Текст книги "Философия зла и философия преступности"

Как справедливо утверждают современные исследователи, теория стигматизации во многом предопределила коррекцию практики воздействия на преступность. Сегодня значительная часть рекомендаций сторонников этой теории реализована на практике и дала ощутимые положительные результаты. В большинстве стран отказались от краткосрочного тюремного заключения, само же заключение модифицировано таким образом, чтобы избежать полного отчуждения преступника от общества (его отпускают домой на выходные, а иногда и после рабочего дня, заключенные участвуют в общественной жизни, встречаются с политическими деятелями, получают образование, развивают творческие способности и т. п.). Во многих странах возникли общественные объединения по связи с заключенными и оказанию им помощи после освобождения. Процент судебных приговоров, связанных с лишением свободы, в большинстве стран неуклонно снижается; соответственно, в обществе уменьшается доля лиц, «заклейменных» тюрьмой[244]244
  Подробнее о теории стигматизации см.: Там же. С. 169-177; Фокс В. Введение в криминологию. С. 161-165.


[Закрыть]. Вместе с тем, корректно объясняя рецидив преступлений, теория стигматизации не всегда в силах объяснить первичные преступления.

Попытка разработать теоретическую схему «социального поведения» была предпринята американским социологом Толкоттом Парсонсом (1902-1979), исходившим из того, что в обществе действуют спонтанные процессы саморегуляции, поддерживающие порядок и обеспечивающие его стабильность. Саморегуляция осуществляется благодаря действию символических механизмов, таких как язык, ценности и др., благодаря нормативности, т. е. зависимости индивидуального действия от общепринятых ценностей и норм, а также тому, что действие в известной степени не зависит от среды и испытывает влияние субъективных «определений ситуации»[245]245
  Американская социология: Перспективы. Проблемы. Методы / под ред. Т. Парсонса. М., 1972.


[Закрыть].

Поскольку личность, по Парсонсу, есть определенным образом организованный в процессе обучения индивид, процесс социализации имеет решающее значение для ее формирования и функционирования; успех же социализации возможен, когда социальное и культурное обучение сильно мотивировано благодаря использованию механизма удовольствия на уровне организма[246]246
  Парсонс Т. Понятие общества: компоненты и их взаимоотношения // Американская социологическая мысль. М., 1996. С. 494-526.


[Закрыть]. Т. Парсонс подробно описал систему и процесс институционализации индивидов, а также теоретически идеально-равновесное состояние системы. К процессам и тенденциям, возмущающим данную систему, относятся: постоянный приток нового человеческого материала, который может сопротивляться институционализации; динамика индивидуальных и групповых мотиваций, неадекватных мотивационно-ролевой структуре общества. Последние включаются в девиантное поведение, база которого – «амбивалентность» мотивационной структуры личности.

Т. Парсонс предполагал, что механизмы социализации, социального контроля достаточно эффективны, чтобы противостоять девиантному поведению и обеспечить динамически-равновесные состояния социальной системы. Среди них – механизмы подавления в зародыше девиантной мотивации, механизмы изоляции переносчиков такой мотивации, механизмы вторичной защиты, способные обращать вспять девиантные процессы. Допущения Т. Парсонса, из которых следует возможность социализировать субъектов с девиантной мотивацией (и соответственно, «возмущающие» социальное равновесие тенденции), заключаются в существовании и возможности совершенствования вышеназванных механизмов. Но стоит только доказать недейственность этих допущений – и, как отмечают А. П. Дубнов и В. А. Дубовцев, теория социализации Т. Парсонса может быть преобразована в теорию криминализации общества[247]247
  Дубнов А.П., Дубовцев В.А. Философия преступности… С.41-42. – См. также: Посконин В. В. Правопонимание Т. Парсонса. Ижевск, 1995.


[Закрыть].

Широкую известность в ХХ в. приобрели взгляды французского писателя и философа Альбера Камю (1913-1960), представителя атеистического экзистенциализма. Идея абсурда – исходный принцип концепции философа, заметившего: человек чувствует, что желает счастья и разумности, но сталкивается с иррациональностью мира. В этом столкновении между призванием человека и неразумным молчанием мира и рождается абсурд[248]248
  Камю А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство / пер. с фр.; общ. ред., составл. и предисл. А. М. Руткевича. М., 1990. С. 38.


