Текст книги "Дух свободы: Наследники партизан"

Глава 35

Воскресенье. 23:52

После одиннадцати вечера стали появляться первые новости о том, что людей начали выпускать, а ближе к полуночи позвонила Сашка. Ее отпустили из Московского РУВД, и она очень хотела знать, в порядке ли Маша.

– В порядке, – соврал Кирилл и спросил, как там сама Сашка, от нее и узнал, что сегодня, походу, отпустят почти всех.

– Нас слишком много. Лично мне так и сказали, просто заставили подписать обязательство явиться в суд, когда меня вызовут, и все. Парню, что вот-вот выйдет следом, тоже такую бумажку подсунули.

– Это хорошо, только Маше ты пока не звони. Она не сможет ответить.

Сашка, видимо, что-то поняла, издала невнятный звук, а потом согласилась, а Кирилл связался с Говноедом, сказал, что возможно парням повезет.

«Думаешь? При условии, что это Пылесос и Цезарь?» – скептически ответил Говноед.

«Именно потому, что это Цезарь. Он обычно очень везучий», – отвечал ему Кирилл как Рыба, а сам при этом как смайл футбольного мяча писал Наташке Эйсмонт, чтобы спросить, может ли он поехать к РУВД, раз уж на ПП все равно все давно без перемен.

«Не подходи близко к РУВД и выходи из этого акка, если что-то пойдет не так».

«Сегодня и так слишком много не так, новых быть не должно», – ответил Кирилл.

«Самонадеянно, – ответила ему Наташка, – не так может пойти вообще все и в любую минуту».

Кирилл только скривился, понимая, что Наташка с Артуром – одного поля ягоды, если судить по выражениям. Оценить собственные риски Кириллу было трудно. Слишком мало он знал о деятельности Артура, не догадывался, что силовики могут знать про аккаунт, который был сейчас на его телефоне. Пока он чистил переписки и чаты, а их оставалось немного, ничего криминального он не нашел, но было очевидно, что Артур провел еще и личную чистку, прежде чем оставить ему ноутбук.

Этот самый «футбольный мяч» мог быть подозреваемым в каком-нибудь уголовном деле, и тогда выйти с ним из дома было вдвойне опасно, но оставаться в квартире Кирилл не мог, просто потому что Серега никогда бы его не бросил, да и он, чего уж врать, выходя на свободу, был рад видеть друзей, и если бы его отпустили после задержания из РУВД, а Серега не стал встречать его глупыми шутками, он непременно бы обиделся.

«Я выхожу», – написал он Наташке, помня главный лозунг сегодняшнего дня.

«Не смешно», – написала она в ответ, а Кирилл только улыбнулся, потому что переступать через страхи было все же приятно, даже если ты выходишь из дома с «гранатой» в кармане.

* * *

Понедельник, 16 ноября 2020 года. 00:12

Сергея больше не пугали, не били, даже не угрожали. Спрашивали какую-то банальную информацию, которую он не пытался скрыть.

Признал теперь уже, что собрался на марш, что действительно взял кофе, стоял в сторонке, а тут к нему подошли и попросили пройти, не представились.

Его спросили, откуда он узнал про марш, и он назвал один из телеграм-каналов. Сказал, что всегда ходил один, потому что в его окружении никто не ходит на марши.

Его «самый добрый полицейский» подсунул ему стакан с водой, и отказаться от нее Сергей не смог. Слишком пересохли губы и горло саднило так, что говорил он странным не то охрипшим, не то сорванным голосом, словно он кричал, а не задыхался, когда ему задавали вопросы «злые полицейские». Только флаг все еще лежал на столе, а без глотка воды дышать было больно.

– Сразу бы так, мы ведь не звери, – сказали ему, улыбаясь, и Серега улыбнулся в ответ, если ту нервную судорогу его губ можно было назвать улыбкой.

Все происходящее теперь казалось ему нереальным, похожим на какой-то безумный сон, в котором все перемешалось.

Ему вежливо рассказывали его права. Поясняли, что такое статус обвиняемого по уголовной статье, что ему можно, а что нельзя. Сдержанно. Подчеркнуто вежливо, как будто они были из другой реальности, не имеющей отношения к людям, которые душили его здесь полчаса назад.

