Текст книги "Литва. Янтарный край"

Обряды

Литовцы считали свадьбу религиозным обрядом, поэтому она никогда не обходилась без жреца и молитв языческим богам.

Как отмечают исследователи обычаев древних балтов, литовцы были в основном моногамны (одноженцы), но при этом им не запрещалось иметь и нескольких жен. В любом случае первая жена была главной в доме, другие же, в основном из пленниц и купленных у бедняков, считались людьми второго сорта: не допускались к столу, исполняли все тяжкие работы и в качестве «движимого имущества» подлежали разделу между наследниками. Надо сказать, что у князей, дороживших своей властью, своим авторитетом и свято чтивших древние обычаи, всегда была лишь одна жена.

Вот как описывает свадебный обряд литовцев П. Брянцев: «Накануне брака подруги невесты с вечера собирались к ней в дом, садились за стол и начинали петь заунывные песни, в которых, обыкновенно, оплакивали близкую потерю девичества, а затем обращались ко всем животным и вещам в доме с вопросами: кто после за ними будет ухаживать? В заключение обращали вопрос к домашнему очагу: кто будет его поддерживать, чтобы отец и мать могли при нем согревать свои одряхлевшие члены?

Около полуночи, когда уже все обычные песни бывают пропеты, невеста вместе с подругами выходила из родительского дома, садилась в приготовленные повозки и ехала к жениху. На рубеже селения жениха ее встречал посланный, держа в одной руке горящую головню, а в другой – кубок пива. Он останавливал поезд[4]4
  Вереницу свадебных повозок. – Примеч. автора.


[Закрыть], подходил к той повозке, где сидела невеста, обходил ее кругом три раза и говорил: “Не плачь, вот священный огонь, как ты его берегла дома, так будешь беречь и у нас!”. Потом давал невесте напиться пива, садился на коня и мчался обратно к жениху. Въехавши во двор, посланный спрыгивал с седла, опрометью вбегал в комнату и одним прыжком вскакивал на поставленный посредине комнату табурет, причем родные жениха замечали: если он исполнял это дело ловко, т. е. вскакивал удачно на табурет, то за это получал полотенце, которым покрыт был табурет, в противном случае его били и выбрасывали за дверь, как дурного вестника. Между тем приезжала невеста, вводили ее в комнату, сажали на стул и совершали постриги… Нынешние постриги в простом литовском народе совершаются следующим образом: по окончании свадебного обряда новобрачную сажают на квашню, опрокинутую вверх дном; окружают ее подруги и начинают петь песни, в которых оплакивается переход из девической свободы в состояние подчиненности мужу, трудов и забот; затем снимают с головы венок из руты и расчесывают волосы; посаженная мать берет локон волос над левым ухом, продевает его в кольцо, а посаженный отец поджигает восковою свечою; то же самое делается над правым ухом, спереди и на затылке; потом родная мать или хозяйка дома ставит на колени новобрачной тарелку с куском хлеба и кубком пива, посаженные отец и мать, а за ними и все гости, обходят вокруг новобрачной, мужчины бросают в кубок по монете, а женщины покрывают ее куском белого полотна на рубаху без рукавов; после этого новобрачная встает с квашни, обносит кругом ее тарелку с куском хлеба и пивом, потом хлеб кладет на стол, а пиво выливает на порог…

…Наступало самое время брака: выходил на средину комнаты жрец-швальгон[5]5
  Свадебный жрец. – Примеч. автора.


[Закрыть], брал чару пива и давал ее пить жениху и невесте; потом сажал жениха за стол, а невесту три раза обводил вокруг огня; затем брал священную воду и окроплял ею невесту, а также жениха и брачное ложе; после этого он завязывал невесте глаза, губы намазывал медом и говорил краткое наставление, что любопытство и болтливость – несноснейшие пороки в жене, а потому она должна на все смотреть закрытыми глазами, что до нее не касается, и говорить речи сладкие, как мед. С завязанными глазами швальгон провожал невесту через все двери дома и поминутно осыпал ее маком и мелкими зернами, приговаривая: “Наши боги благословят тебя всем, если ты будешь хранить веру, в которой скончались твои предки, и если за хозяйством будешь смотреть заботливо”. По возвращении в комнату жрец снова брал чару с пивом, давал пить жениху и невесте, а затем чару бросал им под ноги, которую те растаптывали на мелкие части, а швальгон произносил: “Такова жертва преступной любви! Пусть же любовь постоянная, истинная, верная и взаимная будет вашим уделом”. Все присутствующие повторяли эти слова. Наконец, жрец читал последнюю молитву, разменивал кольца новобрачных, и свадебный обряд кончался; начинался пир.

