Текст книги "Виринея, ты вернулась?"

Глава 22

Борис Лобанов-Ростовский начинал день рано. Не потому, что тому, кто рано встает, бог дает. В таком случае Борис вообще бы не ложился. Нет, все гораздо проще – чем больше работаешь, тем больше зарабатываешь. Но если кому-то проще это списывать на божьи милости – пожалуйста, почему бы и нет?

Ровно в шесть утра он заходил в рабочий кабинет. Два часа до того момента, как в офис начнут прибывать подчиненные, были самым любимым временем суток. Его владения располагались на верхнем этаже нового офисного здания. Борис предпочитал сидеть повыше – оттуда лучше видно. Сонный город, пробуждающееся солнце, редкие машины на улицах, полумрак в комнате. Офис был ультрасовременным и походил на прозрачный аквариум. Жалюзи располагались лишь напротив его рабочего места – на той стене, что отделяла его кабинет от остального офиса. От секретаря, сидевшей в кабинете справа, и от начальника охраны Анатолия (специалиста по личным вопросам), обитавшего слева, Борису было нечего скрывать. За спиной Бориса расстилался город.

Немного нелепо посреди холодного стеклянного пространства смотрелись массивный стол из красного дерева, обитый зеленым сукном, и стоящее рядом с ним массивное винтажное кресло. Но Борису было плевать – в кресле ему удобно, а стол пробуждал воображение – когда-то он принадлежал известному архитектору. Только здесь Борис мог рисовать. Еще одной особенностью офиса являлась идеальная звукоизоляция. Ею владелец особо озаботился. Ведь каждое утро, в течение двух часов, он слушал классическую музыку. Она помогала ему творить.

Неподдельной страстью Бориса были перестройка и реставрация старых особняков. И хотя сам он не имел художественного образования и весьма посредственно рисовал, Борис обладал, что называется, видением.

Каждый раз, когда он покупал очередной разваливающийся на части дом, он совершенно точно видел, как тот будет выглядеть после окончания реставрации. Успешному предпринимателю нравилось вдыхать в старинные постройки новую жизнь. Так он ощущал себя творцом. И пусть он пока не сумел оживить собственную Галатею, в его силах было создать достойное ее пространство.

За прошлый год Борис Лобанов-Ростовский превратил часть ветхого городского купеческого наследия в ресторан, салон красоты и элитную недвижимость.

На него всегда работали историки. Он органически не переносил новоделов и не допускал к работе мастеров, которые могли закрасить белой краской старинную лепнину, мозаику или ручную роспись стен. Таких бы он расстреливал на месте.

Сам Борис действовал другими методами. Каждый раз, когда очередной умирающий дом попадал в его руки, начиналась работа по изучению истории.

Специалисты рассказывали о судьбах семей, владевших особняком, частенько отыскивали в архивах старые фото владельцев. Демонстрировали, каким дом был до революции.

Все это Борис собирал по крупицам и скаредно хранил. Чем больше он узнавал историю особняка, тем ярче вырисовывалась в голове картина реставрации. В этом доме основной, к примеру, была столовая, где семья собиралась, там каждый вечер за чаем из самовара делилась новостями. Значит, столовой уделим особое внимание. А в том доме жили ценители искусства – проводили вечера в гостиной, собирая светское общество, – музицировали, писали стихи в альбомах, вели жаркие дискуссии. И гостиная выводилась на первый план. В последнем доме, который он приобрел, проживала бывшая балерина Большого театра. Раз в месяц она устраивала большие балы. Значит, реставрацию надо начинать с бального зала. Так, потихоньку, игрушки начинали приобретать целостность.

После того как Борис придумывал «концепцию», за дело брались реставраторы. Аккуратно сдирали корку с многочисленных застарелых ран, нанесенных дому невеждами, и зачастую под очередным слоем краски или обоев находили истинные жемчужины – лепнину, роспись, ценное дерево.

Оригиналы всегда реставрировали. На это Борис не жалел денег. Собрал лучших мастеров со всего региона, часто проектами руководили специалисты из столицы и даже приглашенные из-за границы. Шаг за шагом они восстанавливали первоначальный облик очередного дома. Параллельно работали декораторы, рыскающие по барахолкам, блошиным рынкам, интернет-аукционам и находящие соответствующие дому предметы интерьера. Люди, работавшие на Бориса, имели связи в ломбардах города и всегда были в курсе, если какая-нибудь отчаявшаяся старушка решила продать семейную реликвию – будь то предмет интерьера, картина или украшение. Они появлялись там спустя полчаса и выкупали раритеты. Сам же Борис был мелким божком, вдыхающим жизнь во все эти процессы. Он один держал в голове всю картину и ревностно следил, чтобы его идеи воплощались в жизнь.

