Текст книги "Тени чёрного пламени"

У входа стояли двое, один держал у плеча автомат с включенным тактическим фонарем, пристегнутым к цевью, второй водил по сторонам пистолетом, снабженным такой же приблудой, но немного меньших размеров. Оставшегося пятого с ними не было, что совершенно не радовало.

Автоматчик высунулся за угол и тихо позвал, видимо включив рацию:

– Шульга, отзовись!

В ответ на этот призыв нечто ворохнулось на дырявой крыше элеватора, в башенке. На мгновение там тоже мигнул и погас точно такой же, как у автоматчика, фонарик. Раздумывать больше некогда, случай уж больно подходящий. Вскинув «коврушу», я дал две короткие очереди в сторону башенки. Брызнули остатки шифера. Звякнул металл, и следом послышался приглушенный вскрик. Не дав опомниться стоящим внизу, я за доли мгновения перенес огонь на них и срезал обоих длинной, патронов в десять очередью. Судя по тому, как дернулась голова автоматчика и скакнул луч света, идущий от ствола пистолета его напарника, в каждого попало по крайней мере по три тяжелые бронебойных пули. Оба, должно быть, умерли еще до того, как их тела осели на землю. Спрыгнув с крыши, я снова дал еще пару коротких очередей по башенке элеватора, но оттуда никто не ответил. От земли послышался глухой стон, темная масса тел у ворот вдруг зашевелилась. Не раздумывая, я разредил в шевелящуюся темноту остаток магазина и сменил его на полный. Сыто клацнул рычаг затвора, теперь осталось только проконтролировать недобитков.

В гараже было пусто, тлел погашенный совсем недавно костер, валялись рюкзаки и автомат того из наемников, что выбежал на шум с пистолетом. Репликант не соврал, всего рюкзаков пять штук, один прибран так, словно его хозяин попросил приятелей присмотреть за ним. Думаю, это того стрелка из рощи. Выйдя на улицу, я снова вскарабкался по боковой лестнице на крышу элеватора, сторожась на случай, если не добил сидевшего на чердаке. Но опасения оказались напрасными, одна из моих выпущенных наудачу пуль вошла тому точно в левый глаз. Еще одна пробила пластину бронежилета на груди и застряла в теле. Но крови не было, значит, уже в труп попала. У прорезанного в шифере отверстия лежал такой же, как у стрелка в роще, самозарядный карабин. Пистолет американский, армейская «беретта». Наскоро разобрав оружие и распотрошив ПДА покойника, я спустился вниз, где так же лихорадочно быстро вынужден был поступить с остальными. Когда все было закончено и я бросил взгляд на циферблат наручных часов, было уже 04.57 утра. Скверно, очень и очень скверно.

Пискнул вызов на прежней частоте обозников, затем послышался тихий шепот репликанта:

– Я готова, можно начинать.

Пока она не врет, хотя, скорее всего, это сейчас не в интересах тех, кто отправил сюда первого гонца и это ненавистное мне существо. Выверты начнутся позже. Как только я стану следовать выписанной для меня роли. Но пока рано об этом думать.

– Хорошо, я тоже закончил. Видишь кого-нибудь из наемников?

В голосе репликанта мне послышались нотки удивления. Сначала Тихон, теперь вот эта непонятная девица – все сегодня смотрят на меня как баран на новые ворота.

– Вижу двоих, это дозорные. Остальные сидят в развалинах, иногда вижу движение внутри дома.

– Отлично. Теперь слушай, как мы поступим. Сейчас будет два взрыва, бандиты под мостом будут палить во все стороны, начнется паника. Я постараюсь сделать так, чтобы часть тех, кто сейчас у тоннеля, побежала в твою сторону. Следи за наемниками, докладывай, что они предпримут. Понятно?

– Да, все поняла.

– Тогда до связи.

Расчет мой был довольно прост. Бандиты не пойдут к загаженной радиацией АТП, там после Исхода стало практически невозможно укрыться. В случае угрозы урки дадут тягу за насыпь, а там единственное место, где можно спрятаться и держать оборону, тот самый коровник, где сейчас сидят наемники.

