Текст книги "История России в рассказах для детей"

Глава XX
Иоанн IV со времени покорения Казани до кончины Анастасии

Астраханское царство славилось богатством и торговлей, но было не сильно. Крымцы и ногайцы часто нападали на него. Астраханский царь просил защиты у Иоанна Васильевича и обещался платить ему дань, но потом изменил, подружился с ногайским князем Юсуфом, отцом Сумбеки, нашим неприятелем, и думал, что турецкий султан защитит его от всех врагов. Ногайский князь Исмаил держал сторону России и просил Иоанна Васильевича, чтобы он завоевал Астраханское царство и отдал его родственнику Дербышу. Воевода князь Вяземский побил астраханцев, а князь Пронский, Шемякин и Вешняков взяли Астрахань и возвели Дербыша на престол; он обещал ежегодно платить Иоанну дань 40 тысяч алтын и 3 тысячи рыб. В алтыне три копейки или шесть денежек. Но тогдашние серебряные денежки стоили гораздо дороже. Дербыш изменил Иоанну, понадеялся на то, что русских в Астрахани немного, и напал на них; но ногайский князь Исмаил и голова стрелецкий Черемисинов побили его, и Астрахань совсем была присоединена к России, а Черемисинов сделался там наместником и управлял очень хорошо.

До Иоанна IV не было в России постоянного войска, а как начиналась война, тогда и собирались воины. От этого выходило много бед: иногда, например, нападут татары, а русское войско ещё не успеет собраться. Так было при нашествии Тохтамыша и крымцев. Иоанн установил постоянное войско пехотное и конное. Пехотное называлось стрельцами. Они получали жалованье и жили в городах. Начальники их назывались сперва головами, а потом полковниками. Кроме того, были наёмники из немцев. Главное конное войско составляли дети боярские и казаки.

Во время татарского владычества многие потеряли своё имущество и родных, ушли в степи, жили там, где день, где ночь, питались тем, что удастся промыслить, подчас и грабежом. Вот из этих-то бродяг и составились казаки. Они ещё называли себя черкесами. В числе их были, кроме русских, и другие народы: половцы, венгры, сербы, литовцы, даже татары.

Разные были казаки; самые знаменитые донские, малороссийские и запорожские. Донские казаки жили на Дону, малороссийские – где прежде были княжества Киевское, Черниговское и иные, запорожские – по Днепру, за порогами, оттого они так и названы. Место, где жили запорожские казаки, называлось Сечью. Женщин там совсем не было, и даже было постановлено казнить казака, который приведёт туда женщину. Начальник всех запорожцев назывался кошевым атаманом. Под его начальством были и другие атаманы куренные, и вся Сеча разделялась на курени; из всякого народа можно было поступить в запорожцы; даже и не спрашивали, откуда кто пришёл, но непременно требовали, чтобы был православный. Казаки беспрестанно воевали с турками и татарами и защищали от них русские, литовские и польские земли. Донские казаки были под властью московского царя, малороссийские и запорожские под властью польского короля. Но иногда случалось, что казаки соединялись с крымцами и вместе с ними нападали на Русскую землю. Конечно, это делали большей частью те их них, которые служили польскому королю, а донские, напротив, верно служили Иоанну, хотя иногда грешили перед ним грабежами.

Земли шевкалская, тюменская и грузинская предлагали поддаться Иоанну, а черкесские казаки и один из сибирских князей Едигер присягнули ему. Многие советовали ему покорить Крым, но он не решался на это; идти туда было далеко и неудобно по степям; к тому же Крым был в подданстве у турецкого султана и привелось бы воевать с ним. А тогда это было очень страшно. Тогда турецкий султан был очень силен. Венгрия, Польша, немецкая земля его боялись, да и нам было не под силу с ним воевать. Так Иоанн Васильевич не покорил Крыма, однако же и не оставлял крымцев в покое. Удалой дьяк Ржевский и князь Вишневецкий сильно побили крымцев.

Дьяками тогда назывались старшие чиновники в гражданской службе, а иногда служили они и в войске.

