Текст книги "Артур Рэйш. Книга 6. Палач"

Глава 8

Это было странное сотрудничество. Поводов для доверия ни у кого из нас пока не было, но я должен был помочь Фолу, а алтарь должен был помочь мне. И полагаю, если бы из этого звена исчез хоть один участник, вся задумка была обречена на провал.

Признаться, мне не слишком понравилось, когда «зеркальный» подошел вплотную, жестом предложил протянуть руку и, как только я показал открытую ладонь, коснулся моих пальцев своими. Прикосновение оказалось мимолетным и безобидным, однако смотреть на то, как мои руки до локтей охватывает серебристая жижа, было, мягко говоря, неприятно. Хотя после этого ладоням стало гораздо теплее.

– Защита? – предположил я, когда пошевелил пальцами и убедился, что вторая «перчатка», плотно обхватившая старый доспех, совсем не мешает.

Алтарь хмуро кивнул. Еще через миг с него натекла небольшая лужа, и на моих ногах прямо на глазах начали образовываться такие же серебристые «сапоги». Правда, когда их высота доросла сперва до колен, а затем и до бедер, я слегка обеспокоился. Но в них и впрямь было комфортнее – тот холод, что донимал меня всякий раз, когда я спускался на нижний уровень, под слоем мягкого «зеркала» почти не ощущался. Полагаю, и к осколкам с его помощью я смог бы прикоснуться без проблем.

Когда блестящая жижа добралась до уровня пояса, я бросил на «зеркального» вопросительный взгляд. Тот ответил успокаивающим жестом – мол, стой спокойно, так надо. И я стоял. Ровно до того момента, пока живая ртуть не подобралась под самое горло и не сделала осторожную попытку забраться под шлем.

– Эй! – предостерегающе рыкнул я, ощутив, что эта гадость вот-вот польется мне в рот. – Давай без крайностей!

«Зеркальный» как-то по-особенному наморщил лоб, но послушно отступил, и жижа тоже остановилась, не добравшись до моего подбородка всего на волосок. Я осторожно повертел головой, руками, подвигался, по очереди оторвал от пола сперва одну, а затем и вторую ногу, проверяя, насколько защита снижает подвижность. Но счел результат вполне приемлемым и уже спокойнее взглянул на стоящее рядом создание:

– Что дальше?

Алтарь молча указал на постамент. А когда я к нему приблизился, пару раз неосторожно наступив на обломки статуи, «зеркальный» снова растекся по полу, с тихим журчанием скользнул к груде камня, сразу несколькими блестящими ручейками протек внутрь и через некоторое время один из них вынес оттуда, как на ладони, небольшой, словно омытый водой осколок.

Я облегченно вздохнул.

Да, это сильно упрощало задачу. Если алтарь будет передавать камни по очереди и в нужном порядке, то я точно не приделаю Фолу дополнительный орган не в том месте и не наваяю ему лицо вместо ягодиц. Проблема заключалась в другом – проклятый осколок оказался неимоверно тяжелым. Всего-то размером в половину ладони, а весу в нем было как в целой статуе! Я чуть не выронил его, когда по неосторожности поймал одной рукой. Хорошо еще, постамент стоял совсем рядом, и я второй рукой успел подтолкнуть туда падающий обломок. На каменное основание невзрачный с виду камешек грохнулся с таким звоном, будто я уронил туда целую наковальню. С постамента взвилось целое облако невесть откуда взявшейся пыли. По каверне прошел низкий вибрирующий гул. А у меня от напряжения выступил пот на лице да в спине появилась подозрительная слабость.

Самое же интересное заключалось в том, что, когда пыль рассеялась, осколок лежал вовсе не там, куда я его уронил. И не в том положении. Но лишь когда ручеек передал второй кусок и мне удалось его с меньшим шумом и грохотом уложить на постамент, стало ясно, что Фол еще больше упростил нам задачу. Потому что, как только обломок коснулся постамента, неведомая сила оттащила его в сторону и установила так, как считала нужным.