Так появились ресторан «Кухмистерский», салон красоты «Будуар» и элитный дом «Бал-маскарад». Заведения пользовались бешеной популярностью среди городской элиты, а квартиры в «Бале-маскараде» и вовсе ушли с аукциона. Кстати, финальное решение о продаже квартиры тому или иному покупателю принимал сам Борис. Вандалов в свои сокровищницы он не пускал.

Сейчас, включив вальсы Шуберта, мужчина погрузился в изучение плана дома, который хотел купить, но не решался без совета Веры. Его интересовал хозяин, странным образом получивший этот дом в наследство. С черными риелторами Борис никогда не связывался. И хотя его люди заверили, что по документам все чисто, Бориса что-то беспокоило.

Дом выглядел слишком заманчиво. Единственный чудом уцелевший особняк, стоящий посреди оживленного проспекта. Четыре этажа, колонны и запущенный сад. Дом ветшал, и, возможно, внутри реставраторов ожидала масса сюрпризов. Старые дома – как китайские шкатулки, никогда не знаешь, что найдешь под оберткой. То деревянный каркас, полностью изъеденный жуками, то полностью сохранившиеся конструкции, нуждающиеся лишь в небольшой полировке.

Борис уже видел, каким станет этот дом после реконструкции. Пожалуй, его можно будет сдать в аренду одному из консульств. Дело за малым – «добро» от Веры.

От размышлений его отвлек Анатолий. Деликатно постучался. Как обычно, весь в черном – брюки, водолазка и куртка. Не хватало только очков, и вышел бы отменный борец с инопланетными захватчиками. Борис сделал музыку тише. Недовольство решил не выражать – Анатолий никогда не решился бы в утренние часы побеспокоить хозяина без веской на то причины.

– Можно, Борис Вольдемарович?

Борис кивнул. Сотрудник вошел в кабинет, сел в кожаное кресло, стоявшее перед массивным столом. В руках он держал распечатки (на случай, если босс затребует подтверждение его слов, чего никогда еще не случалось).

– Новости о Вере? – Борис откинулся на спинку кресла и скрестил пальцы.

– Да. Подольская Вера Григорьевна не покупала билеты на самолет, поезд или автобус, – отрапортовал Анатолий.

Борис молча кивнул, внимательно слушая.

– Мы сняли показания с уличных камер, а также уговорили пару жильцов соседних домов предоставить информацию с их камер наблюдения. Около девятнадцати часов тридцати минут из дома Подольских выехала машина – желтый «Мустанг». Машина вначале двинулась по направлению к школе, где учится дочь Подольских. У школы пробыла недолго, затем устремилась на север, к выезду из города. А вскоре исчезла с камер наблюдения. За рулем предположительно сама Вера Григорьевна. С Глебом Николаевичем мы в тот момент ехали к вам в… гости.

– Она же не умеет водить, – полуутвердительно спросил Борис.

– Не факт, – пожал плечами Анатолий, – права на вождение автомобиля на ее имя не выдавали, но это лишь подтверждает имеющуюся у нас информацию.

– Какую именно?

Анатолий вздохнул и мрачно уставился на шефа.

– Веры Григорьевны Подольской в природе не существует.

Глава 23

Глеб держал в руках лист бумаги формата А4, на котором черным по белому было написано, что восемнадцатого февраля тысяча девятьсот восемьдесят третьего года в городе N родились только мальчики. В отделе регистрации населения нет данных о Вере Григорьевне Решетневой, в замужестве Подольской.

Глеб со странным упорством перечитывал информацию снова и снова. Семнадцать лет вместе – и ни малейшего сомнения в ее честности. Все было так складно – небольшой рабочий городок, смерть матери и бабки, побег от страха попасть в интернат, билет на первый попавшийся поезд и судьбоносная встреча на вокзале. Невозможно было и помыслить, что Вера врала с самого начала, выдавала себя не за ту, кем являлась на самом деле. Как такое могло случиться? Он сам, маэстро мелких афер и комбинаций по разводу населения, был мастерски обведен вокруг пальца девчонкой. И где же теперь ее искать?