Пред отходом ко сну у новобрачной обрезывали волосы и надевали на голову обглей, или завой (род чепчика). На другой день новобрачных кормили куропатками, самыми плодовитыми птицами, чтобы у них было как можно больше детей, особенно сыновей».

Образец свадебной песни, в которой рута олицетворяет целомудрие, роза и лилия – девицу, приводят А. Киркор и П. Кукольник в книге «Черты из истории и жизни литовского народа»:

 
Пой, сестрица!
Почему не поешь?
Почему на руки
Оперлась, грустя?
– Как же мне петь,
Как мне быть веселой?
В садике беда:
Садик разорен,
Рута истоптана,
Розы вырваны,
Лилии рассыпаны,
Роса отряхнута.
– Не ветер ли подул с полуночи?
Не река ли вышла из берегов?
Не Перкун ли загремел?
Не молнию ли сбросил?
– Ветер не веял с полуночи,
Ни река не выходила из берегов,
Ни Перкун не гремел,
Ни молния не спадала.
Бородатые люди,
Люди от моря
Вышли на берег,
Садик разорили,
Руту истоптали,
Розу общипали,
Лилию рассыпали
И розу отряхнули.
И я – я сама
С трудом укрылась
Под ветвями
Под темным веночком.
 

В первую лунную ночь после рождения сына его мать находила в поле корень полынной травы, выжимала из него сок, который потом смешивала с коровьим молоком и давала мальчику. Считалось, что сын, отведавший такой смеси, будет противостоять жизненным невзгодам. Любопытно, что этот обычай напоминает древнюю индусскую жертву «Сома». (Название индусского ритуала произошло от названия напитка «сома» – смеси сока трав и молока.)

«Пусть я почернею как уголь, рассыплюсь как прах земной и отвердею как камень!» «Пусть меня пожрет земля!» «Клянусь Перкуном!» При произнесении этих слов клявшийся возлагал свою правую руку на голову тому, кому клялся, а левой касался священного дуба, и при этом слова его звучали громко и с пафосом.

Иногда, для подтверждения серьезности своих намерений, клали на голову дававшего клятву комок земли.

А вот образец клятвы свидетеля в суде. Перед судьей надо было положить шапку и сказать: «Как я кладу пред тобою мою шапку, так готов положить и голову в удостоверение правоты моего свидетельства».

Гостеприимство в Литве и сегодня – дело святое. Гость – лицо неприкосновенное, его никто не может обидеть, иначе хозяин, в доме которого это произойдет, рискует потерять уважение.

В средневековых исторических источниках читаем, как принимали гостей литовцы. Когда в дом входил гость, то хозяйка снимала с него обувь и, поливая из кувшина, омывала ему ноги. Тем временем хозяин накрывал стол, расставлял яства и напитки. Затем начинал пир горой, в котором считалось недостойным не напоить гостя и не напиться хозяевам.

Если гость, в первый раз пришедший в дом, мог назвать хозяина по имени, то это, верили литовцы, – к счастью.

Хозяйственная жизнь и быт

Летописец свидетельствует, что у литовцев не было нищих – бедный человек заходил в любой дом и ел там вдоволь, после чего получал запас провизии с собой.

Основой экономики долгие века у литовцев было земледелие. Хлеба они запасали столько, чтобы хватило и тем, кто обрабатывал землю и собирал урожай, и тем, кто по какой-то причине не мог этим заниматься. Из продуктов земледелия в летописях упоминаются лен, репа, рожь и хмель.

Занятие земледелием считалось священным. Недаром лемеши (наконечники сох) литовцы изготавливали из священных дубов. В сохи впрягали лошадей и быков. А вот плугов долгое время литовцы не знали.