Всех же больше повредил крымцам брат Алексея Адашева Фёдор. Только с восемью тысячами человек он на лёгких судах ворвался в Крым. Татары испугались: подумали, что пришёл сам царь Иоанн. Адашев всюду бил их, освободил множество русских и литовских пленных, взял много добычи, отбил нападения хана и благополучно воротился в Русскую землю.

В это же время увеличилась русская торговля. Англичанам очень хотелось пробраться в землю, которая называется Индией. Они думали, что можно туда проехать по Белому морю. В Индию они не поехали, но один их корабль въехал в реку Двину и остановился у монастыря святого Николая, где ныне город Архангельск. Англичане тогда совсем не знали, что есть земля Россия. Начальник или капитан этого корабля Ченслер поехал в Москву с письмом английского короля ко всем государям, чьи земли могли быть на пути Ченслера. Иоанн принял его очень ласково. С этого времени началась у нас торговля с англичанами, а за ними и другие народы стали ездить торговать к Белому морю.

Но по Белому морю плавать небезопасно, и нельзя там вести такой большой торговли, как на Балтийском море. А побережье Балтийского моря прежде было под русской властью. Русские там построили город Юрьев; ливы, эсты и другие жители побережья платили дань русским князьям. Но в тяжёлое время для Русской земли ливонские рыцари завоевали это побережье, Юрьев назвали Дерптом, построили там сильные крепости и города Ригу, Ревель, Нарву. Сами же рыцари изнежились, больше умели веселиться, нежели воевать. Начальники их ссорились между собой, Иоанна они прогневали тем, что по их проискам не пустили к нам Шмидта и искусных иноземцев. Царь потребовал с дерптского епископа старинной дани. Ливонцы придумали схитрить: обещали клятвенной грамотой платить дань, но сказали, что эта грамота не имеет силы, если её не утвердит император, а императору писали, чтобы он её не утверждал. Иоанн Васильевич стал называться ливонским государем. Рыцари дани не заплатили, и русское войско пришло к их границам. Рыцари прислали послов, но без денег; Иоанн велел позвать их обедать и вместо обеда подать им пустые блюда. Русское войско страшно опустошило Ливонию.

Против немецкого города Нарвы на другом берегу реки Нарвы стоял русский город Иван-город. В Нарве большая часть немцев были лютеранской веры. Лютеранская вера тоже христианская, только лютеране во многом отступили от православной церкви и не почитают ни святых икон, ни мощей. Немцы нашли образ Божией Матери и придумали его сжечь. Но образ в огне остался цел, а сделался пожар, который охватил всю Нарву. Русские из Иван-города увидели это, переплыли через реку на бревнах и на чём попало и взяли Нарву. Потом они побрали ещё много городов. Храбрый был человек последний магистр, то есть начальник рыцарей, Кетлер, но силы у него не было бороться с русскими. Князь Пётр Шуйский осадил Дерпт, разбил стены пушками, заставил город сдаться и очень милостиво поступил с жителями, защитил их от всякой обиды, даже дал им разные льготы. Видя, что русские разоряют только тех, кто не покоряется им, и другие ливонские города стали сдаваться. Магистр всюду искал защитников. Три короля вступились за Ливонию: шведский, датский и польский. Но шведский король только просил за ливонцев: незадолго до этого он сам воевал с Иоанном, был побеждён и знал силу русского царя. Город Ревель хотел поддаться датскому королю, поэтому последний просил Иоанна не беспокоить этого города; но Иоанн отвечал обоим королям, что Ливония наша земля, и только из уважения к датскому королю согласился дать рыцарям перемирие.

Кетлер, надеясь на помощь польского короля Августа, осадил Нарву; тамошний воевода князь Кавтырев-Ростовский отразил его. Кетлер хотел взять небольшой городок Лаис, близ Дерпта. В Лаисе всего было 400 человек русских под начальством стрелецкого головы Кошкарева. Немцы разбили пушками стену, но войти в крепость не могли – так отчаянно оборонялись русские. Царское войско взяло Мариенбург и снова опустошило всю Ливонию. Царь призвал к себе князя Андрея Курбского и сказал ему: «Мне надо либо самому ехать в Ливонию, либо послать надёжного воеводу; выбираю тебя, моего любимого, иди и побеждай!» Они восемь раз побили немцев, но в это время страшная перемена сделалась с царём.

