Текст книги "Виринея, ты вернулась?"

Глава 20

Глеб в двадцатый раз обошел дом, но ничего принципиально нового для себя не выяснил. Жена выгребла из домашнего сейфа почти всю наличность, очевидно, забрала паспорта и исчезла вместе с дочерью в неизвестном направлении. Вера, у которой не было ни родных, ни близких, ни даже подруг, сбежала в никуда, провалилась сквозь землю.

Впрочем, чему было удивляться? Она наверняка знала, что муж проиграет ее в карты, и решила подстраховаться, наплевав на него, Глеба, и его жизнь. Но почему жена разрешила ему так глупо попасться в ловушку и проиграть? Он всегда, конечно, подозревал, что глубоко безразличен Вере, но ведь речь шла не только о нем, но и о ней. Значит, имелась еще какая-то причина, которую она поставила выше собственных интересов и даже собственной жизни. И такая причина была всего одна – Оля.

Глеб остановился. Ну, конечно! Как же он не понял сразу? Вера специально отправила его на этот идиотский сеанс игры с Воландом! В других обстоятельствах она бы сама разрулила ситуацию, обвела бы вокруг пальца даже Лобанова-Ростовского, но вчера ей требовалось время, чтобы увезти дочь подальше. А все почему? Да потому, что Оля в и д и т! Она действительно видит будущее. И видит его дальше и лучше самой Веры. Вот поэтому она и увезла дочь. Сорвала девчонку из школы посреди учебного года…

Школа… Мысль Глеба тут же зацепилась за это слово. Вера очень трепетно относилась к учебе дочери, мечтала отправить ту учиться в один из лучших университетов мира. Намекала даже на Штаты или Англию и настойчиво требовала от Глеба откладывать средства на дорогое удовольствие. Она бы не утащила девчонку просто так, не позаботившись об учебе. В школе-то он все и выяснит. Ты умна, Вера, но ведь и он, Глеб, тоже не дурак.

Как был, в спортивном костюме, Глеб быстрым шагом направился в гараж. Гараж оказался пуст. Мужчина недоуменно посмотрел по сторонам, но от этой нехитрой манипуляции «Мустанг» не вернулся в родную обитель. И вот тут-то Глеб и осознал всю горечь потери. Его «мальчика» угнали! Но кто?

Вера же не умеет водить, она не могла. Значит, на «Мустанге» уехал кто-то другой. Похититель? Веру похитили вместе с Олей? На короткое мгновение Глеб впал в панику. Борис? Так ведь он и так получил Веру в свое пользование или решил не дожидаться момента «официальной» передачи, действуя на опережение? Но зачем ему Оля?

Глеб потряс головой – бред какой-то. Борис бы не стал увозить из дома Веру и Олю, к тому же вместе с наличкой и документами. Не его уровень. Все-таки Вера сбежала сама. Конечно, исчезновение «Мустанга» не укладывалось в эту версию, но, как бы ни было больно и прискорбно, сейчас следовало думать не о «мальчике».

Еще пара часов – и Борис явится за причитающимся, что ему сказать? Извините, но Вера сбежала? Тот наверняка решит, будто Глеб предупредил жену и дочь – и те просто исчезли из города. Тогда Лобанов-Ростовский снимет с него шкуру, как и обещал, и аккуратно разместит ее за одной из своих дверей. Будет гостям демонстрировать, как военный трофей.

И все-таки, все-таки… Поиски стоило начинать немедленно. Глеб слышал когда-то от ментов, что большинство пропавших находятся в течение первых двадцати четырех часов.

Придется начать с Ольгиной школы, поскольку других идей у него все равно не было. Глеб на секунду задумался о том, чтобы вернуться в дом и переодеться, но потом решил не заморачиваться. Мало ли отцов в спортивных костюмах ходит. Да и идти-то всего ничего. Сделает вид, что просто бегал.

Глеб вышел на улицу и направился к старому зданию школы. Солнце поднималось все выше, улицы наводняли спешащие по делам прохожие. Обычно Глебу, в отличие от Веры, люди не мешали. Наоборот, со времен юности он обожал столпотворения, этот рай непуганых дураков, в котором простофили сами предлагали облегчить их карманы и кошельки. Но сегодня ему казалось, что каждый прохожий, попадающийся навстречу, отнимает у него драгоценный глоток воздуха.

