Текст книги "Под колесами – звезды"

– В общем, да. Э-э… понимаешь, мне трудно объяснять это неподготовленному человеку… хороший физик бы меня понял…

– Ты давай объясняй, а уж я постараюсь понять, – заверил Егор.

– Ну ладно. Видишь ли, материи в вашем традиционном понимании этого слова вообще не существует.

– Подумаешь, удивила, – небрежно заметил Егор. – Сейчас ты скажешь, что существуют лишь различные виды энергии. Я прав?

– Если ты такой умный, то почему строем не ходишь? – спросила в ответ Анюта.

– Уела! – засмеялся Егор

– Ты прав, конечно. Но эту истину мало кто из людей понимает до конца. А ведь если её окончательно осознать, то очень многое становится понятным без всяких сложных объяснений. Саму технологию, которую я использую, при переводе одного вида энергии в другой, я тебе все равно рассказать не могу, – это действительно слишком сложно. Но суть ты понял правильно. Все и всегда сводится просто к преобразованию энергии. Между прочим, мы приехали. Вон того маленького медно-рыжего человека у обочины не Сеня случайно зовут?

Глава двадцать вторая

Нет ничего волнительнее в этой жизни для русского человека, чем встречи со старыми друзьями после долгой разлуки. А уж когда такие встречи происходят на далёкой и чужой земле, то даже едва знакомые на родине люди часто кажутся друг другу чуть ли не близкими родственниками. Особенно, если они находятся в равном материальном положении.

– Тормози, моя умница, – сказал Егор. – Это и вправду Сеня.

– Когда тебя ждать? – осведомилась Анюта, останавливаясь напротив старого коричневого четырёхэтажного дома, метрах в двадцати от поджидающего на тротуаре Ивашевского.

– Не знаю, – честно признался Егор. – Как получится. А что, будешь скучать?

– Я никогда не скучаю.

– Вот и отлично… Слушай, забыл спросить. Я же выпил почти бутылку коньяка, а чувствую себя совершенно трезвым. Твоя забота?

– А как же. Моя. Тебе же сейчас опять пить, вот я решила облегчить твою участь.

– Ну, ты прямо мать Тереза! – восхитился Егор. – Ладно, я пошёл.

– – Счастливо, – сказала Анюта и сама распахнула левую дверцу.

Они сидели на большой Сениной кухне за наспех накрытым столом и чокались уже третьей рюмкой хорошей водки «Абсолют». Рюмки у Сени, как отметил про себя Егор, были грамм эдак на семьдесят. Вместительные были рюмки.

– Не верю своим еврейским глазам, – в пятый, наверное, раз повторил Семён, цепляя на вилку кусок колбасы. – Как ты здесь всё-таки оказался?

– Ой, Сеня, и не спрашивай, – махнул рукой Егор и отправил в рот малосольный консервированный огурчик из банки. – Совершенно случайно. То есть, настолько случайно, что если рассказать правду, то даже ты при всём своём живом воображении не поверишь.

– Я, дружище, могу поверить во что угодно. Было бы рассказано талантливо.

– Рассказчик из меня, сам знаешь, весьма посредственный. Опять же красиво заливать всегда было по твоей части, а я так, погулять вышел.

– Ну-ну, не прибедняйся. Погулять он вышел… С такими внешними данными как у тебя и погулять выйти не стыдно. Просто мне всю жизнь приходится свою рыжую еврейскую рожу языком компенсировать. Не говоря уже о росте. Что такое в наше время метр семьдесят?

– Вообще-то средний рост для мужчины в мире, – пожал плечами Егор. – Да и не в росте дело, сам знаешь.

– Хорошо тебе с твоими практически шестью футами так говорить, – вздохнул Сеня и налил по четвёртой. – А нам, маленьким и рыжим евреям…

– Да кончай ты! – не выдержал Егор. – Что случилось, тебе бабы давать перестали? В жизни не поверю, чтобы Семёну Ивашевскому перестали давать бабы. Пусть даже и американские. Ты же у нас мастер, тебе учебники по искусству съёма писать надо!

– Мастер-ломастер, – вздохнул Семён и без тоста опрокинул в рот рюмку. – Через этих самых баб у человека вечно одни неприятности.

