Текст книги "Вскормить Скрума"

– Простите, вы не подскажете, где тут почта? – поинтересовался у него Витя.

– Чего? – поднял на него свои водянистые глаза дед.

– Я спрашиваю: почта тут где? Письмо нужно отправить, – уточнил требование военный.

– Таки отродясь её тут никогда не было, – равнодушно ответил старик.

– А как же письмо отправить? – развел руки офицер.

– Таки на пошту сдать, – прошамкал незнакомец.

– Так ее тут нет, – удивился Витя, – Куда сдать то?

Старик выдержал долгую паузу, словно подбирая нужное слово. Видимо военный задал совершенно глупый вопрос.

– Ты, добрый человек, или не слушаешь или не понимаешь, – наконец констатировал он, – Таки я тебе объясню. Вон там, видишь, домишко стоит? – указал он в сторону кирпичного двухэтажного здания, – Видишь? – собеседник кивнул головой согласно, – Таки это Правление, которое выше. Внизу фактория, то бишь магазин, по-вашему, и склад. Таки вот у него с боку синий ящик привинчен. «Пошта» написано. Таки ты в ящик письмишко сунь, оно, глядишь, и дойдет. Понял? – он курнул едким белым облаком, отчего молодой человек закашлялся и, благодарственно мотая головой, побежал с письмом в указанном направлении.

– Эх, молодежь… – вздохнул дед, глядя ему вслед, – Простые вещи, а не понимает.

Действительно, почтовый ящик оказался на месте. Только он настолько зарос паутиной, что Мухин сразу заподозрил неладное. Или это муляж, или им не пользовались по назначению без малого лет десять. Однако, других вариантов дать о себе знать пока не предвиделось, и он сунул конверт в узкую щель, прорвав плотную паучью сетку.

Обратная дорога к клубу показалось значительно короче и легче. Ноги сами его несли, словно освободившиеся от тяжкой ноши. Во всяком случае, одну из поставленных задач он, кажется, благополучно разрешил. Письмо отправил и никто, кроме странного старика в телогрейке, этого не заметил. Связь с Большой землей, по всей видимости, с этого дня установлена. Теперь он настоящий разведчик.

* * *

Мухин устроился на скамейке клубного крыльца. Тощий дед в потрепанной телогрейке по-прежнему сидел рядом. Поздоровались. Познакомились. Закурили. Витя свои – ментоловые с двойным фильтром, Михеич, как старичка величали, – свой ядреный самосад. Он оказался ночным деревенским сторожем. Вверенное ему двухэтажное здание, с почтовым ящиком на боку, чернело невдалеке от клуба и старику не составляло особого труда одновременно нести караульную службу и оставаться при обществе. Ему нравилось наблюдать со стороны молодежное гулянье. Однако, он не отказывал себе в удовольствии и слегка пофилософствовать на вечернем закате в надвигающуюся темную глубину звездного неба. На этой теме они и разговорились. Обсудили перспективы развития человечества, возможности освоения далеких галактик, сложности установления контакта с обитателями неведомых планет.

– Говорят, тарелки у вас тут иногда летают, – затронул Витя любимую тему.

– Это какие? – поинтересовался Михеич.

– Которые с инопланетянами, – уточнил собеседник.

– Таки разные ночью летают. Самолет ночью летает. Вертолет ночью летает. Еще и эти ночью летают, – глубокомысленно заметил старик, – А которые из них с ними будут, где ж тут увидишь?

– А эти – это кто? – улыбнулся молодой офицер.

– Таки круглые такие со старый пятак и святятся, – пояснил дед, будто речь шла о чем-то совершенно обыденном.

– Какие такие круглые с пятак? – опешил Мухин.

– Обыкновенные, – курнул дед.

– И часто ты их тут видишь?

– Считай каждый день, – как бы между прочим сообщил ночной сторож.

– Я тут уже месяц, а еще ни одной такой ни разу не видел, – едва не выронил от удивления сигарету Витя.

– Таки это куды смотреть, – заиграл старик хитрой улыбкой и окутал собеседника густым, едким табачным дымом.