Вскоре после казанского похода Иоанн тяжело занемог. У него тогда был только один сын Дмитрий, нескольких месяцев от роду. Бояре стали присягать ему, но многие из них спорили. Иоанн спросил их, разве они не хотят, чтобы его сын был царем? Отец Адашева отвечал: «Тебе, государь, и сыну твоему мы рады служить, но не царицыной родне, которая всем завладеет в его малолетстве». Дело в том, что многие хотели сделать царём двоюродного брата Иоанна Владимира Андреевича. Сам Владимир и мать его собирали у себя в доме воинов и давали им деньги. Верные бояре говорили, что он будто смеётся над болезнью царя и радуется ей. Сильвестр защищал его и говорил: «Кто смеет удалять брата от брата?» Иоанн Васильевич всё это слышал. И прежде Сильвестр часто слишком повелительно говорил с Иоанном, царь хоть и слушался его, но в душе это ему было неприятно. Однако на этот раз всё кончилось хорошо. Владимир Андреевич и его сторонники присягнули Дмитрию, а царь выздоровел. Он никому из них даже не напоминал того, что случилось во время его болезни, но, Бог весть, что было у него на душе. Царица Анастасия тоже не могла любить Сильверста и отца Адашева, а сам Иоанн был уверен, что они её не любят. Однажды он ездил на богомолье и увидался с архиепископом Вассианом, которого заточили бояре во время малолетства Иоанна.

Вассиан за это их ненавидел и старался всячески вредить им. Он сказал Иоанну: «Если хочешь быть истинным государем, то не держи советников мудрее себя. Если советники мудрее царя, то им овладеют». Иоанн отвечал:

«И отец не посоветовал бы мне лучше». Во время ливонской войны Иоанну наскучило во всём слушаться Адашева и Сильвестра. Они удалились от двора: Сильвестр в монастырь, а Адашев к ливонскому войску. Царица Анастасия занемогла. В то время случился в Москве страшный пожар; царица испугалась, и ей сделалось хуже. Лекари не могли ей помочь, и она скончалась; Иоанн был в страшном горе. И все плакали, особенно нищие, которые называли Анастасию матерью. Она много делала добра. Но главная беда, которая случилась после её смерти, – перемена с Иоанном. Как он был прежде милостив, так сделался лют и свиреп, так что был прозван Грозным.

Глава XXI
Иоанн Грозный

Многие бояре завидовали Адашеву и Сильвестру и придумали сказать Иоанну, что эти двое его советников извели царицу Анастасию отравой. Поверил ли этому Иоанн, Бог знает, но только оба они умерли в изгнании: Сильвестр в Соловецком монастыре, а Адашев в Ливонии. Они оба удивляли всех своими добрыми делами: Адашев питал нищих, держал в своем доме десять прокажённых и сам отмывал их язвы. Сильвестр замечателен ещё тем, что написал книгу: «Домострой», где собраны наставления, как поступать в разных случаях, вести хозяйство и прочее. Иоанн стал преследовать всех бояр и воевод, которые были дружны с Адашевым и Сильвестром, значит, самых лучших людей, и чем более преследовал, тем более ожесточался. Он казнил многих воевод, в том числе Данилу Адашева и Никиту Шереметева, а брата его, Ивана, посадил в тюрьму. Иван Шереметев слыл богачом. Иоанн спросил его: «Где твоя казна?» Шереметев отвечал: «Руками нищих я передал её Богу». Знаменитый воевода князь Андрей Курбский узнал, что царь хочет казнить его, убежал в Литву, написал оттуда Иоанну письмо, где упрекал его за жестокости, и послал это письмо со своим слугою Василием Шибановым. Шибанов подал письмо царю на крыльцо московского дворца, которое называется Красным. Иоанн пробил его ногу своим острым посохом, кровь полилась из раны; Шибанов стоял неподвижно, а царь оперся на посох и читал письмо. Сам он потом хвалил верность Шибанова, однако казнил его, а с Курбским они много раз писали друг другу бранные письма. Курбский стал служить польскому королю и много ему помог в войне с Россией.