– Ну, уж прямо и одни, – усомнился Егор. Его несколько удивили Сенино настроение. Обычно Рыжий после рюмки-другой начинал заразительно веселиться и активно радоваться жизни, а тут, наоборот, как-то погрустнел и даже сник. Первый, несколько нервный восторг по поводу их встречи уже прошёл и теперь, как показалось Егору, на Семена снова навалились какие-то неведомые проблемы.

– Жениться тебе надо, наверное, – неуверенно предположил Егор. – Детишек завести…

– Кто бы говорил! – саркастически воскликнул Ивашевский. – Сам-то ты женат?

– Нет. Но последнее время серьёзно об этом подумываю.

– О! – оживился Сеня. – А что, есть кандидатура? Ну-ка рассказывай!

Что-то в тоне старого товарища, в его взгляде и жестах не давало Егору покоя. Был Сеня явно чем-то встревожен и не очень умело пытался скрыть свою тревогу за расспросами о российско-ростовском житье-бытье.

Вот, блин, подумал Егор, неужели Сенечка снова сел на иглу? Если это так, то надо подключать Анюту. Пусть лечит. Вот как бы только поделикатнее к этому вопросу подойти…

Тем временем Сеня разлил по пятой и в упор посмотрел на Егора своими уже слегка пьяными зеленоватыми глазами.

– Ты, я вижу, думаешь, что я снова на игле? – спросил он с кривой усмешкой.

– Я вижу, что ты чем-то обеспокоен, – честно ответил Егор. – И это твоё беспокойство не даёт нам приятно посидеть, как в старое доброе время. Может, я могу помочь?

– Вряд ли, – опустил глаза на рюмку с водкой Сеня. – Давай лучше выпьем. Одно могу тебе сказать совершенно точно: к наркоте я ни разу за всё это время не притрагивался и вообще уже забыл, что это такое.

– Я рад, – сказал Егор. – Давай выпьем, и ты мне расскажешь. Не хочу хвастаться и заранее обнадёживать, но есть у меня сейчас кое-какие возможности, которые… Во всяком случае, если тебе нужны деньги…

– Деньги есть. Тут другое.

Они выпили, закурили, и Семён рассказал Егору следующее.

Месяца четыре назад он оказался в довольно трудном финансовом положении и однажды по пьянке согласился на очень заманчивое в денежном смысле, но сомнительное с точки зрения нравственности предложение местной русской мафии.

– Они давно ко мне подкатывали, – возбуждённо рассказывал Семён, жестикулируя и сыпля пепел себе на штаны. – Знали, что я хороший фотограф. Я раз отказался, два… А тут что-то совсем с деньгами туго стало да ещё и один должок старый срочно нужно было отдать. И тут снова они. Ну, я и согласился. Мудак.

– Да на что согласился-то?! – не выдержал Егор.

– А я разве не сказал? – удивился Сеня. – Согласился это… порнографические снимки для них сделать.

– Ну и что? С каких это пор в Штатах запрещена порнография?

– Если твоя фирма должным образом зарегистрирована, и ты платишь налоги, то – пожалуйста. Но это была совсем левая порнуха. Есть тут у наших «братишек» один ночной клуб… Там, кроме всего прочего, можно и понравившуюся девочку заполучить на ночь за хорошие бабки. В клубе этом разные люди бывают, и разное в этом клубе случается. В общем, так получилось, что, кроме всего прочего, некоторые мои снимки были потом использованы не только по прямому, так сказать, назначению, то есть, в качестве порнографии. Но и в качестве компрометирующего материала для кое-кого тоже. Причём использованы весьма успешно.

– Шантаж?

Он самый. Когда я узнал, то тут же отказался на них дальше работать. Больно грязное дело. Да и бабки не такие уж большие… а мне как раз пошли заказы из разных солидных журналов. Даже из «Нэшнл географик». Слышал о таком?

Егор утвердительно кивнул.

– Ну вот… Я даже в командировку съездил. В Перу. Представляешь? А эти суки грозятся теперь, что если я не продолжу на них работать, то они разошлют мои порнографические снимки по всем редакциям, с которыми я работаю. С соответствующими комментариями. И всё. Конец мне тогда, как фотографу. Репутация здесь очень много значит, не отмоюсь.

– А как они докажут, что это твои снимки?

