Текст книги "Философия зла и философия преступности"

Теперь, рассмотрев вопрос о сущности преступности и отдельного преступления, мы можем утверждать, что имеем дело с многосторонними взаимозависимостями: это связи общего и единичного, количества и качества. Многосторонние диалектические взаимосвязи можно сформулировать так: нет преступности без преступления и нет преступления без преступности, что означает единство и взаимосвязь преступления и преступности, единичного и общего.

Сказанное заставляет вновь подчеркнуть, что преступность – не просто социальное явление. С открытием теории социальных систем специалисты установили, что преступность тоже представляет собой системное образование. Будучи частью (подсистемой) общества, она сама состоит из ряда взаимосвязанных элементов, в качестве которых выступают конкретные преступления. Многочисленные исследования показали, что преступление возникает как результат, итог деяния, т. е. сознательно-волевого акта человека во взаимодействии с конкретной жизненной ситуацией. Оно носит вероятностный характер. Преступлению как сознательно-волевому акту человека в конкретной жизненной ситуации предшествуют многочисленные причины и условия, на которые можно и нужно воздействовать.

Как отмечают современные криминологи, вопрос о соотношении преступности и преступления важен для правильного подхода к их изучению и для разработки действенных мер по борьбе с преступностью. При сопоставлении преступности и преступления следует различать сущностное содержание преступности и ее внешнее проявление. Как негативный вид социального поведения, нарушающего нормы уголовного законодательства, преступность проявляется в отдельных единичных преступных посягательствах. Но как социальный феномен она не исчерпывается тем, что свойственно отдельным преступлениям. Преступность – явление закономерное, обусловленное особенностями общесоциальных условий, в то время как отдельные преступления, будучи частным случаем этой закономерности, обусловлены индивидуальными обстоятельствами и носят случайный характер[185]185
  См. об этом: Криминология: учебник / под ред. В. Н. Бурлакова, Н. М. Кропачева. С. 47.


[Закрыть].

Возникновение и развитие преступности, как и любого социального феномена, происходит в конкретных исторических условиях и отражает общие закономерности объективного хода истории. Поэтому исследовать тенденции преступности нельзя в отрыве от развития всего общества и происходящих в нем социальных процессов.

Ю.М. Антонян и О.Ю.Звизжова сравнивают преступность в истории человечества со змеей, движущейся не строго прямо, а извилистым и сложным путем. По наблюдению ученых, она, с одной стороны, остро и живо реагирует на изменения социальной среды, представления людей и их требования, характер их сотрудничества или вражды для того, чтобы защитить чьи-то эгоистические или аморальные интересы либо предотвратить угрозу. С другой стороны, преступность твердо и неизменно идет вперед, несмотря на все преграды, которые ей ставят общество, государство и отдельные люди[186]186
  Антонян Ю.М., Звизжова О. Ю. Преступность в истории человечества. С. 8.


[Закрыть].

Раскрывая реальность преступности, нельзя рассматривать ее лишь как наследие докапиталистическое, капиталистическое, «сталинское» или «застойно-социалистическое». Долгий путь научного осмысления проблемы преступности обязывает признать, что преступность есть явление, присущее любой известной к настоящему времени социально-экономической и политической системе. И в каждой из этих систем, помимо общих (или, как принято говорить, «вечных») причин, есть особенные причины, которые связаны с условиями жизнедеятельности конкретного общества: его культурой, религией, уровнем жизни и др.

Резюмируя, можно сделать вывод, что преступность – атрибут любого общества, продукт деятельности его членов, объективная реальность. По наблюдению А.М.Яковлева, «преступность предстает как единство объективного (социальные действия, акты поведения) и субъективного (оценивающая деятельность государства, выраженная в уголовном законе)»[187]187
  Яковлев А. М. Социология преступности. М., 2001. С. 12.


[Закрыть]. Комментируя это высказывание, академик В. Н. Кудрявцев подчеркивает: «Условия экономической, социальной, политической и духовной жизни обуславливают совершение общественно опасных поступков, а государство придает им официальный характер, признавая их преступными и описывая их признаки в кодексе»[188]188
  Кудрявцев В. Н. Стратегии борьбы с преступностью. С. 12.