– А куды смотреть? – закашлялся молодой человек.

– Куды, куды… ясно дело куды. На небо смотреть надо. Не в подушку. В подушке мало чего увидишь. В подушке только свой нос и увидишь. И то, если его набок своротить. На небо смотреть надо. Туда смотри и увидишь. Они все там, – обстоятельно пояснил Михеич.

– Что же это радар наш их не замечает? – хлопнул глазами радиоэлектронщик.

– Радар то? – старик на мгновение задумался, – Радар что? Радар железяка. Разве железяка может чего увидеть. Говорят, у этих, американцы которые, такой самолет есть. Таки его радар не видит. Нечто Эти американцев глупее будут?

– Логично, – согласился Витя, – И в каком месте они чаще всего появляются?

– Да вот там, – затряс ладонью старик, словно выловленный карась на крючке, показывая в сторону созвездия Большой медведицы, – Над Чертовым озером… Чего они там летают? Чего им там надо? Чего-то стало быть им там надо… – вздохнул он глубокомысленно, будто над этой сложной проблемой размышлял не один день.

– Что это еще у вас тут за Чертово озеро? – заинтересовался офицер.

– А-а… – кисло сморщился дед и отмахнулся, – Есть место такое… – ему явно не нравилась эта тема и Витя продолжил о своем, о близком:

– И откуда вы их наблюдаете?

– Отсюда и наблюдаю. Тута моя обсерватория. Сижу и наблюдаю. Я сижу. Они летают. Каждую ночь, считай, видимся…

– Это в котором часу?.. – молодой человек почувствовал подкатывающийся от волнения комок к горлу.

– Да как перевалит чуток за полночь, так они и начинают шастать: туда – сюда, туда – сюда, – заводил дед рукой из стороны в сторону перед носом, – Так и шмыгают. Так и шмыгают.

– Очень интересно…

Из распахнутых настежь дверей клуба кубарем выкатились кинозрители. Местные и постарше тут же разошлись по домам. Молодежь осталась толпиться на крыльце и дружно закурила. Надвигался час танцев. Стемнело. Включилась одинокая лампочка фонаря. Желтая и тоскливая. Громыхнула первая музыка.

Витя не любил подобные увеселения. Они вызвали в нем глубокое отвращение. Пляски карликов на лунной поляне вокруг обглоданных костей. Дикие проявления первобытного сознания. Каким низким уровнем общего развития нужно обладать, чтобы находить удовольствие в подобного рода времяпрепровождении. В обществе подобных дрыгающихся недоумков он всегда чувствовал себя лишним и скованным. Гораздо больше ему нравилось проводить вечер наедине с книгой или затягивающей глубиной звездного неба. Там, среди бесконечного потока вселенных находилась некая, потаенная планета, населенная близкими ему сущностями: одухотворенными, интеллектуальными, чистыми. Он верил в неразрывную связь с ними и чувствовал полное свое одиночество среди боевых товарищей, чье непосредственное происхождение от приматов с каждым днем становилось все более очевидным.

Темное небо сдавило желтый свет фонаря до узкого кольца вокруг тесного крыльца. Поднялся холодный ветерок. Становилось немного прохладно. Но в шумное, прокуренное насквозь помещение уходить не хотелось. Разговор завязался больно уже интересный, интригующий, волнительный…

Однако, прервали – диким визгом и грязной руганью. Спрессованными плотными кубами табачного дыма они вылетели из распахнутых настежь дверей клуба прямо на крыльцо к ногам ответственного офицера.

Пришлось встать и пойти разбираться.