Для того чтобы шанс попасть куда нужно был выше, пришлось снова взобраться на чердак элеватора и высунуться наружу почти что по пояс. Ветер стих, уступив место нудному мелкому дождику. Холодная влага стекала редкими каплями по окантовке глазных прорезей маски. Поймав в прицел ярко-оранжевое пятно костра у дороги, я аккуратно выжал спуск. В плечо опять отдало, граната пошла к цели с характерным, едва слышным шорохом.

М-боп! Ах-х!

Черный клуб дыма расцвел и исчез в двух метрах от бочки, в которой горел костер. Осколками гранаты и силой взрывной волны емкость опрокинуло, угли высыпались на траву и одежду сидящих вокруг людей. Все это я увидел в доли секунды, когда уже снарядил подствольник снова. На сей раз целиться пришлось тщательней, ибо для точного выстрела из гранатомета это была рискованная дистанция. По дальномеру, как я вычислил раньше, до второго костра, горящего у вагончиков под сводами тоннеля, было сто двенадцать метров. Нет, само собой, закинуть гранату можно и дальше, но без гарантий нужного результата.

М-боп! Ах-х!

Второй выстрел отстал по времени от предыдущего всего лишь на четыре секунды. Разница была в том, что взрыватель почему-то сработал несколько раньше и взрыв произошел за спиной у начавших поворачиваться на звук людей. Едва ли не сразу же после второго взрыва началась беспорядочная стрельба, заглушаемая бранью и воплями покалеченных. В синей предрассветной мгле засветились полосы трассеров. Люди беспорядочно метались между вагончиков. Те, что пострадали от первого взрыва, но остались на ногах, кинулись назад к тоннелю, чтобы найти там укрытие. Однако трое так и остались лежать у опрокинутой бочки, один из них дико орал и катался по мокрой траве. Спустившись с крыши, я отсоединил бесполезный сейчас подствольник и, снова навинтив на ствол «ковруши» глушитель, присел у северной стены элеватора, откуда хорошо просматривались дорога и тоннель. Все случилось не совсем так, как я рассчитывал. Часть напуганных людей ринулась в сторону деревни. Шесть человек, бросив оружие и размахивая руками, ринулись вдоль дороги, прямо на меня. Поймав в прицел вырвавшегося вперед невысокого мужика в темной туристической ветровке и широких стеганых штанах, я выстрелил, пуля попала ему точно в середину груди. Взмахнув руками, человек опрокинулся на спину, заваливаясь назад. Бежавшие следом остановились, запнувшись о тело, группа смешалась, люди начали метаться по обочине. Один побежал обратно к тоннелю, остальные все же ринулись вперед, на меня. Расстояние небольшое, поэтому на каждого вышло ровно по одной пуле. Между тем уцелевший добежал до своих и с какими-то криками указал в мою сторону. Там уже было светло словно днем. Второй взрыв разметал костер, искры подожгли остовы многострадальных вагончиков, где сейчас были сложены дрова и какие-то припасы. Бандитов осталось довольно много, я видел, как в пламени зарева перемещается от пяти до восьми вооруженных людей. Дабы подтвердить слова оравшего что-то урки, я сместился ближе к дороге метров на пятьдесят и, присев у заросших кустарником бетонных коробов, сваленных тут в давние времена, дал по толпе еще пару коротких очередей.

Пули стеганули по асфальту и стенам, одна задела ногу стоявшего ближе всего к огню полураздетого человека, сжимавшего в руках помповый дробовик с отпиленным прикладом. Тот волчком завертелся на месте и, выронив оружие, упал, зажимая рану ладонями. Крик раненого и наглядная демонстрация чужого присутствия вывела толпу из ступора. Все они не сговариваясь кинулись в противоположную сторону и скоро скрылись в тоннеле. Я пошел следом, держась в тени у обочины дороги.

Ожила рация, знакомый голос сообщил:

– Какие-то вооруженные люди вышли из тоннеля и бегут вдоль дороги прямо на меня.