– Все понятно, надеюсь? Подпишите, – говорили ему, и Сергей брал ручку и едва не подписал не читая, но вовремя застыл, оставив на бумаге только точку. Спешно одернув руку, он прочел документ и с удивлением понял, что это подписка о невыезде.

«Они меня отпускают?» – подумал он, а потом вспомнил, что наверняка будет еще и административный протокол, так что это формальность. Его отправят на Окрестина, дадут ему сутки, а потом переведут в СИЗО, когда действительно разберутся с данными на его телефоне.

«Логично, черт побери», – обреченно подумал Серега и подписал. Сначала подписку о невыезде, затем о неразглашении. Потом допрос, в котором было записано только то, что он пришел на марш, а после задержания сбросил телефон до заводских настроек, потому что испугался.

Эти слова Сереге показались особенно тупыми, но он правда их сказал, потому и с показаниями согласился, ставя подпись.

Телефон теперь был изъят как вещдок, и ему оставалось только смириться. Остальные описанные вещи ему выдали в запечатанном пакете с приклеенным скотчем перечнем на листе, а затем вывели из кабинета.

«И куда теперь?» – подумал Сергей, не в состоянии даже отследить, куда его ведут. Очевидно было только, что не туда, откуда привели.

«Видимо, еще на один допрос», – думал он, но привели его в обычный актовый зал. Там в креслах сидели другие задержанные, в основном без вещей и только у некоторых были с собой пакеты, запечатанные, с приклеенными сверху листами. Точно такой же пакет отдали Сергею.

Пробежав взглядом по задержанным, Сергей не нашел среди них Пылесоса, и это ему не нравилось, но обдумать это ему не позволяли. Кто-то из сотрудников ткнул пальцем в одно из кресел в первом ряду и велел сесть. Серега подчинился – оглушенный и, кажется, поверженный.

О том, что у него есть право на звонок, он совсем забыл. Это выскочило из его головы. Вместо мыслей у него был какой-то туман, а перед глазами стоял флаг, который он держал в руках, после того как его чуть не задушили те, кто должен стоять на страже закона.

Глава 36

Понедельник. 00:43

Артур открыл глаза, плохо понимая, где он находится. Он не помнил, как уснул, или не уснул, а потерял сознание. Он вообще плохо помнил, что произошло, но пока он лежал на полу и смотрел на маленькое решетчатое окно, за которым мелькал свет, в голове прояснялось, и он вспоминал, что все же попался. Следом приходило осознание, где он находится.

Если судить по темно-зеленой грязной стене, не ровной, а с намеком на дугу – он в СИЗО КГБ. По крайней мере, в памяти из инструкции «как понять, где ты находишься, если тебе не сказали» именно СИЗО КГБ значилось с зелеными полукруглыми стенами, если конечно он правильно помнил эти инструкции.

Обычно запоминал он все хорошо, а значит, он в той самой Американке[104]104
  СИЗО КГБ


[Закрыть], где ему оказываться совсем не стоило, только дергаться уже было поздно. Он попался, и пытать его начали. Смутное воспоминание говорило, что мучали его только электрошокером, и это было очень больно, но не так уж плохо, если смотреть на перспективу.

Он помнил, что орал от боли, впервые в жизни по-настоящему орал, но точно ничего не сказал, и это был лучший из исходов первой пытки.

Что-то смутное в памяти говорило о том, что электрошокер – это больно, но безвредно. Утомляет, мол, но серьезного ущерба телу не наносит. Можно отдохнуть и прийти в норму, главное – чтобы ритм сердца не сбивался. И в то же время ему говорили, что им самим будет невыгодно делать так, чтобы удар током мог повлиять на работу сердца, но его все равно лучше проверять.

Что ему даст знание о ритмичности собственного пульса, Артур и сам не понимал. Ведь если он вдруг поймет, что удары сердца у него какие-то не такие, то ему придется заткнуться этим знанием. Спасать его все равно никто не станет. Только он все равно поднимал правую руку и находил пульс на шее. Пульсация была частой, сильной, какой-то нервной, но промежутки между толчками были вроде одинаковые, и это было еще одной хорошей новостью.

