Текст книги "Книга Черной и Белой магии. Иная Реальность"

Мы уселись на ковриках, образовав круг.

– Каждый из вас должен представить кого-то из семинаристов в необычном образе, например, каким-нибудь зверем или сказочным персонажем, и написать на листочке бумаги словосочетание, характеризующее этот образ. Листы свернёте и положите в Волшебную Шляпу, – говорит Р.А.М.

Через некоторое время Шляпа заполнилась манускриптами.

– Отлично, теперь каждый из вас вытащит из Волшебной Шляпы по одной записке, развернёт, прочитает, но никому не покажет и не скажет, что ему досталось.

Мы подошли к Шляпе и по очереди вытащили по тайне.

– Теперь расходимся по номерам, чтобы вы подготовились к своей роли – можете попросить друг у друга «реквизиты». Через полчаса собираемся в зале. Каждый выйдет «на сцену», представляя то, что он вытащил, но нельзя произносить ни одного слова в качестве подсказки. Актёр играет молча, пока зрители не отгадают словосочетание.

Мы хмыкнули и в глубокой задумчивости разбрелись по номерам. Словосочетания оказались достаточно изощрёнными, и было совсем непонятно, как можно молча донести до публики выпавший тебе образ, не говоря уже о том, что реквизиты отсутствовали, да и где их тут в отеле раздобыть? То, что досталось мне, – цветочки по сравнению с другими. Единственное, меня напрягало, – я не очень знала, что представляет из себя то, что я должна изобразить.

Спустя несколько минут семинаристы стали забегать друг к другу в гости, разыскивая «реквизиты». Кто-то собирал фотоаппараты. Кто-то просил одежду именно такого вот цвета. Кто-то – драгоценности. И всем уже было весело. Я же нашла организатора семинара – а к кому ещё обратиться за помощью в детализации, если семинаристы не должны «обо мне» ничего знать?

– Что вы про это знаете?

– Ну-у-у… – его лаконичный ответ к моему «знанию» ровным счётом ничего не прибавил.

Я пошла по номерам, чтобы «взять напрокат» какую-нибудь книжку. Потому что у меня с собой ни одной не было. Как, впрочем, и у Светы. Нашла у Юры из Калининграда. Вернулась, разрисовала лист бумаги красным цветом, завернула в него книжку. Вырезала из белой бумаги два огромных листика неизвестного дерева. Но так, чтобы зрители поняли, что это – листья, а не что-то ещё. Это всё, что я могла собрать из реквизитов.

И вот мы спускаемся в зал. Садимся в круг и по очереди начинаем выступать. Если бы вы там присутствовали, получили бы огромное удовольствие. Глядя на декорации, костюмы и другие атрибуты, уже хохочешь.

Я спрашиваю Сашку:

– Тебе можно тяжести поднимать?

– А что это ты вдруг, Дафна? – подозрительно переспрашивает он.

– Ну… меня сможешь поднять?

– Смогу!

– Отлично, тогда ты будешь моим реквизитом!

Доходит очередь до меня. Я поднимаюсь с шерстяного ковра на полу в своей обычной семинарской одежде – белых штанах и чёрной майке. Тычу пальцем в ковёр и очерчиваю себя с ног до головы. Показываю пальцами цифру 2 и на белые брюки и чёрную майку. Беру в руки книжку в красной обложке. Тычу пальцем в себя и, открывая книжку в неё. Отвожу Сашку за руку в центр зала. Развожу его руки в стороны и в каждую его ладонь вкладываю по вырезанному мной из бумаги листику неизвестного мне дерева. Надеваю на себя солнцезащитные очки и с разбегу прыгаю на Сашку.

После того как зрители отгадывают, Р.А.М. произносит актёру что-то личное.

– Что для тебя значит «Панда», Алиса?

– Вымирающий Зверь из Красной Книги, – не задумываясь произношу я.

Р.А.М. грустно смотрит на меня, качая головой:

– Только ты не должна умирать. ТЫ ДОЛЖНА ЖИТЬ! Ты напишешь свою Красную Книгу!

Я киваю в знак согласия и занимаю место в зрительном зале.