[Закрыть].

В связи со сказанным нам хотелось бы предложить еще одно, собственное определение преступности и особо заострить на нем внимание читателя. Мы уже говорили о том, что, по нашему глубокому убеждению, зло – это решение своих проблем за счет других людей, всего общества и вопреки их интересам. Преступность – тоже зло. Поэтому справедливым выглядит следующее утверждение: преступность – это система антиобщественного поведения большой группы людей, подчиненных идее решения своих проблем за счет других людей и во вред им.

§ 2. Причины преступности

Рассмотрев вопрос о сущности преступности, попробуем разобраться в причинах этого явления. Почему люди, признав определенные деяния общественно опасными (а значит, угрожающими всему обществу, т. е. каждому из них, а также их родным и близким!) и установив правовые запреты, продолжают вновь и вновь упорно нарушать эти запреты? Кто такие преступники: какие-то особенные, порочные существа или обыкновенные люди? Поисками ответов на эти вопросы уже многие столетия подряд заняты мыслители разных стран.

Одни философы и ученые пытались понять, что же должно произойти, какие должны сложиться окружающие условия, каково должно быть воспитание, влияние среды в целом, чтобы обыкновенный, в общем-то, человек, ранее являвшийся вполне законопослушным или, по крайней мере, не совершавший общественно опасных деяний, вдруг решился на преступление. Другие исследователи стремились увидеть, распознать в толпе обычных, рядовых, законопослушных граждан какой-то особый, инородный, хищный тип человека – человека преступного, с тем чтобы найти способ превентивными мерами предотвратить будущее преступление.

Так, Платон, крупнейший древнегреческий философ, видя причину зла в чувственности, утверждал, что человеческое чувство иногда уподобляется прожорливому чувству чудовища. По Платону, чувственные влечения сковывают душу, ведут к низменному и порочному, и потому каждый человек склонен к совершению противоправных действий. Размышляя о природе преступности, мудрец называл ее главными источниками междоусобие и противоречие между бедными и богатыми. Платон восхвалял умеренность и средний достаток и обстоятельно критиковал крайности как бедности, так и богатства. В потворствовании этим источникам виновно государство, поэтому законодатель должен установить пределы бедности и богатства. По мнению Платона, терпимой следует считать пропорцию на уровне 1:4. Мыслитель напоминал, что истинным является только такой взгляд на богатство, который признает, что оно существует ради тела, тело же существует ради души. Человек, желающий быть счастливым, должен не стремиться к обогащению, но быть богатым, сохраняя справедливость и рассудительность. Анализируя причины, которые могли бы удержать людей от нарушения закона, Платон одним из первых указывал на социальную природу преступности и предписывал законодателю действовать превентивными мерами: устанавливать законы и угрожать наказанием для предотвращения вредных поступков. К числу мер, способных удержать людей от совершения противозаконных поступков, он относил неотвратимость наказания (ожидаемое зло, которое причиняют правонарушителям), общественное мнение, привычку достойного поведения, поощрение правопослушных граждан[189]189
  Платон. Государство // Платон. Собрание сочинений: в 4 т. / под общ. ред. А. Ф.Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи. Т. 3. М., 1994. С. 79-420.


[Закрыть].

Другой древнегреческий философ – Аристотель полагал, что во всех поступках человека только он сам находит решение и выбирает путь к его осуществлению. Выбор человека лежит у невидимой черты, переступив которую он оказывается либо добродетельным, либо порочным. Это как весы, равновесие которых зависит от полноты каждой из чаш: страсти и чувства наполняют одну чашу, а разум – другую. Разум делает человека нравственным, живущим в гармонии с собой, а страсти и чувства разрушают душу. Достаточно самой малости, чтобы пошатнуть и без того хрупкое равновесие, перешагнуть черту дозволенного[190]190
  Аристотель. О душе // Аристотель. Сочинения: в 4 т. Т. 1. М., 1976. С. 371-448. – См. также: Аристотель. Большая этика // Там же. Т. 4. М., 1983. С. 295-374.