Глеб ускорил шаг. Уже на подступах к школе он понял – что-то произошло. Первая мысль была об Оле. Глеб заволновался, малахольную девчонку он любил и вовсе не желал ей зла, чтобы там себе ни вообразила Вера. Пристроить дочь в семейный бизнес и обеспечить бесперебойный источник доходов – чем плохо-то? Он же не собирался эксплуатировать ее, как раба на галерах. Сама Вера так жила и не жаловалась. Возможно, кстати, Верой двигала банальная зависть к более талантливой дочери. Впрочем, Глебу было некогда предаваться рефлексии, он ускорил шаг и последние несколько метров до школы преодолел бегом.

Вход в школьный двор был огорожен желтой линией. За ней в пенистых лужах, радугой отзеркаливающих солнечный свет, разворачивалась багряная пожарная машина. Глеб почувствовал, как кроссовки промокли. Пожары Глеб тоже когда-то любил, особенно моменты, когда наряд уже сворачивал шланги. Потерпевшие напуганы и растеряны, а в оставленных без присмотра квартирах всегда можно раздобыть что-то интересное. Но сейчас один вид полыхающе-алой машины вызвал животный ужас.

На крыльце стояли несколько человек: заплаканная женщина, трое мужчин канцелярского вида и мужик в форме, очевидно, командир пожарного наряда. Глеб направился к ним, на ходу отметив, что в холле разбито стекло. Что же здесь произошло? Поджог?

– Здравствуйте, я ищу директора, – уверенно начал Глеб.

– Это я, – всхлипнула женщина. На вид лет сорок. Явно из тех, кто знает каждого ученика поименно.

– Я отец Оли Подольской, – проговорил Глеб, и тут директор горько разрыдалась. Глебу стало не по себе. Он рванул ворот футболки, чтобы избавиться от спазма и сделать глубокий вдох.

– Мы… мы… – Директор не смогла договорить.

– Мужчина, подождите, нам надо закончить, – привычно-хамским тоном обрубил Глеба один из стоящих на крыльце чиновников.

– Нет, это вы подождите. – Мягкий вкрадчивый голос за спиной. Волосы на затылке и руках моментально встали дыбом. –  Что-то случилось с Олечкой? – Борис Лобанов-Ростовский участливо протянул рыдающему директору бумажные платочки.

– Я… я не знаю. – Женщина высморкалась и с надеждой уставилась на Бориса, словно в нем одном почувствовала опору и здравомыслие. – Мы нашли ее рюкзак с мобильным телефоном в классе, а в подсобке, где начался пожар, лежала книга, которую Ольга читала. Обгоревшая.

– А сама Оля? – помертвевшими губами прошептал Глеб.

– Пропала, – развела руками директор, – вчера убежала с последнего урока, но никто не видел, как она уходила из школы.

Глеб резко развернулся и чуть не налетел на Бориса.

– Что здесь происходит, Глеб Николаевич? – спокойно поинтересовался тот.

– Я знаю не больше вашего, Борис Вольдемарович, – огрызнулся Глеб. – Когда я вернулся, Веры и Оли не было дома, моя машина исчезла, из сейфа пропали документы и наличность. Я решил зайти в школу, надеясь выяснить, что происходит, а здесь пожар. Остальное вы слышали.

– Машина? – Борис выловил ключевое слово в потоке оправданий. – Ваша машина исчезла? Ее угнали?

– Не знаю, возможно, ее забрала Вера.

– Но ваша жена не умеет водить, – покачал головой Борис.

– Откуда вы знаете? – поразился Глеб.

– Неважно. Я надеюсь, все это устроили не вы, Глеб Николаевич? – пытливо вглядываясь в должника, уточнил Борис.

– Вы слишком хорошо обо мне думаете, – снова огрызнулся Глеб. – Я ничего не понимаю.

– Уверены?

– Абсолютно.

– А как же ваша способность видеть будущее? Ну что вам стоит напрячься и посмотреть, где жена с дочерью будут через пару часов? – не выдержал Борис.

Глеб закусил губу, взглянул на Бориса и промолчал. А Лобанов-Ростовский решил не вдаваться в детали мошенничества, гораздо больше его занимало другое:

– Вы же меня не обманываете, Глеб Николаевич? Мне бы этого очень не хотелось.

– Я похож на идиота? – поинтересовался Глеб.