Вскоре после смерти Анастасии царь со своими ближними людьми внезапно уехал из Москвы – никто не знал куда, а потом прислал грамоту, в которой написал, что хочет оставить царство, потому что против него умышляют зло. Бояре, духовные и вся Москва просили его делать, что хочет, казнить кого угодно, но только царствовать. Все так были напуганы беспорядками во времена ссор и малолетства Иоанна, что более хотели самодержца, как бы он ни стал царствовать.

Иоанн воротился из Александровской слободы и завел новый порядок: разделил всю Россию на две части: опричнину и земщину. Опричнину составляли несколько городов под управлением самого царя и шести тысяч опричников, его телохранителей. Земщиной, то есть всей остальной Россией, управляли бояре, но без воли царя ничего не могли делать. Опричники давали клятву не дружить с земскими; не водить с ними хлеба-соли, не знать ни отца, ни матери, знать только государя. Во всех тяжбах с земскими опричников оправдывали, и они всячески притесняли земских, научали своих холопов, то есть слуг, прятаться в домах земских, находили их там и брали большую пеню с домовладельцев, клеветали на невинных, чтобы получить их имущество. Их скоро прозвали кромешниками. Они ездили всегда с метлами и собачьими головами в знак того, что метут Россию и грызут врагов царя. С ними Иоанн стал жить в Александровской слободе, в которой устроил крепость, и дворец иногда называл монастырём, себя игуменом, 300 самых злых опричников братией, ходил с ними ко всем службам церковным, молился в землю так усердно, что на лбу оставались у него знаки; но часто во время молитвы приказывал кого-нибудь казнить или мучить. В числе многих друзей в это время был казнен князь Андрей Горбатый-Шуйский, побивший Епанчу.

Митрополита Макария давно уже не было в живых; его преемник тоже скончался. Сперва царь хотел сделать митрополитом казанского архиепископа Германа, но увещевания этого святителя ему не понравились, и он придумал избрать в митрополиты соловецкого игумена Филиппа, который прославился святой жизнью. Филипп сперва отказывался, царь настаивал; тогда Филипп сказал, что согласится быть митрополитом, но с тем, чтобы опричнина была уничтожена. Однако же архиереи уговорили Филиппа принять сан митрополита без этого условия. В это время главный чин был государев конюший. Его давно имел старик боярин Фёдоров, которого все почитали. Фёдорову, Воротынскому и другим боярам тайком отдали грамоты от польского короля Сигизмунда, где он предлагал им милость, если они перейдут к нему. Они представили эти грамоты царю; но царь заподозрил Фёдорова в измене и казнил. Тогда же были казнены князья Куракин, Ряполовский, Ростовские, Щенятев. Вскоре после этого, в воскресенье, митрополит Филипп готовился служить обедню в Успенском соборе. Царь, войдя с кромешниками в чёрных ризах и высоких шлыках, подошёл под благословение митрополита, но Филипп молча смотрел на образ Спасителя. Бояре сказали: «Владыко, это государь, благослови его». Митрополит отвечал: «Я не узнаю царя в этой одежде. Государь, мы приносим жертвы Богу, а за алтарём кровь христианская льётся невинно. И в неверных царствах есть правда, а у тебя нет её. Ты высок на троне, но есть Всевышний судия, наш и твой. Как предстанешь на суд его?» Иоанн ударил жезлом о камень и страшным голосом сказал: «Чернец! Доныне я вас щадил, а теперь я буду таким, каким меня называете». Прошло немного времени. Во время служения митрополита кромешники ворвались в Успенский собор, сорвали с него ризы, выгнали из церкви метлами и повезли в обитель; народ с плачем провожал его. Филипп со светлым лицом благославлял всех и говорил: «Молитесь!» Потом Филипп был сослан в тверской Отрочь-монастырь и убит.