[Закрыть].

Способами бегства от абсурда выступают самоубийство и бунт, понимаемый как протест личности против иррационального и бессмысленного мира. Бунт, по Камю, «порождается осознанием увиденной бессмысленности, осознанием непонятного и несправедливого удела человеческого». Однако слепой мятежный порыв требует порядка среди хаоса, бунт «требует, чтобы скандальное состояние мира прекратилось». Цель бунта – преображение. «Но преобразовывать, – подчеркивает философ, – значит действовать, а действие уже завтра может означать убийство, поскольку бунт не знает, законно оно или незаконно. И бунт порождает как раз такие действия, которые он должен узаконить»[249]249
  Там же. С. 126.


[Закрыть]. Таким образом, именно абсурд как ситуация, в которой ставятся под сомнение все высшие ценности как смыслы человеческого существования, порождает, подобно хаосу, все виды бунта, к которым можно отнести все типы преступной деятельности[250]250
  Дубнов А. П., Дубовцев В. А. Философия преступности. С. 38-39.


[Закрыть].

Резюмируя, А. Камю замечает, что все мы носим в себе свои злодейства, бесчинства и кару за них. «Но наша задача не в том, чтобы выпустить их на свободу, а в том, чтобы победить их в самих себе и в других. Бунт, извечный отказ от повиновения… и по сей день остается сутью этой борьбы. Источник форм, кладезь истинной жизни, бунт позволяет нам держаться на ногах в бесформенном и яростном потоке истории»[251]251
  Камю А. Бунтующий человек. С. 353.


[Закрыть].

Анализируя различные научные представления о причинах преступности, нельзя обойти вниманием психологическое направление исследования девиантного поведения. Влияющие на поведение человека обстоятельства и причины, о которых ранее упоминали А. Шопенгауэр и А. Кетле, рассматривал в рамках психоанализа 3. Фрейд, изучали такие ученые, как А. Адлер, Э. Фромм, Э. Эриксон, К. Хорни, К. Лоренц и др.

Психоанализ – учение, разработанное в конце XIX – начале ХХ в. австрийским врачом и психологом Зигмундом Фрейдом (1856-1939). По оценкам современных ученых, возникновение психоанализа означало переход от внешнего описания изолированных психических явлений к раскрытию лежащих в их основе глубинных механизмов.

С помощью примененного З. Фрейдом метода свободных ассоциаций было установлено, что различные травматические события и аффективные переживания не исчезают из психики безвозвратно, а лишь «вытесняются» из сознания в сферу бессознательного. Не находя прямого выхода в сознание, вытесненное продолжает, однако, активно воздействовать на психическую жизнь, проявляясь часто в замаскированной форме в виде невротических симптомов.

З. Фрейд указал на связь заболеваний с прошлым пациента, зачастую с событиями раннего детства. Именно первые детские эмоции, впоследствии забытые, играют важнейшую роль в «бездонных глубинах» неосознаваемой мотивации.

Первоначально в рамках психоанализа разрабатывалось учение о различных формах и проявлениях психической энергии с акцентом на сексуальные влечения (libido). Именно сексуальности З. Фрейд отводил особое место в своей теории, поскольку, во-первых, считал ее основным связующим звеном между психической и соматической сферами, а во-вторых, отмечал присущую сексуальным влечениям особую способность к вытеснению и сложной трансформации, порождающей наиболее богатую психодинамику. Компоненты сексуальности, подвергаясь в ходе индивидуального развития наиболее глубокому вытеснению, обладают, по представлениям З. Фрейда, и наибольшим патологическим потенциалом; создавая главный источник психоневрозов, они влияют на формирование характера.