– Нет, поэтому я и спрашиваю, знаете, до последнего верю в людскую честность, – вздохнул Борис. – Я попробую отыскать вашу жену по своим каналам и надеюсь, что во время этих поисков вы не станете предпринимать лишних телодвижений. Мы друг друга поняли?

Глеб кивнул и, морщась из-за отсыревшей обуви, направился к выходу со школьного двора.

Нахмурившись, Борис смотрел ему вслед. В том, что Подольский не врал, он был уверен. Вера слишком умна для того, чтобы позволить этому олуху проиграть ее в карты. Во всем произошедшем виноват он сам, Борис. Нужно было действовать предусмотрительнее – пока Глеб бездарно спускал свою жизнь в унитаз, стоило приглядывать за Верой. А он упустил это из виду.

Однако сокрушаться по упущенным возможностям было не в его правилах. Что сделано, то сделано. Служба безопасности разыщет Веру в течение двадцати четырех часов, и больше таких ошибок он не допустит. А Подольский? Подольский тоже заплатит. Ведь финансовые долги никто не отменял.

Глава 21

Веру разбудил стук в дверь. Она подскочила на кровати и попыталась сообразить, где находится. Через мгновение произошедшее вчера нахлынуло и накрыло с головой. Спасение дочери, побег от мужа-изменщика, возвращение туда, куда она надеялась никогда не вернуться.

Солнце настойчиво светило в окна, не спасали даже шторы с подсолнухами. Стук повторился. Вера тряхнула головой и быстро оглядела комнату – убого и обветшало, все еще хуже, чем показалось ночью. Впрочем, родной дом никогда не казался ей роскошным особняком, несмотря на то что возможности сравнивать у нее особо не было. В другие дома ее не приглашали.

И снова стук. Вера бросила взгляд на часы – восемь утра. Тетя Маня что-то заметила? Наверняка. Впрочем, больше некому.

Вера спала в одном белье, а потому схватила джинсы и блузку, поспешно оделась и направилась к двери, собирая волосы в импровизированный узел. Оля еще спала, из ее комнаты не доносилось ни звука. Судя по отсутствию Бурана, пес храпел рядом с девочкой. Защитник называется.

Вера вышла в сени, потерла лицо и распахнула дверь. Соседку она любила – за мудрость, чувство юмора и доброту.

Но вместо тети Мани на крыльце стояли парень и девушка. Ему около тридцати – косая сажень в плечах, борода лопатой. Для довершения образа норвежского лесоруба не хватало только топора на плече. Впрочем, норвежцы в большинстве своем белокуры, а парень притягивал взгляд смоляными глазами и бронзово-смуглой кожей. Похож на одну из статуй Стонхенджа – грубо вылепленный, монументальный, величественный. Огромные руки с массивными пальцами. Рядом с ним его спутница выглядела мотыльком на гранитном надгробье. Словно статуэтка севрской фарфоровой мануфактуры: смесь «королевского синего» – глаза, «розового Помпадур» – губы и «желтых нарциссов» – волосы. Огромный живот, казавшийся ненастоящим, будто деформировал совершенное тело. В руках девушка держала плетеную корзинку, в которой Вера разглядела две банки домашнего варенья и банку соленых огурцов.

– Здравствуйте, – пробасил парень, – я Петя, а это моя жена Настя, мы ваши соседи.

– Вот возьмите, пожалуйста, свое, домашнее. – Настя протянула корзинку.

– Здравствуйте, – кивнула ошалевшая Вера, не приглашая гостей войти. Посетители совсем не вовремя, к тому же она вовсе не собиралась обрастать дружественными связями. Она вообще в дружбу не верила.

В светелке скрипнула кровать – Оля проснулась. Надо было выпереть этих любителей дружбы по-американски как можно скорее и приготовить дочери новую порцию отвара, пока она снова не впала в панику.

– Возьмите, это от всего сердца, и добро пожаловать, – настойчиво пробасил Петр.

– Мама? – услышала Вера тихий голос дочери.

– Спасибо, я не ем сладкое. И соленое, – объявила Вера соседям и захлопнула дверь перед их носом. Невежливо, но сейчас у нее нет другого выхода.

Вернувшись в гостиную, Вера увидела дочь. Заспанную, с растрепанными рыжими волосами и мертвенно-бледным лицом, на котором яркой россыпью полыхали веснушки. Худенькие руки с синими, явственно проступившими венами обхватили тонкое горло, Оля задыхалась. Вера подхватила дочь под руку, подтащила к окну, раздвинула тяжелые шторы, с трудом открыла растрескавшуюся створку и усадила дочь на широкий подоконник.