Осторожно потрогав вставший на ребро камень и убедившись, что его оттуда теперь никакая сила не оторвет, я успокоился совсем. Но вскоре в моей голове созрел закономерный вопрос. И, прежде чем забрать у вынырнувшего из камней ручейка очередной обломок, я негромко спросил:

– Слушай, а я-то вам зачем понадобился? Смотри как здорово: ты носишь, Фол ставит… на кой вам сдался дополнительный участник?

Из-под камней раздалось пренебрежительное фырканье, после чего оттуда взвилась небольшая зеркальная колонна и без предупреждения плеснула на постамент. Я непроизвольно замер, ожидая, что сейчас будет много шума, брызг и, возможно, даже пара. Но нет. Не долетев до постамента всего пол-ладони, серебристый «лизун» словно на стену наткнулся и бессильно сполз на пол, убравшись обратно под камни.

– Та-а-к… то есть тебя туда даже с обломками не пускают?

– Буль, – расстроенно отозвался снизу алтарь и выразительно ткнул в мои руки осколок.

Я вздохнул.

– Вот зачем было создавать такие сложности? Ладно, давай сюда. Будем выкладывать первый ряд…

К тому моменту, как обломки полностью закрыли основание статуи, я весь взмок, порядком устал, да еще и здорово истощился в магическом плане. Не знаю, для чего богам понадобились такие трудности при воссоздании своих собственных вместилищ, но теперь мне стало понятно, почему за целое тысячелетие никто так и не сделал эту работу. Дураков просто не нашлось. Да и в храм, похоже, никто до меня не врывался верхом на вампире. Если бы не тварь и не выпитый ею алтарь, вряд ли я вообще смог бы сюда забраться. Ну а раз уж забрался – вперед, Артур Рэйш, выполняй условия сделки. И надрывай свой пупок, раз уж больше никому это важное дело не доверили.

– Все, перерыв, – выдохнул я, когда в глазах заплясали разноцветные звездочки, а спина разнылась так, словно я целый день отпахал в каменоломнях. – Если сейчас не поем – сдохну.

Зависший возле меня отломок на серебристой подставке недоверчиво дрогнул, а затем неохотно опустился обратно на пол. Еще через миг из-под камней показалось несколько ручейков, которые прямо на глазах вытянулись вверх, слились и снова превратились в человека.

Устало сев прямо на пол, я прислонился спиной к углу ниши, где стояла статуя Фола, и прикрыл глаза. Работа вроде несложная, но такими темпами я ее и за пару лет не осилю. Слишком уж камни были тяжелыми. Да и каждое прикосновение к ним хоть и не вымораживало до смерти, все равно забирало столько сил, что подолгу с ними возиться у меня при всем желании не получится.

Переведя дух и остро пожалев, что в кавернах нельзя создавать темные тропы, я с кряхтением поднялся и, обойдя молчаливо изучающего меня «зеркального», поплелся к лестнице.

– Завтра приду, – прохрипел, едва перед моим носом нарисовался очередной жидкий «лизун», изогнувшийся вопросительным знаком. А когда алтарь с журчанием опал, открывая дорогу, я оперся рукой о стену и со смешком добавил: – Если не сдохну, конечно.

Все планы, что я так старательно строил на этот день, разумеется, полетели в бездну. Я даже за Мелочью не пошел, потому что сил оставалось лишь на одну-единственную тропу. Пришлось воспользоваться поводком и передать кукле, что до следующей ночи она предоставлена сама себе. После чего выбраться на средний слой. Впопыхах, пока жрецы не всполошились, открыть тропу до дома. И вывалиться на лужайку перед собственным особняком, к вящему изумлению служителей.

Подаренная алтарем защита сползла с меня сразу, как только я покинул нижний слой. И хорошо еще, что не осталась сверкать огромной лужей у верхнего алтаря. Как и в прошлый раз, она сперва разбилась на множество капелек, которые мгновенно впитались в пол. А потом, вероятно, вернулась туда, где я ее взял.

– Хозяин, вам помочь? – обеспокоенно спросил дворецкий, когда я с трудом сел и отпихнул от себя ластящихся, восторженно машущих хвостами собак.