Позднее З. Фрейд разработал учение о психической структуре. Психический аппарат стал рассматриваться как единство трех систем, находящихся в постоянном взаимодействии. Наиболее архаическая, глубинная его часть получила наименование «Оно» (Id) — это своеобразный резервуар психической энергии, «кипящий котел» бессознательных влечений и импульсов, стремящихся к немедленному удовлетворению. Руководит подобными импульсами безоглядная эгоистическая тяга к наслаждению, не учитывающая никаких требований реальных жизненных условий. Среди заключенных здесь влечений есть и отвратительные с точки зрения общественной морали – это и желание отнять, убить мешающего любому собственному устремлению, подвергнуть насилию сексуальный объект. Этот компонент психической структуры лишен контактов с внешним миром и, будучи «подвалом» личности, не знает различия между внешней реальностью и субъективной сферой.

Второй компонент – сознательное «Я» (Ego) — это посредник между внешним миром и Id, влечением и удовлетворением, действующий с учетом требований реальности. Значительная часть энергии расходуется на сдерживание и контроль иррациональных импульсов Id, против которых Ego использует различные защитные механизмы (вытеснение, проекцию, рационализацию, сублимацию). Для образного описания взаимоотношений, складывающихся между Id и Ego, З. Фрейд прибегал к аналогии отношений между всадником и лошадью: движется всадник только благодаря энергии лошади (т. е. сферы бессознательного), но формально управляет ею он (сфера сознательного).

Третья часть – «Сверх-Я» (Super-Ego) – это наша совесть, мораль, представления о добре и зле, нравственные правила, олицетворяющие собой ценности и установки общества. Этот уровень воплощает в себе прежде всего родительские образы, ведь именно родители объясняют ребенку, что «хорошо», а что «плохо». Действия Super-Ego приводят к бессознательной потребности в искуплении и самонаказании; оно само может сделаться источником преступных действий, причем чувство вины в таком случае станет уже не следствием, а причиной преступления. Поэтому Super-Ego может оказаться источником опасности, и Ego должно использовать против него те же защитные механизмы, что и против Id.

В связи со сказанным обратимся к наблюдению, сделанному И. С. Ноем: «Даже самый аморальный человек, злодей-преступник, нередко старается оправдать свое злодеяние перед самим собой, перед своей совестью. В немалой степени именно поэтому он старается возложить ответственность за содеянное на других, в том числе на самого потерпевшего, и вовсе не только для того, чтобы смягчить свою ответственность. Что-то внутри человека требует ответственности, и в зависимости от воспитания человек сообразует свое поведение с этим требованием. Нарушение этого требования переживается. Степень переживания, угрызения совести связаны с нравственными качествами личности, во многом определяемыми воспитанием»[252]252
  Ной И. С. Методологические проблемы советской криминологии. С. 144.


[Закрыть].

В норме все три части психики (Id, Ego, Super-Ego) пребывают в относительном равновесии. Нарушение же этого равновесия и влечет за собой, по Фрейду, все психологические и патологические проблемы, причем не только личности, но и обще-ства[253]253
  См. подробнее: Фрейд З.: 1) Основные психологические теории в психоанализе. Очерк истории психоанализа. СПб., 1998; 2) Я и Оно. Тбилиси, 1991. С. 374-380; Щеглов Л. М. Яблоко доктора Щеглова, или Что осталось за кадром… СПб., 1995. С. 299-318.


[Закрыть].

Современные исследователи социальной психологии, опираясь на теорию 3. Фрейда, при изучении мотивации девиантного поведения уделяют особое внимание различного рода психологическим травмам, нейропсихологическим дисфункциям, комплексам неполноценности, стадиям сексуального или эмоционального развития личности. Психоанализ помог понять, что многие поступки, в том числе преступные, совершаются, когда человек сам не в состоянии до конца осмыслить характер своих действий.

Нельзя не упомянуть далее английского психолога, одного из лидеров биологического направления в психологии Ганса Юргена Айзенка (1916-1997), ставшего автором теории психической предрасположенности к преступлению[254]254
  Детальное исследование этой теории осуществлено в работе: Ведерникова О. Н. Теория и практика борьбы с преступностью (Британская криминологическая модель): дис. … д-ра юрид. наук. М., 2001. С. 113-144.


[Закрыть].

Согласно представлениям Г. Айзенка, сознание формируется в раннем детстве в результате психологических процессов научения и обусловливания, которые приводят к формированию условного рефлекса страха перед наказанием, удерживающего от совершения социально неодобряемых действий. Возникающие в процессе выработки условных рефлексов дефекты становятся причинами правонарушений. Эти дефекты могут быть обусловлены как недостатками воспитания, так и врожденными особенностями личности. Содержание же всех свойств личности определяют, по Айзенку, три основные характеристики: экстраверсия – интроверсия, невротизм и психотизм.