Он обзвонил две школы города N, который Вера выдавала за родной. Представившись корреспондентом газеты и рассказав сопливую историю о том, как Вера спасла из огня маленького ребенка, попросил рассказать о ее детстве. Но ни в одной из школ никогда не слышали о Вере Решетневой. Так же как и в книгах местного ЗАГСа о ней не было ни малейшего упоминания. Соответственно, к этому городу она не имела никакого отношения.

Глеб все больше убеждался, что жену и дочь никто не похищал. Если она успешно соврала ему о прошлом, что мешало лгать о том, что она не умеет водить машину? Вполне могла научиться за время его отсутствия и скрыть этот факт. Благо, он сам дал ей такую возможность.

У Глеба было хобби – он ездил на все значимые кинофестивали мира, чтобы вдохнуть особенный запах жизни богатых и знаменитых и снять пару-тройку зарубежных умелиц. Он не жалел денег на лучшие места в зале, любил хороший звук и изображение. Содержание фильмов являлось для него вторичным. Атмосфера – вот, что имело значение. Он даже ходил на показы арт-хауса, просто для себя, хотя особого интереса к этому жанру не испытывал и, откровенно говоря, не понимал.

Жена увлечений Глеба не разделяла. Ей было скучно. Вера утверждала, что фильмы не оставляют пространства воображению, что они навязывают готовые образы, действия и даже мысли персонажей. Ей же нравилось придумывать миры самой. Поэтому она жила в мире книг, он часто видел кипы книг, лежащие на видных местах по всему дому. Вот только читала ли она их на самом деле или просто прикрывалась, чтобы заняться чем-то другим, – большой вопрос.

Ладно, некогда думать о тоннах лжи, которые нагородила жена. С Верой он потом разберется. Если, конечно, найдет. Сейчас нужно спасать свою шкуру. Борис явно не поверил, что Глеб не в курсе того, куда делись жена и дочь. Поэтому он не отстанет от Глеба, пока не добьется правды. И действовать будет любыми методами. Еще есть долг, который нужно вернуть Лобанову-Ростовскому в течение недели. При таких раскладах будущее не сулило ничего хорошего. Собственно, будущего у Глеба не было. Лучший способ попытаться исправить ситуацию – это найти Веру раньше Бориса. Но как это сделать?

Глеб схватил ноутбук и в слабой надежде ввел в строку поисковика «Вера Подольская». Ничего. Ладно, Вера вряд ли сидит целыми днями в соцсетях, но вот Оля наверняка должна общаться с друзьями. Хотя Глеб не был уверен, есть ли у дочери друзья. Оленька всегда казалась немного отрешенной от этого мира. Ни разу не пригласила подругу домой, не ходила ни к кому в гости, на дни рождения ее тоже не приглашали. Да что там – никто из одноклассников ни разу им не позвонил. Даже когда Оля сломала ногу и месяц не ходила в школу. Ничего удивительного, что про Олю Подольскую поисковик тоже ничего не знал.

Глеб отложил ноутбук в сторону и заметался по развороченному дому, как загнанный зверь. Открыл холодильник – не обнаружил ничего интересного, кроме пачки молока. Отчаянно захотелось выпить, но дома не было ничего, только пара бутылок красного вина, в которое Глеб каждый вечер подмешивал Вере снотворное. От одного их вида тошнило. Сгонять в магазин, что ли? Глеб тут же вспомнил, что сгонять не получится. Он остался без машины. Может, купить новую? Эта мысль еще больше огорчила – денег на покупку не осталось. Кстати, странно, что Лобанов-Ростовский еще не напомнил о долге.

Словно в ответ на его горестные размышления залился трелью дверной звонок. Не было нужды спрашивать, кто это. Соседи за солью к ним не забегали. Глеб распахнул дверь и уставился мутными глазами на Бориса. Тот в отличие от хозяина квартиры выглядел свежим и отдохнувшим. Вот кого совесть не мучает и дает спокойно спать по ночам. Впрочем, есть ли у Лобанова-Ростовского совесть?

– Не возражаете, Глеб Николаевич? – Борис отодвинул хозяина и прошел в дом без приглашения. Поморщился от кислого запаха – Глеб так и не переоделся с момента знаменательной игры в карты.