– Спать и жрать, – лаконично обозначил я свои требования.

Нортидж козырнул и, уже успев привыкнуть к моим привычкам, отправился теребить Марту на предмет обеда, а я снова упал на землю, раскинул в стороны руки-ноги и понял: все. До следующего утра я из дома ни ногой.

* * *

Когда я пришел в себя, в спальне царил полумрак, но по причине плотно зашторенных окон до меня не сразу дошло, день сейчас или ночь. И вообще, было неясно, в какое время и в каком именно мире я нахожусь.

Ответ на вопрос пришел немного позже, когда я повернул голову и обнаружил сидящую на соседней подушке Мелочь. При этом внешний вид куклы выражал крайнее неодобрение, а по поводку, помимо прочего, долетали отголоски волнения и даже досады.

– Я в порядке, – на всякий случай сообщил я, когда Мелочь привстала и вопросительно щелкнула костяшками. – Живой и даже не поцарапанный.

Она вместо ответа окинула меня выразительным взглядом и одним прыжком переметнулась на подоконник, где с некоторых пор тоже стоял большой серебряный поднос. Правда, сегодня Мелочь не стала в него смотреться. Едва взглянув на отражение, кукла отвернулась к окну, поджала под себя лапы и с достоинством улеглась, вперив неподвижный взгляд в щелку между толстыми шторами.

С ума сойти… кажется, мое чудовище научилось обижаться!

Посмеиваясь про себя и одеваясь на ходу, я поднялся с постели и вынырнул в реальный мир. Отдернул шторы, едва не отпрянув от брызнувшего с улицы яркого света. Затем заглянул в ванную, в столовую, к радости Марты, сметя со стола уже готовый завтрак. И только после этого поднялся в кабинет, прикидывая как лучше распределить вытребованные у Йена выходные. Но соблазнительная мысль о том, как бы научиться спать исключительно в схроне, оставила после себя лишь мимолетное сожаление. Увы, хотя бы иногда я должен был тратить время на нормальный сон в нормальном мире, как все нормальные люди, чтобы сохранить в порядке душу, тело и разум. Но насколько стало бы проще, если бы я научился с пользой проводить это время!

Эх…

Взяв со стола свежий номер «Столичного вестника», я мельком пробежался по вчерашним новостям, но ничего интересного для себя не обнаружил и поискал, куда бы выкинуть ненужную газету. В конце концов, бросил просто на подоконник, но потом сообразил, что могу ее попросту сжечь, и… в задумчивости остановился посреди комнаты.

Тьма, словно только и ждала приглашения, мгновенно окутала мои руки двумя сгустками темного пламени. Черный огонь молча вспыхнул на ладонях, игриво заплясал на кончиках пальцев, после чего ласково лизнул кожу на запястьях и словно молча спросил: ну что, хозяин, повеселимся?

Сжав и разжав несколько раз кулаки, я бросил настороженный взгляд за окно, но там по-прежнему светило солнце, щебетали невидимые птицы, вовсю цвели кусты вдоль обочин… а у меня в кабинете спокойно жила и прекрасно себя чувствовала первородная Тьма, которой в этом мире было совсем не место.

На пробу создав и тут же уничтожив пару простых знаков и преобразованных Тьмой заклинаний, я опустил руки и непонимающе нахмурился: они работали. Затем перебрал более сложные узоры и окончательно перестал что-либо понимать в происходящем. Как это ни невероятно, но они действительно работали. Все до одного! Словно я находился не в реальном мире, а по-прежнему пребывал на темной стороне!

Это было дико, неправильно и противоречило всему, что я знал о себе и о своем даре. Тьма – исконный обитатель глубин, и чем дальше от обычного мира, тем она опаснее и холодней. Но тогда почему, стоя здесь, посреди яркого света, я по-прежнему мог не просто ее ощущать, но и использовать? И почему, призывая Тьму в мир, который изначально был создан для людей, я до сих пор не чувствовал, что это вызывает недовольство светлых богов?