У охотников особенно ценной дичью считались лоси, медведи и туры. Как отмечают историки, о развитии у литовцев охоты свидетельствуют многочисленные названия пород охотничьих собак и птиц, вошедшие впоследствии в Литовской статут. Важной отраслью было лесное пчеловодство (бортничество). И, разумеется, держали скот – коров, свиней, коз, кур и т. д., а также лошадей – и как средство передвижения, и как источник мяса.

Женщины ткали полотно, мужчины обрабатывали кожи и изготовляли предметы первой необходимости. Археологические находки свидетельствуют, что литовцы в Средние века изготовляли музыкальные инструменты: деревянные и роговые трубы, бубны, лиры, на которых играли вайделоты-певцы (их еще называли брутаниками). Из-под резцов мастеров выходили деревянные идолы. Развалины языческих капищ позволяют предположить, что среди литовцев были опытные каменщики. Во время вскрытия древних курганов археологи находили стеклянные слезницы (сосуды, куда собирали слезы плакальщиц об умершем). Так что литовцам была знакома выделка стекла.

«Городок мастеров» в Каунасе – здесь воссоздан быт прошлого

Оживление торговли приходится на XII в., когда стала активно развиваться промышленность в соседних немецких, шведских, датских и русских городах. Каноник латинской церкви Адам Бременский писал о том, что у древних литовцев были собственные корабли, на которых они привозили свои товары в шведский портовый город Бирки.

Литовцы продавали пушной товар, янтарь, мед, воск, хлеб и сушеную рыбу, а покупали соль, сукно, металлы, оружие, стекла, украшения. Со временем наладились торговые связи по Припяти и по Днепру в Турцию и Крым, откуда литовцы провозили металлы. Археологи не раз находили в литовских курганах римские деньги и металлические украшения восточной работы, что свидетельствует об оживленной торговле в южном направлении.

До нас дошли описания жилищ литовцев в работах писателей и средневековых путешественников. Они отмечают, что жилища литовцев отличались простотою, безыскусностью и прочностью. Назывались они «нумаи». Селились литовцы на открытом месте и чаще всего близ реки или озера. «Нумаи» строились из крепких бревен, при этом первые (еловые) опирались на дубовые столбы. Крышу делали из коры и ельника, реже – из соломы. Длина «нумаев» была разная, иногда – 30–35 м. Внутри жилище зажиточных литовцев делилось на две части: для людей и для скота, который ночевал под одной крышей с людьми, подальше от бродячих хищников. У менее состоятельных литовцев было общее помещение для людей и скота. В центре жилища выкапывалась яма, которую обкладывали камнями. Здесь, в этом домашнем очаге, круглосуточно горел огонь. У литовцев были общие бани. Во времена крестовых набегов в быт литовцев вошли каменные дома.

Историей Литвы в свое время занимался и уже упоминавшийся русский писатель, издатель, путешественник Александр Навроцкий. Навроцкий составил по разным источникам свод одежд и нарядов литовцев Средних веков. Автор, в частности, отмечал, что одежда литовцев отличалась от одежды окружающих их славян и финнов и более походила на древнегерманскую с примесью азиатской.

Женщины, пишет Навроцкий, носили разноцветные холщовые одежды, голову обвивали покрывалом, стянутым на правом плече; носили браслетки, металлические цепочки на шее, шарики, бусы, бисер, колечки в ушах, маленькие квадратные бляшки и иглы с подвижными кольцами. Девицы украшали волосы лентами, шнурками, галунами; замужние покрывали волосы повязкою, старухи носили фату, а престарелые – шапочки.

Одежда мужчин состояла из белой льняной рубахи, разрезанной до половины спереди, с высоким стоячим воротником; штаны носили длинные, не очень широкие, подвязанные над обувью; кафтан короткий, обтянутый, имевший мало складок, застегивающийся спереди на множество пуговиц и петлиц, украшения около которых означали принадлежность к известному сословию, а также и богатство. Сверху надевали бараний кожух или шубу из лесных зверей, часто вывороченную шерстью кверху. Воины носили кафтаны особенного покроя, вроде спензеров[6]6
  Спенсер, спензер – короткая куртка. – Примеч. автора.