– Вас что, ограбили? – спросил незваный гость, брезгливо оглядывая помещение.

– Нет, от меня жена сбежала, я же говорил, – пробормотал Глеб и рухнул на диван, потер глаза – красные, воспаленные после суток без сна.

– Я думал, у вас появились новые версии.

– Новых версий нет и не будет, я не мастер художественного свиста. – Глеб устало махнул рукой. – Валяйте, можете все здесь осмотреть. Разрешаю даже поискать под кроватью или в шкафу. Что найдете, то ваше. – Он мрачно хохотнул.

Борис пристроился на ручке кресла, стоящего напротив дивана, окинул взглядом помещение.

– Очень уютный дом, Глеб Николаевич, а сад вообще выше всяких похвал.

– Это все Вера. – Глеб потянулся за чашкой, стоящей рядом с одной из Вериных книг на низком деревянном столике возле дивана. Сделал глоток и скривился – кофе остыл и показался просто отвратительным.

– При встрече передам ей свои комплименты, – светски уверил Борис, – а теперь рассказывайте, где может быть ваша жена?

Он скрестил руки на груди, приготовившись слушать.

– Понятия не имею. – Глеб растянулся на диване, не в силах больше сидеть. – Не возражаете?

– Если буду возражать – дам знать. Толик, зайди, – вдруг позвал Лобанов-Ростовский.

Входная дверь отворилась, и в проеме возник давешний спутник Глеба. Человек в черном. Глеб моментально подскочил на диване, Борис едва сдержал улыбку:

– Вы прилягте, Глеб Николаевич, отдохните. Здесь все свои. Просто я не мастер вести разговоры с людьми, а вот у Анатолия есть особый дар. Талант, можно сказать. Он помогает людям вспомнить прошлое.

– Утюг, плоскогубцы, испанский сапожок, сыворотка правды? – обреченно поинтересовался Глеб.

– Для начала – точно сформулированные ответы на мои вопросы, – Анатолий остался стоять, – если будете отвечать правдиво, то с моими методами вам не придется познакомиться.

Глебу расхотелось валяться на диване. Он встал и направился к барной стойке, отделанной мрамором и белым деревом, визуально отделявшей комнату от кухни. Стойка была идеей Веры, она ни в коем случае не хотела отводить для кухни отдельное помещение, сказала, что ей не хватает воздуха и света, пространство должно быть максимально открыто. В итоге в их почти двухсотметровом доме получилось всего три комнаты на втором, спальном этаже.

– Итак. Начнем ab ovo, как говорится. Как вы познакомились с будущей женой? Мне можно как священнику, всю правду, – посоветовал Анатолий.

Глеб обреченно вздохнул и попытался сконцентрироваться, вспомнить детали. Прежде всего это нужно было ему самому. Может, в прошлом осталась какая-то ниточка.

– Мы познакомились семнадцать лет тому назад на вокзале, – начал он, – я увидел симпатичную девушку. Она вышла из поезда, и ее никто не встречал. Грех было не воспользоваться. Ну я и подкатил.

– Что вы делали на вокзале? – уточнил Анатолий, хотя и так знал ответ. Просто небольшая проверка на честность. Он пристально наблюдал за Глебом. Тот нервничал, боялся, готов был впасть в истерику. Но не лгал. Пока.

– Я? – Глеб запнулся. – Друга провожал.

– Глеб Николаевич, – укоризненно покачал головой Борис.

– Ладно, я промышлял мелкими кражами, – с раздражением признался Глеб, – но это уже в прошлом.

– Хорошо, – кивнул Борис, поднялся и пересел в кресло, закинув ногу на ногу – беседа обещала быть длинной. –  Не надо врать. Знаете, ложь – это один из страшных грехов, – назидательно констатировал он.

– У меня их достаточно, чтобы не беспокоиться именно об этом. – Глеб заправил капсулу в кофейную машину и нажал на кнопку.

– Вы подкатили к девушке, и что дальше? – вернул Анатолий Глеба в конструктивное русло.

– Ну что дальше? Предложил выпить кофе вечером, попросил номер телефона. Она сказала, что только приехала в город, еще не знает, где остановится, и попросила мой номер.

– Вы дали?

– Ну да, почему нет? – пожал плечами Глеб.

– Что дальше?