Толпу нужно направлять, хаос тоже требует некоего приложения сил. Бандиты, скорее всего, пьяны. Многие, если не все, под наркотой и связно мыслить не могут.

– Подрань того, что бежит впереди остальных, но не убивай. Пускай остальные видят это.

Звука выстрела я не услышал, только из темноты впереди послышался жуткий многоэтажный мат и крики боли. Миновав лагерь и стараясь держаться вне света разгорающегося пламени пожара, я миновал небольшой спуск и тоже выбрался из тоннеля. Репликант отлично стрелял, один из бандитов, припадая на левую ногу и зажимая ладонью рану в плече, уже ковылял в сторону коровника, увлекая за собой остальных. Пора было взбодрить притаившихся там наемников. Ребята решили, что бандиты угомонятся и их никто не обнаружит. Но верно говорят, что знание есть сила.

Я взобрался на пригорок, откуда коровник и бегущие по полю люди были отлично видны, а затем вызвал своего нежеланного напарника:

– Видишь кого-нибудь из наемников?

– Только одного, он сидит у груды щебня возле ворот в…

– Убей его, не стремись ранить. Просто пристрели.

– Сделаю.

Как она выполнила работу, я не увидел, часовой хорошо замаскировался, и с дороги его заметить не удалось. Но уловка опять подействовала, и вскоре руины ожили, оттуда раздались одиночные выстрелы, я заметил три вспышки в окнах. Бегущие по полю урки стали падать в траву, потом залегли все, завязалась перестрелка. Выцелив несколько подранков, я одного за другим упокоил четверых бандитов. Запищал сигнал вызова, репликант снова хотел знать, что делать. Хорошо стреляет, однако! Видимо, я очень нужен.

– По засветкам в окнах сколько можешь взять?

– Троих, они особо не скрываются.

– Вали всех, времени мало.

Выстрелов я снова не услышал, вспышки тоже не было. Но из руин стрелять перестали, а бандиты, залегшие в бурьян в десятке метров передо мной, осмелев, пошли на штурм. Снова пискнул зуммер радиовызова.

– Последний наемник все еще в здании.

– Контролируй периметр, но сама не вмешивайся. Подождем, теперь время на нашей стороне.

– Хорошо.

Всего уцелело трое из всей банды, оккупировавшей переход под виадуком, и один из наемников, посланный по мою душу. Я уже совсем было собирался сказать, что нужно пойти и зачистить остальных, как вдруг коровник осветила изнутри ослепительно яркая вспышка синего света, а потом наступила тишина. Рефлекс сработал в тот же миг, и я кубарем скатился вниз, к обочине дороги. Счетчик радиации молчал, в наушнике стоял дикий вой помех, но в остальном вроде все цело. Всегда что-то идет не так, это закон подлости.

Пепел был везде: на закопченных стенах коровника, на полу. Привкус сгоревшей человечины и паленой синтетики витал в утреннем воздухе. Не знаю, что тут произошло, но эпицентром был левый дальний угол помещения. Высвобожденный импульс энергии оказался настолько силен, что испепелил все вокруг. Кирпичная кладка стен пошла мелкой сеткой трещин, от нее до сих пор исходили ощутимые волны жара. Температура ощущалась и сквозь толстые подошвы ботинок, даже несмотря на внутренние стальные вставки. Стремясь что-нибудь отыскать, мы с репликантом уже битых пару часов рылись в белесой трухе, в которую превратилось как минимум семеро вооруженных людей. Посланница Райн не сняла маску, что в сложившихся условиях было лучшим решением. Из всей второй группы наемников уцелел только труп часового, залегшего снаружи, но его снаряжение и оружие были профессионально безликими. На всем снаряжении спороты бирки производителя, оружие со сбитыми номерами. Последняя надежда была на рацию и ПДА, но все оказалось запаролено какой-то серьезной программой. Слон, конечно, посмотрит и попытается взломать защиту, но на это надежды совсем мало. Можно попытать удачу и обратиться к Алхимикам. Их спецы одни из лучших в мире, в этом я как-то раз успел убедиться. Хотя это на крайний случай, ведь тогда информация потеряет свою цену.