Прислушавшись к себе, но не ощутив внутреннего протеста, я решил пойти дальше и позволил Тьме охватить не только руки, но и остальное тело. Мысль о надежной, способной защитить не только на темной стороне броне теплилась в моей голове уже давно. Но лишь сейчас я неожиданно понял, как ее можно реализовать. И уже не удивился, когда прямо на глазах поверх домашней одежды начал стремительно нарастать знакомый доспех.

Тьма воспроизвела его с поразительной скоростью и с такой невероятной точностью, словно ей это ничего не стоило. Прочные, внешне похожие на кожаные, перчатки… высокие сапоги на толстой подошве… приятная прохлада нагрудных пластин и потрясающая легкость матово-черного, слегка шершавого на ощупь материала, которым Тьма с такой щедростью изволила меня одарить. Надев его снова, я внезапно понял, как же мне его не хватало. Будучи неспособным носить тяжелую броню на темной стороне, я и в реальном мире не стремился обвешиваться железом. Ни к чему привыкать к тяжести доспеха, если при переходе через границу он превратится в труху. Но теперь эта проблема самым неожиданным образом решилась. И меня поглотило всеобъемлющее, редкое для темного мага ощущение правильности происходящего.

В какой-то момент до меня также дошло, что по большому счету мне больше не требовалась ни новая одежда, ни обувь, ни оружие – все, в чем я нуждался, с легкостью могла воссоздать Тьма. Прямо здесь, в реальном мире. Точно так же, как она делала это на темной стороне. Более того, как и там, я теперь мог прятать доспех под подаренной ею одеждой. А при желании мог вообще его не снимать и время от времени лишь придавать ему нужную форму. Какая разница, будет ли это камзол, стальная броня или просто нательная рубашка? Я стал свободен в своих желаниях. И только что получил доказательства того, что даже в обычном мире маг способен жить, при этом оставаясь во Тьме.

Эта идея была диковатой, безумной, но невероятно заманчивой. А сама мысль о том, что в действительности для спокойной жизни мне, кроме Тьмы, ничего больше не нужно, оказалась настолько соблазнительной, что… подумав, я решил с ней пока не спешить.

Единственное, что мне захотелось проверить немедленно, это мысль об оружии. Становиться уязвимым в реальном мире после того, как ощутил себя почти бессмертным во Тьме, всегда было очень досадно. Но если я оказался прав насчет брони и одежды, то что мешает материализовать здесь и безотказную помощницу, которая не раз спасала мне жизнь?

Почувствовав, как твердое древко толкнулось в руку, я машинально сжал пальцы и перевел взгляд на отточенное до бритвенной остроты лезвие. Хм. Вот, значит, как ты смотришься при свете дня? Оказывается, ты не просто не имеешь блеска – как и доспех, ты, моя красавица, поглощаешь свет. Поэтому в отличие от простой железки никогда не сверкнешь, случайно попав на солнце. Не выдашь себя блеском. А вырвешься из темноты бесшумной тенью и смахнешь башку любому, кто рискнет оказаться на расстоянии удара.

Заметив какое-то движение на подоконнике, я быстро повернулся в ту сторону, одновременно приподнимая лезвие, но это оказалась всего лишь Мелочь. Пробравшись в кабинет по темной стороне, она сидела у окна и внимательно изучала доспех из Тьмы. Причем с таким странным видом, что поневоле захотелось спросить: каким же она видит меня сейчас? Человеком ли? Магом? Или же с того уровня, где она находилась, в моем полупрозрачном силуэте ничего не изменилось?

Едва я подумал о возвращении на темную сторону, как доспех на мне ощутимо поблек, а секира в руке стала полупрозрачной. Нет, она не исчезла совсем. Мои пальцы по-прежнему ощущали прикосновение к древку. Я чувствовал кожей приятный холодок брони. Однако видеть ее я стал лишь одним глазом. Левым. Тогда как для правого мое оружие и доспех внезапно превратились в невидимку.