– Она позвонила в тот же вечер, мы встретились, немного погуляли. Через неделю я предложил ей переехать ко мне, знаете, даже квартиру снял. Вера была… не такой. – Глеб снова вспомнил, какое впечатление жена произвела на него при первой встрече. Определение «не такая» являлось очень точной характеристикой. Пожалуй, он мог сравнить ее с девушкой-инопланетянкой из фильма, который однажды видел. При внешней посредственности, отсутствии яркой красоты и модельных параметров Вера резко отличалась от всех девиц, с которыми Глеб был знаком. У нее имелась одна отличительная черта – казалось, что она видит тебя насквозь. С ней можно было не притворяться и оставаться самим собой. Непозволительная в большинстве случаев роскошь.

– Она сразу согласилась переехать? – поинтересовался Борис.

– Нет, – покачал головой Глеб, – сказала, что переедет только после свадьбы, и я сразу сделал предложение.

Анатолий хмыкнул:

– Интересный выбор. Что вы ей могли предложить на тот момент?

– Ничего, – усмехнулся Глеб, – на это я и купился. Ей ничего от меня не было нужно. И я влюбился впервые в жизни.

Анатолий бросил взгляд на шефа, тот кивнул.

– Что она рассказала о себе?

– Немного. Сказала, что сирота, мать умерла рано, отец неизвестен, воспитывала бабка, после ее смерти Вера, мол, и уехала из своего городка, решила попытать счастья в крупном городе.

– Из какого она города?

– Уверяла, что из N, но можете не стараться, я уже отправил запросы. В этом городе Вера Григорьевна Решетнева никогда не жила.

– Так, – Борис снова скрестил пальцы и задумался.  – А паспорт вы ее видели?

– Нет, она сказала, что его украли в поезде, а менты выписали ей справку. После росписи Вера сразу взяла мою фамилию, и ей дали новый паспорт. Этот я видел миллион раз – место рождения N, Вера Григорьевна Подольская, родилась восемнадцатого февраля тысяча девятьсот восемьдесят третьего года. Все ложь, – грустно подытожил он и выпил залпом свой кофе.

– Она могла сделать себе другой паспорт так, чтобы вы об этом не знали? – уточнил Анатолий, в принципе заранее догадываясь об ответе на этот вопрос.

– Она могла сделать что угодно, – вздохнул Глеб. – Как оказалось, я вообще мало что знаю о своей жене. К тому же время такое было – конец девяностых. Самое то ловить рыбу в мутной воде. Вам что-нибудь предложить, господа? – светским тоном обратился он к Анатолию и Борису. Те синхронно покачали головами.

– Что она рассказывала о своем детстве? Имена, друзья, воспоминания? – продолжил допрос Анатолий.

– Ничего не рассказывала. – Глеб заправил еще одну капсулу, казалось, что еще немного – и он отключится.

– Глеб Николаевич, осторожней с кофе, такое количество потреблять вредно, – мягко предупредил Борис.

– Хуже не будет. – Глеб нажал на кнопку. – Мы сразу договорились – никаких вопросов. Мне не хотелось рассказывать, чем я промышляю, а она лишь один раз сказала, что детство вспоминать не хочет, и этого хватило, чтобы не задавать лишних вопросов.

– Занималась ли она каким-то спортом? Или, может, в хоре пела? Какие у нее таланты?

– Ничего такого, – покачал головой Глеб, беря чашку и делая маленький глоток.

– Она постоянно читала, – напомнил Борис, – человек без образования и увлечений обычно не обременен любовью к книгам.

– Откуда вы?.. – Глеб обреченно махнул рукой. – Нет, она не все время читала. Я вспомнил. Она как-то пошла в книжный магазин и купила там целую кипу книг, уйму денег потратила, я даже расстроился немного. И там ерунда какая-то была типа Жюля Верна или чего-то про индейцев, я еще удивился, такое обычно в школе читают, а она накинулась. Как будто у нее до приезда в город вообще не было возможности читать.

– Вы замечали еще что-то особенное в ее поведении? – Анатолий принял стойку. Наконец-то Глеб начал выдавать интересную информацию.

– Да не сказать чтобы… Она просто… даже не знаю, как сформулировать. Она не такая, как все, – наконец подыскал нужное определение Глеб.

– В чем это выражается? – уточнил Борис.