– Что будем делать теперь?

Она стояла в дверях, держа в руках винтовку таким образом, чтобы в случае чего сделать первый выстрел. На какое-то мгновение между нами повисла неловкая пауза. Бой закончился, репликант вел себя безупречно. И что паршивее всего, подсознательно пришло ощущение, что за этим кроется не только некий корыстный интерес. Всегда трудно смириться с мыслью, что тебя просчитали и волей-неволей ты вынужден поступать так, как этого желает манипулятор.

– Обоз теперь в безопасности, наши пути тоже расходятся…

– Антон!

Даже направленный в лицо ствол винтовки не смог бы меня удержать от попытки осуществить все свои намерения в отношении этого существа. И я уже разворачивался в ее сторону, чтобы прикончить. Словно бы чувствуя это, репликант вдруг аккуратно положил винтовку у ног и замер. Ее плечи обреченно опустились, голова понуро склонилась вниз. И тут пришло понимание, что, если я сейчас нападу, она не станет сопротивляться.

Это было неправильно, поэтому, остановив движение руки с ножом, я сказал совершенно не своим голосом, хриплым и глухим:

– Назовешь меня так еще раз, и я точно вырежу твой поганый язык! Ты хочешь заслужить мое доверие, выказав добрую волю. Я начинаю тебе верить, потом делаю то, что хотят твои хозяева, и цель достигнута. Хитро, а главное, очень просто. Так вот, этому не бывать. Никогда. И пока я не передумал, лучше тебе уйти. Прямо сейчас.

– Но…

– Еще одно слово, и я выполню все, о чем говорил раньше. Иди, не искушай свою удачу, кадавр.

Но репликант вдруг повел себя совсем по-человечески. Она вдруг опустилась на землю, и я увидел, как мелко задрожали узкие плечи под мохнатой маскировочной накидкой. А потом она откинула капюшон, спустила маску на грудь и, сорвав с рук перчатки, заплакала, спрятав лицо в ладонях. В сером утреннем свете я увидел знакомый овал лица, коротко обрезанные светло-русые прямые волосы. Самые противоречивые чувства вдруг накрыли с головой, бросило в жар. Не зная, что делать, я стоял как вкопанный, сжимая в левой руке рукоять ножа. Так продолжалось какое-то время, пока репликант вдруг не отнял от лица ладони, и серые родные глаза, сейчас красные от слез, не глянули мне прямо в душу.

И вот так, глядя прямо мне в глаза, она тихо, но решительно заговорила:

– Я помню все. До самого последнего момента, когда закрылись ее глаза. Нас учат сопереживать, принимать чувства и эмоции. Пусть ты мне не веришь, но я действительно понимаю всю глубину твоего горя. Она не хотела отпускать тебя, не хотела уходить…

Слышать знакомый голос и одновременно понимать, что говорит им кто-то другой, вдруг стало немного легче. Хотя неприязнь все еще оставалась стойкой. Желание убить это существо по-прежнему оставалось очень сильным, но впервые за все это время мне удалось его обуздать.

Тем временем она продолжала говорить все тем же полным отчаянья хриплым шепотом:

– То, что идет, больше, чем ты себе можешь представить. Ты видел пустоши? Это остатки разорванных миров, порабощенных Вейт. Они пьют жизнь даже из камней, оставляя лишь пустую оболочку. Наш мир почти уничтожен, Землю ожидает похожая участь. Многие другие разумные будут стерты, даже не оставив по себе достойной памяти! Это полное небытие. Сейчас тебе кажется, раз удалось выгнать Вейт из своего сна, то и потом все будет так же легко? Они умеют одурманивать разум, сбить с верного пути. Все обернется против тебя: друзья предадут, прямая дорога приведет в тупик!..