[Закрыть]. К числу внешних причин совершения преступления Аристотель относил бедность, личные противоречия в среде правящего класса, необоснованные привилегии некоторых социальных слоев, политическое бесправие, разноплеменность населения. Величайшие преступления, согласно позиции Аристотеля, совершаются из-за стремления к избытку, а не из-за недостатка предметов первой необходимости[191]191
  Аристотель. Политика // Там же. С. 416-544.


[Закрыть]. Отрицая существование прирожденных наклонностей преступника, главными средствами воздействия на преступность философ считал социальные меры: справедливое государственное устройство, стабильность законов, главенство законов над должностными лицами, борьбу с коррупцией, развитие экономики, предоставление возможности реализовать активность различных слоев населения в социально полезных формах. Особое внимание Аристотель обращал на проблему воспитания молодежи, замечая, что там, «где этого нет, сам государственный строй терпит ущерб»[192]192
  Там же. С. 628.


[Закрыть].

Причинами преступности интересовались и представители классической школы уголовного права, возникшей в XVIII в., когда в Европе наступила эпоха Просвещения. В своих философских работах великие французские просветители Ж.-Ж. Руссо, Вольтер, Д. Дидро, Ш. Монтескье развили идеи утопистов Т.Мора и Т. Кампанеллы о справедливом общественном устройстве и создали новое представление о человеке, основанное на тезисе о свободной воле человека, на признании за ним права на самостоятельные решения, принимаемые сообразно собственной выгоде. Поэтому человек должен нести полную ответственность за свои возможные неправомерные действия[193]193
  См. об этом: Криминология: учебник / под ред. В. Н. Бурлакова, Н. М. Кропачева. С. 21.


[Закрыть].

По мнению упомянутого выше Ч.Беккариа, основателя классической школы, личность оценивает свои поступки рационально, осознавая боль и похвалу. Именно наслаждение и страдание он называл движущим началом существ, одаренных чувствами. Ученый попытался обосновать возможность бороться с преступностью не столько средствами наказания, сколько улучшением нравов, просвещением, в которых видел средство предотвращения преступлений. «Если толкование законов зло, – отмечал Ч. Беккариа, – то злом, очевидно, является и темнота их, заставляющая прибегать к толкованию. Это зло достигает крайних пределов, если законы написаны на чуждом народу языке, превращающем книгу законов из общего и публичного в частное и домашнее достояние и ставящем народ, лишенный возможности судить о границах его свободы и свободы отдельных граждан, в зависимость от немногих лиц. <…> Чем больше лиц, понимающих священное Уложение законов и хранящих его у себя, тем меньше будет преступлений: незнание и неточное представление о наказаниях, вне сомнения, усиливают красноречие страстей»[194]194
  Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. С. 94.


[Закрыть]. Развивая свою мысль, Ч. Беккариа подчеркивает: «Хотите предупредить преступления? Сделайте так, чтобы законы были ясными, простыми, чтобы вся сила нации была сосредоточена на их защите и чтобы ни одна часть этой силы не направлялась на их уничтожение. Сделайте так, чтобы законы меньше покровительствовали сословиям, чем самим людям. Сделайте так, чтобы люди боялись их и только их. Страх перед законами благодетелен, но страх человека перед человеком гибелен и порождает преступления. Порабощенные люди всегда более сластолюбивы, распутны и жестоки, чем свободные люди. Эти думают о науках, об интересах нации, видят великое и подражают ему. Те, довольные настоящим, стараются забыть свое унизительное положение в шумном беспутстве. Для них, привыкших к неопределенности исхода всех событий, исход их преступлений представляется загадочным, что еще более благоприятствует страстям, вызывающим преступления»[195]195
  Там же. С. 151.


[Закрыть].