Представшее перед ним зрелище произвело на Мухина неизгладимое впечатление. Он словно очутился в эпицентре уголовного гульбища и даже попытался прекратить безкультурно-массовое мероприятие, наивно полагая, что как старший по званию имеет какой-то авторитет и властные полномочия. Однако вынырнувший из живой человеческой массы сержант Цыбуля, изрядно вкусивший прелестей этого вечера, ему сразу и доходчиво объяснил, грубовато вытолкав на улицу и притиснув к холодной стенке тыльной стороны клуба, что если молодой лейтенант будет и дальше выпендриваться, то немедленно получит «по рогам», а если захочет усугубить ситуацию и попытается настучать майору, то чего доброго и вовсе может по дороге пропасть, как его доблестные предшественники, добрая им память, отличавшиеся неправильным пониманием текущего момента. Так что если кому-то где-то что-то не нравится, то ему лучше посидеть в сторонке на теплой лавочке и не портить прекрасный вечер прекрасным парням, желающим светлой любви с прекрасными девушками. Со своей же стороны они обещают больше не нарушать музыкальную гармонию ночи дикими криками и нехорошими словами.

После такого откровенного и доверительного разговора молодой офицер посчитал благоразумным до поры до времени больше не вмешиваться в заведенный порядок культурного проведения досуга, а с сержантом Цыбулей поговорить отдельно в другом месте и при других, более благоприятных обстоятельствах. Ну, не затевать же с сержантом драку в присутствии подчиненных и при явном физическом преимуществе на стороне противника?

* * *

Пережевав поскрипывающими зубами гнусное настроение, лейтенант вернулся обратно на лавочку в надежде продолжить печально прерванный разговор с Михеичем.

Докладывать командиру части о неприятном инциденте с сержантом Цыбулей он пока не собирался. Не потому что испугался угроз со стороны нахального недоумка. Хотя по его мнению, они вполне могли иметь под собой определенные основания. Просто решил немного отложить выяснение отношений до более удобного времени. В конце концов, не столь важно поставить на место чересчур разгулявшегося дембеля, нежели установить истину. Попранное самолюбие может и подождать, а преждевременное разбирательство, не подкрепленное убедительными фактами, только навредит важному делу. Кроме того, некрасиво офицеру жаловаться на сержанта с первых же дней службы. Пока все взаимосвязи не будут установлены, следует больше наблюдать и слушать, по возможности избегая вмешательства в естественный ход развития событий. Тем более, что, судя по всему, некий механизм уже активизирован.

Закурили.

– Так, ты, говоришь, шастают? – Витя попытался вернуть мысли в нужное русло.

– Шастают, – кивнул головой старик.

– Часто?

– Часто.

– Много?

– Много.

– Это хорошо…

Она вышла из самой глубины ночи, что-то протянула Михеичу и, прервав оживленную беседу, тихим голосом произнесла:

– Принимайте по одной ложке перед едой.

– Спасибо, дочка, – улыбнулся старик, беря в руки пузырек с мутной жидкостью, – Что-то ты припозднилась сегодня. Чего не танцуешь? Смотри, как гуляют? Так и просидишь в девках до старости.

Девушка смутилась, захотела нырнуть обратно в темноту, но, увидев кучку вывалившихся их клуба солдат, присела рядом со сторожем, переждать пока пройдут мимо. Не прошли. Заметили. Остановились.

Большеглазая, черноволосая, стройная, с гордым прямым тонким носом и притягательной линий розовых губ, она словно спустилась с небес и прожигала пронзительным взглядом фиолетовый сумрак ночи. Казалось невероятным, что такую неземную красавицу укрывал простой старомодный ситцевый платочек с набивным мелким цветочком.

Она сидела совсем рядом. Он слышал биение ее сердца. Или это его взволнованное сердце бешено отбивало двойной такт, заглушая собой ритмичную дробь ошалевшего ударника?

Спокойное выражение лица, полное безразличие к тому, что происходит там, в плотных клубах табачного дыма и в грохоте дикой музыки, делали ее присутствие здесь неуместным, лишним, опасным.

Кто-то из рядовых присвистнул и гнусным голосом распоясавшего подростка выпалил на всю улицу:

– Ха-ха, лапуля! Давно ждем. Пойдем, пожахаемся, – и пакостно заржал.

Но девушка совершенно не обратила на него внимания. Во всяком случае, никак не отреагировала на грязное предложение, и когда тот захотел нагло схватить ее за руку, резко поднялась с места и громко обратилась к присутствующему офицеру:

– Вы не могли бы меня проводить до дома? Уже поздно. Тут не далеко.