Суть концепции Г. Айзенка сводится к тому, что тип функционирования нервной системы жестко предопределяет психологические и социальные характеристики личности. Так, экстраверты отличаются общительностью, активностью и даже агрессивностью поведения, любовью к острым ощущениям, импульсивностью. Интроверты, напротив, – спокойные, застенчивые люди, предпочитающие держаться в тени, придерживающиеся упорядоченного образа жизни и отличающиеся сильным самоконтролем и выдержкой. Отсюда Г. Айзенк делает вывод, что экстраверты более склонны к совершению преступлений и антисоциальных актов в целом, поскольку процесс выработки условных рефлексов у них затруднен. Примерно так же рассуждает Г. Айзенк при оценке невротизма, т. е. эмоционально-волевой неустойчивости; последняя, с точки зрения автора, является фактором, предрасполагающим к совершению преступлений. Наконец, под психотизмом понимается черта, предрасполагающая человека к психическим нарушениям под влиянием стресса (психозам). Лица с высоким уровнем психотизма характеризуются как холодные, мрачные люди, недружелюбные, некоммуникабельные. Г. Айзенк утверждает, что психотизм – характерная черта преступников, наряду с экстраверсией и невротизмом.

В терминологии Г. Айзенка экстраверсия, невротизм и психотизм рассматриваются как «крайние проявления личностных черт», не характерные для большинства «нормальных» людей. Таким образом, ученый связывает преступное поведение с особыми психическими свойствами личности, которые являются патологическими либо пограничными между нормой и патологией.

Г. Айзенк считал, что наследственность выступает важным фактором в детерминации преступного поведения. Лица, предрасположенные к совершению преступлений, обладают «врожденной криминальностью», которая, однако, приводит к совершению преступления не автоматически, а путем взаимодействия с криминогенными факторами социального характера. По убеждению Г. Айзенка, исследования, проводимые социологами с целью установления взаимосвязи между преступностью и различными социальными факторами, не имеют большого значения для объяснения причин преступности, поскольку не раскрывают механизма действия криминогенных факторов. Эта задача может быть достигнута лишь путем объединения фактора наследственности и социальных факторов в некую «общую» теорию, способную отразить весь комплекс причин преступного поведения в современном мире.

В разное время в различных странах проводились исследования с целью проверки основного положения теории Г. Айзенка о превалировании среди преступников экстравертов и невротиков. Во многих из них данное положение не подтвердилось. Так, в 1973 г. английские криминологи Д.Уэст и Д. Фаррингтон провели масштабное исследование причин преступности среди несовершеннолетних, в процессе которого, наряду со многими другими факторами, изучалось криминогенное значение экстраверсии и невротизма. Как установили исследователи, экстраверсия и невротизм не имеют существенного значения в ряду причин, приводящих к совершению преступлений, по сравнению с такими факторами, как преступный опыт родителей, низкий доход семьи, дефекты в воспитании детей и др.[255]255
  Приводится по: Ведерникова О. Н. Теория и практика борьбы с преступностью (Британская криминологическая модель). С. 119-138.


[Закрыть]

Сегодня теория личности Г. Айзенка пользуется широким признанием психологов, высоко оценивающих предложенную автором измерительную структуру личности[256]256
  См., напр.: Холл K. C., Линдсей Г. Теории личности. М., 1997. С. 585-589.


[Закрыть]. Связав психологические свойства личности с базовыми процессами научения, Г. Айзенк не только открыл новое направление исследований, но и существенно расширил научные представления о механизмах человеческого поведения. Что касается криминологического значения данной теории, то после ряда проверочных исследований криминологи заметно охладели к ней. Современные ученые, занимающиеся проблемами юношеской делинквентности, признают криминогенное значение таких факторов риска, как гиперактивность и импульсивность поведения, предлагая рассматривать их в совокупности с иными криминогенными факторами (семейными, школьными и др.). Таким образом, по наблюдению О. Н. Ведерниковой, криминологи пытаются преодолеть биологизаторство и упрощенный подход к анализу причин преступности, присущие теории Г. Айзенка[257]257
  Ведерникова О. Н. Теория и практика борьбы с преступностью (Британская криминологическая модель). С. 113-144.