Классическая школа уголовного права, сосредоточивая все внимание на самом преступлении, оставляла в стороне личность преступника. За одинаковые преступления, полагали сторонники подобного подхода, должно наступать одинаковое наказание; личность же лица, совершившего преступное деяние, существенной роли не играет.

Социологи также пытались найти ответ на вопрос о причинах преступного поведения. Заметное влияние на формирование теории преступности оказали работы бельгийского ученого Ламбера-Адольфа-Жака Кетле (1796-1874), который уделял особое внимание статистическому исследованию преступности. Он подчеркнул необходимость наблюдений на больших массах людей, а не на индивидуальных случаях, и положил начало исследованию преступности на основе статистических методов. Заслугой А. Кетле считается доказательство того, что некоторые массовые общественные явления (рождаемость, смертность, преступность и др.) подчиняются определенной закономерности.

По поводу причин преступности А. Кетле заявлял: «Общество заключает в себе зародыши всех имеющих совершиться преступлений, потому что в нем заключаются условия, способствующие их развитию; они, так сказать, подготавливают преступление, а преступник есть только орудие»[196]196
  Кетле А. Социальная физика, или Опыт исследования о развитии человеческих способностей. Киев, 1911. С. 13.


[Закрыть]. Таким образом, всю вину за отклоняющееся поведение социолог возлагал на общество, на среду, в которой подобное поведение развивается, и на общественные отношения, возникающие в результате столкновения интересов отдельных индивидов.

Представление А. Кетле о причинах преступности во многом объясняется его особым взглядом на проблему свободы воли: «Человек как индивидуум по видимости действует с огромной свободой, его воля представляется не знающей пределов; и все же чем большее число лиц мы обозреваем, тем более индивидуальная воля ограничивается и уступает доминирующее место серии фактов общего характера, которые зависят от причин, в связи с которыми общество существует и поддерживает себя. <…> Свободная воля человека вследствие этого нейтрализуется на социальном уровне таким образом, что общее явление оказывается под влиянием причин, посторонних для этого человека»[197]197
  Кетле А. Социальная система и законы, ею управляющие. СПб., 1866. С. 54.


[Закрыть]. Ученый подчеркивает, что в мире, где многие упорно видят только беспорядочный хаос, существуют всесильные и неизменные законы и что практически все социальные явления взаимосвязаны, причем одни факторы обусловливают другие.

Говоря о свободе воли, многие исследователи и до А. Кетле, и после него отмечали, что правильнее вести речь только об относительной степени свободы поступков человека, поскольку всегда существует определенная зависимость действия от каких-либо обстоятельств. Об этом свидетельствует наглядный пример, приведенный немецким философом А. Шопенгауэром (1788-1860): «Представьте себе человека, который, стоя, например, на улице, сказал себе самому: “Теперь шесть часов вечера, дневной труд окончен. Я могу теперь прогуляться или пойти в клуб, могу также подняться на башню и посмотреть на закат солнца; могу также отправиться в театр; могу также навестить <…> друга; могу выбраться за городские ворота в большой мир, и никогда не возвращаться назад. Все это зависит исключительно от меня; у меня для этого полная свобода. Однако я не делаю ничего подобного, а точно так же добровольно иду домой к своей жене”»[198]198
  Шопенгауэр А. Свобода воли и нравственность. М., 1992. С. 75.


[Закрыть].

Всякое действие индивида причинно обусловлено, но не всякое причинно обусловленное действие является необходимым. Если же признать всякое причинно обусловленное действие необходимым, то пришлось бы оправдать все без исключения поступки людей, в том числе преступные. Несвобода преступника выражается не в том, что его действия фатально неизбежны, а в том, что он, несмотря на осознание общественной опасности своих действий, не воздерживается от их совершения, сознательно посягает на интересы общества и его членов[199]199
  Гегель Г. В. Ф. Философская пропедевтика // Гегель Г. В. Ф. Работы разных лет: в 2 т. Т. 2. М., 1971. С. 26-29.


[Закрыть]. «Часто выражаются так: моя воля была определена такими-то мотивами, обстоятельствами, соблазнами и побуждениями», – писал Г. В. Ф. Гегель[200]200
  Там же. С. 26.


