Текст книги "Укус сколопендры"

Осколки двух семей

Запах разварившейся капусты вперемешку с картошкой сильно ударял в нос с порога, дразня аппетит, лишь только молодой человек переступил порог квартиры.

Николай жил в коммуналке на двенадцать соседей. Точнее, на двенадцать комнат. Соседей же было гораздо больше…

Проживал паренек с матерью, старшим братом и дядей Лешей.

Дядя Леша был родным братом отца – Петра, не вернувшегося с войны.

Всего лишь пару месяцев назад от их тесной компании по причине женитьбы «откололся» Сергей, бывший на три года старше Николая. Он переехал жить к своей молодой супруге – в другой район Ленинграда, тоже в коммуналку.

О дяде Леше надо сказать особо. На момент описываемых событий он трудился мастером на ленинградском электромеханическом заводе – ЛЭМЗ. С тем заводом была связана своя семейная история. Алексей вместе с родным братом Петром работали на данном предприятии, когда у него было еще другое название – «1-й Государственный завод пишущих машинок», выпускавший известную на всю страну печатную машинку «Ленинград». Там же они познакомились с молодыми работницами – своими будущими женами. Алексей – с Ниной, Петр – с Натальей. Вплоть до начала войны то предприятие выпускало в больших объемах востребованную продукцию.

Летом 1941 года, когда немцы рвались к Ленинграду, завод в кратчайшие сроки эвакуировали в Уфу. Тогда же Алексей, пользуясь моментом, решил вывезти свою жену Нину, жену брата и племянников – Сережу и Колю в далекое Предуралье. Но в самый последний момент, Нина заупрямилась и сказала, что не поедет, а дождется возвращения мужа. Детей у них не было. А в то, что немцам сдадут город, верить не хотелось. Ну, о страшной, предстоящей 900-дневной блокаде, тогда и мысли не было. Кто же знал…

Когда вскоре Алексей вернется в Ленинград, территория на окраине, где находился завод, будет уже захвачена немцами, а само предприятие – сильно разрушено.

Многие заводчане, как, впрочем, и его брат Петр, уйдут в ближайшее ополчение и сначала будут сражаться почти у стен родного завода.

Алексей, который уже не мог пробраться к своей жене Нине, хотя и был практически рядом, оказался вскоре в отряде, собранном из бывших заводчан. Там же он, кстати, нашел своего брата Петра, который последним видел Нину, проводившую его, как казалось тогда им, совсем не в дальнюю дорогу. Но, кто же знал, как быстро станут меняться обстоятельства их, до этого момента мирной жизни…

Вскоре Петр будет ранен в плечо и попадет в госпиталь. А их заводской отряд объединят с другими ополченцами и отправят на Украину. Так пути родных братьев разойдутся. Навсегда. Потому что Петр не вернется с войны, погибнув в последствии при освобождении Польши. А жена Алексея – не переживет такую долгую блокаду…

Когда в 45-ом Алексей вернется в Ленинград, от дома, где он жил, не останется и следа. И хотя солдат, вернувшийся с войны, придет со своим вещмешком в коммуналку братовой жены, жить первое время он будет не с ними.

Буквально дневать и ночевать дядя Леша будет всё на том же заводе, восстанавливая разрушенное предприятие. Поскольку из-за военной разрухи жить рабочим было негде, то в старом заводоуправлении открыли общежитие, в котором у бывшего фронтовика появилось свое койко-место. Что в общем, как говорил сам Алексей, было весьма удобно.

А родственников он станет навещать на редко случавшиеся выходные. Лишь спустя время окончательно переберется к своей родне. Когда в большой коммуналке случайно освободится комнатка-десятиметровка, администрация завода похлопочет, чтобы она досталась фронтовику и уважаемому заводскому мастеру. И то, лишь благодаря тому, что на этом настояла Наталья, которая тогда тоже трудилась на восстановлении всё того же предприятия.

Так они и оказались вместе в одной квартире – «осколки» двух семей.

Подрастающая детвора – Николай и Серега не раз слышали от матери, что они своей жизнью обязаны дяде Леше, который вывез их сначала в Уфу, избавив от голодной смерти в блокадном Ленинграде. А потом ей – одинокой женщине помогал растить двух сыновей.