В кои-то веки пожалев об отсутствии в доме зеркал, я задумчиво провел пальцами по груди. Да, броня действительно была на месте. И секиру мою пальцы сжимали по-прежнему крепко. Однако для обычного человека это выглядело так, словно рука держалась за воздух, а вместо черного металла на груди висела простая домашняя рубаха.

Изучив себя так и этак, по очереди избавившись, а затем снова материализовав доспех по частям, я с удивлением обнаружил, что могу этим управлять. И при желании сделать видимым даже часть брони, шлема, секиры. Или же убрать их с глаз долой, ничего при этом не потеряв. Не знаю, правда, как такое было возможно, однако теперь я мог не только призвать, но и вернуть Тьму во Тьму. А также обнаружил, что могу балансировать на границе миров точно так же, как это делали полноценные вампиры.

Желая проверить очередную догадку, я взял с подоконника свернутую в рулон газету и коротко взмахнул секирой. Прекрасно видимое через линзу лезвие послушно качнулось, совершив на темной стороне небольшую дугу. А вот в реальном мире ничего не изменилось… вообще ничего, кроме того, что часть газеты без видимых причин вдруг отделилась от рулона и с мягким шлепком упала на пол.

Наверное, кто-то на моем месте пустился бы в пляс от радости. У кого-то, допускаю, вполне могло бы снести башню. А кто-то, возможно, захотел бы повторить акт бессмысленного разрушения, чтобы еще раз убедиться, что все это не сон. Я же лишь задумчиво уставился на обрубок, просчитывая про себя возможные последствия. Особенно на случай, если вместо газеты окажется чья-то глупая голова. А когда до меня в полной мере дошло, что именно я сейчас сделал… когда перед мысленным взором всплыли страницы из недавно прочитанной книги… по моей спине пробежал недобрый холодок.

Фол! Кажется, теперь я знаю, какими возможностями в период расцвета темного пантеона обладали жнецы! Но только сейчас начинаю понимать, за что… и, главное, почему… их могущества в какой-то момент испугался даже жреческий Орден.

Речь ведь идет не только об оружии, способном с одинаковой легкостью разить врагов как во Тьме, так и в реальном мире. Речь о людях, обладающих умением спокойно переносить холод темной стороны. Невидимых простому глазу. Умеющих перемещаться между мирами с неимоверной быстротой. Владеющих искусством открывать прямые тропы. Живучих. Неуязвимых. Спокойно ныряющих на самую глубину. И носящих в себе ту самую живую Тьму, с которой не расстаются от рождения до смерти.

Раньше я искренне верил, что для того, чтобы убить, нужно покинуть темную сторону и хотя бы ненадолго выйти в реальный мир. Однако оказалось, что в этом нет необходимости. Да и зачем, если любой жнец даже с темной стороны мог дотянуться до любого смертного независимо от того, был ли у него магический дар или сан?

От последней мысли холодок на спине стал гораздо более явственным, а на лбу выступила испарина.

Демоновы силы…

Кажется, вы ошиблись, святой отец, когда утверждали, что новых жнецов в нашем мире нет и больше не будет. Потому что мои возможности больше нельзя объяснить обычным благословением или стремительным развитием темного дара. Не знаю, как и почему это стало возможным, если, по вашему же утверждению, проведенный отцом Лотием ритуал был совершенно обычным. Но что-то все же со мной произошло. Тогда, в Верле, или уже здесь, в столице. Что-то, что дало мне возможность безнаказанно спуститься в первохрам и прикоснуться к темному алтарю. И больше не позволит без веской причины прийти в вашу келью, чтобы продолжить задавать опасные вопросы.

Глава 9

На улицу я выбрался ближе к полудню, когда успокоился, разложил все по полочкам и решил, что даже новые способности не заставят меня остаться дома. От доспеха и секиры, разумеется, избавился – даже в полуденную жару и на полупустых улицах была вероятность нарваться на мага, имеющего при себе визуализатор. К тому же первым местом, куда я зашел, было уже почти родное главное Управление, где не стоило привлекать чужое внимание. Однако Корна, несмотря на разгар рабочего дня, на месте не оказалось, так что мне пришлось отложить разговор насчет Роберта Искадо и ограничиться короткой запиской.