– Во-первых, им и доказывать не надо. Это мне придётся доказывать, что я не верблюд. Что ты, в самом деле, как маленький… Презумпция невиновности, она только в американском суде бывает, а здесь до суда дело не дойдёт. Какой, на хер, может быть суд, когда я пока не гражданин США и вообще это действительно мои снимки?! При необходимости они это легко докажут. В общем, куда не кинь… Сам виноват, конечно. Нельзя было с самого начала соглашаться ни в коем случае, а теперь… Коготок, как говорится, увяз – всей птичке пропасть. Давай выпьем.

– Давай, – согласился Егор. – Давай выпьем и подумаем, чем я могу тебе помочь.

– Безнадёжное дело, – покачал головой Сеня. – Откупиться от них невозможно – никаких денег не хватит. Наехать? Они сами на кого хочешь наедут…

– Откупиться и наехать, – весело повторил за Семёном Егор. – А что, это мысль. Нужно сначала попробовать откупиться, а потом, если не получится, наехать. В прямом смысле слова.

– Есть чем? – иронично приподнял рыжую бровь друг Сеня.

– Откупиться?

– Ага. И заодно наехать.

– Поищем – найдём, – с бесшабашной уверенностью выпившего человека заявил Егор. – Наливай!

Выпили за удачу, закусили, закурили, и Егор спросил:

– У тебя какое-нибудь золото в доме есть?

– Это как? – не понял Семён.

– Ну, золото. Изделие какое-нибудь из золота. Кольцо, там, или монета. Цепочка. Просто кусок золота.

– Допустим, есть, – подумав, ответил Сеня. – Десятка царской ещё чеканки. Раритетная вещь, между прочим. Теперь таких не достать. Но она все равно таких денег не стоит.

– А какие, кстати, деньги нам нужны? Ты спрашивал, сколько они хотят за то, чтобы от тебя отцепиться?

– Спрашивал, – уныло кивнул рыжей шевелюрой Сеня. – Плати, говорят, пятьдесят тысяч и свободен. Откуда у меня, скажи, могут быть пятьдесят тысяч?

– А золотом возьмут?

– Хрен их знает… Может и возьмут. Да что ты задумал?

– Бери свою монету и пошли, – скомандовал Егор, решительно подымаясь со стула.

– Куда?

– На кудыкины горы. Увидишь. Хотя на самом деле я не уверен на сто процентов, что получится. Капризная она у меня, потому что. Никогда заранее не знаешь, что ей взбредёт в голову. Но если ты ей понравишься, то всё обойдётся. Ты же умеешь нравиться женщинам? Умеешь. Вот и постарайся.

– У тебя «белочка»? – c надеждой осведомился Сеня.

– Никогда не чувствовал себя так хорошо, – похоронил его надежду Егор. – Пошли, старик, я покажу тебе чудо.

– Грешно смеяться над несчастными людьми, – с укором заметил друг.

– Давай, давай! – подбодрил его Егор. – Иди за монетой, а то передумаю. И помни, что я ничего не обещаю, а только хочу попробовать.

Через пять минут они подошли к мирно приткнувшейся к обочине Анюте.

– Пр-рошу! – распахнул перед Семёном правую дверцу Егор.

Они сели.

– Ты что, машину не запер? – спросил Сеня. – Воистину, псих ненормальный. Тебе очень повезло, что её за это время не угнали. Райончик у нас, надо сказать, тот ещё… И вообще, если ты собрался куда-то ехать, то я не советую. Ты слишком много выпил даже для Нью-Йорка, чтобы садиться за руль, а дорожная полиция здесь, доложу я тебе, несколько отличается от нашего любимого ГАИ и…

– Сеня, – коротко глянул на него Егор, – не трынди. Анюта, ты меня слышишь? Это я пришёл и со мной мой друг Сеня. Семён Ивашевский. Прошу, так сказать, любить и жаловать.

– С кем это ты разговариваешь? – испуганно спросил Семён и оглянулся на заднее сиденье, где, разумеется, никого не обнаружил.

– С кем надо, – отмахнулся Егор. – Помолчи, пожалуйста. Анюта, родная, нам нужна твоя помощь! А-ню-та!

– Так, – раздался из динамика недовольный Анютин голос. – Явились – не запылились. Хороши оба, нечего сказать!

– Ну, Анюточка, – не согласился Егор, – не так уж мы хороши, как тебе кажется.