– Дыши, глубоко дыши, я сейчас отвар приготовлю.

У Оли не было сил ответить, она просто кивнула и прилегла на подоконник. Утренняя прохлада пробрала старый дом до последней дощечки. Оля покрылась гусиной кожей, но то, что она мерзнет, было даже к лучшему. Немного отвлечется от страха перед замкнутым пространством.

Вера метнулась в кухню, поставила на огонь кружку с водой. Пока та закипала, вернулась в комнату. Самым главным сейчас было – переключить Олино внимание:

– Оль, я дам тебе отвар, сразу станет легче, полежишь, а потом поможешь мне привести дом в порядок?

Дочь молча кивнула.

– Ты голодна?

Оля замотала головой, но Вера уже успела обругать себя, что не заехала по дороге в супермаркет и не купила еды. О чем она только думала? Явиться сейчас в сельпо означало оповестить целое село о своем возвращении, а она пока к этому не готова. Вся надежда на тетю Маню, у соседки наверняка найдутся яйца, молоко, домашний хлеб и немного картошки. А потом Вера что-нибудь придумает.

Вода закипела. Вера бросила в эмалированную кружку необходимые травы, заварила отвар и поставила на подоконник.

Пока он остывал, женщина открыла кран на кухне и умылась холодной водой. В голове прояснилось. Она пригладила мокрыми руками пшеничные волосы. Посмотрела в старое зеркало, висящее над белой раковиной. По бокам оно уже почернело, напыление алюминия дало трещины. Зеркало отражало повзрослевшее лицо семнадцатилетней девочки. Да, можно сказать, что она почти и не изменилась, вот только глаза выдавали возраст. Видели слишком многое, чего предпочли бы не видеть никогда.

Вера вновь отогнала ненужные мысли. Дом заполнял свежий воздух. Помимо двери, маленькую кухню от зала отгораживала тонкая тканевая занавеска – хлопок, пестревший яркими цветами. Вера подошла и принюхалась – в отличие от постельного белья занавеска пропахла пылью. Одним движением женщина сорвала ее и бросила на пол – пойдет в стирку. Хотя лучше бы ей отправиться в мусорку, но вещами практичная Вера раскидываться не любила. Мало ли, как жизнь повернется.

В крохотное помещение хлынул поток ничем не сдерживаемого свежего воздуха. Генеральная уборка. Вот чем стоит заняться сегодня. Чистота в доме – чистота в мыслях. Но вначале дочь.

Вера дала Оле выпить остывший отвар и посидела рядом, удостоверяясь, что паника отступила.

– Я схожу к соседке, раздобуду еды, потом позавтракаем и займемся уборкой, – озвучила она свои планы.

Девочка кивнула.

– Побудешь одна?

– Да, побуду. Я пойду умоюсь, где мои вещи?

О вещах Вера забыла. Она кинулась в сени и втащила в зал чемодан и сумки Оли.

– Можешь их пока разложить, будешь жить в той комнате, где ночевала.

– Хорошо, – безразлично кивнула девочка. – А где ванная?

Вера вдруг рассмеялась:

– Это дом с секретом.

– Это как? – не поняла Оля.

– Просто. Изба очень старая. Когда здесь жила бабушка, то она мылась в бане на улице, а здесь было всего две комнаты. Но потом родилась моя мама, потом я и… В общем, пришлось расширяться. И бабушка вначале построила ванную, а если пройти через нее, то попадешь еще в две жилые комнаты.

Оля впервые с момента приезда выглядела заинтересованной.

– А где дверь?

– Пойдем, покажу. – Вера взяла дочь за руку и повела в кухню.

Ольга оглядела крошечное помещение – старая плита, растерявшая за долгую жизнь часть покрытия, круглый столик на двоих, покрытый старомодной, почти полностью выцветшей клеенкой. Два навесных шкафчика – над плитой и над столиком. Подоконник с облезшей и растрескавшейся краской, на распахнутом окне горшок с давно засохшим растением. В углу ржавая мойка, под ней мусорное ведро. Автоматически Вера схватила горшок с растением и выбросила засохший цветок в ведро. Перехватила удивленный взгляд Оли.

– Нельзя в доме держать умершие растения, – пояснила она дочери, – посадим новые.