В зал вползает Серёжа. Его ноги замотаны голубой полиэтиленовой плёнкой. Торс обнажён. Лицо накрашено, как у женщины. Он усаживается в неестественной позе и начинает перебирать в руках бусы. Всем уже смешно. Вообще с юмором у присутствующих всё в порядке. И это хорошо, потому что чувство юмора позволяет нам смотреть на трудности с другой точки зрения. Фантастические версии из зрительного зала заставляют нас хохотать ещё больше. Тогда Серёжа показывает, что вместо стриженной под ноль головы у него – длинные волосы. Мы катаемся по полу. Отгадали? Он – «Русалка, перебирающая драгоценности».

Открывается дверь, и в ней появляется большая квадратная картонная коробка из-под неизвестно чего. За коробкой тянется шлейф разноцветных лохмотьев – наших одежд. Зажигалка загорается у рта. Это Людвиг. В прорези коробки он выдыхает дым. «Огнедышащий Дракон».

Лариса – в фольге. И ещё у неё огромный самодельный меч, больше похожий на трубу. Она встаёт в позу, указывая мечом в направлении Светлого Будущего. «Воин Света».

Ещё один семинарист забирается на стул и закутывается в рыжий плед полностью, так, что не видно даже его лица. По всему пледу то здесь, то там пришиты карандаши и ручки. Он демонстрирует что-то большое над головой, пытаясь одновременно удержать плед руками. «Зацветающий Кактус».

Света – вся в белом, с якобы закрытыми глазами под белыми кружочками, вырезанными из бумаги, пытается показать всем, что уже – ночь, и что она машет крыльями и просыпается. «Ухающий в ночи Филин».

У Юры из Калининграда картонные крылья, огромный клюв. Его жена – «Весёлый Фотограф» с двадцатью фотоаппаратами на шее и в руках. Сашка – «Медведь, вылезший из берлоги». Наташа – «Кричащая Чайка». Есть у нас в компании и «Восходящее Солнце». И «Звездочёт Звездопада». Зине достался «Маленький Мук», но он был написан латинскими буквами, поэтому она изображала «Маленький Миг», которого так никто и не угадал, но её работа оказалась самой прикольной.

Игра рассчитана на переключение со своего Я на другой образ. Возможно, какие-то положительные качества иного Я помогут человеку в дальнейшем или подскажут что-то важное. Попробуйте поиграть на досуге или предложите сыграть детям. На дне рождения моего сына все его друзья дошли до стадии поросячьего визга.

Мы сели вокруг Р.А.М. и стали смеяться. Просто так. Каждый – сам над собой. Взрослые привыкают к фальшивым улыбкам и редко смеются. Дети, как правило, смеются искренне. Мы должны были превратиться в детей. Смех сидящих рядом очень заразителен, особенно когда встречаешься взглядом с хохочущим соседом. Когда человек смеётся от Души, в головном мозге происходят положительные биохимические реакции, а также прорабатывается горловая чакра, отвечающая за творчество. Снимается напряжение и стимулируется иммунная система. В Индии есть даже специальные лечебные клубы смеха – хасья-йога, или, по-русски, «смехотерапия».

Ночью мы разбредаемся каждый в свой угол, писать Программу из 10 Желаний, которую утром предстоит «запустить» на соответствующей Горе. Мимо проходящий Сашка бросает мне как всегда прикольную фразу:

– Дафна, если сама ещё 7 пунктов не придумаешь, обращайся. Я своими поделюсь. У меня их больше десяти! Шучу. Только пиши про Земную Реальность. Спокойной ночи!

Я беру листочек. Тщательно фильтруя слова, записываю фразы по первым трём пунктам. Потом вымучиваю всё остальное. Про Земную Реальность. Одновременно ловлю себя на мысли: а много ли Земного случалось со мной в этой жизни? И понимаю: единственное, что я могу вспомнить, – Брат. Он тогда играл в бизнес. Я – в Земную Реальность.