[Закрыть].

В российской юридической литературе теория Г. Айзенка о психической предрасположенности к преступлению рассматривается как разновидность антропологического подхода к изучению личности преступника, имеющая ломброзианские корни и являющаяся «более усложненной формой поисков специфически преступных качеств и свойств в психофизиологической сфере личности»[258]258
  Яковлев A. M. Теория криминологии и социальная практика. М., 1985. С. 44.


[Закрыть]. С точки зрения О. Н. Ведерниковой, данную оценку следует признать вполне справедливой. Вместе с тем, с позиций современной российской криминологии, преступность лиц с психическими аномалиями – крупная научная и практическая проблема, тесно связанная с проблемой ограниченной вменяемости лиц, страдающих дефектами психики. Психические аномалии играют роль условий, способствующих совершению преступлений, формирующих мотивацию преступного поведения, особенно при совершении насильственных, корыстно-насильственных и сексуальных преступлений. Без знания и учета психических аномалий нельзя понять действительные причины совершения значительного числа преступлений, а следовательно, невозможно их эффективное предупреждение и исправление преступников. Таким образом, теория Г. Айзенка о психической предрасположенности к преступлению представляет интерес и для российской науки и практики, нацеленной на выявление криминогенных детерминант преступного поведения, их предупреждение и устранение[259]259
  См. подробнее: Ведерникова О. Н. Теория и практика борьбы с преступностью (Британская криминологическая модель). С. 113-144.


[Закрыть].

Исследование научных представлений о причинах преступности будет не полным, если мы не напомним, хотя бы кратко, как происхождение преступности объясняли отечественные криминологи в советский период. Поскольку сама преступность понималась как классовый феномен, появление ее связывали с возникновением частной собственности, разделением общества на классы и образованием государства. По логике приверженцев такой точки зрения, господствующие в обществе классы, защищая свои интересы, установили посредством права, какие действия, посягающие на их господство, признаются преступлением. Отсюда делается вывод: преступность – это внутренне присущее эксплуататорским общественно-экономическим формациям классово обусловленное социальное явление, причины которого коренятся в самом существе эксплуататорского строя. Нередко советские авторы обращались к известному изречению К. Маркса: «Должно быть, есть что-то гнилое в самой сердцевине такой социальной системы, которая увеличивает свое богатство, но при этом не уменьшает нищету, и в которой преступность растет даже быстрее, чем численность населения»[260]260
  Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения: в 50 т. 2-е изд. Т. 13. М., 1959. С. 515.


[Закрыть]. Именно поэтому заключалось, что преступность органически присуща капиталистическому обществу, в котором увеличение богатства немногих сопровождается ростом безработицы и обострением классовых антагонизмов. В социалистических же странах преступность сохраняется временно, поскольку в различных сферах социалистического общества, а также в сознании и психологии людей, в их быту сохраняются остатки досоциалистического прошлого[261]261
  Подробнее об этом – в следующем параграфе.


[Закрыть]. При этом, как замечали отечественные ученые, совершению преступлений способствуют и конкретные недостатки в различных сферах экономической и идеологической жизни общества. Среди таковых назывались: слабость воспитательной работы, отсутствие должной заботы об организации культурного досуга по месту жительства, работы, учебы; безнаказанность малозначительных нарушений норм общественного поведения; упущения в деятельности государственных органов и общественности по выявлению и пресечению конкретных источников вредных влияний, по охране общественного порядка; недостатки учета и охраны государственного и общественного имущества и др. Отдельные виды преступлений совершаются вследствие сочетания ряда причин и условий: отрицательного влияния семьи или бытового окружения, подстрекательства преступных элементов, влияния пропаганды «западного образа жизни», алкоголизма, нарушения принципов социализма и др.[262]262
  См. об этом: Кудрявцев В. Н. Правовое поведение: норма и патология. М., 1982. С. 178-190; Дубинин Н. П., Карпец Н. И., Кудрявцев В. Н. Генетика, поведение, ответственность: о природе антиобщественных поступков и путях их предупреждения. М., 1982. С. 38-77.