– Охотно, – подскочил Витя на месте.

Она демонстративно взяла его под руку, и он вывел ее сквозь группу захмелевших солдат на пустынную деревенскую улицу.

В спину воткнулись пошлые смешки и грязные намеки. Но на них и внимание обращать не стоит.

– Лекарство поздно привезли, а дедушке принимать надо, – словно оправдываясь, прервала она молчание, – Пришлось сюда занести.

– Конечно, – кивнул он.

– Дедушка много курит. А ему это вредно, – добавила она.

– Это точно, – согласился он.

– В прошлом году его чуть было в больницу не положили на операцию. Думали рак легких. Но оказался хронический бронхит, – сообщила она.

– Надо же…, – поддержал он разговор.

– Он вообще такой беспечный. Совсем о своем здоровье не думает. А ему уже за семьдесят, – заметила она.

– Неужели? – удивился он, – С виду не скажешь. Хорошо выглядит. На все шестьдесят пять.

Шутка явно не вышла и тихо шлепнулась наземь.

Разговор почему-то не клеился. Мимо трех дворов проследовали молча. Обошли широкую лужу или пруд, кто его разберет в такой темноте?

– Странный вы какой-то, – снова заговорила она, – Девушку провожаете и молчите. Чего молчите? Может быть, вы меня боитесь?

– Что вы! Почему боюсь?

– Что же тогда ничего не рассказываете?

– А чего рассказывать? – смутился он

– Рассказали бы о себе. Кстати, – она остановилась, повернулась к нему лицом и по мужски твердо, протянула руку для знакомства:

– Нина.

– Очень приятно. Виктор, – пожал он ее прохладную изящную, узкую ладошку. Даже дрожь пробежала по всему телу, словно электрическим током пробило с макушки до самых пят.

– Ну, и чем вы там у себя занимаетесь, Виктор? – блеснула она озорными глазками.

– Военная тайна, – улыбнулся он своей новой невеселой шутке. И куда только подевалось все его остроумие? Отупение нашло полное. Почти ступор.

Она вела его темными, тихими закоулками. Ее теплое, плотно сбитое тело настолько взволновало его, вселило такие близкие надежды на возможность продолжения знакомства, что даже горло судорогой сперло, и он весь взмок от смущения и новизны не ведомых ранее переживаний.

* * *

Мухин не относил себя к числу тех, кто легко устанавливает контакт с противоположным полом и тем более быстро с ним сходится. В этом вопросе ему постоянно приходилось отсиживаться в стороне, в непробиваемом одиночестве. Объяснение своей отверженности он находил в полным отсутствии равнозначной ему личности. Приличные, достойные внимания, девушки никогда до этого дня первыми к нему не подходили и руку для знакомства не протягивали. Тем более не просили их провожать. В основном, чувствуя свою моральную и интеллектуальную ущербность, они только подшучивали издалека над его мешковатой фигурой и, как им казалось, глуповатым видом. Сражать какую-либо из них красотой ума не возникало ни малейшего желания, да и возможности такой не представлялось.

Однако шли годы. Внутренняя энергия просила выхода. Организм требовал активной репродуктивной деятельности. Особенно после обильного ужина с чесноком и мясом. Обычно, он пытался избегать подобной пищи, находя в этом отголоски тупого каннибализма. Пожирать мертвечину ради насыщения клеток чужими аминокислотами казалось ему диким. Но когда, тем не менее, вопреки желанию это случалось (иной пищи в столовой просто не готовили), или когда естественным порядком проходило определенное время, то подкрепленные скопившимися белками инстинкты бурно вздымали из глубины тела твердую плоть, затмевая сознание пленительными картинами бешенного, всепоглощающего, безумного соития с одной, двумя и даже тремя красотками одновременно. Они жадно ласкали его, обнимая со всех сторон упругими бедрами, и ему не оставалась иной возможности полностью удовлетворить их всевозрастающую страсть, как излить в кулак всю скопившуюся внутри сладость их очаровательного присутствия.

