понравилось, что Даниил решил заночевать у незнакомого коллеги. На все объяснения Даниила о том, что так удобнее, да и экономнее, она ответила лишь тем, что сомневается. Сомневается в том, интересно ли ему ее мнение. Пожаловалась, что он таскает ее за собой, как собачонку. Не хочется ли ему продолжить отпуск в одиночестве?

Даниил знал, что это кричали в ней усталость и страх. Пережив опасные дни, она больше не хотела возвращаться в прошлое. Но Даниил… да, он признавал, что был достаточно эгоистичен, чтобы закрывать глаза на ее страхи, и хотел нестись вперед, словно нет ничего на пути. Как электричка. Чуть покачиваясь из стороны в сторону, словно в состоянии опьянения.

Ну и, конечно, все дело было в Ольге. Бывшая жена теперь была даже не на горизонте, а совсем близко. Повод ли ревновать? Пожалуй, нет. Но Даниил слишком часто ошибался в своих умозаключениях, когда дело касалось женщин.

Женщина, которая лежала на больничной койке, напоминала ему мать. Лишь только оказавшись в больничной палате, где стены нагоняли тоску, будто пропитанные болью, а свет дня казался еще более бледным, он почувствовал, что внутри него что-то встрепенулось. Женщина напоминала ему кого-то из прошлого. Окольными путями он пришел к выводу, что этот кто-то – человек, который однажды дал ему жизнь.

Но чем же в действительности она напоминала мать? Этого Даниил никак не мог понять.

– Елена Алексеевна, – начал Костин, но как-то очень скомкано. – Как вы?

Даниил подумал, что это дурацкий вопрос для человека, у которого туго перебинтованы запястья; который десять часов назад хотел лишить себя жизни. Прочитал это на лице женщины – сухом, бледном. Когда-то красивом, с аккуратной ямочкой на подбородке. «Наверное, в молодости она сводила с ума многих мужчин», – подумалось Даниилу.

Еще у Елены на носу были странные очки, с разными формами линз. Левый глаз прятался за овальной, а правый – за прямоугольной.

– Жить буду, – с неприкрытой грустью в голосе ответила Перетягина.

Муж Елены стоял позади. Именно из-за него Даниил и Костин первым делом отправились в больницу. Донимать вопросами ослабленную женщину они не собирались.

– Это Даниил Некрасов, – оказавшись в коридоре, представил коллегу Костин. – Он… занимается схожим преступлением, совершенным в Краснодарском крае месяцем ранее.

– Но я так понял, что вы с Севера, – сказал Артем Перетягин, пожимая Даниилу руку.

– Да, просто… так уж получилось, что я занялся этим во время отпуска. Помогал знакомым, ну и получил весточку от Игоря.

– То есть, у вас есть предположения, кто мог это сделать?

Артем Перетягин был невысок ростом, но плечист, и от него тянуло напряжением, будто оно принимало ощутимую форму. Строгая внешность. Такой обладают крепкие и излишне самоуверенные люди. И потому Даниилу вспомнился отец.

– Мы работаем над этим, – вмешался Костин. – Проводится проверка по всем фронтам, в разных регионах.

– Лена говорит о том, что это ее вина. Повторяет одно и то же, из раза в раз, – не обращая внимания на слова Костина, сказал Перетягин. – Она… ну как она может быть в ответе за то, что случилось? Если уж копаться в этом, не больше ли вины на мне?

Он словно спрашивал не у самого себя, но у прибывших милиционеров.

– Тот, кто виновен, сейчас находится не здесь, так что не ищите, – сказал Даниил. – Вы сейчас ничем не поможете своей жене, если будете корить себя.

Перетягин кивнул. Промолчал, бегая глазами взад-вперед по коридору, едва сдерживая слезы.

– Может, перекурим? – предложил Костин, чем привнес движение в уже застопорившуюся беседу.

Кафельная плитка белого цвета на стенах. Кафельная плитка темно-коричневого цвета на полу. Толстые стеклоблоки вместо привычных окон. Сухой дед на деревянной лавочке, прислонившись спиной к стене, медленно потягивает «беломор».

– Вы ведь не знакомы с Михаилом и Ритой Румянцевыми? – спросил Даниил, прикуривая Перетягину. – Они тоже жили на Севере, но переехали оттуда несколько лет назад. Может, с дочерью были знакомы?

– Нет, – тот покачал головой. – Я никогда не был на Севере. Ну, максимум – в Карелии, но разве ж это Север? – он попытался улыбнуться, но получилось у него горько. – Это Лена родом из Заполярья. А познакомились мы с ней в 88-м году, уже в Ленинграде.

– И как вы познакомились?

– Она только переехала. Работала официанткой, а я часто захаживал в тот ресторанчик. Ну, там дешево и вкусно было. А когда ее увидел, так все прочие причины отпали сами по себе.

Перетягин помедлил.

– Делал ей оригами из салфеток. И еще последнюю зарплату спускал на жаркое по-домашнему, хотя дома матушка могла то же самое приготовить, – теперь он и впрямь улыбнулся, и Даниилу понравилось это его изменение.

А ведь своего отца он никогда не видел улыбающимся. Может, просто забыл.

– И уже здесь родилась Оксана?

– Да, – Перетягин нервно затянулся сигаретой. – Она родилась через год после того, как мы… сошлись. Я не хотел медлить. Молодой, да и ладно. Тогда мы еще хоть как-то верили в будущее.

– Елена много рассказывает о северном прошлом? Чем она занималась? Может, друзья остались из тех краев? Может, видится с кем?

Перетягин призадумался, пожал плечами.

– Да ни с кем она не видится. У нас здесь друзей-знакомых хватает, но это, в основном, с моей стороны. Бывшие коллеги, сослуживцы. Мне всегда казалось, что в тех краях, откуда Лена, людей так мало, что в Москве или в Питере их никогда и не встретишь. Да и не рассказывала она ничего толком. Только про отца с матерью, но те рано ушли из жизни. Подрабатывала она как получится. Официанткой. Это уже здесь выбилась в администраторы, а после бухгалтерии выучилась, нашла кабинетную работу.

Даниил кивнул. Костин тем временем сделал запись в блокноте.

Дед с «беломором», наслушавшись разговоров, встал и медленно побрел к выходу из курилки.