Справа от входа на кухню – старая дверь, выкрашенная в зеленый. Вера толкнула ее – она отворилась без скрипа. В ванной было темно, однако свет вспыхнул сразу после нажатия на выключатель.

Вера с трудом сдержала вздох – как же она пыталась убежать от этой темно-бордовой, въевшейся намертво в земляной пол плитки, от старой эмалированной ванны, от почерневшей от времени пластиковой занавески. Еще одно уничтоженное временем зеркало и стены, покрытые все той же опостылевшей зеленой краской, полученной в подарок от одного из благодарных пациентов.

У ее семьи никогда ничего не было для себя. Дар запрещал наживаться. А еще он запрещал заниматься другой работой, кроме помощи людям. Поэтому выживали как умели: когда соседи подсобят, когда кто в подарок принесет что-нибудь. Как эту зеленую краску, например.

Оля, с любопытством рассматривающая интерьер, заметила еще одну дверь слева.

– А там что?

– Там маленький коридор, который ведет в две комнаты.

– Я могу посмотреть?

– Конечно, но сначала помойся.

Вера до упора вывернула краны – снова хлынула ржавая вода.

– Пусть стечет, потом прими душ, в ванную не садись, ее надо почистить. Вот зубная щетка, гели и шампуни в твоей сумке.

Оля кивнула.

– Я скоро вернусь, наведаюсь к соседке, – предупредила Вера и вышла из ванной. Свистнула Бурану.

– Охранять.

Вера вышла из дома. Солнце поднималось все выше. Двор снова напомнил зачарованный лес, в котором прекрасный принц обнаружил замок со Спящей красавицей. Только в их случае непролазные кусты скрывали избушку на курьих ножках.

Перед визитом к тете Мане Вера решила провести краткую инспекцию двора, но потерпела сокрушительное поражение. Дом было невозможно обойти даже по периметру – настолько туго сплелись вокруг него кусты и деревья. Сквозь небольшие просветы в густой растительности Вера заметила в глубине сада теплицу, которую пощадило время. Отлично, можно посадить овощи.

Автоматически подумала, что по возвращении от тети Мани надо спуститься в подвал и поискать посадочный материал – мать и бабка ежегодно отбирали для этой цели лучшие семена. Деревья она осмотрит более внимательно тоже по возвращении. Самое время их обрезать и вернуть к жизни.

Вера вышла со двора и направилась к дому тети Мани, по пути прислушиваясь. Вдалеке уже раздавалось гудение трактора, лаяли собаки, тарахтели автобусы. Дом находился на отшибе, но даже здесь можно было услышать первые звуки проснувшегося села. Интересно, откуда появились новые соседи? Неужели кто-то осмелился построить дом неподалеку? Вера повертела головой, но никаких новых строений не заметила.

Во дворе у тети Мани было тихо. Не мычала корова, не кудахтали куры и не ругалась сама соседка, пытаясь накормить жадных уток. Загон для скотины пустовал, но грядки выглядели более или менее ухоженными, не заросли бурьяном. Их обрамляли чахлые кусты малины, ежевики, смородины. Дальше по всему огороду торчали неумело натыканные тонкие молодые деревья. Тетя Маня сошла с ума?

Поднявшись по выкрашенному розовой краской крыльцу (почему она его больше не белит?), Вера постучала в дверь, сменившую цвет с зеленого на белый. Прислушалась.

Быстрые шаги, дверь распахнулась, на пороге Петр. Он удивленно уставился на Веру, та на него. Отступила немного, но сразу взяла себя в руки.

– Тетя Маня дома? – без разведения церемоний поинтересовалась женщина.

– Нет, она умерла два года назад, царство небесное. Теперь вот мы тут с Настей живем, – прохладно ответил Петр. Словно в подтверждение его слов из-за плеча лесоруба показалось фарфоровое личико Насти.

– Вы купили ее дом? – уточнила Вера.

– Нет, в наследство достался, я ее двоюродный племянник, – пояснил Петр, – у тети Мани других родственников не было.

– Я знаю, – кивнула Вера.

Настя оттолкнула бестолкового мужа и махнула Вере рукой:

– Проходите, мы как раз собирались чай пить. Присоединитесь? Чай свой, домашний, – с нескрываемой гордостью сообщила она, – из листьев малины и смородины.