После этого они сразу же исчезали, и он спокойно засыпал.

И вот случилось необычайное. Прекрасная, сногсшибательная, реальная, земная красавица, совершенно непохожая на всех остальных, вот уже полчаса согревала его руку жаром своего горячего сердца, а он буквально отупел, не зная что ей такого сказать. Она шла рядом, он слышал ее глубокое взволнованное дыхание. Ее слова лились из уст легко и непринужденно. Она, казалось, играет с ним, как с ребенком. И это ему нравилось.

Неожиданно они оказались возле большого стога сена. Вокруг темная ночь, огромная звездное небо и далекий собачий лай.

– Какой ты смешной, какой робкий, – пропела она ему в самое ухо, и он почувствовал аромат ее губ, упругость прижатой к телу груди и огненный жар мягкого живота. Ноги сами собой подкосились. Он упал спиной в стог. Она оказалась сверху, и дальше произошло то, что обычно случается, когда мужчина и женщина остаются наедине ночью и без присмотра.

Правда у неискушенного молодого человека это вышло немного нелепо и слишком быстро. Настолько, что он даже не успел понять, сумел ли донести до нее жар своего разорвавшегося сердца. Зато он впервые в жизни познал близость с женщиной. Настоящей, реальной, земной, и настолько физической, что внезапность, с какой она обрушилась на него, полностью ошеломила сознание. Время, казалось, остановилось, и все звезды стали кружиться исключительно вокруг одного единственного на всю Вселенную стога сена. Рядом сидела она, и он чувствовал, что никогда до этого ему не было так хорошо, как сейчас. Отныне целиком и полностью он будет принадлежать ей одной. Никого на свете кроме нее больше не существует. Весь мир теперь сосредоточен на одной точке, и все космические трассы проходят через нее.

– Тебе не пора возвращаться? – дернула она его за рукав.

– Что? – не понял он значение сказанных слов.

– Я говорю, что тебе не пора возвращаться? – повторила она свой тонкий намек.

– Куда? – словно теленок хлопнул глазами новоиспеченный любовник.

– Что значит куда? К себе, в часть. Куда же еще? – рассмеялась девушка, – В казарму.

– А ты? – испугался вдруг он.

– А я пойду к себе. Поздно уже. Не видишь? – она встала, взяла его за руку и стала поднимать на ноги.

– Разве мы не пойдем вместе? – недоуменно спросил он, нехотя возвращаясь к действительности.

– Зачем? – удивилась она.

– Чтобы быть вместе, – такой ответ ему казался самим собой разумеющимся в подобной ситуации. После того, что случилось, иного он и не мог предположить.

– Нет. Сегодня мы уже вместе были. Хватит. До калитки меня проводишь и все. Ну, пошли, что ли? – она снова дернула его за рукав. На этот раз он последовал властному импульсу и поднялся, – Какой ты смешной. Весь в сене. Отряхнись, что ли. Штаны застегни. Ремень висит. Ну, чего стоишь? Штаны потеряешь. Тоже мне, Аника-воин – защитник Отечества.

Действительно. Неудобно как-то стоять перед девушкой в таком откровенно расхлистанном виде. Витя смутился и стал быстро приводить себя в порядок.

– Вы знаете, я подумал… Мне Михеич там рассказал… Я вот что подумал…, – вдруг замялся он.

– Что он там еще рассказал? – насторожилась она, сверкнув черными глазами, – Какие еще глупости он там рассказал?

– Нет… Почему?… Это не глупости. Просто… я не хотел вас обидеть. Я просто подумал, – совсем потерял голову юноша, – Мне показалось… Это такое дело… Простите, если я что-то не так ляпнул.

– Что он вообще знает? Что вы вообще все о себе думаете? Что вы лезете, куда вас не просят! – хлестанула она по нему гневным взглядом.

– Простите, но мне Михеич сказал… – растерянно залепетал молодой человек.

– Какое он вообще право имел что-то рассказывать?! Мало ли кто что сказал! – решительно воткнула она руки в боки.