– Мама, – тихо ойкнул на правом сиденье побледневший, как умеют бледнеть только рыжие, Семён. – Это кто?

– Ну да! – с воодушевлением воскликнул Егор. – Я же вас не познакомил! Анюта, это Сеня. Сеня, это Анюта.

– Алиса, это пудинг. Пудинг, это Алиса, – пробормотал Сеня. – Все, с водкой пора завязывать. Тем не менее, мне очень приятно.

– И мне, – вздохнула Анюта. – Ну и что у нас опять случилось?

– Анюта, – проникновенно начал Егор, – знаешь ли ты, что такое мафия?

– Наслышана.

– Так вот, на моего друга наехала эта самая мафия. Надо бы помочь.

– И каким образом?

– Я думаю, надо откупиться и наехать в ответ.

– У тебя есть план?

– Есть, – скромно, но гордо признался Егор. – У Сени имеется одна золотая монета. Ты можешь из неё сделать, скажем… э-э… двести-двести пятьдесят.

– А что так мало? – удивилась Анюта. – Давай уж сразу пятьсот. Двести мафии, триста – вам. Или тысячу. А то буду я из-за каких-то двухсот копий время и энергию тратить!

– Мне не надо, – быстро сказал Сеня.

– Ты чего испугался? – засмеялся Егор. – Это будет честное золото.

– Тогда ладно, – подумав, согласился Сеня.

– В общем, я думаю, надо сделать так, – продолжил Егор. – Мы отдаём им, скажем, двести пятьдесят монет, а для усиления эффекта Анюта их как-нибудь сильно напугает.

– И как же мне их напугать? – весело поинтересовалась Анюта. – Превратиться в какого-нибудь монстра из дешёвого фильма ужасов?

– А что, это мысль, – ухватился было за предложение Егор и тут же покачал головой. – Нет, не нужно, пожалуй. Боюсь, я сам тебя испугаюсь. А оно нам надо?

– Не надо, – охотно согласилась Анюта.

– Э, – нерешительно подал голос Семён, – а, может, вообще никак их пугать не надо? Отдадим деньги и все дела…

– Надо, Федя, – решительно прервал его Егор. – Обязательно надо. Иначе они примут это как нашу слабость и потом вообще не слезут. А если испугать, то сразу будет ясно, что мы с одной стороны от них откупаемся, но с другой, нас лучше не загонять в угол – можем больно укусить. Понятно? А вот как испугать пострашнее… Слушай, Сеня, там стёкол в этом самом клубе много?

– Много. Одни витрины чего стоят… Сплошная стена.

– Гениально! Анюта, у меня идея. Давай побьём им стекла! Но не просто побьём, а… – и Егор коротко изложил свой план.

Глава двадцать третья

Ночной клуб с лихим названием «Не забуду мать Россию» располагался минутах в десяти небыстрой езды от Сениного дома на первом и втором этажах тридцатипятиэтажного, видимо, ещё довоенного небоскрёба, а ныне просто довольно высокого здания тёмно-красного, почти коричневого кирпича. И само здание стояло очень удобно – в глубине района, довольно далеко от шумных и людных улиц, а также от полицейских и праздношатающихся прохожих.

Они остановились на другой стороне улицы, прямо напротив входа, возле которого маячил внушительного вида коротко стриженый охранник, до зевотной тоски напомнивший Егору сотни и сотни таких же охранников, мода на которых, как началась в постсоветской России в первой ещё половине девяностых годов, так и по сию пору никак не могла пройти. Егор, как и любой взрослый мужчина с умелыми руками и нормально соображающей головой, всегда с жалостливым недоумением смотрел на этих молодых и здоровых мужиков, целыми днями торчащих на входах и выходах всевозможных фирм, компаний и офисов средней руки и откровенно мающихся от безделья. Это было тем более странно, что он никогда не слышал, чтобы охрана хоть кого-нибудь защитила в случае серьёзного «наезда» на подобную фирму крутых конкурентов или – тем паче! – от произвола властей.

Впрочем, здесь была не Россия, и Егор, отбросив сомнения и лишние мысли, кивнул Семёну:

– Выходим, Сеня.

– А может…

– Не может. Принял решение – выполняй, как говаривал капитан Холод, мой ротный и отличный мужик. Не дрейфь, старик, всё получится!