[Закрыть]обтянутые и разрисованные сверху различными цветами. Головы защищали касками из звериных шкур и особыми мохнатыми шапками, часто войлочными. Иногда носили шляпы, сплетенные из соломы или из тростника. При последних великих князьях носили остроконечные шапки. Длинная одежда вошла в употребление со времени завоевания Руси и носилась вельможами страны. Носили усы, бороду брили лет до 50, а после запускали. Спали на звериных шкурах. Впоследствии князья и высший класс народа носили платье из дорогих материй, а во время войн – латы, шлемы и вообще боевое одеяние, сходное с соседями их – меченосцами и рыцарями Тевтонского ордена.

Вот как описывал в 1397 г. одежды Великого князя Литовского Витольда в своем дневнике один из высокопоставленных тевтонских рыцарей-посланцев: «На голове его, Витольда, было легкое испанское сомбреро; камзол на нем был из желтого шелка, застегнутый до самого подборка на золотые пуговицы с петлицами; штаны розовые, татарского покроя, из-под которых выглядывала обувь из красной кожи с золотыми шпорами. Камзол был стянут нешироким поясом из вышитой золотом тесьмы, застегнутым богатою пряжкой, к которому были прикреплены богато украшенные скобки с крючками для сабли. Сверху камзола был надет кафтан гранатового цвета, литовского покроя, но коротко обрезанный. Из-под застегнутого камзола, над поясом, выглядывала рукоятка кинжала, осыпанная драгоценными камнями. Когда посольство подошло к дверям приемной залы, то перед ним отворили двери, остерегаемые восемью гайдуками огромного роста, по четыре с обеих сторон дверей. В руках имели они серебряные бердыши с остриями из полированной стали, а на голове – черные мохнатые шапки в локоть величиною, обвитые спирально золотыми галунами, концы которых во множестве спадали им на плечи; шапки были застегнуты золотыми чешуями; каждый из них был с огромными усами, но без бороды. В глубине залы сидел великий князь Витольд на богато убранном кресле, по обеим сторонам которого стояли по два молодых пажа, одетых все в белом; немного далее стояли два стола, покрытые богатыми персидскими коврами, а за ними сидели на скамьях министры, советники и секретари».

Ели в основном рыбу, дичь, конину, свиное сало. Делали колбасу, начиняя свиные кишки мясом с салом. Одним из любимых блюд было вареное мясо, обложенное тестом и поджаренное в сале. Некоторые авторы, писавшие о быте литовцев, отмечали, что те употребляли в пищу мало овощей и лишь приправляли ими блюда.

Интересны рецепты напитков – хмельных, но не крепких. Один из них делался из молока, смешанного с теплой кровью животных, после чего получалась что-то вроде хмельной бражки. Был и напиток, напоминавший современное пиво, он готовился из меда. Был и крепкий напиток из меда – паскайлес. Напитки, как и еду, литовцы приправляли пахучими травами. Пили из украшенных серебром, золотом и драгоценными камнями рогов туров и быков – считалось, что тогда к пьющему не пристанет никакое колдовство. Со временем металлические сосуды для питья стали делать тоже в форме рогов.

У литовцев были два рода войск: конница и пехота. Вооружены воины были стрелами, кривым саблями, пиками, бердышами, стальными молотками. Огнестрельное оружие появилось у литовцев лишь во времена Витовта. Границы укреплялись крепкими замками и сильными гарнизонами. В свою очередь, при осаде чужих крепостей литовцы применяли стенобитные машины.

Литовский хлеб

Сбор войска проходил таким образом: князь резал козу, погружал в ее кровь стрелу и затем вместе с обгоревшим куском дерева посылал от дома к дому. Это означало, что пора выступать против неприятеля, а тот, кто струсит, будет наказан огнем и смертью.

Воины-литовцы были достаточно суеверны. Они считали, что появление орла, белого голубя, ворона, журавля, дархвы (птицы, напоминающей внешне индейку) знаменует будущую победу. Но если на пути встретится олень, волк, рысь, больной человек – то это к неудаче.