– Ну, например, вначале она себя вела как маленький Маугли. Чтобы было понятно – ее растила бабка, достатка в семье не имелось, не до жиру – быть бы живу. Поэтому, когда мы только поженились, Вера попросила меня купить самый мягкий матрас, который только нашелся в магазине. Первое время мы спали на водном, – улыбнулся Глеб, вспоминая те счастливые дни. Искренний восторг Веры и ее смех. – Потом я повел ее в магазин купить одежду, и она выбрала, – он хихикнул, – это был просто ужас, если честно. Какие-то платья вечерние с камнями и блестками, туфли на высоченных каблуках, тонны макияжа. Потом Вера начала почти каждый день ходить в парикмахерскую-маникюр-педикюр-спа, я даже переживал, что она станет как одна из моих подружек. Бывших, – быстро уточнил он.

– Не вижу ничего «не такого», – критически заметил Борис, – типичное поведение молодой девочки, добравшейся до большого города.

– Но через год она родила Олю, и все изменилось. Как подменили, – пояснил Глеб, – выкинула все вещи, влезла в джинсы с футболками, каблуки так ни разу больше и не надела. Сидеть стала на полу, перестала пользоваться косметикой и ходить по парикмахерским. Голову мыла травой какой-то и Олю купала тоже только в отварах. Дом заставила купить, сад насадила, ну, вы видели.

– Вернулась к истокам, – пробурчал Анатолий.

Борис согласно кивнул.

– Что еще? – спросил он у Глеба.

– Да ничего. В доме запретила перегородки ставить – выкрасила все в белый цвет, окна огромные, много воздуха и света. Ну, сами видите.

– Дело вкуса, – хмыкнул Борис. – Что тут странного?

– Да вроде бы и ничего, – Глеб задумчиво пожевал губу и удивился, что кофе так быстро закончился, – но когда я предложил сделать кухню в отдельном помещении и из нее вывести дверь в гостевой туалет, Вера заплакала. Знаете, это вообще один-единственный раз, когда она плакала.

Борис кинул взгляд на Анатолия, тот кивнул. Он ничего не записывал из того, что говорил Глеб, но сомневаться не приходилось, запомнил каждое слово.

– Может, все-таки чаю? – отрешенно предложил Глеб. Он включил чайник. Чаю вовсе не хотелось, но надо было себя чем-то занять, чтобы не выдать волнения и не дать нервам взять верх.

Анатолий и Борис синхронно покачали головами. Глеб являл собой жалкое зрелище – в засаленной футболке, заляпанных кофе серых спортивных штанах, небритый, с грязной головой. И как венец этого великолепия – «Вашерон Константин» на левой руке.

– Как вы начали бизнес? Чья это была идея? – продолжил допрос Анатолий.

Мысленно он уже добавил определенные черты к портрету Веры – в детстве не баловали, новые вещи практически не покупали (то ли не хотели, то ли средства не позволяли), девчонка была лишена всего того, что составляет жизнь среднестатистического подростка. Наверняка жила в небольшом темном доме, где была кухня, дверь из которой вела в туалет. Ее поведение после переезда – типичный результат детских травм и обид. Хотя вся эта информация ничего толком не давала – половина страны могла похвастаться таким детством.

Не дожидаясь, пока закипит чайник, Глеб вернулся на диван, сел и потер лицо руками, безуспешно прогоняя усталость. Глаза еще больше воспалились. Он поднял голову и, прищурившись, посмотрел на Анатолия. Непонятно, какие еще методы тот использовал, чтобы заставить говорить правду. Достаточно одного – отсутствия сна. Глеб уже был готов выложить что угодно.

– Бизнес – это все Вера. Однажды я поздно вернулся домой. День выдался тяжелый, меня поймали с поличным, еле удалось убежать.

– Вера знала, чем вы занимаетесь?

– А вы как думаете? – усмехнулся Глеб. – Но официально я ее в известность не ставил. В тот день я попал домой за полночь – пришлось долго прятаться во дворах. Мы тогда снимали однокомнатную квартиру за окраине, но менты знали, что я там живу. Я боялся, что они меня вычислят по описанию потерпевших и явятся, но в тот раз пронесло.

Глеб уставился перед собой, словно видел картину всего происходящего в новом арт-хаусном фильме и теперь описывал ее незрячему человеку.