Злость, душившая меня до этого момента так сильно, что перехватывало дыхание, вдруг совсем отступила. Страх в глазах репликанта был совершенно искренним, такое трудно подделать. Хотя разведчик и жулик вполне могут поспорить мастерством с любым артистом, ведь артист притворяется только за деньги, а мошенник или шпион в конечном итоге расплачиваются свободой либо жизнью. Ответил я совершенно ровным, обычным голосом. И знавшие меня довольно долго уже насторожились бы, однако репликант ничего не сообразил.

– Со мной тебе точно нельзя. Ребята в артели… они знали Дашу в лицо. Будут вопросы, на которые тебе придется отвечать.

Слезы продолжали течь из уголков глаз, но во взгляде, обращенном на меня, появилась некая тень надежды. Это я понимаю: полное небытие, даже не покой. Такого никому не пожелаешь.

– У Лесника была родная сестра, так что для твоих воинов я вполне могу представиться двоюродной сестрой твоей… Я представлюсь Дашиной двоюродной сестрой. Нам нужно работать вместе, Ступающий. Как ты верно сказал недавно, есть только мы с тобой. Другие не справятся.

Легенда неплохая, однако обманывать своих не годится. Такой финт имел смысл, если бы возникло подозрение о внутренней утечке информации. Но случайных людей в отряде нет, поэтому врать друзьям я не стану. Однако для представления посторонним вполне годится.

– Врать друзьям не стану, им я верю больше, чем тебе.

Репликант хотел что-то сказать, но я жестом остановил ее. Если намечается игра, то некоторые правила лучше установить самому.

– Пока у тебя нет права на возражения. Я верю своим людям, на каждого из них можно положиться, а с тобой… пока все сложно. Бойцы узнают, кто ты и откуда, но посторонним мы расскажем предложенную тобой легенду.

На лице девушки, а внешне так оно и было, отразилась целая гамма эмоций: страх, отчаянье, а затем злость и упорство. Поднявшись с колен и приведя в порядок одежду, она согласно кивнула:

– Пусть будет по-твоему, Ступающий. Все, чего я хочу, это не дать Вейт победить… не сейчас… только не в этот раз.

– Тогда нужно имя, которым мне придется представить тебя остальным.

Губы девушки вдруг изогнулись в легкой полуулыбке, и она достала из недр мохнатого костюма заламинированную карточку беженца, а потом протянула мне. Документ был настоящий, со всеми положенными штампами и печатями. Его выдали в комендатуре особого чернобыльского района, расположенной в Бреднянске, месяц тому назад. Томашевская Ксения Григорьевна, двадцать лет. Статус беженца получен за месяц до получения свидетельства о статусе, все в высшей степени надежно. У тех, кто ее сюда отправил, тоже есть определенные связи в нашем маленьком мирке, и довольно солидные. После Исхода подобные документы выдавали всем, кто проживал даже в не затронутых катаклизмом районах близ Зоны. Однако у Ксении документ с желтой косой полосой. Это означает, что ее дом сейчас именно внутри аномальной Зоны, а это дает еще право на ношение оружия, помимо неограниченного права находиться среди таких, как я. Но вот как раз я-то был в Зоне на птичьих правах. Каждый раз при поездке в Бреднянск мне приходилось делать новые документы иностранного гражданина и временное разрешение на пребывание без права ношения оружия. Вернув девушке удостоверение, я указал на едва видневшуюся в кустах тропу:

– С обозниками встречаться не будем. К Кордону лучше прийти вдвоем.

– Воины у земляной заставы обратят внимание на это. Ты значишься в бумагах командира обоза.

– Ополченцы Серого не знают, как правильно проверять документы и тем более выявлять нежелательных. Это дилетанты… Ксения. Не обращай на них внимания. Форма и оружие еще не означают власть в наших краях. К тому же, как ты помнишь, я хорошо знаю их командира. Серый не станет задавать лишних вопросов.