По всему выходило, что пока все складывается не так уж и плохо. Даже тот факт, что он лежит на полу, был скорее приятным. От прохлады пола по уставшему болезненному телу проходило облегчение. Он закрывал глаза и проваливался во что-то на грани беспамятства. Он сам хотел этого, потому что надо было набраться сил перед новым допросом. Обязательно.

– Встать! – неожиданно приказали ему, заставляя открыть глаза.

Он мгновенно очнулся, но вместо того чтобы сразу выполнить указания, задумался: а чего это он, собственно, должен подчиняться?

Сил у него было немного, но, если бы он захотел, он бы, конечно, поднялся, несмотря на то что его сюда, похоже, вкинули в бессознательном состоянии. Он мог бы встать, потому что он не сломлен и сдаваться не собирается. И в то же время… Кто этот хер такой, чтобы выполнять его приказы?

– Я что непонятно говорю? – спросила эта тень человека, подойдя ближе.

Артур слышал его угрожающие шаги рядом со своей головой, но не дергался, понимая, что ему не хочется подчиняться подобным приказам, и раз уж ему теперь все равно крышка, стоило хоть гордость свою сохранить.

– Встал! – приказал ему фашист, что черной тенью навис над ним, и даже толкнул носком ботинка в бок.

«Не-а», – подумал Артур и с безумной улыбкой поднял вверх правую руку, демонстрируя свой протест в виде старого доброго и немного быдлятского фака.

– Ах ты, – зашипел мужчина и со всей возможной силой ударил его в живот, буквально топнул, выбивая из Артура последний воздух.

Он дернулся и внезапно по-настоящему проснулся, толкнув Машу в бок и схватившись за живот, который действительно скрутило таким спазмом, что даже дышать стало невозможно.

«Это нервы», – подумал он, тяжело дыша и понимая, что Американка с ее пытками была лишь очередным кошмарным сном. Они с Машей все еще прятались на площади Перемен, а значит, его еще не взяли и ничего не решено, вот только живот при этом все равно болит по-настоящему, словно несуществующий удар был реален и силен настолько, что в глазах стояли слезы.

– Артур, – тихо окликнула его Маша, – Что случилось?

– Ничего, сейчас пройдет, – прошептал он, уткнувшись носом ей в плечо. Это был уже не первый раз, когда что-то подобное с ним случалось. Иногда ему снились кошмары, и все они заканчивались побоями, и в какой-то момент его били ногой в живот. Он сразу просыпался, а боль оставалась, но если дышать ровно и уверенно, то это пройдет. Он знал это, делал глубокий вдох и, чтобы пережить это было проще, ловил Машину руку и молчал.

– Ты в порядке? – спросила она, крепко сжимая его ладонь.

Он только отрицательно покачал головой, но боль уже начинала отступать, потому он отстранился, посмотрел ей в глаза и сказал то, что должен был давно сказать:

– Если мы отсюда выберемся, я уеду из страны.

Маша побелела, но ничего говорить не стала, просто опустила голову, не зная, как на это реагировать.

– Я надеюсь, что ты приедешь потом ко мне. Я бы этого хотел, – сказал Артур, не позволяя ей отвернуться.

– Но ты не спрашиваешь, что я об этом думаю, – печально прошептала Маша.

– У меня нет выбора. Я должен уехать. Мне опасно оставаться. Оставаться рядом с тобой – опасно для тебя. Так что выбор как раз за тобой: поехать за мной или нет.

Маша не ответила, как-то странно махнула головой. Для нее это все было слишком неожиданно, да и почему-то задевало, что он не просит уехать вместе с ним. Она и подумать не могла, что сам отъезд мог быть опасным, что Артур не хотел ее пугать, и в то же время понимала, что это лучше, чем жить в страхе и напряжении, как жили они сейчас.

– Подумай об этом, – попросил Артур, не видя смысла долго это обсуждать, и снова взял телефон.

Оставалось всего пятнадцать процентов от заряда батареи. Ее значок горел красным, и в этом не было ничего хорошего, особенно если учесть, что силовики со двора убираться не собирались, хоть и было уже за полночь.

«Проклятье», – подумал Артур, заранее понимая, что у людей в западне нервы начнут сдавать раньше, чем у тварей наверху, а там кто-нибудь один может психануть, начнет стучать по двери или решит в одиночку прорваться – и повяжут всех.