[Закрыть].

Следующий значительный шаг в развитии представлений о причинах преступности связан с влиянием позитивизма – философского направления, исходящего из тезиса о том, что все подлинное, положительное (позитивное) знание может быть получено только как результат отдельных специальных наук или их синтетического объединения. Научный – в позитивистском понимании – способ исследования был принят в качестве идеального ориентира всякой познавательной деятельности; центральное место при этом отводилось наблюдению, которое, подобно математическим формулам, гарантирует получение достоверной информации.

На первый план выходит изучение личности преступника, именно к ней приковано основное внимание исследователей. Ученые классической школы уголовного права подвергаются жесткой критике за то, что подходили к преступлению как к абстрактному явлению и, принимая как данность свободную волю людей, которая определяет, совершать или не совершать преступление, совершать его тем или иным образом, забыли об изучении естественных причин этого социального феномена. «До сих пор, – заявляет один из ярких представителей позитивизма Энрико Ферри (1856-1929), – криминалист изучал кражу, убийство, подлог самих в себе и ради них самих, как “юридические сущности”, как отвлеченные понятия. Руководствуясь одной лишь абстрактной логикой и чувствами, свойственными честному человеку, по ошибке приписываемыми и преступникам, для каждого преступления он устанавливал – с помощью вычислений, ненаучность которых указывалась некоторыми более осторожными криминалистами, – заранее определенное наказание, точно так же, как в прежнее время для всякого рода болезней заранее назначались точные доли лекарств. Для криминалиста-классика личность преступника имеет совершенно второстепенное значение, как в прежнее время больной для врача. Преступник представляется ему существом, к которому применяются теоретические формулы, являющиеся продуктом теоретических измышлений, – одушевленным манекеном, на спину которого судья наклеивает номер статьи уголовного кодека и который сам становится номером при исполнении судебного приговора»[201]201
  Ферри Э. Уголовная социология / сост. и предисл. В. С. Овчинского. М., 2005. С. 32.


[Закрыть]. Э.Ферри признавал, что ученый классической школы, несмотря на сказанное, все же должен был немного заниматься преступником, так как некоторые личные условия были слишком очевидны, чтобы ими пренебрегать, и влияли, по общему мнению, на нравственную ответственность человека. Что же касается остального, т. е. других органических и психических условий, в которых находился преступник, то, за исключением небольшого числа очевидных и точно перечисленных случаев (малолетство, глухонемота, сумасшествие, опьянение, аффект), такие факторы, как влияние наследственности и семьи, условия физической и социальной среды, составляющие антецеденты, неотделимые от личности преступника, а следовательно, и от его действий, – все это оставлялось «криминалистом» в стороне. «Я вовсе не думаю, – заключил Э. Ферри, – что это изучение преступления в себе, как юридической сущности, было вполне бесполезно, точно так же как я не думаю, чтобы медицина не получила никакой пользы, даже после своего преобразования, от прежних носологических исследований. Но я утверждаю, что этого абстрактного изучения преступления, рассматриваемого независимо от личности преступника, недостаточно для нашего времени. Таким образом выясняется причина указанной эволюции в уголовном праве, эволюции, заключающейся в том, что изучение преступления в себе продолжается, но после предварительного изучения преступника при помощи всех средств, доставляемых позитивным методом»[202]202
  Там же. С. 33.


[Закрыть].

С влиянием позитивизма связаны попытки отыскать причины преступления не во внешнем мире, а в самом человеке путем внимательного наблюдения за личностью преступника. В этом отношении особую известность получила антропологическая школа, у истоков которой стоял уже упомянутый выше итальянский ученый Чезаре Ломброзо. Именно он считается первым представителем периода позитивизма в криминологии.