Первые свидетельства о существовании в раннем Средневековье письменности у литовцев можно найти в хронике прусского доминиканского монаха Симона Грюнау, который срисовал надпись с одного литовского знамени. Исследования более поздних филологов показали, что это рунический алфавит, которым написана молитва богу Земекису (Курку).

С XIII в. руническая письменность вытесняется письменами соседних народов. Литовские племена, покоренные Тевтоно-Ливонским орденом (прусские литовцы) стали употреблять немецкую письменность, а племена, вошедшие в состав Литовского государства (собственно литовцы, жмудь и ятвяги), стали употреблять русскую письменность.

Только в XVI в. появилась письменность на литовском языке. В 1547 г. лютеранский миссионер Мартин Мосвидий первый написал литовский алфавит и затем перевел с его помощью катехизис; это касалось прусских литовцев. А те, кто вошли в Литовское государство, получили алфавит в конце XVI в. В 1595 г. ксендз Николай Даукша первый составил для жмудин литовский алфавит и перевел с польского языка катехихис.

Литовский язык входит в балтийскую группу индоевропейской семьи языков, в которой также латышский и исчезнувший в XVII в. прусский язык. Ученые утверждают, что по своей структуре балтийские языки ближе всего к славянским на фоне других неславянских языков. Распространен не только в Литве, но и в местностях с небольшим автохтонным населением литовцев: в Польше, в Белоруссии и Калининградской области и среди литовских выходцев в США, России, Канаде, Бразилии, Аргентине, Великобритании, Германии, Австралии, Латвии.

Литовский – государственный язык Литовской Республики. Закон «О государственном языке» от 31 января 1995 г. устанавливает употребление государственного языка в общественной жизни Литвы, но не в сфере неофициального общения населения.

Родоначальником литературного литовского языка считается Мартин Мажвидас (1510–1563), выпустивший в 1547 г. в Кенигсберге первую литовскую книгу – лютеранский катехизис. Окончательно литературный литовский язык сложился лишь в конце XIX – начале XX в.

По мнению лингвистов, литовский язык лучше других живых индоевропейских языков сохранил древние черты в фонетике и морфологии, чем представляет особый интерес для индоевропеистики. Он отличается от близкородственного латышского языка большей архаичностью (в целом) и некоторыми инновациями.

Литовский – политонический язык: в его фонологической системе есть две слоговые интонации – резкая, или нисходящая, и плавная, или восходящая. Интонации эти выполняют смыслоразличительную функцию.

С точки зрения морфологической типологии, литовский язык принадлежит к флективным (фузионным) языкам с элементами агглютинации и аналитизма.

В литовском языке есть много слов, схожих с русскими, например, draugas – друг; kada – когда; vesti – вести; sniegas – снег; grybas – гриб и т. д.

По данным информагентства BaltInfo, русским языком в Литве свободно владеют две трети населения, понимают по-русски и способны объясниться 9 из 10 граждан страны. Большинство литовских учащихся выбирает русский язык вторым или третьим иностранным языком. По степени популярности он существенно проигрывает английскому языку. Выбор русского языка школьниками и студентами, по мнению политолога Нериюса Малюкявичюса, обусловлен несколькими объективными причинами, первой из которых является проживание русскоязычных граждан на большей части территории страны. Вторым мотивом он называет популярность в Литве русской массовой культуры, и третьим – распространенность православия. По данным Департамента статистики, в Литве на русском языке говорят 64 % литовцев и 79 % поляков, а на литовском – 66 % русских и 62 % поляков. Молодежь (57 %), школьники и студенты (67 %) владеют английским языком лучше, чем русским, однако студенты понимают по-английски и по-русски практически одинаково. «Если сравнивать ситуацию с положением в Евросоюзе, где русский язык находится по степени популярности на 7 месте, эту статистику можно назвать огромным достижением гуманитарной политики России», – подчеркивает Нериюс Малюкявичюс.

До XV в. литовцы называли себя только по личным именам.