– Это похоже на ночь перед казнью, – неожиданно сказала Маша, – знаешь, как в книге: словно тебе уже вынесли приговор, но не сказали какой именно, сообщили только, что это будет утром, и ты сидишь в своей камере и думаешь, как оно будет, что это будет. Ты не знаешь и не можешь быть готов…

– Маш, но это будет не твоя казнь, – ласково сказал Артур. – Тебя обязательно помилуют.

– Угу, – буркнула она едва слышно. – Это будет твоя казнь. Думаешь, это легче?

– Это еще не решено, может я выкручусь и даже после задержания просто поеду на очередные сутки, а ты отдохнешь от меня.

– Угу, три раза, – буркнула Маша.

Артур не ответил. Он помолчал немного, осмотрел темный зал с дремавшими в ожидании людьми и заключил:

– Именно поэтому я и должен уехать, чтобы тебе не пришлось смотреть на мою казнь.

Он снова взглянул на Машу и даже улыбнулся.

– Шутки у тебя конечно, – прошептала она и снова взяла его за руку.

– Это не я начал, а ты, – шептал Артур и снова ее обнимал, чтобы очень тихо шептаться с ней о всяких глупостях, чтобы она могла запомнить хоть что-то человеческое в нем.

Глава 37

Понедельник. 01:07

Когда из РУВД кто-то выходил, у него спрашивали про остальных, показывали фото, расспрашивали, и люди чаще всего отвечали, пытаясь успокоить чужих родных.

Говноед теперь стоял перед РУВД и пытался ловить крупицы информации. Он описывал освобожденным Пылесоса, внешность которого была слишком приметна, и показывал фотку Сереги, надеясь, что хоть кто-то что-то сможет сказать, но почему-то их почти никто не помнил. Только одна бледная женщина сказала, что да, кажется, она их видела. Но уверенности в ее голосе не было. Все это Говноеду не нравилось, а мелькнувшая слабая надежда покидала его.

«Может, они вообще не здесь?» – думал он, а потом понимал, что если эти люди выходят с административными протоколами, то они могут ничего не знать о тех, кого обвиняют по уголовным статьям.

– Я этих знаю, неплохо так, – говорил ему когда-то Олег, рассуждая о том, что будет с ним в случае задержания. – Я не думаю, что они будут заморачиваться с обвинениями. Все будет зависеть от их задач. Будет задача усадить кого-то по УК прямо сегодня – я в первых рядах поеду в СИЗО, просто потому что уже признанный «фашист» и «радикал». Не будет такой задачи – поеду на сутки, потому что лишние уголовки им не нужны.

– Все ради премии? – уточнил Говноед.

– Ради нее, но и чтоб без лишней работы. Так всегда было.

Говноед кивал, смутно понимая, что Пылесос прав, а значит все они зависят от указивок сверху.

«Вот же», – думал Говноед, косясь на РУВД.

Он постепенно свыкался с мыслью, что Олег нескоро выйдет, исчезнет, как Иван, в застенках, и они ничего не будут знать, потому что даже самый надежный адвокат не все и не всегда может сказать. Да и толку от адвоката, если большую часть времени адвоката рядом нет, а врагом политзаключенному может оказаться даже сокамерник – настоящий уголовник, живущий по блатным законам.

Говноед знал, что Пылесоса этим уже не напугать. Тот знал, что такое СИЗО на Володарке, знал, что такое колония. Говорил, что все наверняка хуже, чем было раньше, но суть едва ли изменится.

– Политический в заключении – это животное, по их мнению, – говорил Пылесос и едва заметно усмехался, явно не собираясь соглашаться с подобной концепцией.

Вот только говорили, что таких ломают с большей жестокостью. Эта мысль Говноеду совсем не нравилась, да и судьба Цезаря не давала покоя. У того был длинный язык, и порой Говноеду казалось, что Цезарь его вообще не контролирует. Это могло стать настоящей проблемой для любого пленного.

Говноед мог в красках представить, как много Серега может наговорить и что с ним за это сделают враги, если он и своих иногда выводил из себя парой слов. Но если бы Сергей заговорил, если бы он начал язвить, это бы запомнили, вот только никто не рассказывал ничего подобного, и не ясно было, хорошо это или плохо.