Пропустив мимо потрепанный нелегким путешествием обоз «Альфы», мы с Ксенией двинулись следом. Пришлось выдержать приличную дистанцию, чтобы не привлекать внимания охранников. Насколько можно судить со стороны, все вышли из серых земель. Джей все так же шагал в хвосте, Семен дремал на облучке первой повозки, откинув голову назад. Стах тоже уцелел, его долговязая фигура тоже маячила возле первого фургона, я даже разглядел перекинутый на грудь автомат, который болтался почти у самого пояса на длинном ремне. Гуревич вышагивал впереди довольно бодро, хотя это и было против правил. В который уже раз я провожал уцелевших, считал потери. Это никогда не закончится, пожалуй, война нужна мне как воздух. Без ее обжигающего пламени я бы давно истлел, потерялся.

У блокпоста ополченцев нас остановил патруль. Двое одетых во что попало хлопцев с дробовиками наперевес вышли прямо на середину дороги, и ближний ко мне, молодой еще парень, громким окриком приказал остановиться. Потом они, отталкивая друг друга и постоянно пялясь на Ксению, начали мусолить наши пропуска, делая хмурые значительные лица. Часовым на двоих можно было дать сорок лет, а манера держаться больше смешила, нежели вызывала почтение. Мысленно я уже раза три убил обоих, настолько явно ополченцы подставились под возможную атаку. Девушка, напротив, вела себя дружелюбно, но без заигрывания, сдержанно. Наконец, когда больше причин для задержки у часовых не осталось, старший отпустил нас, важно махнув рукой на открытые сейчас ворота в новом частоколе ограждения деревни.

Собственно, кроме ограды из гофрированного металлического листа, вышки да грубо сколоченных невзрывных противопехотных заграждений, в деревне ничего не изменилось. После Исхода вся жизнь на Кордоне замерла. Большинство барыг и прочих заинтересованных в нелегальной перепродаже хабара лиц откочевали на сорок километров южнее, в Бреднянск. Там отстроили несколько хороших гостиниц, появились офисы подставных фирм. Целый квартал складских помещений на восточной окраине. Население издыхавшего от безработицы городка выросло почти в три раза за каких-то полгода. Однако Кордон полностью своего значения не утратил, ведь в Бреднянске была какая-никакая, но местная власть, законы и продажные менты с вояками. Да и туристам с журналюгами нужен был колорит, а какой он в отделанных по евростандартам гостиничных номерах и освещенных, не замусоренных улицах? Поэтому в деревне осталось три очага самобытности: подземные катакомбы Поповича, где тот по-прежнему скупал у старательского люда хабар и иногда давал пинка особо ретивым труженикам видеокамеры и ноутбука, пытавшимся взять у него интервью. Осталась столовая, где сменились хозяин и вывеска. Теперь это было кафе «Шалаш», а за барной стойкой обретался немногословный пятидесятилетний армянин Ашот, а еду с выпивкой разносили двое его племянников-подростков. Ребята работали быстро и молча. И в шалмане, несмотря на не прекратившиеся гулянки старательской вольницы, теперь большей частью стало чисто и даже уютно. Нет, дым коромыслом никуда не делся, просто теперь это происходило гораздо реже, чем раньше. С Кордона, как и прежде, уходили во внутренние области Зоны люди, целые караваны с оборудованием и снаряжением, однако сейчас стало меньше одиночек вроде меня. Безопасная дорога осталась только одна, работы для дилетантов не стало. К примеру, чтобы поднять пару-тройку дорогостоящих артефактов и оправдать закупку снаряжения и припасов, сейчас нужно идти за десятки километров, по нехоженым маршрутам. Причем без особой гарантии на успех или прибыль. В первые два месяца внутренние области забрали более трех сотен человек. Из пяти организованных мелких партий обратно на Кордон или к форпостам группировок вроде «Державы» и «Альфы» выходила только одна, сильно поредевшая. Это не способствует романтическим настроениям и привлекает разве что отчаявшихся самоубийц. Или людей с прошлым, которых тут держат привычки и неоконченные дела. Короче, таких, как я и мои нынешние артельщики. Деревню отстроили, пустующие развалины разобрали, на их месте возвели щитовые домики с глубокими подвалами. И они не пустовали, давая приют регулярно наезжавшим туристам и прочим любителям экзотики. Дальше того злосчастного коровника они забредали редко, отстреливая мелкую живность вроде крыс или собак. Нет, случались и дальние вылазки, но это больше по пьяной лавочке. Колорит стал искусственным, вроде киношной декорации. Хотя было и кое-что настоящее, ради чего настоящие жители Зоны, рискуя жизнью, возвращались на Кордон. Попович выискивал в старательской сети слухи о редких диковинах и снаряжал поисковые партии в глубинные области. Его информация действительно оказывалась верной, Обелиск все еще держал слово. Только вот задания часто выходили с подвохом. И браться за них отваживался не каждый. Но дело жило, отчаянные головы в наших краях далеко не феномен. Ну и, само собой, остался оружейный магазин, куда нам нужно заглянуть в первую очередь. Хотя, как говорится, если хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах.