[Закрыть]

Не соглашаясь с «классовым» объяснением происхождения преступности, современные исследователи пришли к выводу, что преступность древнее любых писаных законов, любой писаной культуры; она возникла с появлением человека как социального существа[263]263
  Антонян Ю. М., Звизжова О. Ю. Преступность в истории человечества. С. 8.


[Закрыть]. По утверждению Ю. М. Антоняна и О. Ю. Звизжовой, «на начальном этапе – в первобытном обществе – объективно являющееся опасным для общества (убийства, кражи, разбои и т. д.) еще не является уголовно-противоправным, поскольку нет уголовного права, но названные действия тем не менее совершаются. Повторяющиеся и получающие распространение вредоносные поступки вызывают ответную реакцию со стороны общества, которая проявляется в том, что общественная опасность находит выражение в определенном запрете, устанавливаемом родом или племенем. Соответствующие нормы, не будучи записанными, существуют в устной форме наряду с мифами, легендами, сказками и т. п., а с появлением письменной культуры оформляются письменно»[264]264
  Там же. С. 6.


[Закрыть].

Таким образом, мы смогли убедиться, что на сегодняшний день теория преступности представляет собой обширную область исследований, созданную усилиями и трудом многих мыслителей. Каждый из авторов имеет собственную точку зрения, и невозможно выделить какую-то одну концепцию, которая полностью объясняла бы феномен преступности и ее причины. Существующее множество взглядов свидетельствует лишь о том, что преступность есть многостороннее явление, результат воздействия самых разных факторов.

Не следует забывать о личности преступника – конкретного человека, стоящего за каждым преступлением. С. В.Познышев справедливо заметил: «Ни одно преступление нельзя объяснить исключительно внешними причинами, игнорируя особенности совершившей его личности. Нарисуйте какую угодно цепь внешних событий, все равно для того, чтобы под давлением их произошло преступление, необходимо прибавить к ним известный склад личности. Личность иного склада, в тех же условиях, или совершит иное преступление, чем данное, или вовсе не совершит преступления, а найдет иной выход из своего положения, – может быть, кончит самоубийством, пойдет просить милостыню, помирится с родственниками, с которыми был в ссоре, и попросит у них прощения, переменит профессию, вступит в выгодный брак и др.»[265]265
  Познышев С. В. Криминальная психология… С. 6.


[Закрыть]. Схожую мысль излагает профессор Колумбийского университета США Д. Абрахамсен, утверждая, что причины преступного поведения надо искать не где-то «на стороне», придумывая различные теории и выявляя действие внешних факторов, а в нас самих, в базовых человеческих свойствах, в ментальной психической конституции человека[266]266
  Abrahamsen D. Who are Guilty? A Study of Education and Crime. Westsport, Connecticut, 1972. P. 16.


[Закрыть]. Он же вывел своеобразную формулу преступления, опирающуюся на предложенную З. Фрейдом теорию: преступление = (преступные устремления, заложенные в «Оно» + криминогенная ситуация) / контролирующие способности «Сверх-Я».

Присущая человеческому бытию противоречивость, которую Э. Фромм и Р.Хирау предлагали определять как сущность человека вообще[267]267
  Фромм Э., Хирау Р. Предисловие к антологии «Природа человека» // Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. М., 1990. С. 146-168.


[Закрыть], свидетельствует о том, что не всегда и не везде тот или иной индивид будет действовать лишь в рамках тех общественных норм и правил, которые установлены данной социальной средой как наиболее целесообразные, а поэтому являются обязательными и необходимыми. Ведь эти рамки всегда были и будут несравненно беднее реального разнообразия бытия индивидов, их неповторимости и уникальности[268]268
  См. об этом: ХурчакМ.Н. Организованная преступность… С. 14.


[Закрыть].