Пусть сам ищет жреца, способного вымолить для мальчишки благословение Фола. Так даже проще. Не понадобится лишний раз возвращаться в храм.

А вот конечный пункт моего путешествия располагался далеко от центра Алтира. Если точнее, притаился на окраине, в одном из самых непривлекательных для магов районов столицы, где находилось не просто много мест с повышенным магическим фоном, но где даже амулеты из-за этого порой работали со сбоями.

Чтобы добыть этот адрес, мне пришлось здорово повозиться. Но я не зря после визита в резиденцию Искадо проторчал в архиве целые сутки: ближе к рассвету сонный дежурный так хотел от меня отвязаться, что охотно назвал разделы, где годами хранились журналы регистрации посетителей, в том числе и десятилетней давности. Помогло и то, что герцог посоветовал Корну дать мне максимальный доступ к документам. И я был бы не я, если бы не воспользовался подвернувшейся возможностью и не выжал из этого максимум пользы.

Нужный мне дом располагался в самом начале длинной улицы и был, пожалуй, самым приличным строением из всех, что там находились. Невысокий, всего в два этажа, недавно покрашенный, он производил вполне благоприятное впечатление, несмотря даже на заколоченные ставни. Грязи перед крыльцом почти не было – видимо, кто-то ее недавно убрал. Старенькие ступеньки, конечно, давно следовало сменить, но если нынешний хозяин и впрямь когда-то работал в городском сыске, то скрипучие полы вполне могли играть для него роль дверного звонка.

Самого звонка или даже простого колокольчика на двери не имелось, так что в нее пришлось долго стучать. А когда дверь все-таки открылась и на пороге, источая густой аромат перегара, появился полуголый небритый субъект лет шестидесяти, я всерьез усомнился, что явился по адресу.

– Господин Ларри Уорд?

– Да, – подслеповато прищурился хозяин, одной рукой подтянув полосатые штаны. – Кто вы? Что вам нужно?

Я молча показал ему казенную бляху.

– Заходите, – буркнул этот тип, снова поддернув спадающие штаны. – По коридору направо. Там кухня. Я сейчас подойду.

Я проводил глазами сгорбленную спину со следами старых шрамов, отметил для себя дряблую кожу на боках и провисшее брюшко, но смолчал. После чего сделал несколько шагов по полутемному коридору и, остановившись на пороге указанного помещения, с некоторым недоумением оглядел захламленную кухню.

Странно, снаружи все вроде приведено в порядок, а здесь словно стая гулей порезвилась. Грязная посуда, целыми горами громоздящаяся в раковине, усеянный мусором и осколками разбитой чашки пол, немытое окно с посеревшими от пыли занавесками, да еще и источающее смрад помойное ведро, которое уже давно следовало вынести.

Не рискнув зайти в этот свинарник, я так и остался стоять на пороге, дожидаясь возвращения хозяина. Тот, судя по тому, как заскрипели доски на втором этаже, пошел наверх. Надеюсь, чтобы умыться и хотя бы почистить зубы. Оттуда вскоре донесся скрип пружин, шорох белья, звонкий шлепок и хрипловатый женский голос, что-то невнятно говорящий про «небритых козлов». Вскоре после этого стукнула дверь, послышался скрип деревянных ступенек. А еще через некоторое время из-за угла вынырнул Ларри Уорд – все в тех же полосатых штанах, но уже в майке и в накинутом сверху драном халате, из-под которого выглядывали такие же драные тапочки.

В зубах у него торчала зажженная сигарета, а сквозь дырку в кармане халата проглядывал какой-то предмет. Вероятно, амулет правды, если я правильно распознал окруживший артефакт зеленовато-красный ореол. Впрочем, заходить на кухню я все равно не стал, а лишь посторонился, пропуская хозяина, и снова занял стратегически важную позицию у двери.

– Пить будешь? – хриплым голосом осведомился господин Уорд, подойдя к столу и подвинув к себе первую попавшуюся чашку.