* * *

Просыпаться утром сложно. Особенно, когда вечером накануне возвращаешься домой уже «сегодня», где-то в начале первого (или ещё позже?), потом мучительно пытаешься избавиться от мыслей в перегруженной голове, но не можешь, прокручивая про себя всё, что было и не было. Понимая, что заснуть нереально, в полубредовом состоянии плетёшься на кухню, натыкаясь на все существующие в квартире углы. Не включая свет, на ощупь хватаешь пузырёк с валокордином и осознаёшь, что все чистые стаканы уже давно закончились и свалены в раковине. Материшься на саму себя, вспоминаешь, где «самый чистый» стакан, споласкиваешь его кое-как. Наливаешь в него последние капли кипяченой воды – не кипятить же заново чайник. Отсчитываешь при лунном свете ровно 30 капель – не возвращаться же в коридор, чтобы включить на кухне свет… Залпом глушишь, как водку, а впрочем, можно, конечно бы, и… но лень искать… И шлёпаешь обратно, повторно задевая все углы по ходу своего криво-шатко-движения, но уже в обратном порядке.

Просыпаешься в пять. Потому что солнце летом встаёт рано и пробивается прямо через шторы в глаза. В полудрёме смотришь на часы каждые полчаса – не проспать бы! Проваливаешься в сон как раз когда на ухо гремит будильник и уже сложно проснуться. И совсем не хочется просыпаться, но нужно достать рукой до будильника, чтобы он наконец-то заткнулся. Лежишь минут пятнадцать, снова проваливаясь в сон, но понимаешь: если не встанешь сейчас – не встанешь уже где-то до обеда, и на машине ехать будет проблематично из-за осточертевших пробок. Опоздаешь на работу – Брат станет разыскивать, нервничать. Думаешь: а не поехать ли на метро? Но вспоминаешь, что сегодня – первое число месяца, к кассе выстроится безумная очередь. И тогда, собирая все остатки сил (а они вообще-то остались?), резко встаёшь с кровати. Ищешь брошенные где-то тапки (или так и не надетые вчера ночью?), и, не найдя их, босиком – на кухню. Наливаешь и кипятишь чайник. Пока он закипает – в ванну. Смотришь на себя в зеркало и думаешь: «А это, в принципе, я???»

Возвращаешься на кухню, заливаешь кипятком чай из пакетика. Хочешь долить из графина холодной кипячёной воды, но графин пуст. Открываешь большой холодильник – в нём торчит длинный розовый хвост купленной в ИКЕЕ серой крысы – единственной его обитательницы уже который день, потому что когда возвращаешься домой «вчера = уже сегодня», заехать ещё куда-то, чтобы купить хоть что-нибудь, кажется подвигом.

Пьёшь чай с мыслью, что неплохо было бы вчера поинтересоваться, а какая сегодня ожидается погода. Напяливаешь на себя что-то среднее из того, что осталось в шкафу (чистого и глаженого), а не свалено в куче на кресле и около. Клятвенно обещаешь разобраться в выходные, одновременно отдавая себе отчёт в том, что выходных, скорее всего, опять не случится.

* * *

Я вхожу в свой кабинет и распахиваю окно. На столе – завал бумаг. Плюхаюсь в кресло, включаю компьютер, набираю внутренний номер секретарши и, как каждое утро на протяжении нескольких лет, железным голосом произношу:

– Кофе и документы.

Звонит Брат. Он всегда звонит мне утром, когда просыпается. Но, даже если он звонит в любое другое время суток, наш разговор всегда начинается с его коронного вопроса:

– Привет, Лиса, а ты где?

– В офисе… А ты?

– На Рублёвке…

Он молчит, придумывая, какую бы такую задачку мне поставить или чем бы озадачить кого-нибудь ещё из наших сотрудников.

– Слушай, а если мы… А нет, это уже… Ну ладно тогда? Пока?..

На самом деле его «пока» – всего на пару часов. Или минут. Брат звонит постоянно, в течение дня и до позднего вечера. Сначала непривычно. Потом, наоборот, грустно, если он долго не звонит. Странное чувство: он всегда где-то рядом, на расстоянии телефонного звонка, всегда в курсе того, где я и что я делаю. И я могу позвонить ему сама в любое время суток. Просто так. Но обычно я отправляю ему sms-ку, и он перезванивает.