Сегодня имена литовцев, как и имена представителей большинства европейских народов, состоят из двух основных элементов: личного имени (vardas) и фамилии (pavarde). Как правило, сначала пишут имя, потом фамилию. Обратный порядок иногда используется в упорядоченных по алфавиту списках и указателях.

Новорожденному ребенку в литовской семье обычно дают одно или два имени. Но в обиходе одно из двух имен обычно опускается (например, Альгирдас Миколас Бразаускас известен как Альгирдас Бразаускас).

В конце ХХ в. 30 % литовских фамилий были литовского происхождения и 70 % – нелитовского. Из них большую часть составляли фамилии славянского происхождения, что неудивительно, если вспомнить историю страны.

В Средние века у литовцев появился двучленный способ именования: личные литовские имена получили дополнительные определения (напр., Миндаугас, брат Вангстиса; Сугинтас, сын Нейвайтаса). После крещения придворные великого князя Витаутаса именовались двумя личными именами – христианским и древнелитовским (напр., «Миколас, иначе Минигайла»; «Альбертас, иначе Манивидас»).

В сохранившихся до наших дней договорах XV в. уже встречаются литовские имена с фамилиями (напр., «Микалоюс Былиминас», «Пятрас Мантигирдас»).

После крещения Литвы личными литовскими именами стали христианские, а древнелитовские легли в основу формирующихся фамилий. Но с конца XIX в. христианские личные имена стали вытесняться национальными (древнелитовскими) личными именами.

Двучленный способ именования (личное имя + фамилия) сложился в XV–XVI вв., но до середины XVIII в. наряду с ним существовали и другие способы именования: одночленный (личное имя), или двучленный (личное имя + эпитет; личное имя + отчество; личное имя + прозвище), трехчленный (личное имя + отчество + прозвище; личное имя + отчество + фамилия). В фамилии начали превращаться и некоторые личные имена, эпитеты, суффиксальные отчества.

B XVI в. довольно распространенными были и прозвища, которые с течением времени также превратились в фамилии, напр., Юодгальвис (juodas – черный + galva – голова), Мажюлис (maћas – маленький), Купрюс (kupra – горб).

Литовские женские имена звучны и поэтичны, часто обозначают небесные тела, природные явления, человеческие качества. Например: Saule – солнце, Jurate – морская дева, Skaiste – чистая, Danguole – небесная; Gintaras – янтарь, Rasa – роса, Audra – буря, Aidas – эхо, Linas – лен. Иногда женские имена – производные от названий рек и местностей, такие как Ula – Ула, Neringa – Неринга.

Древнелитовские мужские имена имели несколько основ. Например, Таут – народ (Витаутас), кант – терпеливый (Кантрус), мин – мысль (Гедиминас), вил – надежда, гайл – жалеть (Ягайла).

По образованию своему мужские имена в основном традиционные балтские имена (Algirdas, Kestutis; Birute, Aldona) или же имена христианские, адаптированные под литовский язык и культуру: Antanas – Антоний, Jurgis – Георгий, Jonas – Иоанн, Povilas – Павел.

Интересные конструкции формирования фамилий в литовском языке. Раньше все было легко и просто: женские фамилии отличались от мужских лишь окончанием. Например, Рауде – Раудис, Дяркинте – Дяркинтас.

А в наше время идет суффиксальное отличие. Причем формирование женских фамилий идет по двум направлениям:

1. Формирование от фамилии отца. Тут используются суффиксы – айт-, -ут-, -ют-, с добавлением окончания – е. Фамилия, которая у многих на слуху – Орбакайте. Фамилия певицы, дочери Аллы Пугачевой Кристины Орбакайте образована от фамилии ее отца, которого зовут Орбакас. Другие примеры: Буткус – Буткуте, Катилюс – Катилюте.

2. Формирование от фамилии мужа для замужних женщин происходит при помощи совершенно других суффиксов – ен-, -увен-, -ювен– и плюс окончание – е. К примеру: Варнас – Варнене, Гринюс – Гринювене.

Кстати, у русских, получившие гражданство Литвы, в паспортах, как и у литовцев, нет отчества. Поэтому, знакомясь или заполняя документы в каких-либо учреждениях, этот пробел, если понадобится, нужно будет заполнять устно.