За воротами был еще один пост, где нас опять остановили. Дорогу перегородил грубо сколоченный переносной проволочный еж, а навстречу вышел Серый собственной персоной. Предводитель ополчения мало изменился за последние полгода, что мы с ним не виделись. Одетый во все тот же линялый и засаленный «стриж», с неизменным АКСУ на плече, Серый, недоверчиво смерив меня взглядом, настороженно кивнул в знак приветствия:

– Твое появление, как всегда, означает неприятности, Солдат.

Видимо, прозвище становится постоянным. Стоило паре охранников его придумать, и вот, вся Зона им вторит. Но кто я такой, чтобы спорить с народом? Пусть все останется как есть.

– И тебе доброго дня, Серый. Не переживай, я… мы с Ксенией тут не задержимся. Твоя ясельная группа не пострадает, неприятностей больше не будет.

Ополченец только досадливо скривил рот, явно показывая, что моим словам веры нет. Потом он одним взмахом руки дал команду, и двое стоявших в стороне парней проворно оттащили ежа на обочину.

– Через два часа жду тебя в «Шалаше», поговорим о ночной бойне у виадука.

В ответ я, безразлично пожав плечами, улыбнулся как можно более дружелюбно, что Серый воспринял как согласие. Предводитель – парень нужный и прямой как рельса, поэтому часть истории ему рассказать можно. Сделав спутнице знак следовать за собой, я кивнул на прощание, и мы направились вдоль по единственной деревенской улице к отстроенной заново хате, на которой красовалась скромная самодельная вывеска на русском и английском языках: «Охота и Рыбалка: оружие, припасы, срочный ремонт». Выведенная черными буквами на листе кровельного железа, покрытого для фона белой краской, сейчас вывеска имела черно-рыжий цвет, и двуязычная надпись еле просматривалась. У порога стояло несколько человек в разномастной одежде, навьюченных разномастными рюкзаками и свертками. Михаил Анатольевич Цвирня, более всего известный в наших краях как Мишка Одессит, баловался тем, что принимал у старателей оружие на комиссию. На внешнем прилавке у него было все как положено: резиновые сапоги, аляповатые камуфлированные фуфайки для лохов, чуток гладкоствольного оружия. Настоящий бизнес Одессита размещался в подвале, куда не было ходу обычным клиентам. Там для знающих ценителей находились порой самые редкие экземпляры стрелкового и не очень оружия, хитрое программное обеспечение для ПДА и прочие незаменимые в Зоне вещи. Однако для этого нужно заслужить доверие, что порой сделать очень трудно, ибо, сам делающий невозможное, Цвирня требовал такой же отдачи от наемников, жаждущих эксклюзивного сервиса.

Мы тоже остановились у входа, чуть в стороне от этой живописной группы, среди которых выделялся невысокого роста мужик с заросшим седой щетиной смуглым лицом. Он говорил громче всех, матерясь через слово. Ругался грязно, без изобретательности, чем вызывал только раздражение. Я встал к бродягам спиной, заслонив девушку от еще более откровенных взглядов, которые на нее бросали диковатые собеседники.