– Было ближе к двум часам ночи, но Вера не спала. Я пришел, а она сразу сказала, что пора завязывать. Я весь на взводе был, вначале вызверился на нее, что жить нам станет не на что – у меня ни образования, ни работы. И только потом до меня дошло. Спросил, откуда она знает? Я же никогда не говорил. Вот тогда она сказала, что видит, если захочет, то, что произойдет в ближайшие три часа. Ну я еще не понял, к чему это она. А она предложила открыть контору, типа я астролог, а она будет вместо меня предсказывать будущее, давать прогноз.

– Почему вы, а не она сама?

– Я не задавал вопросов.

– Вас совсем не интересовало прошлое жены? Откуда у нее такие способности, занималась ли она чем-то подобным раньше?

Глеб поднял голову и попытался сфокусировать мутный взгляд на Борисе.

– Я ее любил, и мне было все равно, что у нее в прошлом. Да реши она сама рассказать, я бы послушал, но если она не хотела, зачем давить и ссориться?

Борис покачал головой. Он не понимал. Прежде чем подпустить к телу очередную модель, Лобанов-Ростовский всегда тщательно проверял ее прошлое – на кону стояло слишком многое. Впрочем, мелкому мошеннику Глебу терять было нечего. Он мог позволить себе такую роскошь, как безоговорочное доверие женщине.

– Вера сказала, что это поможет нам разбогатеть, но общением с клиентами должен заняться я, – продолжал Глеб, не замечая его реакции.

– Вере с вами очень повезло, – не удержался Борис, – редко можно найти мужчину, который делает все, что говорит жена. И не задает при этом вопросов.

– Я думаю поэтому она за меня и вышла, – мрачно рассмеялся Глеб. В последние двадцать четыре часа он много что передумал и пришел к выводу, что Вера прекрасно знала, с кем связывать судьбу. Она его использовала. Нагло и цинично. Это было не похоже на любовь. Впрочем, если подумать, о любви она ничего и не говорила. Ни разу.

– Так вы стали астрологом, – подвел черту Борис, отвлекая Глеба от грустных размышлений.

– Именно. Так я стал астрологом.

– Но вы же делаете прогноз клиенту не просто на три часа вперед? – уточнил Борис.

– Нет, у меня в компьютере стоит программа, которая выполняет работу за меня. Нужно лишь ввести туда дату, время и место рождения человека, – усмехнулся Глеб, – а вот Вера говорит уже детали ближайшего будущего.

– С того дня вы больше кражами не промышляли?

– Нет, – покачал головой Глеб. – В тот самый день Вера сказала, что беременна. А я не хотел, чтобы ребенок потом к папе на свидания в тюрьму ходил.

Повисла пауза. Борис и Анатолий не шелохнулись, а Глеб снова обхватил голову руками.

– Я так полагаю, что друзей у вашей жены не было? – уточнил Борис.

Глеб молча покачал головой. Борис бросил взгляд на Анатолия, тот кивнул. Борис поднялся.

– Ну что же, Глеб Николаевич, спасибо за откровенность. Если вам вдруг станет что-нибудь известно…

Глеб кивнул.

– Думаю, вы понимаете, что за вами будут присматривать.

Глеб махнул рукой.

– Ни в чем себе не отказывайте.

Борис направился к двери, и Анатолий последовал за хозяином.

– Берегите себя, Глеб Николаевич, вам ведь еще долг отдавать. Время пошло, кстати. А, и последний вопрос – как так получилось, что Вера Григорьевна ничего не знала о ваших изменах? – спросил на прощание Лобанов-Ростовский.

– Что? – Глеб ошеломленно посмотрел на Бориса.

– Да бросьте, Глеб Николаевич, кто из нас не без греха? Но вы меня, надо сказать, удивили. Вашему здоровью можно только позавидовать. Для Веры Григорьевны такая прыть тоже стала большим сюрпризом.

– Да вы с ума сошли! – Глеб подскочил с дивана и кинулся к Борису. В одну секунду путь ему преградил Анатолий.

– Присядьте, Глеб Николаевич, – настоятельно порекомендовал он.

Глеб сверлил Бориса взглядом из-за широкого плеча телохранителя, ему хотелось придушить мерзавца.

– Вы что, ей рассказали?

– Я использовал все аргументы, чтобы убедить Веру Григорьевну работать на меня, – пожал плечами Борис.

– Что вы наделали! Вы же теперь никогда ее не найдете.

Глеб сделал два шага назад и со стоном повалился на диван.