В основу теоретических положений антропологической школы легла разработанная Ч. Ломброзо теория атавизма, центральная идея которой – биологическая уникальность преступника. К такому убеждению ученый пришел путем обстоятельных медицинских и физиологических наблюдений и экспериментов во время работы врачом-психиатром в одной из туринских тюрем Италии. Все собранные материалы были им тщательно систематизированы и отражены в работе «Преступный человек» (1876), имевшей небывалый успех. В ней Ч. Ломброзо раскрыл особый тип людей – «антропологический тип» прирожденных преступников. Он выделил из общей массы тех людей, которые имели выраженные физические аномалии строения отдельных частей тела. Им была описана группа признаков, благодаря которым можно распознать в человеке потенциального преступника: приплюснутый нос, увеличенная и сильно выпирающая вперед нижняя челюсть, асимметричное строение черепа, редкая растительность на лице и малая чувствительность к боли. Не ограничившись констатацией общих черт (атавизмов) прирожденного преступника, ученый предложил типологию, привел отличительные черты, характеризующие убийц, воров, насильников, мошенников.

Ключевые моменты исследования Ч. Ломброзо наглядно отражены в следующих его словах: «Изучайте личность этого преступника, изучайте не отвлеченно, не абстрактно, не в тиши вашего кабинета, не по книгам и теориям, а в самой жизни: в тюрьмах, в полицейских участках, в ночлежных домах, среди преступных сообществ и шаек, в кругу бродяг и проституток, алкоголиков и душевнобольных, в обстановке их жизни, в условиях их материального существования. Тогда вы поймете, что преступление есть не случайное явление и не продукт “злой воли”, а вполне естественный и наказанием непредотвратимый акт. Преступник – существо особенное, отличающееся от других людей. Это своеобразный антропологический тип, который побуждается к преступлению в силу множественных свойств и особенностей своей организации. Поэтому и преступление в человеческом обществе так же естественно, как во всем органическом мире. Совершают преступления и растения, которые убивают и поедают насекомых. Животные обманывают, крадут, разбойничают и грабят, убивают и пожирают друг друга. Одни животные отличаются кровожадностью, другие – любостяжательностью»[203]203
  Цит. по: Демченко Г.В. Ломброзо и его значение для науки уголовного права. Киев, 1912. С. 7-8.


[Закрыть].

Таким образом, по мнению Ч. Ломброзо, преступник представляет собой особый природный тип, скорее больной, чем виноватый. Преступниками не становятся, а рождаются. Это своеобразный двуногий хищник, которого, подобно тигру, не имеет смысла упрекать в кровожадности, а необходимо выявлять по ряду признаков и изолировать.

Как замечают современные исследователи, в ранних изданиях книги «Преступный человек» Ч.Ломброзо даже предлагал упразднить суды, заменив их комиссией психиатров, которая, пользуясь разработанным им инструментом (антропометрической гильотиной) и произведя соответствующие замеры, делала бы вывод относительно принадлежности человека к классу прирожденных преступников; при положительном выводе таких людей предлагалось просто уничтожать. Впоследствии, под влиянием учеников и критиков, Ч.Ломброзо признал, что наряду с прирожденными преступниками существуют и другие – душевнобольные, привычные, случайные и преступники по страсти, хотя доля прирожденных, по его мнению, во всей популяции нарушителей закона составляет не менее 40%. В последних изданиях своего знаменитого труда ученый признал, что прирожденный преступник не обязательно должен совершить преступление. При благосклонных внешних социальных факторах преступные наклонности человека могут так и не проявиться в течение всей его жизни. Таким образом, Ч. Ломброзо фактически перешел на позицию многофакторной обусловленности преступности[204]204
  Криминология: учебник / под ред. В. Н. Бурлакова, Н. М. Кропачева. С. 24.


[Закрыть].

Конечно, теория атавизма за много лет своего существования встретила бесчисленное множество критических опровержений и упреков. Если прямолинейно и упрощенно, без критики принимать ее основные положения, то можно с уверенностью утверждать, что преступность – это не вечное явление. На любом этапе развития общества она может быть искоренена путем выявления (по совокупности необходимых и достаточных признаков, предусмотренных теорией) и последующей изоляции людей, предрасположенных к совершению преступлений. Думается, что нет необходимости раскрывать возможные последствия такого «способа» ликвидации преступности.