– Только не сердитесь. Ничего особенного… Так. Ерунда. Зря я вообще это начал. Это, наверное, не нужно. Извините.

– Нет уж. Раз начали – нужно. Что еще он там наболтал, старый пердун? – черты ее лица приобрели жесткое, почти жестокое выражение и Вите даже стало не по себе от такой резкой перемены.

– Ну… Он просто заметил… что… того… В общем… Говорит… Часто их видел… Почти каждый день…, – выдохнул из себя Витя.

– Каждый день! Да он врет! Не было никогда такого! Я вообще у клуба появляюсь редко. Откуда он мог видеть? – взвилась она, будто задели ее самое больное и ранимое место.

– Да нет. Правда. Говорит, видел. В небе. Над деревней. Как они там летают, – определил направление мысли Мухин.

– Кто? Кто летает? – недоуменно хлопнула она длинными ресницами.

– НЛО. В небе. Над Чертовым озером, – сформулировал Витя.

– Какие НЛО?

– Космические. Неопознанные. Летающие. Объекты. В небе, – указал он пальцем, – Каждый день. Честное слово. Он так сказал.

– И все?

– Все. Больше ничего. Простите, если это неприятно вам было слышать. Но я только хотел заметить, что это не совсем обычное явление, – совсем растерялся молодой человек, – Вы как думаете?

– Ладно. Пошли, – приняла она извинение и повела за собой в ночь куда-то в сторону одинокого желтого огонька, слабо мерцающего на холме между деревьев, откуда доносилось громыхание ритмичной музыки.

В стороне громоздились какие-то темные строения. В глубине деревни отрывисто лаяли собаки. Они молча шли вдоль кривого забора, и ее полуобнаженные плечи ласкала луна. Ему почему-то стало перед ней стыдно за затеянный дурацкий разговор. Какое ей действительно дело до каких-то там НЛО? Видимо, нужно говорить в такие минуты о чем-то другом.

– Надеюсь, в следующее воскресенье мы сможем снова увидеться, – робко поинтересовался он, – Я бы мог снова проводить вас до дома.

Впереди показалась калитка.

Она улыбнулась, припав головой к его плечу.

– Какой ты смешной…

– Да? Правда? Впрочем, не вы первая мне так говорите. Почему-то девушки, как правило, считают меня смешным, – вымолвил он, пожав сутулыми плечами, – Видимо, я действительно выгляжу несколько нелепо. Особенно в этой дурацкой форме. Но… У меня просто не было другого выбора. В нашей стране всеобщей, дурацкой засекреченности иначе просто невозможно добраться до истины. Обязательно нужно играть в шпионов. Включаться в какие-то идиотские, кем-то когда-то придуманные правила. Вы даже себе не представляете насколько противно мне это облачение. Этот каждодневный маскарад с этими шапочками, погончиками, ремешками…

– Вот как? А мне показалось, что вам нравится ваша работа.

– Что может разумному человеку в ней нравиться? Это же игры дегенератов в оловянных солдатиков. Вместо того чтобы посвящать жизнь созиданию, они бряцают дурацким оружием, корчат свирепые рожи и кричат, что больше всех на свете любят свою Родину.

– Вы так считаете? – искренне изумилась она.

– По-моему, так считают все мало-мальски разумные люди, – Витя остановился и крепко схватил ее за плечи двумя руками, – Во всяком случае те, что действительно заняты полезным для людей делом. Вы знаете, если бы я имел возможность управлять миром, то первое чтобы я сделал так это распустил бы все армии во всех странах. Оставил бы всего несколько подразделений под эгидой ООН. Так для решения особо острых вопросов в отдельных нестабильных районах. И все. Остальные обходились бы полицейскими силами для поддержания внутреннего порядка. Согласитесь, что если ни у кого не останется армии, то исчезнет и внешняя угроза. Сразу отпадет необходимость содержать тысячи дармоедов, тратящих время, деньги, силы на раздувание щек и создание иллюзии своей необходимости. Им сразу придется начать шевелить собственными мозгами, чтобы прокормить себя и свои семьи, а не срываться за жесткими положениями уставов и наставлений, медленно превращаясь в обыкновенных свиней.