Однажды дядя Леша даже предпринял попытку устроить свою личную жизнь. Когда он перебрался в коммуналку, на их адрес стали приходить письма из Ростова от некой Марии.

Как поведал мужчина Наталье, то была зазноба военных лет. В народе за такими женщинами установилось устойчивое словосочетание из трех букв: «ППЖ» – походно-полевая жена.

Алексей советовался с Натальей: как ему быть?

– А что? Пусть приезжает. Тебе же надо устраивать свою жизнь, – ответила женщина. – Может, ребенка тебе родит. И будет семья…

А вскоре появилась и сама ростовская Мария с большим чемоданом: веселая, бойкая и уверенная в себе кареглазая брюнетка-казачка, вся в крепдешинах и пропахнувшая духами «Красная Москва». Она была моложе Алексея на пятнадцать лет.

Вся из себя эффектная и хозяйственная, женщина появлялась на коммунальной кухне в красивом цветастом атласном халате и варила ароматные южные борщи ярко-бордового цвета и пекла сладкие пироги из яблочного повидла, привезенного с юга.

Запах вкусно приготовленной домашней еды распространялся по большой коммуналке. Он с порога обволакивал радостью и заботой Алексея, возвращавшегося после трудового дня. Казалось, мужчина оттаивает на глазах от всех лихолетий своей жизни. Он даже как-то помолодел.

Досужие соседки по коммуналке, собираясь на большой кухне у своих кастрюлек, высчитывали дату регистрации их брака – настолько этот вопрос казался решенным.

Но всё случилось иначе. Молодая, красивая, с южным темпераментом укатила обратно в свой Ростов ровно через два месяца. Алексей ее выставил.

Как признался потом он Наталье, неожиданно удивленной таким обстоятельством, первый нелицеприятный разговор с давней знакомой у него произошел, когда он принес получку. А второй, месяц спустя, тоже – в день выдачи зарплаты.

– Да жадиной она оказалась, – мужчина сделал глубокую затяжку папиросой. – Сказала, мол, слишком много денег трачу я на свою родню. На вас, значит… Даже скандал закатила.

– Ой, извини, – покачала головой Наталья, – выходит, это всё из-за нас произошло? Я не хочу, чтобы мы стали помехой в устройстве твоей личной жизни, – виновато добавила женщина.

– А вот именно такого «устройства» мне и не надо, – решительно сказал Алексей, подразумевая свою ростовскую знакомую. И решительно добавил, – вы – моя семья…

Больше Алексей не пытался наладить свою личную жизнь. Хотя бобылем его назвать язык не повернулся бы. Они действительно жили одной семьей – Наталья, двое ее сыновей и дядя Леша. Мужчина всегда был ухожен, наутюжен, обстиран и сыт благодаря заботливой Наталье. И понятно, что своим племяшам – Николаю и Сергею он заменил отца.

Хотя кое-кто из соседок коммуналки давно и тайно «поженил» Алексея и Наталью, на самом деле всё было не так. По родственным, семейным отношениям, Наталья приходилась Алексею всего лишь невесткой – женой брата. А он ей деверем – братом мужа. Таким стало их родство в молодости, когда еще все были живы. Таким и осталось навсегда. Ну, а что там мерещилось иным соседкам…

Прямой наводкой – в мореходку

А ведь это именно он – дядя Леша настоял, чтобы Николай закончил десятилетку. А младший брат, беря пример со старшего Сереги, так же, как и он, нацелился лишь на семилетку, чтобы быстрей пойти работать и приносить деньги в семью.

Но на Николая у дядьки были свои планы. Уж очень хотелось, чтобы младший племянник сначала выучился на инженера, и только потом пришел трудиться на тот же ЛЭМЗ.

– Да пойми ты, – увещевал он в свое время подростка, заканчивавшего седьмой класс, – сейчас нужны грамотные, высокой квалификации инженеры. И чем дальше – тем необходимость в них будет возрастать. Вот, хоть бы меня взять, к примеру, – вздыхал дядя Леша, – дальше мастера бригады мне не «прыгнуть». Опыт есть, а специальных знаний не хватает. А когда было переучиваться? Ты же знаешь, что было с заводом, когда я вернулся с фронта?