Показательным доводом против теории атавизма служат исследования доктора Чарльза Горинга (1870-1919), который на протяжении многих лет обследовал заключенных английских тюрем и резюмировал: «Наши данные ни в чем не подтвердили, как относительно измерений, так и относительно наличия физических аномалий у преступников, заявления антропологов. Наши данные показали поразительное соответствие аналогичным данным, касающимся законопослушных людей. Наше окончательное заключение: не существует такого явления, как физически преступный тип»[205]205
  Goring C. The English Convict: A Statistical Study. London, 1913. P. 173. – См. также: Фененко Ю. В. Социология управления. М., 2005. С. 204.


[Закрыть].

Уместно напомнить и выводы отечественного криминолога С. В.Познышева: «Идея прирожденного преступника несостоятельна по существу и должна быть решительно оставлена. В самом деле, преступление всегда есть проявление известного сложного психического переживания, известного настроения человека, в котором находят выражение различные черты его характера и которое прирождено быть не может. Прирожденная наклонность к преступлению – психологически и логически невозможна»[206]206
  Познышев С. В. Криминальная психология. Преступные типы. Л., 1926. С. 21.


[Закрыть].

В то же время, как не без основания заметил В. С. Овчинский, имя Ч. Ломброзо за более чем вековой период осмысления его трудов обросло множеством мифов и штампов. Во многом это объясняется тем, что работы итальянского криминолога активно использовались теоретиками «евгеники», представители которой стали идеологами массовых фашистских зверств – уничтожения «генетически низших индивидуумов». В условиях недоступности для большинства читателей трудов Ч.Ломброзо был создан его стереотип как ученого, отстаивающего «узкобиологи-заторские» взгляды на преступника и преступление. «Между тем, – подчеркивает В. С. Овчинский, – именно Ч. Ломброзо одним из первых в мировой криминологии рассмотрел целостную систему факторов, детерминирующих преступность: благосостояние населения, воспитание и просвещение, отношение к труду, семейное положение, возраст, пол, миграция, алкоголизм, цены на продукты питания, влияние города и деревни, скученность населения, влияние времен года и ландшафта и др. <…> Что касается непосредственно антропологического анализа преступника, то многие результаты эмпирических исследований Ч. Ломброзо также не потеряли своей актуальности. И, самое главное, они не сводятся к примитивным схемам биологического объяснения преступного поведения. Выводы Ч. Ломброзо всегда многовариантны и пронизаны постоянным стремлением выявить реальное взаимовлияние друг на друга биологических и социальных факторов в антисоциальном поведении»[207]207
  См. предисловие В. С. Овчинского к книге: Ломброзо Ч. Преступление. C. VI.


[Закрыть].

Разновидность теории Ч. Ломброзо – концепция конституционального предрасположения к преступлению, разработанная немецким ученым и психиатром Эрнстом Кречмером (1888-1964). Эта концепция основана на взаимосвязи конституции человека с его психическим складом и поведением. Э. Кречмер предложил считать основой психики, как здоровой, так и больной, конституциональный склад человека. Ученый выдвинул классификацию типов конституции (пикнический, астенический, атлетический и диспластический типы), каждому из которых соответствуют особенности темперамента и характера. Далее, каждому типу темперамента свойственны здоровый, психопатический и психотический варианты психического склада. Опираясь на такую классификацию, Э. Кречмер считал, например, что люди с выраженным атлетическим строением тела наиболее привержены к насильственным преступлениям[208]208
  Kretschmer E. Korperbau und Charakter. Tubingen, 1922. S. 165.


[Закрыть].

Развитием позитивистского направления в криминологии считается психологический подход к объяснению преступного поведения, выразившийся в стремлении отыскать психофизиологическую предрасположенность к совершению преступных действий. По мнению представителей этого подхода, проникновение в мотивы, которыми руководствовались преступники, совершая убийства, кражи

и т. п., даст ключ к разгадке истинных причин преступления. Чувства, эмоции они называли лишь затуманенной разновидностью мышления[209]209
  См. об этом: Криминология: учебник / под ред. В. Н. Бурлакова, Н. М. Кропачева. С. 25.