Вера покачала головой:

– Спасибо, но я думала, тетя Маня дома, хотела попросить у нее еды какой-то, позавтракать, мы вчера по дороге не успели купить.

– Так мы поделимся, правда, Петруша? – Все так же размахивая руками и приглашая Веру войти, настаивала Настя. – Вы проходите, я сейчас что-нибудь придумаю.

– Мы? – уточнил Петр, все еще с недоверием разглядывая неприветливую соседку, которая полчаса тому назад захлопнула у него перед носом дверь.

– У меня есть дочь, Оля, она приболела, – пояснила Вера, – поэтому я не могла утром с вами разговаривать.

Петр, обдумав ее аргумент, сделал шаг назад.

– Проходите, – кивнул он.

Вера, немного поколебавшись, вошла в дом. Эти двое ничего про нее не знали, поэтому не представляли опасности. К тому же Олю надо было накормить, да и самой перекусить перед долгим днем.

Пройдя через сени, Вера попала в зал. Конструкцией дом тети Мани ничем не отличался от их собственного. Единственной разницей было то, что одинокая женщина не стала пристраивать комнаты за ванной.

В отличие от гостиной Веры посреди зала Петра и Насти стоял добротный дубовый стол, рядом с ним кожаное эргономическое кресло. На столе – дорогой современный ноутбук. Похоже, это его экран светился вчера в окне. Симпатичные новые занавески на окнах, стены недавно покрашены, впрочем, как и пол, посреди которого красовался милый половичок с изображением сов. В углу большой кожаный диван, на котором лежали два уютных разноцветных пледа. Напротив – большой телевизор. Для заданных условий весьма недурственно.

Настя, ухватив Веру за руку, потащила ее на кухню, треща, как трещотка:

– А мы с Петрушей в том году переехали. Бросили все в городе и решили стать дауншифтерами. Точнее, Петруша продолжает работать, он у меня отличный программист, – с нескрываемой гордостью уточнила Настя, – а я ушла из университета и решила жить настоящей жизнью – природа, дети. Вот малыша ждем, – указала она на выпирающий живот и нежно улыбнулась.

– Поздравляю, – улыбнулась в ответ Вера. При ближайшем рассмотрении Настя оказалась не намного старше Оли – лет двадцать, не больше. Девушка вызвала в Вере противоречивые эмоции – одновременно и материнские чувства, и ощущение жизни, стремительно пролетающей мимо с головокружительной скоростью, в которую уже не вернутся юность и наивность.

Посреди крошечного кухонного стола Насти и Петра стояло новенькое белое блюдо с домашними оладьями – пышными, пористыми, поджаристыми – и красный заварной чайник в белый горох. Рядом две пол-литровые чашки, украшенные японскими иероглифами. Две фарфоровые тарелки. Стол был прикрыт разноцветными резиновыми подставками под горячее. Крошечное старое окно с потрескавшейся белой краской задрапировано тканевыми жалюзи. Этакая тщетная попытка вдохнуть молодое дыхание в старый дом.

– Попробуйте, – продолжала тарахтеть Настя, доставая из навесного шкафчика еще одну фарфоровую тарелку с чашкой и ставя перед Верой, – оладьи Петруша сам пек, он у меня на все руки мастер. – Перед Верой появилась вилка. Отказаться не было никакой возможности, хотя Вера на дух не переносила жирные жареные куски теста. –  А сметану мы пока в селе покупаем у одной бабушки, своей коровкой еще не обзавелись. Ну ничего, вот подрастет маленький, – Настя мечтательно погладила себя по животу, – тогда и хозяйство заведу. Я пока просто изучаю этот вопрос – читаю в Интернете, чем кормить, где держать, в каких условиях, ну вот это все.

– Могу предложить вам яйца, хлеб, масло и сметану с творогом, – на кухне появился Петр, прерывая болтовню жены. В руках он держал большую плетеную корзину, до края заполненную продуктами.

Вера отковырнула кусок оладьи и проглотила. Ну что же, вполне съедобно, Петруша вовсе не безнадежен. Реши Глеб приготовить нечто подобное, вышло бы значительно хуже.

– Спасибо, – кивнула она Петру и полезла в карман за деньгами, но тот остановил ее жестом.

– Не надо, мы же соседи. – Он покачал головой.

– А вы к нам надолго? – уточнила Настя. – Тоже из города? Ешьте, ешьте, а то остынет.