Двоюродного брата своего Владимира Андреевича, жену его и двоих сыновей царь заставил выпить яд и пошёл с войском к Новгороду. На пути туда и в самом Новгороде каждый день убивали от пятисот до тысячи новгородцев. Из Новгорода Иоанн поехал в Псков. Псковичи ждали себе того же, что было новгородцам. По совету псковского наместника князя Токмакова, они поставили перед каждым домом хлеб-соль и кланялись, благославляя царя, когда он проезжал. Это его умилостивило. Помолясь во храмах, Иоанн зашел к юродивому, старцу Николе Салосу. Старец так напугал царя предсказаниями, что он немедля уехал в Москву. Там он замучил искусного в сношениях с иноземцами дьяка Висковатого, своих прежних любимцев: князя Вяземского и Басмановых и брата второй своей супруги, черкесского князя Михаила Темрюковича.

Он был женат восемь раз, хотя нельзя жениться больше трех раз. После четвёртого брака он просил разрешения, говоря, что крайность заставляет его жениться. Духовные наложили на него церковное покаяние. После же он и разрешения не спрашивал. Тогда же царь казнил своего любимца, иностранца, лекаря Бомелия, чему все очень обрадовались, потому что Бомелий был очень злой человек, и Иоанн делал много худого по его советам.

Между тем война с Литвой и Ливонией продолжалась. Хотя Иоанн уже погубил хороших воевод, однако ему удалось покорить Полоцк и другие города. Но литовский воевода Радзивилл недалеко от Орши побил наголову князя Петра Шуйского, потому что русские не знали, что близко неприятель, шли беспечно и даже сложили на возы своё оружие. Из Ливонии Иоанн придумал сделать особое королевство, с тем чтобы оно платило ему дань. В короли ливонские он пригласил Магнуса, брата датского короля.

Крымский хан Девлет-Гирей уверял Иоанна в своей дружбе и совсем неожиданно напал на Россию. Царь убежал из Москвы, воеводы тоже струсили. Хан велел зажечь предместье Москвы, и вся она, кроме Кремля, сгорела. Людей погибло несколько тысяч человек. Хан не стал осаждать Кремль, ушёл с большой добычей, разорив и разграбив всё на своем пути. Через некоторое время он вторично напал на Россию. Иоанн опять убежал, но войсками на этот раз начальствовал Михаил Воротынский. С обеих сторон бились отчаянно. Русских числом было меньше, чем татар, но Воротынский ударил на них с тыла и разбил наголову. Едва шестая часть татар ушла в Крым. Царь назвал Воротынского ещё раньше этого своим слугой – это был только важный чин, потом пожаловал державцем новгородским, а через пять лет казнил его.

Король польский умер. Иоанну хотелось, чтобы литовским и польским королем выбрали либо его самого, либо сына его союзника, немецкого императора, но поляки и литовцы выбрали королем трансильванского и седмиградского князя Стефана Батория. Баторий был очень храбрый человек, и хотя у Иоанна было гораздо больше войска и оно храбро сражалось, но от трусости и худых распоряжений Иоанна и его воевод поляки и литовцы везде одолевали наших, взяли Полоцк и Великие Луки. Вся Лифляндия досталась полякам, а Эстляндия шведам, которые тоже побеждали русских. Наконец Стефан Баторий собрал 100 тысяч войска и осадил Псков. Он уже надеялся отнять у нас и Смоленск и Новгород. Царь очень боялся Батория и унижался перед ним, просил папу помирить его с ним, а папа думал, что при этом он сможет подчинить себе русскую церковь, и прислал мирить Иоанна с Баторием иезуита Поссевина. Монахи у католиков разделяются на разные, как они называют, ордены. Из этих орденов иезуиты самые хитрые и готовы для папы на всякую неправду.