Я покачал головой: чашка была грязной, но хозяина это не смутило – вылив оттуда остатки старого пойла, он набулькал внутрь новое из стоящей рядом бутылки. После чего отошел к окну и, пыхнув табачным дымом, оперся спиной о подоконник.

– Ну? Чего надо? – ощерился он, показав желтоватые зубы.

Я мысленно вздохнул.

– Десять лет назад вы работали следователем в главном Управлении столичного сыска.

– Было такое дело. И что с того?

– А семь с половиной лет назад уволились оттуда по состоянию здоровья…

Уорд с мрачным видом отхлебнул из кружки.

– Сердце подвело. Тебе-то какая разница?

– Вы были последним, кто интересовался делом семьи де Ленур, – ровно отозвался я. – И последним, кто расписался за сохранность хранящихся там документов в журнале регистрации.

Да, пока я искал информацию по Роберту Искадо, то очень внимательно просмотрел заодно и те самые записи, благо дело Артура де Ленур лежало в той же коробке, что и дела парочки исчезнувших светлых. Но после смерти Оливера Гидеро мной никто не интересовался. Лишь восемь лет назад в журнале регистрации однократно мелькнуло имя Ларри Уорда, и все. Ну, если не считать Хокк, которая расписывалась за коробки, пока мы работали по делу умруна. И меня.

Возникал вопрос: зачем человеку, не имевшему никакого отношения к тому расследованию, понадобилось влезать в документы уже после закрытия дела? Кто вытащил из папки несколько важных бумаг и передал их моему учителю? Наконец, кто и зачем стер данные о моем побеге из Дома милосердия и заодно представил дело так, что в нем почти не осталось упоминаний о наличии у меня темного дара?

Признаться, я ждал разной реакции на свое сообщение, вплоть до того, что Уорд сперва поперхнется, затем поржет и, наконец, попросит меня еще раз предъявить документы. Но вот то, что полупустая кружка полетит на пол, а сам Уорд выхватит из подставки нож и почти без замаха метнет, стало для меня полной неожиданностью. Как и то, что ютившийся в его кармане амулет внезапно выстрелит очень даже приличным сгустком огня и в щепки разнесет косяк и часть стены аккурат в том месте, где только что находилась моя голова.

Уйти на темную сторону было гораздо удобнее, чем уворачиваться от летящего заклинания. Но если бы я не научился делать этого быстро, одно из двух – в меня или воткнулся бы нож, который, кстати, оказался неплохо заточен, или же влетело боевое заклятие. Сейчас такими уже не пользовались – все чаще на вооружение следователям давались заклинания с большей точностью воздействия и меньшей поражающей способностью. Но Уорд принадлежал к старой школе, поэтому и «игрушки» у него оказались довольно серьезными.

Вынырнув из Тьмы за спиной бывшего следователя, я ударил его по пальцам, в которых успел появиться еще один нож, для верности двинул локтем по затылку, заломил руки за спину и без особых церемоний впечатал в стену, заставив захрипеть от боли. Краем глаза подметив дрожащий в двери приличных размеров тесак, мысленно похвалил бывшего коллегу за меткость, после чего спутал его простеньким удерживающим заклятием и усадил на стоящий возле окна старенький стул, на всякий случай зафиксировав заклинанием и его.

– Ну что, колись давай, – хмыкнул я, встретив его ненавидящий взгляд. – Стоило хотя бы потянуть время, прежде чем так явно признаваться в содеянном.

– Да пошел ты!

– Э, нет, – отозвался я, отыскивая в кухне еще один стул и усаживаясь напротив. – Вот теперь я отсюда точно не уйду, пока не получу ответы на свои вопросы. К тому же мне понадобилось немало времени, чтобы выяснить твой нынешний адрес. Согласись, было бы обидно узнать, что я потратил его впустую.

– Что тебе нужно? Кто ты?! – процедил угрюмо зыркнувший исподлобья Уорд.

– Рэйш. Но думаю, ты уже не в первый раз слышишь это имя.