Нина смотрела на него широко распахнутыми глазами, и он даже не сразу осознал, что своим эмоциональным выступлением произвел на нее весьма сильное впечатление.

– Я думаю, – тем временем продолжал Мухин, – что в скором времени именно так все и произойдет. Им, – указал он пальцем на небо, – скоро надоест наблюдать, как мы медленно роем себе могилу. Как медленно превращаемся в полных дегенератов. Если, конечно, такой финал ими заранее не был запланирован. В чем лично я глубоко сомневаюсь. Не стоило так долго выпестовывать человеческий разум, чтобы затем позволить одному безумцу стереть его с лица Земли нажатием одной кнопки. Они просто не допустят такого. Не дадут разрушить урожай своего парничка, созданного с такими большими трудами. Следовательно, в один прекрасный момент просто хлопнут по ручонкам и отнимут опасные игрушки. После чего всем придется считаться с тем, что в доме появился Хозяин. Правда, на этом самостоятельное развитие человечества закончится.

– О ком это вы все говорите? Кто еще там появится? Кому хлопнут?

– Они, – указал он на серебряный лунный диск, застывший в небе над яблонями, – Те, что создали Луну. Те, что в настоящий момент за нами наблюдают от туда.

– Лунатики?

– Лунатики – это больные люди. И вам это известно. Я же говорю о Них. О носителях Высшего Разума. Наверное, это звучит смешно, но, тем не менее, это так. Приходится признать тот факт, что мы не одни. Даже более того, своим появлением на свет мы обязаны именно Им. И много еще чем, честно говоря, обязаны. Не зря же Они постоянно летают вокруг нас. Присматривают за своим хозяйством, как добрый фермер.

– Да что вы такое говорите? Кто летает?

– НЛО. То самое НЛО, которое каждую ночь видит в ночном небе Михеич. Вот, для того, чтобы убедиться в этом, я, наверное, и пошел в армию, – тяжело вздохнул Витя.

– Что значит убедиться? В чем убедиться?

– В том, что мы не одни во Вселенной. Даже более того, специально кем-то выведены для какой-то цели. Намеренно помещены здесь, на Земле. И за нами постоянно приглядывают, корректируя наше поведение, – уточнил молодой человек.

– Кто приглядывает?

– Они, – снова указал Мухин на Луну.

– От куда?

– С Луны. Откуда же еще? Это же прекраснейший наблюдательный пункт. Оттуда абсолютно все видно. Мало того, можно в любой момент откорректировать любой физический или климатический процесс на Земле. Вам это подтвердит любой человек мало-мальски разбирающийся в небесной механике.

– Вы хотите сказать, что нас разводят инопланетяне?

– Вот именно. Может быть не совсем, как скотину, но примерно как что-то к тому близкое. Я бы определил точнее – выводят. Как некий биологический вид. Если еще точнее то – выращивают. Правда, не совсем еще понимаю, для какой цели, – пояснил он.

– Вы уверены в этом?

– Абсолютно.

– Надо же…

Она не заметила, как оказалась в его объятиях и они слились в долгом упоительном поцелуе.

– Извини. Тебе пора, – прошептала она ему в самое ушко.

– Когда снова придешь? – спросил он.

– Постараюсь выбрать время, – пообещала она.

– Я буду ждать.

Она неопределенно пожала плечами и решительно скрылась за скрипучей калиткой. Он не посмел вымолвить ей вслед ни одного слова и минут пять стоял, словно оглушенный возле забора, с трудом веря в реальность всего случившегося.

Так они познакомились.

* * *

Едва впереди показалось клубное крыльцо, утопающее в табачном дыме и диком гоготе, как гнусная реальность чугунной болванкой снова обрушилась на сутулые плечи молодого лейтенанта, раздавив вдребезги последние остатки романтической встречи.

Часы показывали без пяти десять. Витя отдал приказ к построению и, перемежая команды злобными матюгами, не зря все же закончил военное училище, собрал по кустам и лавкам последние элементы своего сборного подразделения, и даже добился относительного подчинения, выстроив всех в одну шеренгу и проведя что-то вроде переклички. Все оказались на месте, и он повел захмелевших вояк восвояси.