В Пскове было 30 тысяч воинов с воеводами: Иваном Шуйским, Василием СкопинымШуйским, Хворостининым и другими. Польские воеводы, готовясь к приступу, сказали Баторию: «Государь! Завтра мы будем обедать с тобой в псковской крепости!» Приступ начался в день Рождества Богородицы. Неприятель ворвался в проломы и резался в них с русскими. Русские слабели. Шуйский указал им образ Божией Матери и мощи святого князя Всеволода: священники несли их из церкви к пролому, чтобы умереть или спасти город. Русские укрепились. В это время башня, которую заняли враги, вдруг от взрыва пороха взлетела на воздух; русские погнали остальных; даже женщины псковские помогали мужьям: перевязывали им раны, подавали воду, иные даже били врага копьями. Баторий после этого день и ночь стрелял по городу и написал воеводам, что если они сдадутся, то он обещает им милость, а жителям льготы; за упорство же грозил гибелью. Воеводы отвечали: «Мы не жиды, не продаем ни Христа, ни царя, ни отечество». Они отразили ещё несколько нападений. Воины Батория гибли от холода и голода, потому что наступила зима. Король хотел взять печерский монастырь близ Пскова. Там было только 300 воинов, но монахи вместе с ними отразили врагов. Наемные воины Батория стали разбегаться. У него уже осталась едва четвёртая часть его войска, сам он уехал от Пскова, а воевода его, Замойский, придумал убить главного псковского воеводу Шуйского изменой. В Псков явился отпущенный русский пленник с большим ларцом от одного немца, который писал, что переходит к ним и наперёд посылает свою казну в этом ларце. В ларце были заряжённые пищали, которые должны были убить того, кто её неосторожно отворит. Но Шуйский велел его осторожно отворить, и обман поляков никому не повредил.

Если бы Иоанн имел в то время такую бодрость, как в прежние счастливые времена, то мог бы совсем истребить польское войско; но он не верил своим воеводам, всего боялся и просил мира. Поссевин помог заключить этот мир, но не добился того, для чего был прислан. Царь даже не захотел говорить с ним о вере. Когда же Поссевин стал настаивать, Иоанн сперва спросил его, почему римско-католические монахи бреют бороды. Иезуит не знал, что отвечать. Царь продолжал: он слышал, что папу носят на троне и целуют его туфлю, на которой вышит крест. Царь доказал, что это не согласно со смирением, предписанным Иисусом Христом, и противно высокому значению креста. Поссевин хотел оправдать почести, оказываемые папе, примером тех почестей, какие оказываются царю. Царь отвечал, что архиереям следуют не те почести, какие царям, и, разгорячившись, назвал папу волком. Поссевин спросил его, если так, зачем же он просил помощи у папы. Царь, ещё более рассердясь, чуть не убил иезуита. Поссевин считал себя счастливым, что благополучно избавился от него. Впрочем, путешествие Поссевина не осталось без последствий, потому что он составил план, по которому полагал утвердить католичество в России. Впоследствии римские католики следовали этому плану. Война кончилась тем, что Иоанн уступил Польше Ливонию и Полоцк, а Швеции – Нарву.

Старший царевич Иоанн, такой же жестокий и невоздержанный, как его отец, был, однако же, умён, храбр и не мог снести позора. Он пришёл к отцу и чтобы послать его с войском на Батория. Иоанн закричал: «Мятежник! Ты вместе с боярами хочешь отнять у меня царство!» – и бросился на сына. Любимец Иоанна, боярин Борис Годунов, хотел удержать его руку, но царь поранил Годунова и своим железным посохом ударил царевича в голову. Царевич упал, обливаясь кровью. Иоанн побледнел, вскричав: «Я убил сына!», бросился целовать его, удерживал кровь, текущую из раны, плакал, рыдал, молил Бога о прощении. Царевич очнулся, целовал руки отцу, уверял его в своей любви и верности, но через четыре дня скончался в Александровской слободе; Иоанн просидел несколько дней без сна и пищи у его тела; во время похорон его бился о гроб и о землю с отчаянным воплем. До конца жизни совесть страшно мучила его. Он посылал людей в русские и греческие обители молиться о царевиче и прочих замученных им, но всё-таки не переставал мучить других.