Николай кивнул. Дядя Леша не раз вспоминал, как вернулся в 45-ом… Сначала восстанавливали завод, потом перепрофилировали предприятие под нужды разрушенного войной народного хозяйства страны.

Потом, годы спустя, в свою бригаду он возьмет старшего племяша – Серегу. Для начала – разнорабочим…

– Да не хочу я, чтоб за мою учебу вы еще деньги платили, – отбивался от матери и дядьки подросток, зная, что обучение с 8-го по 10-ый класс средней общеобразовательной школы было платным.

Здесь надобно заметить, что время учебы Николая совпадало с моментом, когда в стране еще действовало Постановление правительства о платности обучения в старших классах средних школ и в высших заведениях СССР. Данный циркуляр возлагал расходы за дальнейшее «грызение» гранита науки на собственные плечи сознательных и трудящихся граждан… Если учесть то обстоятельство, что Николай десятилетку должен был бы окончить в 1955 году, а подобное Постановление в стране было отменено лишь год спустя, просуществовав 16 лет аж с сорокового года… То и желание парня не сидеть на шее родственников, в общем-то, можно понять.

Сегодня иные историки предполагают, что такой, не самый демократичный и популярный в народе факт, как плата за образование, в то время отчасти объяснялся нехваткой рабочих рук в стране и необходимостью быстрейшей социальной и экономической адаптации молодежи в нише рабочих специальностей.

Как бы там ни было, но сей факт остается исторической реальностью.

…Итогом всех семейных переговоров Николая с дядей Лешей и матерью стало то, что удалось, всё же, убедить подростка окончить сначала не семь, а восемь классов. И это уже было немало.

Когда же Николай окончит восьмилетку, вдруг явно ощутит очень сильную тягу в сторону Ленинградского мореходного училища, которое, между прочим, являлось высшим инженерным. А означать это могло только одно: 9-10-ый классы средней школы ему теперь придется закончить обязательно, хотя и платно.

Тот, завершающий для Николая 1955-ый учебный год, ознаменуется еще одним важным событием: будет восстановлено совместное обучение мальчиков и девочек в средних школах, которое стало раздельным, начиная с военного 43-го года. Разве это не знаменательно? Ведь не случись того, не нести бы ему на своих руках в день последнего школьного звонка девчушку-первоклашку с колокольчиком, которую он совсем не запомнит, но которая почему-то запомнит его очень даже хорошо…

Впрочем, куда важнее всего для Николая Василькова тот, несомненно, счастливый год, запомнится именно тем, что он станет курсантом ленинградской мореходки. Поступит туда вместе с ним и его друг Виктор Комаров – в их пацанячьей команде еще с детства прозванный Комариком. Только учиться они будут на разных факультетах. Николай – на судового инженера-механика, А Виктор – на радиоинженера.

Дядя Леша к выбору Николая отнесется с пониманием. Да, конечно, к чему скрывать: хотелось ему, чтобы младший племянник после института пришел работать на тот же ЛЭМЗ. Перед друзьями похвастаться, что довел парней до ума. Что династия семейная вырисовывается. Что племянники его трудятся вместе с ним. Вот и Серега вечерний техникум заканчивает без отрыва от производства. И Николай теперь тоже будет учиться. Правда, совсем в другой отрасли. Но что поделаешь…Это выбор Николая.

Шторма на личном фронте

К тому моменту, когда произойдет третья и, несомненно, роковая встреча Николая и Людмилы, парню исполнится 24 года. За это время он успеет окончить Ленинградское морское высшее инженерное училище, поработать в Балтийском пароходстве. Затем еще – в судокомпании Северного пароходства, куда его, мечтающего, между прочим, о южных теплых морях, переманит друг детства и однокашник Комарик. Николай даже чуть не женится в тот промежуток времени… Но чуть, ведь, не считается, правда?

«Чуть не женится» он тогда, когда будет знать, что предстоит ему очередное испытание – длительный рейс по Северному морскому пути.