[Закрыть].

Видное место в ряду ученых-криминологов, исследовавших причины преступности, занял итальянец Рафаэль Гарофало (1851-1934). Он уделял основное внимание самому преступнику, но вместе с тем интересовался уголовным законом и его преобразованием. Р. Гарофало сформулировал основы теории опасного состояния, предложив учитывать при назначении наказания только степень вреда, причинения которого можно ожидать от преступника, т. е. степень его способности к преступлению. Именно вероятность совершения лицом преступления и стала определяющей при выработке понятия «опасное состояние». Тяжесть совершенного преступления, по мнению Р. Гарофало, не может быть основным фактором ответственности, это всего лишь один их симптомов опасного состояния личности. На место наказания, полагал он, должны прийти «меры социальной защиты», цель которых заключалась бы в лечении, изоляции, обезвреживании лиц, находящихся в опасном состоянии.

Р. Гарофало делил преступления на две категории: преступления естественные, или «истинные», поскольку они нарушают фундаментальные альтруистические чувства человека – сострадание и честность, и преступления полицейские, нарушающие закон, но часто не затрагивающие названные альтруистические чувства. Лишь тот, кто совершает «истинное» преступление, может, с точки зрения Р. Гарофало, называться «настоящим преступником». Такие люди, по его представлениям, не годны для общества и должны подвергаться элиминированию таким же образом, как в природе происходит естественный отбор. Необходимо отказаться от установления определенных наказаний для привычных преступников и применять к ним заключение в особых заведениях на неопределенный срок. Кроме того, ученый выступал за сохранение смертной казни[210]210
  Там же. С. 26-27.


[Закрыть].

Еще один известный представитель позитивистской школы – уже упомянутый выше Э. Ферри, ученик Ч. Ломброзо. Э. Ферри выступил основоположником уголовной социологии, подчеркивая при этом: «Наука о преступлении и наказании была прежде изложением силлогизмов, созданных одною силой логического мышления; наша школа сделала из нее науку позитивного наблюдения, которая, опираясь на антропологию, психологию, уголовную статистику, а также на уголовное право и тюрьмоведение, составляет ту синтетическую науку, которую я назвал уголовной социологией»[211]211
  Ферри Э. Уголовная социология. С. VII-VIII.


[Закрыть].

В предисловии к русскому изданию своей книги «Уголовная социология» Э. Ферри писал: основная идея уголовной антропологии, заключающаяся в том, что преступник есть существо ненормальное, которое надо удалить из общества и, если возможно, вылечить, но которое бесполезно оскорблять и карать, «стояла и стоит в противоречии с нашими умственными навыками и обычными чувствами». Вот почему, по замечанию социолога, косность ученых и общества оказывает ей столь упорное сопротивление. «Поэтому естественно, – развивает свою мысль Э. Ферри, – что после первых блестящих успехов учения о преступном человеке — учения, постоянно подтверждающегося ежедневными наблюдениями над виновниками кровавых насилий или обманов, для новой школы наступил период, подготовляющий ее торжество. Медленно, но плодотворно изменяют истины уголовной биологии и социологии те взгляды на преступника и на меры предупреждения преступлений, которые живут в глубине общественного сознания и в сознании судей и законодателей. <…> То здесь, то там, то в одной стране, то в другой <…> постоянно проявляются реформы в сфере уголовного правосудия, реформы робкие и неполные, – вроде условного осуждения, приютов для душевнобольных преступников, специальных заведений для малолетних преступников, разных мер, заменяющих краткосрочное заключение, разных отступлений от принципа определенности срока заключения и др., и все эти реформы суть первые попытки реализации тех научных взглядов, которые с каждым днем завоевывают себе все более доверия в обществе»[212]212
  Там же. С. 3-4.


[Закрыть].