Они вылезли из машины, и Егор с некоторым замиранием сердца открыл багажник.

Солнечный луч, вырвавшийся из внезапно образовавшегося разрыва в плотных облаках, обложивших в этот день нью-йоркское небо, ударился в груду золотых монет царской чеканки и замер в восхищении.

Замер и охранник у входа в клуб. Оттуда, с другой стороны улицы, ему не было видно, что находится в багажнике машины марки «Фольксваген Гольф», которая минуту назад остановилась напротив охраняемого им заведения, но зато он заметил мерцающий золотой отблеск, лёгший на лица двух мужиков (длинного и широкоплечего с усами и маленького рыжеволосого, которого он уже видел несколько раз в клубе), этот самый багажник открывших.

– Ни хрена себе… Положили одну монету, а теперь… Это что, хорошо наведённая галлюцинация? – видимо, припомнив «Понедельник» братьев Стругацких, присвистнул Сеня.

– Червонцы настоящие, – процитировал в ответ Булгакова Егор.

– Браво! – подыграл Сеня, – но всё же хотелось бы…

– Да и сам не знаю, старик. Это всё Анюта.

– Я понимаю, что не королева английская. Кто такая Анюта и где ты её раскопал?

– На первый вопрос ответить не могу, – сказал Егор, насыпая золотые десятки в старую замасленную холщовую сумку из-под инструментов, из которой предварительно эти самые инструменты безжалостно вывалил. – Помогай давай, чего встал как засватанный… Я буду держать, а ты сыпь.

– Вот, ёлки… а сколько ещё сыпать-то?

– Пять пригоршней и, думаю, хватит, – определил на глаз Егор. – А что касается твоего второго вопроса, то нигде я её не раскапывал. Сама в одну прекрасную ночь появилась и стала жить в моей машине. Так что, если хочешь, спроси её сам, кто она такая и откуда взялась. Ты же у нас обаятельный, может, тебе и расскажет. Мне вот не рассказала.

– М-мда… – промолвил Сеня, задумчиво ссыпая золото в сумку. – Четыре… Вот уж не думал, что меня хоть что-то в этой жизни может ещё удивить. Пять. Всё, хватит. А то слишком жирно будет.

– Хватит, так хватит, – Егор вытащил сумку и захлопнул багажник. – Ну, мы пошли, – сказал он и хлопнул ладонью по корпусу машины.

Анюта мигнула задними габаритными огнями.

– Вперёд? – осведомился Сеня.

– Вперёд! – ответил Егор.

И они решительно направились прямиком к охраннику.

– Привет, – сказал по-русски Семён, когда тот заступил им дорогу. – Мы к Валентину Георгиевичу. Он нас ждёт. Скажи, пришёл фотограф с товарищем.

Сеня не врал. Ещё по дороге он с помощью Анюты связался с формальным хозяином заведения Валентином Георгиевичем Сербским, бывшим в России редактором какой-то городской вечерней газеты, а ныне усердно служившим некоронованным королям русской мафии в Нью-Йорке.

Охранник окинул их профессиональным подозрительным взглядом, пробормотал что-то в рацию на груди, выслушал невнятный ответ и неохотно пропустил друзей внутрь. Видимо, его интуиция едва слышно ему шепнула, что ничего хорошего от этой непонятной парочки ждать не стоит.

Через ресторанный зал, совершенно пустой в это время, они прошли к внутренней деревянной лестнице и поднялись на второй этаж. Здесь они миновали ещё двух охранников, подвергнувшись на этот раз процедуре обыска на наличие огнестрельного и прочего оружия. Впрочем обыскали их весьма деликатно – видимо золото в сумке, которую, судя по её виду, десять минут назад подобрали на мусорной свалке, произвело на охрану должное впечатление.

По длинному, уютно освещённому спрятанными в подвесном потолке светильниками коридору, минуя несколько совершенно одинаковых дверей, Егор и Сеня подошли к последней, более высокой, широкой и вдобавок обшитой натуральным дубом двери, в которую Сеня и постучал.

– Можно! – разрешил за дверью гнусавый голос, и они вошли.