Брат приезжает часто, обычно ближе к вечеру. Если я не на машине, подвозит куда-нибудь. Он часто меняет машины, а я не замечаю. Он спрашивает, нравится ли мне его новое суперприобретение. Я в них не разбираюсь, а он обижается, что я неспособна заценить продемонстрированные мне примочки…

У него много машин и столько же бизнесов. То, чем занимаюсь я, – это так, мелочи, игрушка. Не знаю, откуда у него столько энергии. Кажется, он постоянно работает, думает и говорит только о работе, имея по тысячи идей на каждый новый день, в том числе и на выходные. Вечерами по будням он всегда произносит: «Отоспишься в субботу…» Но уже в субботу рано утром звонит, когда я ещё сплю, и предлагает куда-нибудь съездить с ним за компанию по рабочим вопросам. Ну… или в воскресенье…

* * *

К нам часто приплывают в гости акулы империализма. Тогда мы ведём с ними ночной образ жизни: рестораны, казино и места, куда не пускают девочек. Брат договаривается, чтобы для меня сделали исключение, и я всегда прохожу с ними в «запретные зоны». Мы возим гостей и туда, куда девочек впускают бесплатно. Пока акулы выбирают бесплатно впускаемых девочек, мы с Братом пьём коньяк. Одна из акул как-то странно себя ведёт. И я шепчу Брату на ухо:

– А может, ему нужны не девочки? Или уже вообще никто не нужен?

И мы тихонько хихикаем.

Далеко за полночь, вернее, ближе к утру, Брат ловит мне машину. И мне нравится, как он это делает. Сначала всегда спрашивает, устраивает ли «пойманная» или отловить какую ещё. После кивка в знак согласия он чуть ли не хватает водителя за горло и серьёзным голосом ПРОИЗНОСИТ:

– Если что-нибудь с ней случится, убью!

Мне смешно, я знаю: Брат даже мухи не обидит. Но я не показываю виду. А Брат записывает номер машины и говорит:

– Войдёшь в квартиру, позвони. И я ему звоню.

* * *

Брат звонит мне. Просит захватить все мои отчётности и зайти к нему в офис. Я прихожу и оказываюсь на ковре у Министра, который спрашивает меня о том, о чём я не знаю, что говорить. Не потому, что не знаю, что сказать, а потому, что не знаю, как нужно сказать: так или сяк? И я молча бешусь внутри себя – Брат меня никак не предупредил…

Да, иногда он доводит меня до белого каления, но теперь я сдерживаюсь. Сначала было сложно, потому что я такая же взрывная, как и он. Мы вообще очень похожи. Я смотрела на него, как на своё отражение в зеркале, и думала: «Боже, как же ужасно я выгляжу со стороны в приступах праведного гнева…» Теперь я всегда молчу, когда он бушует. Зато когда остывает, говорю всё что думаю, жёстко и резко. И он понимает: это – моя реакция в ответ на его вчерашнюю бурю. Тогда он произносит:

– Ты – злая, когда голодная. Пойдём, я тебя накормлю.

И мы обедаем в каком-нибудь ресторанчике. Или ужинаем.

* * *

Постоянные нервы, жизнь как на вулкане… Периодически мне хочется всё бросить и уйти. Однажды, когда мы в очередной раз ужинаем в ресторане с одной из акул империализма, которая консультирует Брата по разным вопросам, я говорю, что устала от них обоих и завтра же напишу заявление об уходе.

– Ты не сделаешь этого, Ди-Джи, – серьёзно произносит Акула.

– Почему? – удивляюсь я.

– Потому что ты не сможешь. Это означало бы предать людей, которые верят в тебя. И если сегодня ты сдашься и уйдёшь, ты предашь их.

– Я не понял, а почему ты хочешь уйти? – удивляется Брат.

– Ты не любишь меня: я хочу в отпуск, а ты не отпускаешь… – я смеюсь.

– Я тебя не люблю??? Да я тебя так люблю, маленькая Лис! Очень! Очень сильно я тебя люблю!!! – он обнимает меня, и, засмеявшись, добавляет: – Просто я – старый солдат и не знаю слов любви…

За окном останавливается какая-то навороченная машинка.

– Сколько такая стоит? – спрашиваю у Брата.

– Новая? Да копейки! А что?