С подругой ранней юности и одноклассницей, закончившей семилетку – Катериной, Николая будут связывать своеобразные отношения. Чувство, которое, как казалось, ушло, отошло в прошлое, временами будет вспыхивать снова. Как в море: прилив, отлив. Потом снова – прилив… Кто знает – почему? Возможно, потому, что любовь эта была – не вздохи на скамейке и совместные походы в кинотеатр, а такой, в которой сразу всё было дозволено? Катерина стала первой женщиной в жизни Николая. Но не он был первым мужчиной в ее жизни.

Девушка выросла в семье, где, помимо нее, было еще четверо младших детей. Ее отец не вернулся с войны. А мать, уставшая и замотанная женщина, на замечания знакомых и соседок по поводу того, чтобы она лучше смотрела за Катериной, чтоб та однажды не принесла ей «в подоле», лишь отмахивалась. Мол, взрослая она, семилетку окончила и уже работает. Если честно, мать дождаться не могла, когда старшая дочь закончит школу и станет помогать, наконец, материально. Когда Катерина устроится на почту, женщина будет рада без меры. Ну, а то, что на дочку парни заглядываются – разве это плохо? Замуж, может, быстрей выскочит. Жизнь свою устроит.

Ни мать, ни, тем более, Николай, смотревшие на девушку глазами людей, которым она была далеко не безразлична, не могли подметить в ней того, что было так очевидно постороннему, беспристрастному взгляду.

Смазливая, бойкая, чернявая и кареглазая, Катерина была типичным представителем того, что в народе называют «скороспелой черешней». С вытекающими отсюда, как правило, последствиями…

Так вышло, что Катерина жила неподалеку от той самой Валентины, которая была знакомой матери Николая. И Валентина, не однажды, сплетничая с нею, докладывала ей, что Катька встречается не только с ее сыном.

– И чего он связался с этой «прости господи»? Чего в ней нашел? Девчонок хороших нет, что ли? – возмущенно вопрошала досужая женщина у матери молодого человека.

Наталья лишь пожимала плечами, желая выглядеть сдержанной. Но, если честно, Катерина ей тоже не нравилась. Девушка бывала иногда у них в доме. Совсем не такой представляла мать будущую жену Николая. Но со знакомой сына старалась быть приветливой. А сына лишь об одном тогда просила: чтобы не торопился с женитьбой.

Первая серьезная размолвка у молодого мужчины с его подружкой произошла, когда он уже работал в Северном морском пароходстве. Точнее, когда вернулся на побывку перед очередным продолжительным рейсом. Тут благодаря «сарафанному радио» долетели до него недобрые вести про его Катерину и некоего Санька. В роли «сарафанного радио» выступила, прежде всего, всё та же знакомая матери – Валентина, а потом и кое-то из его школьных друзей.

Санёк был весьма сомнительной личностью из того района, где проживала Катерина. И Валентина не раз рассказывала матери Николая, что встречала его на местной барахолке. Создалось у женщины впечатление, что подторговывает он краденым. Не сам, конечно, а дружки его… «Но ясно, что он к этому всему имеет отношение. Как бы за главного у них. И нигде не работает. И каждый день крутится на рынке», – судачила женщина.

Жил Санёк на широкую ногу, любил гульнуть в ресторанах. Деньжата у него водились. А откуда – Катерина не сильно задумывалась.

«Пока один друг плавает в дальних морях, другой рядом, под боком. А почему нет? – рассуждала молодая особа, – однова живем. Ну, а вернется морячок, посмотрим. Выкручусь как-нибудь. Не пойманный – не вор».

– Да сплетни это всё. Слушай больше, – оправдывалась потом Катерина перед Николаем. – Что ж, мне и в кино нельзя было с кем-то сходить за те полгода, что ты отсутствовал? В конце-концов, мы пока что не законные супруги, – кокетливо отнекивалась от подозрений похорошевшая за время отсутствия Николая близкая подруга.

– Замуж за меня собралась? – с затаенной обидой спросил Николай, когда они прогуливались по Невскому проспекту. – А ведь я скоро опять в командировку уеду. На несколько месяцев. Такая у меня работа, ты знаешь. Тому, кто уходит надолго в море, нужна верная жена. А про неверную жену моряка говорят… что женился он для чужого дяди. А я так не хочу.