– Мне нужно встретиться с хозяином магазина, это мой знакомый. При посторонних он, скорее всего, говорить не станет.

– Я могу остаться здесь.

Предложение было так себе. Ополченцы иногда патрулируют улицы, но такие вот бывалые бродяги вполне могут скрутить с десяток людей Серого. Поэтому, с сожалением глянув на бурую от ржавчины и грязи вывеску магазина, я решил отложить историческую встречу с Одесситом еще на полчаса.

– Нет, разговор у нас будет долгий. Пойдем к другому моему знакомому, снимешь там комнату, а я подойду, как только освобожусь.

Однако тут иномирянка заупрямилась по вполне понятной причине. Зная меня только по бумагам, она опасалась, что мне таким образом захотелось ускользнуть. Зону я знаю лучше пришельца из далеких миров, поэтому опасения имели под собой определенные основания, пусть и чисто умозрительного характера.

– Иди, я вполне смогу за себя постоять, Сту… Антон. Не беспокойся за меня.

Не видя реальных предпосылок для оптимизма, я все-таки решил: пускай поступает как хочет. Если будет потасовка и посланница вдруг исчезнет, мне это только на руку.

– Если что, беги внутрь, там сидит охранник. Я скоро вернусь.

Девушка отрывисто кивнула, словно бы невзначай бросая быстрые взгляды на шумно переговаривающихся старателей. Я развернулся и, поднявшись на крыльцо, открыл скрипучую, обитую кровельным железом зеленую дверь.

Бывает так, что, когда возвращаешься в знакомые места, подсознательно ожидаешь встретить тех же людей и привычную обстановку. Так и я мысленно представил себе полноватую фигуру Одессита, который стоит, положив оба локтя на стойку, поделившую все помещение пополам, и слушает свою любимую психоделику. Но внутри из ожидаемого была только звучащая тихо музыка. Джим Моррисон опять пел про хрустальный корабль, странно звучала гитара, нагнетали таинственности ударные. В остальном магазин более всего напоминал сильно уменьшенную копию своих обычных собратьев: стеклянные витрины с ножами, биноклями, разнообразными прицелами и прочей мелочью расположились вдоль стен из конца в конец. Две длинные стойки с одеждой, расположенные по центру комнаты, почти упирались в отгороженный буквой «Г» прилавок с машинкой для кредитных карт и кассовым аппаратом. Там же за стойкой на стене развешаны гладкоствольные ружья, карабины и три вида арбалетов. И более всего я поразился, увидев упершегося отсутствующим взглядом в стену подростка. Парень лет шестнадцати с коротко стриженными соломенного цвета сальными волосами сидел у стены возле кассы. Длинная, нескладная фигура его, пребывая в некой стадии полной нирваны, казалась лишенной скелета. Я подошел к стойке и, поняв, что парень так и продолжает пялиться в стену напротив, три раза стукнул костяшками пальцев о прилавок. Смерив меня взглядом пустых грязно-зеленого цвета глаз, парень выжидательно уставился куда-то в район моей лежащей на прилавке руки.

Почти не разжимая губ, труженик прилавка прошелестел едва слышно:

– Слушаю вас.

Не обращая внимания на такое приветствие, я протянул руку вперед и сгреб парня за отвороты болоньевой черной парки, надетой поверх камуфляжной расцветки футболки. Не ожидая ничего подобного, продавец, тихо пискнув, забился в конвульсиях, что, очевидно, выражало его желание освободиться.

Поймав мечущийся в панике взгляд округлившихся глаз, я внятно сказал:

– Скажи Михаилу Анатольевичу, что пришел Антон Васильев.

Парень испарился где-то в недрах магазина в то самое мгновение, как только я освободил от своей хватки его модную безрукавку.

Уже через пару минут входная дверь у меня за спиной хлопнула и знакомый голос заголосил с притворно преувеличенным акцентом:

– И Боже ж мой, зачем было так пугать Додика, я не понимаю? Бедный мальчик только-только начал немножко учиться ремеслу, а теперь из-за вашей хватки у парнишки в голове снова сплошной тарарам!