Со своей стороны, Э. А. Поздняков замечает, что человек не может жить без работы воображения. Все основные эмоции, такие как любовь, ненависть, страх, надежды, вера, гнев, печаль, радость, наши смех и слезы, – плоды нашего воображения. Даже чувство страха возникает у человека, как правило, вследствие работы воображения еще до события, которого человек страшится. Часто бывает, что человек уже пережил страх заранее, довел себя в ожидании события чуть ли не до инфаркта и, предваряя его, успел совершить какое-нибудь преступление, а событие тем временем так и не произошло. У животных страх, злоба, ярость вызываются непосредственно внешним раздражителем, человек же способен маяться этими чувствами без всякого видимого повода. Человек совершает поступки, и нередко поступки для него роковые, только потому, что ему что-то показалось, померещилось[269]269
  Поздняков Э. А. Философия преступления. С. 229-230, 245-246.


[Закрыть].

Несмотря на то что сущностные свойства личности доминируют в процессе выбора поведения, по мнению авторитетных ученых, имеются и иные детерминанты. Во-первых, личность приобретает свой статус в процессе социализации. Во-вторых, любое осознанное поведение личности в конечном счете всегда обусловлено потребностью, стремлением к удовлетворению своего интереса. Например, согласно позиции Д. А. Кикнадзе, в каждой конкретной ситуации мотив порождается какой-либо нуждой, потребностью субъекта и предметом ее удовлетворения[270]270
  Кикнадзе Д. А. Потребности, поведение, воспитание. М., 1968. С. 45.


[Закрыть].

Размышления исследователей, занятых вопросом о причинах преступного поведения, в сущности, сходятся к двум сферам, двум началам, присущим каждому из нас: биологическому и социальному. Поэтому при объяснении причин преступности ученые в той или иной мере уделяют внимание как одному, так и другому фактору. Еще Н. А. Бердяев обращал внимание на то, что сочетающиеся в человеке биологическое и социальное начала, взаимодействуя как противоположности, придают каждому человеческому индивидууму противоречивый, парадоксальный фон; эта двойственность присуща человеку на протяжении всего его существования[271]271
  Бердяев Н. О назначении человека. М. 1995. С. 50.


[Закрыть].

На это же указывал немецкий ученый Франц фон Лист (1851-1919): «Оба упомянутые естественно-исторические воззрения на преступление – биологическое и социологическое – не только не находятся в противоречии друг с другом, но, наоборот, взаимно дополняются, так как лишь взятые вместе они в состоянии дать нам причинное объяснение преступности. Если первое воззрение, рассматривая преступление как продукт индивидуальной жизни отдельного человека, стремится объяснить его личными качествами преступника, а второе, рассматривая его как общественное явление, ставит преступление в связь с общественными условиями, отсюда ясно, что ни одно, ни другое воззрение в отдельности не в состоянии разрешить общую проблему. При социологической точке зрения никогда не следует упускать из виду, что “массовые явления” представляют собою лишь сумму единичных явлений, в которых индивидуальный фактор – личность преступника играет выдающуюся роль, хотя это еще чрезвычайно трудно установить даже при помощи статистики и массового наблюдения. <…> Совмещение же одного и другого воззрения приводит нас к тому выводу, на который я хотел бы обратить особенное внимание читателей: каждое преступление есть, с одной стороны, продукт личности преступника, а с другой – тех общественных условий, под влиянием которых преступник находится в момент совершения преступления, т. е. продукт одного индивидуального и бесчисленных общественных факторов»[272]272
  Лист Ф. Задачи уголовной политики. Преступление как социально-патологическое явление / сост. и предисл. В. С. Овчинского. М., 2004. С. 92.


[Закрыть].

Выступая за всестороннее изучение личности преступника и исследование влияния биологического фактора на выбор вариантов поведения, И. С. Ной со своей стороны отметил: «Среди неспециалистов распространено представление, будто бы установление связи между преступностью и наследственностью чревато опасностью признания преступности неискоренимым явлением»[273]273
  Ной И. С. Методологические проблемы советской криминологии. С. 146.


[Закрыть]. Подобное представление И. С. Ной называл заблуждением, ссылаясь в обоснование своей позиции на высказывание Ш. Ауэрбах: «Преступность, подобно душевным заболеваниям, по-видимому, является результатом воздействия неблагоприятных условий среды на генетически восприимчивую конституцию. И опять-таки подчеркнем, что наследственная склонность к преступлениям не может считаться неотвратимым роком. Чем больше преуспевает общество в уничтожении факторов среды, порождающих преступление, путем улучшения социальных условий и воспитания, тем меньше будет случаев проявления этих нежелательных генов в виде преступных актов»[274]274
  Ауэрбах Ш. Генетика. М., 1969. С. 156.