– Я здесь когда-то жила, – уклончиво ответила Вера, – спасибо, мне пора, – поблагодарила она хозяина, краем глаза заметив, как потухло личико Насти. Похоже, девушке в селе смертельно скучно. – Было очень вкусно, – добавила она, желая сделать приятное хозяйке.

– Но вы же ничего не съели, – разочарованно протянула Настя.

– Я на диете, – соврала Вера.

Парень и девушка выглядели безвредными. И если она сама совершенно не нуждалась в общении с кем-либо, кроме дочери, то Оле будет полезно отвлечься от грустных мыслей.

– Настя, моей дочке пятнадцать. Она моложе вас, но если станет скучно, Оля будет рада пообщаться, – подумав, мягко предложила Вера.

– Ой, я с удовольствием, – снова зажглась Настя. Девушка походила на бенгальский огонек – малейшей вспышки достаточно, чтобы заискриться.

– Договорились. – Вера взяла корзинку из рук Петра и подняла на него взгляд. – Я в долгу не останусь.

Петр кивнул. Вера направилась к выходу, остановилась на секунду в дверях и обернулась к Петру с Настей:

– Малину поднимите, обвяжите, избавьте от старой листвы, обрежьте. Когда почки пойдут, еще раз обрежьте вымерзшее. Добавьте мочевину при первом весеннем поливе. Тогда сможете урожай собрать. И листья для чая сочными будут. Всего доброго.

Выйдя во двор, Вера быстрым шагом преодолела его, вышла на небольшую дорогу и вернулась на свою территорию.

– Оля? – позвала она с порога.

Навстречу выбежал Буран, виляя хвостом и засовывая любопытный нос в корзину. Вера вздохнула – она совсем на себя не похожа, из головы вылетело абсолютно все. Про еду для собаки даже не подумала. Ладно, поделится с ним творогом и яйцом, но выйти в центр села все равно придется. Надо только собраться с силами.

– Оля? – еще раз позвала Вера дочь.

Откуда-то сбоку раздался скрип, Вера резко повернула голову и вздрогнула. Оля выпорхнула из комнаты, одетая в немного старомодное платье – мягкий шоколадного цвета шелк с разбросанными по нему желтыми цветами. Платье было чуть ниже колен и вольно струилось по стройной фигурке. Круглый вырез, обрамленный кружевным воротничком, тонкий шнурок на талии вместо пояса. Шоколад материи подчеркивал Олину бледность и зелень глаз. Это было Верино выпускное платье, и дочь смотрелась в нем очень взрослой. Уже не котенок, а молодая кошка.

– Смотри, что я нашла, – просияла Оля. – Это твое?

– Да, – кивнула Вера и направилась в кухню, – накрывай на стол и садись завтракать. А после уберем в доме, постараемся сделать его пригодным для жизни.

Оля закружилась, как маленькая, окидывая взглядом скромное помещение, и глубоко вдохнула:

– Мам, а мне здесь нравится. Здесь так… – она задумалась над своими ощущениями, – правильно, что ли. Это же настоящее родовое гнездо!

– Родовые гнезда чуть иначе выглядят, – криво усмехнулась Вера, выкладывая продукты на стол.

– Нет-нет, мама, ты не права, – вдруг решила поспорить Оля, – и в замке можно плохо себя чувствовать. А тут… тут хорошо! – Девочка разрумянилась и, казалось, вся светилась. Вера бросила беглый взгляд на дочь и увидела в ней разом черты и бабки, и матери. В этом дурацком унылом платье она выглядела достойной продолжательницей рода.

– Переодевайся, – излишне резко велела Вера, – и помоги мне.

– А можно, я в платье позавтракаю? – заканючила Оля.

– Нет.

В подвесном шкафчике нашлись слишком хорошо знакомые щербатые чашки и тарелки (похоже, за семнадцать лет никто так и не сподобился обновить посуду). Вера поставила их на стол. На подоконнике рядом с уже пустым цветочным горшком стоял старый, местами погнутый чайник со свистком. Темно-синего цвета, с изображением все той же желтой птицы на боку. Вера набрала воды и включила газ. Затем извлекла из недр старой духовки чугунную сковородку, чьи бока покрывал толстый слой копоти. Тщательно сполоснула горячей водой и поставила на огонь. Кинула кусок домашнего масла и одно за другим разбила три яйца – сейчас им необходим сытный завтрак. День будет долгим.