– Если я сейчас уйду, буду ездить на такой машинке.

– Ты будешь ездить на «Мерседесе», если останешься, – грозно произносит он.

Для акул империализма я была Ди-Джи, что сокращённо по-итальянски означает «генеральный директор», а для Брата я навсегда останусь просто «маленькой Лис».

* * *

Мы едем покупать крупный завод. Нас очень много, и все – мужчины, за исключением меня, и все мы – в чёрном, на нескольких чёрных машинах, и я не знаю всех «наших». Мы идём по полю с огромными лужами. Брат и Акула подхватывают меня с обеих сторон под руки и переносят на «сушу».

Владелец завода – тоже весь в чёрном. Он сидит в чёрном кожаном кресле в чёрном-чёрном кабинете и напоминает мне… такого большого чёрного мохнатого монстра с множеством лап, который сидит по центру сплетённой им сети… Мне даже кажется, если он сейчас повернётся и покажет нам свою спину, мы увидим на ней огромный жирный крест… Мохнатый не снижает цену, заметив, что только одна люстра в его кабинете стоит сто тысяч тугриков. Мы оценивающе смотрим на люстру, посмеиваемся и уходим. Паук – Банкрот.

* * *

Мы гуляем в центре города все вместе: Брат с женой и детьми, Акула с женой и детьми, и я. На Красной площади дети куда-то убегают, а когда возвращаются, Брат отчитывает своих за то, что они так далеко убежали, что могли и потеряться. Тогда его старший сын произносит:

– У тёти Али такое яркое платье, что мы никогда не потеряемся, пап…

И мне становится по-доброму смешно и даже как-то прикольно. И потому что меня никто ещё не называл тётей, и потому что сын Брата назвал меня тётей, как однажды и мой сын назовёт Брата «дядей Бо».

* * *

Мы часто ездим с Братом за границу. По работе. Он не отпускает меня от себя ни на шаг. Мы либо работаем, либо гуляем по городу с витринами Versace, Armani, Prada или по Городу-на-Воде. Он выбирает себе одежду, всегда спрашивая меня, покупать или нет. Однажды он продемонстрирует майку с изображением огромной мишени на спине.

– Я не хочу, чтобы тебя убили!!! Сними сейчас же!!!

Он тяжело вздыхает, послушно снимает и с грустью откладывает в сторону.

Мы гостим у акул империализма и смотрим, где, что и как. Все владельцы крупных компаний Северной Италии в «нашей» отрасли на долгие годы запомнят «Алису и Брата». Они водят нас по злачным местам. Правда, девочек не предлагают. Мы просто пьём коньяк. Потому что Брат знает, что я пью только коньяк или апельсиновый сок. Он не может запомнить дату моего рождения, но сразу же запомнил, что коньяк должен быть «Реми Мартин». Правда, однажды он угостил меня на тот момент его любимой самбукой. Не знаю, как это зелье правильно называется, это Брат его так называл.

– Алька, это – такая бука, которую поджигают, а она показывает тебе язык и говорит: «Сам ты Бука!»

Поздно-поздно, когда я уже валюсь с ног от усталости, после того как мы пожелали друг другу спокойной ночи, он возвращается ко мне в номер со словами:

– Слушай… А… что ты, Лиса, всё-таки думаешь по поводу…?

Я – ещё в одежде, но уже в горизонтальном положении на кровати. Он приземляется рядом, близко-близко, но… ещё долго-долго мы обсуждаем рабочие вопросы. В очередной раз Брат желает мне спокойной ночи и уходит к себе. Но тут же звонит одна из Акул:

– Лиса, ты там – одна?.. Спустись, пожалуйста, вниз. Я хочу с тобой поговорить.

Я спускаюсь, и мы едем в очередное злачное место, где Акула устраивает допрос по полной программе. Я знаю, зачем, но терпеливо жду, когда Акула озвучит своё непристойное предложение, после чего произношу:

– Я никогда не смогу сделать Брату что-то плохое или что-то против Него.

– Ты – умная женщина. Но всё же… подумай…

Рано утром Брат уже вовсю стучит в мою дверь, а я ещё сплю. Плетусь в невменяемом состоянии к двери, открываю почти ню. Он смущён:

– Упс… Лиса… ну ты это… просыпайся уже… пошли завтракать!