В обширной, обставленной дорогой и современной, но несколько разностильной мебелью комнате с окнами, выходящими на улицу, находилось четверо мужчин: двое постарше, лет, наверное, пятидесяти с хвостиком и двое помоложе, приблизительно Егорова возраста. Все четверо были одеты в чёрные, хорошо сшитые костюмы и дорогие рубашки без галстуков. Трое из четверых держали в руках тяжёлого стекла стаканы с виски. То что это было именно виски, сомневаться не приходилось – на столе стояла ополовиненная, квадратного сечения бутылка этого национального американского напитка.

– А вот и Сеня! – с преувеличенным оживлением воскликнул полный обрюзгший мужчина в очках и сильно косящим правым глазом навыкате. Только у него не было в руках стакана, и тут же стало понятно, что гнусавый противный голос принадлежит именно ему.

– Здравствуйте, Валентин Георгиевич, – вежливо сказал Семён. – Познакомьтесь, это мой друг Егор, и он хочет сделать вам выгодное предложение.

– А я почему-то думал, что это ты хочешь сделать нам выгодное предложение, – загрустил косоглазый и выжидательно посмотрел на остальных.

Остальные, однако, вступать в беседу не спешили, – стояли себе вокруг стола, покачивали в руках стаканы и холодно разглядывали Сеню и Егора.

– Его предложение, – нахально ответил Семён, – это моё предложение, Валентин Георгиевич.

– Что ж, я очень рад, что у тебя появились такие друзья, которые от твоего имени могут нам делать предложение, – Сербский подчеркнул слово нам, но было видно, что он несколько растерян, так как троица настоящих боссов (а Сеня и Егор сразу поняли, кто находится перед ними) продолжала хранить молчание. – Итак…э-э… Егор, кажется? Мы вас слушаем. Только, пожалуйста, быстро, точно и внятно.

– Моё предложение будет очень внятным, – пообещал Егор. После чего подошёл к столу и с ухмылкой Брюса Уилисса на губах опрокинул над ним сумку.

Золото со сладким звоном хлынуло на хорошо отполированное дерево и через две секунды улеглось рядом с бутылкой виски небольшой, но очень симпатичной грудой.

Три или четыре монетки скатились на пол, но Егор не стал нагибаться, чтобы их поднять.

Один из молчавшей доселе троицы, тот, что постарше, сухопарый и седой, с бледно-голубыми глазами и тонкогубым ртом человек переложил стакан из правой руки в левую, взял со стола одну монету, небрежно повертел её в пальцах и бросил обратно на стол.

– Сколько здесь? – спросил он почти равнодушно.

– Чёрт его знает, – слегка пожал плечами Егор. – Я не считал. Что-то около двухсот наверное.

– Валентин, посчитай, – кивнул сухопарый.

– Но… – обескуражено начал Сербский.

– Я сказал – посчитай. И побыстрее, у нас мало времени.

Минут пять прошло в полной тишине, нарушаемой только шорохом золота по столу и обиженным сопением Валентина Георгиевича.

– Двести четыре, – сообщил он наконец и после паузы неуверенно добавил. – Если я не ошибся.

– Хорошо, – кивнул сухопарый и, повернувшись, как волк – всем телом – к Егору, в упор спросил. – Насколько я понимаю, вы предлагаете это в качестве отступного за вашего друга?

– Именно, – медленно кивнул Егор. – Я хочу, чтобы вы от Семена отстали раз и навсегда.

– Ваша забота о друге, молодой человек, похвальна, но в этих стенах только я могу чего-нибудь хотеть. Это вам ясно?

– Мне-то ясно, – пожал плечами Егор. – Мне одно не ясно, достаточно денег или нет?

– Денег всегда недостаточно. Мы очень много теряем из-за отказа Семена работать. Опять же страдает наше реноме или, как говорят теперь, имидж. А это такая вещь, что её стоимость вообще определить проблематично.

– Другими словами, вам мало. И сколько же вы хотите?

– Скажем… сумма в десять раз большая, думается, будет достаточной компенсацией нашим потерям, – улыбнулся одними губами сухопарый.

– И ключ от квартиры? – осведомился Егор и тоже улыбнулся, но наглой улыбкой.

– Юноша, – вкрадчиво осведомился сухопарый и аккуратно поставил стакан с виски на стол, – вы отдаёте себе отчёт в том с кем разговариваете?

И тут же остальные двое повторили жест своего босса и поставили стаканы на стол.