«Может, я упустил момент и их увезли? Может, они уже в СИЗО?» – думал Говноед, пытаясь вспомнить, сколько раз машины и автозаки заезжали во двор и уезжали. Если бы его знакомого адвоката не вызвали в другое РУВД из-за уголовной статьи на одного из задержанных, Говноеду было бы спокойней, а так он точно знал, что сегодня указивка на уголовки была, вопрос лишь в том, кто попадет под эту раздачу.

Решив вернуться к ребятам на заправку и обсудить все это, Говноед отступил от здания РУВД, но далеко уйти не успел. Его внезапно догнала совсем миниатюрная девушка, пару минут назад вышедшая из РУВД.

– Подождите, вы спрашивали у всех про высокого парня с бородой? Кажется, Олега, – спросила она.

– Да, – признался Говноед. – Я его друг.

– Он забрал мой флаг, а еще его почти сразу увели, и больше я его не видела, – сказала девушка. – О нем совсем нет новостей?

– Нет, никаких, – отвечал Говноед и показал ей фотку Сереги. – А вот этот парень был?

– Да. Он что-то сделал со своим телефоном еще в автозаке и это не понравилось какому-то сотруднику. Его потом тоже увели.

– И его ты тоже после не видела?

Девушка взволнованно кивнула. Говноед в ответ вздохнул, болезненно морщась. Все это казалось ему дурным знаком.

– Я могу подождать новостей вместе с вами? – спросила девушка, отвлекая его от мрачных мыслей.

– Конечно, – ответил Говноед и предложил девушке перейти через дорогу и рассказать про парней все, что она видела. Говноед очень надеялся, что кто-нибудь ему скажет, что это ничего не значит и им есть смысл ждать до конца.

Когда он отошел от РУВД, вышел первый человек, признавшийся, что он теперь подозреваемый по уголовной статье как возможный организатор «действий, грубо нарушающих общественный порядок».

Глава 38

Понедельник. 01:18

– Грушенко, ты там оглох, что ли?! – спросили у Сереги с явным недовольством, и только тогда он встрепенулся и понял, что его уже трижды окликнули по фамилии. – Сюда иди! – потребовал тот самый майор.

Видеть его Сереге было неприятно. Он вызывал не страх, а противную тягучую тревогу, как будто снова может сделать что-то такое, после чего станет еще хуже. Подавляя все эмоции, спорить с ним Сергей не стал. Встал и подошел к столу, за которым сидел майор.

Рядом с ним сидел какой-то молчаливый сотрудник и что-то писал, поглядывая на задержанную женщину. О чем они говорили, Сергей не мог разобрать. Его разум просто не улавливал чужих слов. Посмотрев на женщину, он перевел взгляд на майора, ничего уже не чувствуя.

– Подпиши, – велел ему майор и швырнул ручку так, что она шлепнулась на стол и покатилась в сторону Сергея.

Тот поймал ее, взял и быстро просмотрел документ. Теперь это был протокол административного правонарушения, и в нем было то же, что в уже подписанных показаниях, только телефон не упоминался.

Тот факт, что по данным этого протокола сотрудники представились, прежде чем его задержать, Сергей даже не заметил, подписал все и положил ручку рядом.

– А вот теперь мне нравится твой взгляд, – самодовольно сказал майор, и эти его слова странно подействовали на Сергея.

Он расправил плечи, нахмурился и посмотрел на мужчину совсем иначе, показательно пряча руки в карманы – быть проигравшим и сломленным в глазах этого самого майора Сереге совсем не хотелось.

– Хочешь что-то сказать? – спросил майор с улыбкой победителя.

Сергею в ответ хотелось просто плюнуть ему в лицо, чтобы тот подавился своей ухмылочкой, но он лишь отрицательно покачал головой, а пальцы в кармане сами собой превратились в фак.

– Уведите, – сказал майор, довольно улыбаясь, и Сергея снова вывели, но фак он продолжал держать в кармане, пока его водили по РУВД.

Была уже ночь. Он узнал это, когда его привели в один из кабинетов – посмотрел на часы. Хотя сам факт, что завели в кабинет, заставлял напрягаться, как будто дверь может закрыться, свет отключится и вместо флага на шею будет наброшена удавка, но у него всего лишь сняли отпечатки пальцев и снова вывели.