– Ой, а я тоже одну пословицу знаю: у настоящего моряка в каждом порту жена, – бойко ответила молодая женщина.

– И так бывает, – кивнул паренек, – но не у всех.

– Я в этот раз не пойму чего-то, Коль. Мне ждать тебя?

– Вообще-то, близкие подруги не так спрашивают. Точнее, не спрашивают, а просто говорят: «Буду ждать».

– Ой, Колька, не придирайся к словам! Ты меня не первый день знаешь, – обиженно сказала Катерина. – И, вообще, чего мы зря время провожаем, зная, что ты опять скоро в рейс уходишь? – добавила она кокетливо, уверенная в своей неотразимости.

Тот разговор Николай не раз вспоминал потом, бороздя просторы Северного Ледовитого океана. Нелегко даются эти суровые и одинокие морские мили. Посылая весточки своим родным домой, не забывал и Катерину, хотя где-то в душе его уже грыз червь сомнения.

Морячок многократно перечитывал послания, полученные от родных и близких. Два письма были от Катерины, в которых подруга уверяла, что любит, скучает и ждет не дождется… Только написаны они были очень давно, сразу после его отъезда из Ленинграда…

Еще приходили весточки из дома: от матери и дяди Леши, и отдельно – от брата Сереги.

Так, например, из послания брата, Николай совершенно неожиданно узнал новость, касающуюся Катерины. Серега писал, что вскоре после его отъезда Катька выскочила замуж за Санька. Свадьбу праздновали шумно – в ресторане гостиницы «Астория». Но… Не долго музыка играла, не долго фраер танцевал. Через пару месяцев после свадьбы новоиспеченный муженек загремел в тюрягу. А Катька, теперь брюхатая к тому же, таскает передачи своему муженьку в «Кресты», пока его не перевели куда подальше.

Короче, Серега решил написать ему об этом (хоть мать была против), чтобы ввести брата в курс дела. На всякий случай. И в конце добавлял еще, что не стоит жалеть о том, на чем «негде пробы ставить».

Николай был, конечно, подавлен столь неожиданным развитием событий. И среагировал на новость чисто по-мужски – напился. А друг Витька-Комарик, который составил ему компанию, как мог, успокаивал его и клялся-божился, что вот он ни за что никогда не женится, потому что все бабы одинаковы…

Однако, как бы там ни было, результатом такой, не самой приятной новости для Николая, стало его решение не возвращаться сразу в Ленинград, хоть и соскучился он по родным.

По прибытию судна к месту приписки, паренек ухватился за возможность потрудиться в мурманском порту на судоремонтных работах. Если честно, его напрягала мысль о встрече с близкой подругой – теперь, к тому же, беременной от другого человека. И, вообще, кто его знает, как надо разговаривать с этими будущими мамашами… Боялся, что не сдержится, наговорит резких слов. Короче, решил, что лучше временно отсидится в мурманском порту.

Он устроился в местной гостинице и решил воспользоваться советом, данным Комариком – не грустить и «вышибать клин клином».

После отъезда приятеля, Николай, ну, не то чтобы пустился во все тяжкие: в портовом городе немало девушек и подруг, которые всегда рады дружить с моряками, мечтая, конечно, выйти замуж за представителя данной профессии. Но тут уж кому из них как повезет…

Так в жизни Николая появилась новая подруга Светлана, с которой он познакомился на танцах в клубе. Молодая симпатичная женщина очень хорошо знала, чего она хочет, и понимала, что нужно от нее одинокому молодому человеку, оторванному от дома и прикомандированному в далекий портовый город…

А потом, как-то однажды, в свою недолгую побывку в Ленинграде перед очередным рейсом Николай встретится с Катериной и даже переговорит с ней: сдержанно и по-мужски достойно. Может, общение со Светланой этому тоже как-то поспособствовало? Как бы там ни было, он даже сам зайдет к ней на почту, где она работала.