Его свидание с Ниной не прошло не замеченным для подчиненных. Еще бы, почти всю обратную дорогу он постоянно находил на себя сухие травинки, стряхивал их и откровенно смущался, что давало повод расхлябанной молодежи живо обсуждать актуальную для них проблему: могут ли «педики» встречаться с девушками. Одни склонялось к тому, что не могут. Из чего делали важный для себя вывод, что если встречаются, значит еще не совсем настоящие. Другие настаивали на том, что иногда и такое случается, одно другому вовсе не помеха, в подтверждение чего приводили массу примеров из жизни своих школьных товарищей.

Витя слушал эти провокационные разговоры молча, старательно делая вид, будто лично к нему они не имеют никакого отношения. Хотя внутри себя злился и поигрывал желваками. Видимо, громкий разнос, устроенный в кабинете командиром части, не прошел мимо растопыренных ушей молодежи. Эти все схватывают на лету, как голодные собаки.

Шли в темноте. Быстрым маршем. Опаздывали к назначенному времени, по его вине. Задержался он с Ниной. Как это объяснить?

Высокое звездное небо вытянулось над головой узким коридором. Густой ельник стиснул дорогу крутыми уступами. Когда подошли к мосту, темная лента реки растворилась в ночной тьме, и лишь тихое журчание воды выдавало ее затаенное присутствие в глубине черной, бездонной пропасти.

Не ожидая развязного требования со стороны подчиненных, Витя остановил подразделение и разрешил желающим напоследок разок искупаться. Как говориться, семь бед, один ответ. Все равно опоздали. Так хоть вернуться назад чистыми и относительно трезвыми.

Большинство выразило по этому поводу бурный восторг и полное понимание. Но командир отделения сержант Цыбуля серьезно заметил, что опаздывать с возвращением из увольнения они не имеют права. Это равносильно дезертирству. Поэтому они должны прибыть в расположение части точно к назначенному времени. И если бы некоторые безответственные офицеры не провалялись весь вечер на сеновале, то они вполне могли бы позволить себе окунуться в прохладную воду без опасения получить справедливое дисциплинарное взыскание от строгого командира части.

– Что ж… Тогда ведите, – вынуждено согласился лейтенант, – А я искупаюсь.

– О-о-о… – загалдела завистливая молодежь.

– Разговорчики в строю! Шире шаг! – грозно скомандовал авторитетный сержант, и подразделение гулко затопало кирзовыми сапогами по деревянному настилу.

Витя остался на мосту один. Вот оно офицерское счастье. Он-то вправе себе это позволить. Наконец-то можно скинуть с себя мокрую от пота гимнастерку, душные, пропыленные штаны, раскаленные, глухие ботинки.

Ночь овеяла прохладой кожу. Над головой глубокое звездное небо, как в сказке. Под ним ласково журчит чистая река. Рядом никого нет и можно расслабиться, не думая ни о чем. Скинуть трусы, потянуться, вздохнуть полной грудью свежесть тихого леса и с наслаждением погрузиться в теплую, как парное молоко, воду.

После жаркого волнительного дня прохладная река принесла успокоение и свежесть. Смыла наслоения грязи, пыли и лжи. Принесла полное блаженство.

Нина… Как она упоительно хороша… Скромна, умна, благородна, нежна… Как хорошо держится, с полным достоинством, как правильно говорит…

Он вспоминал отдельные моменты их встречи, довольный собой потирал ладонями тело, скреб пальцами голову, нырял, плескался и фыркал, словно тюлень, погружаясь в небольшую стремнину возле деревянной опоры.

Насладившись ночным купаньем, Мухин вскарабкался по перекладинам обратно на мост к оставленной одежде и обнаружил, что ее нет. Ничего нет. Ни потной гимнастерки, ни форменных брюк, ни ботинок, ни фуражки. Даже грязных носков не осталось. Пропало все: очки, ключи, документы, кошелек…