– Ждите здесь, – велел ему сотрудник, небрежно махнув рукой в сторону стены, и только тогда Сергей увидел Пылесоса, что стоял в коридоре с опущенной головой. Услышав шум, он поднял голову. Взгляд у него был пустой, совершенно равнодушный, но, когда он увидел Сергея, в нем мелькнули какие-то эмоции.

Не зная, как на это реагировать, Сергей просто стал с ним рядом и осмотрелся. Камер не было, потому Сергей все же покосился на Пылесоса. Пылесос тоже смотрел на него с каким-то недоумением, словно не ожидал его здесь увидеть.

«Неужели ему сказали, что я его сдал, и он поверил?» – подумал Сергей, но, не понимая, как об этом поговорить здесь, протянул ему руку, представляясь:

– Сергей.

– Олег, – представился Пылесос в ответ и пожал ему руку, как будто они не были знакомы с августа. Его рукопожатие было уверенным, он даже замер, сжимая руку Сереги, словно пытаясь напомнить, что они на одной стороне, а потом странно улыбнулся и спросил:

– Тебя тоже обещали вывести во двор и расстрелять?

– Что? – беззвучно спросил Сергей, потому что голос внезапно пропал.

Он отшатнулся от подобных слов, освобождая руку.

– Просто мне они обещали именно это, – сказал Пылесос, хмурясь, и Сергей наконец понял его взгляд. Он не подозревал его, он боялся того, что они сейчас снова оказались рядом, а значит, участь у них могла быть одна.

– Думаешь, они это сделают? – спросил Сергей, сглатывая. Он не верил, что подобное может случиться. Ему казалось это диким, но даже это уже никого бы не удивило.

– Нет, не думаю, – ответил Пылесос. – Но я был уверен, что жду машину, чтобы поехать в СИЗО.

Он неопределенно махнул рукой, и Сергей увидел красный след на его запястье, как будто то было долго чем-то стянуто.

– Они тебя пытали? – все же спросил Сергей, не в силах ждать момента получше.

– Нет, только угрожали.

– Тогда где ты был все это время?

– В стакане[105]105
  Камера временного содержания в зданиях РУВД.


[Закрыть], а ты?

– А я… в кабинете с психами, – едва слышно ответил Сергей.

– Били?

Сергей в ответ покачал головой и признался:

– Душили.

Быть сильным он сейчас не видел никакого смысла, особенно если учесть, что, возможно, в следующий раз они с Пылесосом увидятся только в суде, когда будут наблюдать этот цирк из общей клетки.

Что-то ему подсказывало, что стоило бы попытаться обсудить что-то еще, что-то более важное, но Олег и так знал, что телефон был при Сереге, знал, что он его обнулил, и что это может не стать спасением – тоже наверно знал, а значит не стоило говорить о важном там, где их могут подслушать.

Они просто молчали, глядя друг на друга, а потом дверь открылась, заставляя их обернуться.

– Демидов, – окликнули Олега и жестом позвали в кабинет.

Тот подчинился, дверь за ним закрылась, и на долгих две минуты Сергей остался один с дурацким пакетом в руках, не представляя, что будет дальше, и даже дикая угроза расстрела не казалась ему неправдоподобной, хотя тело почему-то ждало удавку. Он почти ощущал ее невидимое прикосновение к собственной шее, пока был один. Потом дверь открылась, и снова появился Пылесос с таким же пакетом в руках.

Им обоим велели идти за сотрудником, и Сергей заставил себя с невозмутимым видом подчиниться, как будто его не пугала неизвестность. Их вывели в маленький холл с железной дверью. Та открылась, и Сергей понял, что это выход из РУВД, выход на улицу, выход к толпе, которая ждала новостей.

Не веря своим глазам, он даже обернулся.

– Проваливай, – сказал ему сотрудник, а Пылесос, схватив Серегу за предплечье, потянул его наружу.

Какая-то еще живая вежливая часть хотела сказать «спасибо», а пальцы в кармане снова превращались в фак, и тот таял, только когда кто-то из волонтеров спрашивал, кто они, чтобы дополнить список и сообщить тем, кто ждал новостей.

В то, что их действительно отпустили, не верил ни Сергей, ни Пылесос, но они правда стояли на улице среди людей, хоть и с подписками о невыезде и статусом подозреваемых.