– Ой, Колька, – никак не ожидала, – искренне удивится бывшая подруга, встрепенувшись в служебном окошечке, и попросит, обращаясь к напарнице, – теть Маш, я уйду чуть раньше до обеда, ладно?

– Только не задерживайся после перерыва, – недовольно кивнет пожилая женщина.

– Да когда я задерживалась-то? – тут же нервно огрызнется молодая работница. – Ребенка вот только грудью покормлю…

Они вышли из почтового отделения.

– Ой, Коль, дай я на тебя посмотрю, – Катерина остановилась. – Возмужал, похорошел, – при этих словах молодая женщина развела руки в стороны, словно, собираясь обнять молодого человека.

– Ну, обниматься-целоваться нам теперь ни к чему, – сдержанно ответил Николай, отступая чуть назад от своей бывшей подруги.

– Конечно, конечно, – затараторила Катерина, – это я по старой памяти, по привычке…

– Отвыкай теперь, – сухо усмехнулся молодой мужчина и протянул ей сверток. – Вот возьми, мать тебе передала. Она пошила детское в подарок, – сказал он чуть мягче. – Я слышал, у тебя сын родился.

– Да, сынишка. Владимиром назвали. Ой, спасибо теть Наташе. Привет ей от меня передавай, – Катерина развернула сверток, из которого выглядывали ползунки и распашонки, пошитые из мягкой фланелевой ткани. – Да всё нормально у меня, всё хорошо, – вот ждем сейчас пересмотра дела у мужа, – добавила она, отводя глаза в сторону.

– Пересмотра дела? – переспросил Николай.

– Ну, да. Обещали ему немного срок скостить, – уточнила женщина суетливо и тут же осеклась.

Они поравнялись с переездом, у которого их пути расходились в разные стороны.

– Ты не обижайся на меня, Коль, – сказала Катерина.

– Да чего обижаться, – глухо отозвался молодой мужчина. – Это жизнь. Значит – разная у нас судьба.

И теперь каждый пойдет по жизни своей дорогой. Прощай.

– До свидания, – тихо произнесла Катерина.

Она прислонилась к стене обшарпанного дома и смотрела вслед стремительно удалявшейся мужской фигуре.

Теперь ей уже не надо было «держать фасон», и все эмоции невольно тут же отразились на уставшем, быстро посеревшем лице молодой женщины – «скороспелой черешни». Хоть и было ей еще далеко до тридцати, от былой привлекательности не осталось и следа.

Она стиснула зубы, на глазах выступили слезы. Самая сильная эмоция, которая более всего душила ее в этот момент, затмила все остальные, проступив на лице банальной бабьей досадой. Да, то было ясное осознание того, что в народе давно и метко подмечено пословицей: «близок локоток, да его не укусишь»… И понимание того, что вот сейчас от нее уходит не просто мужчина, а вместе с ним уходит и возможность иной, совершено иной жизни, которая могла бы быть у нее с ним… Если бы она не поторопилась с замужеством, которое, к тому же, теперь никак счастливым и удачным не назовешь.

– И даже ни разу не обернулся, – раздосадованно заметит Катерина, – выходя из оцепенения и торопясь в коммуналку к матери, куда она вернулась сразу после ареста мужа. Ведь ей нужно было спешно покормить сына грудью и бегом – снова на работу.

«Даже ни разу не обернувшийся» Николай четко чеканил шаг, удаляясь от переезда, где расходились теперь пути – в буквальном и переносном смысле – его и подруги молодости. Он направлялся к своему дому.

Ему не просто дался этот, с виду почти спокойный разговор. Конечно, мужское самолюбие было задето. Но удивительным оказалось другое: после беседы, расставлявшей в его понимании все точки над «i», молодой мужчина почувствовал не ревность, а облегчение. Почему?

Как бы там ни было, но в ту минуту Николай весьма тепло подумал о Светлане. Вскоре ему предстояла встреча с ней в Мурманске перед отправкой в очередной рейс… А, впрочем, кто знает, о чем еще мог подумать 24-летний мужчина, когда у него вся жизнь впереди?

Но, не смотря на то, что Николай для себя поставит окончательную «точку» во взаимоотношениях с Катериной, эта особа еще не раз попытается напомнить ему о своем существовании…