* * *

У меня почти нет его фотографий. Мы никогда не фотографируемся вместе. Правда, один раз сотрудники его другого бизнеса отловили нас на корпоративе, когда мы танцевали. Потом они подарят мне кружку с фоткой.

У нас часто бывают «корпоративы». Большие устраивает Брат, небольшие – я. На больших мы всегда танцуем, танцуем, танцуем. Мне очень нравится танцевать. А на небольших я собираю самых-самых, человек двадцать. Пою им под гитару. Иногда.

Иногда Брат заходит ко мне вечером и просит денег… в долг. Я никогда не спрашиваю, зачем. Я знаю, что он их обязательно вернёт. Тем более, что эти деньги у меня, они же всё равно – его деньги. Просто я ими у него заведую.

Периодически Брат приводит тёмных людей, которых представляет «друзьями». Я вижу их горящие глаза: жаждут получить себе Замок вместе с деньгами Брата. Тогда у меня начинается очередная шахматная партия, мозговой штурм. Брат безоговорочно соглашается с моим мнением, когда я приношу ему неоспоримые факты и доказательства. Для их сбора нужно время. Тогда оно было, и я выигрывала.

Один чёрный человек, которого я «поймала за руку», сбежал. Он должен Брату очень много денег. На меня выходят люди, которые тоже ищут его по тем же причинам. Человек звонит мне с неопределяющих ся номеров и угрожает. Разными всякими гадостями. Мне за себя, конечно, не страшно. Но у меня сын есть.

– Если он будет ещё звонить, скажи, что я ему «….»!!! Поняла? Так и скажи! – матерится Брат.

– Ему нужно откуда-то достать деньги. Он говорил про мелкого, Бо…

– Да ладно, Лиса, ты же – не Рокфеллер… Тогда уж моих детей…

– Ему проще сделать это через меня. Он же знает, что я приду к тебе.

– Я его убью, если он хоть что-нибудь тебе сделает.

– А если он убьёт меня, ты хоть цветочки мне на могилку принесёшь?

– Лиса, за это можешь даже не переживать! Гроб у тебя будет самый дорогой, из красного дерева, с музыкой, на колесиках, со всеми делами, цветов – море! Похороним тебя со всеми почестями, так что денег на похороны можешь не откладывать!

* * *

Я никогда не забуду тот день: мы сидим все вместе в его кабинете: Брат, я, Рэй и Акула. Брат и Рэй только что спасли мне жизнь, но наш Замок разрушен. Брат говорит, что у Рэя в Новом Замке теперь будет Корона и Власть, у меня – только Деньги, у Акулы – как всегда, Товар. Брат просит меня произнести одну клятву при всех. Я спрашиваю:

– Какую?

– Ты не должна делать им ничего плохого, Алиса. И ничего – против них. Потому что вы нужны мне все трое.

– Клянусь, Бо… – произношу я с каким-то привкусом горечи… А потом…

Акула приглашает меня погулять и озвучивает свой грандиозный план… Она говорит, что я должна играть с ней вдвоём в Чёрную Магию против Брата или… уйти. Рэй пусть стоит в стороне. Мы его уберём. Акула знает, что после произнесённой клятвы Брат не захочет слышать от меня ни одного плохого слова про Акулу. Тем более что Брату нужны доказательства и факты. А у меня их нет, ведь Игра ещё не началась…

Рэй приглашает меня погулять и озвучивает свой грандиозный план… Он говорит, что я должна играть с ним вдвоём в Чёрную Магию против Брата или… уйти. Акула пусть стоит в стороне. Мы её уберём. Рэй знает, что после произнесённой клятвы Брат не захочет слышать от меня ни одного плохого слова про Рэя. Тем более что Брату нужны доказательства и факты. А у меня их нет, ведь Игра ещё не началась…

И тогда я говорю Брату, что… ухожу. Без объяснения причин… Всё, что происходило после, я не хочу вспоминать. Слишком больно. И для меня, и для Брата, и для всех, кто тогда попался ему под руку, а я… Я сделала шаг в Иную Реальность, в которой никого из них уже нет…