[Закрыть].

Давно замечено: человечество, преобразуя окружающий мир, несет в себе не только добро и любовь, но и страшные пороки, которые порождают зло, в том числе преступность. Для философии это прежде всего – проблема сущности человека: преступность признается негативным качеством человеческой натуры[275]275
  См. об этом: Филин Д. В. Преступление как объект научных исследований: проблемы и перспективы // Право и политика. 2003. № 6 (42). С. 25.


[Закрыть]. Философия подходит к изучению преступности с позиции абсолютного проявления зла, исходящего от человека. Именно зло, содержащееся в человеке, составляющее его сущность и руководящее его поступками, порождает в нем преступные начала. Оно коренится в метафизической области свободы воли человека, формируя «злую» волю. Проявление «злой» воли как результата «злого» начала в человеке представляет опасность для общества, становится объектом запрета со стороны социальных нормативных систем, главной из которых в современном обществе является право[276]276
  См. об этом: Чукин С.Г., Сальников В.П., Балахонский В. В. Философия права: учебник / под общ. ред. В. П. Сальникова, Г. Н. Хона. М., 2002. С. 203.


[Закрыть]. Не случайно В. В.Лунеев назвал преступность «не классовой, не идеологической и не политической, а общечеловеческой проблемой»[277]277
  Лунеев В. В. Преступность ХХ века. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2005. С. XXXVII.


[Закрыть].

Весьма категорично о сущности человека высказался в свое время английский философ Томас Гоббс (1588-1679). По его мнению, «homo homini lupus est» («человек человеку – волк»), люди злы и эгоистичны и находятся в обществе в состоянии «войны всех против всех». Каждый человек от природы является существом злым и деструктивным, этим он напоминает убийцу, которого от любимого занятия может удержать только страх перед еще более сильным убийцей[278]278
  Гоббс Т. Сочинения: в 2 т. Т. 2. М., 1991. С. 324.


[Закрыть]. Поэтому не выглядит случайным и заявление американского криминолога Тревиса Хирши о том, что все люди – это потенциальные правонарушители, и лишь страх перед возможной утратой хороших отношений с родителями, друзьями, коллегами по работе удерживает их от совершения преступных деяний[279]279
  Цит. по: Шнайдер Г. И. Криминология. М., 1994. С. 323.


[Закрыть].

Вместе с тем, по мнению российского историка Н. М. Карамзина, «злодей не сделался бы злодеем, есть ли бы он знал начало и конец злого пути, все приметы сердечного развращения, все постепенности оного, разрождение пороков и ужасную пропасть, в которую они влекут преступника». Корни злодейства, полагал он, не в условиях общественной жизни, а в «сердечном развращении», в душе[280]280
  Цит. по: Виноградов В.В. История слов. URL: http://rus-yaz.niv.ru/doc/history-of-words/fc/slovar-199.htm (дата обращения: 04.11.2019).


[Закрыть]. Много позже С. Ю. Витте обоснованно заметил: «Человек – существо крайне сложное. <…> Нет такого негодяя, который когда-либо не помыслил и даже не сделал чего-либо хорошего. Нет также такого честнейшего и благороднейшего человека (конечно, не святого), который когда-либо не помыслил и даже при известном стечении обстоятельств не сделал гадости»[281]281
  Витте С. Ю. Избранные воспоминания. М., 1991. С. 102.


[Закрыть].

Никто не проводил столь масштабного исследования, но все же решимся на обобщение: все мы жертвы и одновременно – преступники. Каждый человек, наверное, хоть раз стал жертвой преступления: если не побоев, то кражи, если не кражи, то клеветы. В то же время почти каждый сам хотя бы раз обманывал, обижал другого. Мы, как правило, мгновенно замечаем несправедливость и проявление зла по отношению к самим себе или своим близким, однако бываем удивительно беспечны и нечутки, когда боль и страдания другим людям приносят наши собственные действия.