Бывший следователь только сплюнул.

– Ты не похож на Рэйша! Кретин! Неужели ты думаешь, я поверю, что хоть один из них вдруг опустился до работы простой ищейки?

– А мне не надо, чтобы ты верил. Ответь только, зачем ты подделал документы по делу об убийстве десятилетней давности и почему бумаги из этого дела оказались в кабинете Этора Рэйша вместо того, чтобы благополучно стухнуть в архиве.

На небритой физиономии Уорда неожиданно проступило странное выражение.

– Ты… как тебя зовут?

Я поколебался.

– Артур.

– Ты – его сын?!

– Преемник.

– Докажи!

Я нахмурился, но все же обвел глазами комнату и ее окрестности через линзу. А когда убедился, что Мелочь исправно стоит на страже моего покоя, стянул с правой руки перчатку и продемонстрировал фамильный перстень.

– Фу-у-у… – вдруг сдулся сыскарь, и из его глаз ушла не только ненависть, но и настороженность. – Что ж ты сразу-то не сказал?! Старик предупредил, что однажды ты меня найдешь. Но я не думал, что на это понадобится столько времени.

Я вернул перчатку на место и недоверчиво приподнял одну бровь:

– Мастер Этор сказал, что я приду? Когда?

– Развяжи… – вместо ответа буркнул Уорд, демонстративно шевельнув пальцами рук. Другие части тела у него попросту не работали. Ну, за исключением головы. – Развяжи, кому говорю! Я отдам тебе то, что он оставил!

Я окинул бывшего коллегу задумчивым взором, но было непохоже, что тот врал. Так что я счел возможным ослабить наложенные на него путы, но не стал сообщать, что при желании они не только вернутся, но и разрежут его на части.

– Спасибо, – все так же сердито проворчал Уорд, растирая онемевшие кисти. После чего поднялся и двинулся к выходу. – Идем. Документы наверху. Только не шуми – у меня жена еще спит.

Ах, вот кто время от времени все-таки убирался в этом клоповнике. Хотя для меня вообще было удивительно, что кто-то мог взять на себя труд вычистить его или хотя бы привести в порядок территорию перед домом.

Пропустив Уорда вперед, я следом за ним поднялся по ветхой лестнице и свернул в такой же темный коридор, как и на первом этаже. Дверей здесь было всего две. Одна оказалась приоткрыта, и в узкую щелку виднелась разворошенная, на удивление чистая постель, в которой кто-то сонно ворочался. А вот вторая располагалась в самом конце и была заперта на замок, ключ от которого, как выяснилось, хранился в небольшой нише над притолокой.

– Ларри, это ты? – вдруг раздался из спальни все тот же хрипловатый женский голос. – Что там был за шум? Ты что, опять ведро опрокинул?

Ларри обернулся и кинул в мою сторону настороженный взгляд.

– Я все уберу. Спи.

– Как же, дождешься от тебя, – проворчала женщина. Но потом поворочалась и затихла, больше не докучая мужу с требованиями уборки.

На цыпочках вернувшись к спальне, Уорд осторожно прикрыл туда дверь и только после этого вернулся ко второй комнате и сделал приглашающий жест:

– Заходи. Здесь немного не прибрано, но думаю, тебя это не смутит.

Подспудно ожидая, что увижу такой же бардак, как внизу, я молча вошел, но небольшая комнатка меня приятно удивила. В первую очередь тем, что в ней в отличие от кухни было свежо и прохладно. А также тем, что из мебели здесь имелось всего три предмета: письменный стол, старинный стул с уже потрескавшейся кожаной обивкой и большой книжный шкаф во всю стену, где аккуратно стояли подписанные ровным почерком папки.

Прямо рабочий кабинет, не иначе. Пыли в нем, правда, тоже хватало, но ни пустых бутылок, ни объедков, ни грязных тряпок я не увидел, из чего сделал вывод, что далеко не всегда Ларри Уорд был неопрятным забулдыгой и хотя бы в одном месте в доме старался поддерживать порядок.