– А вы? – спросил в ответ Егор и, предупреждая следующий вопрос или даже команду сказал. – Вижу, что не очень. Да и с чего бы? Ладно, сейчас я вам кое-что продемонстрирую, а потом вы посмотрите в окно, и мы снова поговорим. Хорошо?

Он наклонил голову к воротнику рубашки так, словно у него там был спрятан микрофон и негромко сказал:

– Над Испанией безоблачное небо!

Сухопарый вздрогнул и машинально посмотрел на часы.

И тут же из всех окон и витрин клуба на первом и втором этажах вылетели стёкла. Как будто кто-то невидимый мягким но быстрым движением вдавил их одновременно внутрь помещений.

Где-то закричали, взвыла и снова умолкла сигнализация, в руках молодых помощников сухопарого босса невесть откуда появились большие и блестящие пистолеты.

– И что всё это значит? – к чести сухопарого он не утратил спокойствия, хоть и заметно побледнел.

– А вы посмотрите в окно, – дружелюбно посоветовал Егор. – Да и мы лишний раз полюбуемся.

Господа мафиози, хрустя каблуками по стеклу, покорно подошли к окнам и посмотрели вниз.

То же самое сделали и Семён с Егором.

Внизу, на противоположной стороне неширокой улицы стояла Анюта в облике сверхсовременного, существующего доселе только в опытных образцах, супертанка Т-2000.

Она была великолепна.

Приземистая, исполненная грозной грациозности махина на широких титановых гусеницах, с ощетинившейся противоПТУРСовой защитой широкой приплюснутой башней, соблюдая правила парковки, замерла у тротуара. Однако башня у этой бронированной смерти была развёрнута, и жерло стоддвадцатипятимиллиметрового орудия ласково смотрело прямо в проем окна второго этажа, в котором сгрудились особо заинтересованные зрители.

– Ни… себе! – вырвалось у одного из молодых. – Это же Т-2000, шеф! Такой пока только на секретной картинке увидеть можно… Серьёзная вещь. – И он с явным уважением и некоторой опаской покосился на Егора.

– Так-так… – задумчиво произнёс сухопарый. – А что вы, интересно, будете делать, если сейчас приедет полиция и увидит на улице ЭТО?

– На подобный случай, – любезно улыбнулся в лицо «шефу» Егор у нас имеются соответствующие документы, подписанные, между прочим, директором ЦРУ. И документы, заметьте, настоящие, – на Егора снизошло весёлое вдохновение, и он чувствовал, что именно сейчас, в этот конкретный момент времени, у него пройдёт любой, самый фантастический блеф. Разумеется, такие важные бумаги мы с собой не носим. Они там, за броней, у командира танка.

– Что ж, – пожал плечами сухопарый, – теперь я понимаю, что вы имели в виду под весомыми аргументами. Но кое-чего я всё же, признаться, не понял.

– И что же именно?

– При таких аргументах, – он кивнул головой за окно. – Зачем вы ещё и деньги предлагали?

– В качестве жеста доброй воли, – серьёзно ответил Егор. – Понимаете, мы не бандиты, а обычные люди и до сих пор считаем, что лучше всего договариваться без взаимных угроз и устрашений. Однако, если нас не понимают, как произошло, к сожалению, в данном случае, приходится действовать иными методами. Помните песню? – и он, нещадно фальшивя, пропел: «Мы мирные люди, но наш бронепоезд…»

– Стоит на запасном пути! – чисто закончил, обладающий практически абсолютным слухом, Семён.

– Да, – с неожиданной грустью вздохнул сухопарый, – хорошая была песня… Ну что ж, молодые люди, признаюсь что вы меня убедили. До свидания и… вы не хотели бы рассмотреть вопрос о нашем сотрудничестве, но уже на качественно иных условиях?

– Вряд ли, – сказал Егор, поворачиваясь к выходу. – Тут ведь не в условиях все дело. Всё дело в мировоззрении. А оно у нас, увы, разное. Пошли, Сеня.

И они, не попрощавшись, вышли.

Поздним нью-йоркским вечером, уже совсем плохо соображающий Егор, уложив на диван вырубившегося прямо за кухонным столом друга Сеню, накарябал кое-как на первом подвернувшемся под руку листке записку, вышел во двор и сел в машину.

– Домой хочу, – объявил он громко и просительно, завалился на бок и уже через секунду спал непробудным пьяным сном.