Текст книги "Тени чёрного пламени"

У порога стоял Цвирня собственной персоной, а из-за его плеча опасливо выглядывал давешний пацан. За прошедшие несколько месяцев Одессит почти не изменился: тот же толстый вязаный свитер под горло, добротные английские штаны и добротные берцы того же производства. Правда, появилась и новая деталь, теперь на поясе у торговца висела рыжая длинная кобура с узким ремешком застежки-фиксатора. В ней покоился вороненый американский револьвер 44-го калибра. «Кольт» уютно грелся у торговца под изрядно выступающим брюшком. Однако, увидев, кто стоит перед ним, Цвирня немного расслабился и, радушно всплеснув руками, пошел мне навстречу. Мы обменялись крепким рукопожатием. Хватку бывший одесский спекулянт подержанными иномарками все еще не растерял. Не переставая говорить, он, одними глазами обведя комнату, жестом указал на предусмотрительно открывшуюся за кассовой стойкой дверь.

Увлекая меня за собой, Цвирня без умолку продолжал сыпать какими-то прибаутками:

– Таки прошла уйма времени, теперь это солидный человек, боязно дотрагиваться до ваших рук! Давид, иди работать! Вместо того чтобы считать чужие шекели, пора бы заиметь немножко своих! Покуда такие клиенты не по твоим годам.

По темной узкой лестнице мы спустились в уже знакомый мне подвал. Тут тоже произошли изменения, и надо сказать, что глаза просто разбегались от разнообразия стволов, выставленных за толстым армированным стеклом многочисленных стеллажей. Тут было только армейское оружие, разного рода обвес, ремни и несколько стоек с укладками защитных комбинезонов. Взгляд зацепился за две модели «стрижей», над которыми кто-то потрудился настолько основательно, что этот индпошив вполне мог потягаться с фабричной работой. Были тут и немецкие «кондоры» тоже двух видов: облегченная рейдовая модель и тяжелый штурмовой вариант с массивной рамой экзоскелета. Но более всего поразил бельгийский комбез «горец». Про него ходили разные слухи, но вживую удалось увидеть только сейчас. Выполненный из темно-серой полимерной ткани, «горец» предоставлял своему владельцу возможность более сорока часов движения в автономном режиме. Это означало, что автопилот вынесет человека даже в бессознательном состоянии за пределы опасной зоны, поддерживая состояние искусственной комы. Так же защищал от аномальных и боевых воздействий по четвертому классу, плюс при этом можно было включить систему термооптического камуфляжа. Почти двое суток боец в таком костюме практически неуязвим. В мягком свете неоновых ламп тускло блеснули смотровые линзы маски, прикрепленной к круглому шлему-капсуле. На какое-то мгновение мне показалось, что костюм пристально следит за мной взглядом.

– Сразу вижу, что моя музейная редкость таки зацепила еще одного воздыхателя!

Ловко забежав вперед, Одессит нажал какую-то потайную кнопку, и прозрачная дверца шкафа отворилась наружу. От костюма пахло новизной, пластиком, резиной и металлом.

Не спуская с меня азартно заблестевших глаз, торговец продолжил как бы между прочим:

– Это диво месяц назад заказал один московский шаромыжник, задумавший пройти к реактору. И если бы его не посадили позавчера за большую коммерцию с цветными металлами, старый еврей таки имел бы свой гешефт уже сейчас!

Про себя прикинув стоимость такого комплекта, а потом цену транспортировки сюда, плюс интерес самого Цвирни, получалась солидная сумма. И хоть штука была явно хороша, с сожалением пришлось отступить от витрины. Случись что, таких костюмов нам понадобится шесть штук, а это уже неподъемная цена. Поняв, что интерес мой не смыкается с возможностями кошелька, торговец с видимым сожалением закрыл дверцу шкафа и, пройдя за привычный уже прилавок у дальней стены комнаты, чуть убавил музыку, звучавшую откуда-то сверху.

Посерьезнев лицом, Одессит спросил:

– Я не из тех, кто кормится слухами, молодой человек. Но в последние сутки вы главный их персонаж. Таки я чую, что намечается швах не хуже прошлогоднего.

Скрывать от старожила я почти ничего не стал. Обладая прочной связью с самой сущностью этого места, Одессит и так многое знал. Рассказ получился довольно длинным, по некоему наитию я опустил лишь подробности миссии Ксении. Торговец внимательно выслушал, почти не задав ни одного вопроса. Отвлекся он только один раз, когда молча выложил на стойку две коробки патронов к моему пистолету, протестующее махнув рукой, когда я полез за деньгами.

– Молодой человек, история, которую вы мне рассказали, скверно пахнет. В прошлый раз был просто ужас, но это были свои, знакомые все лица. Даже эти ваши Прядильщики…

– Ткачи.

– Ой, да кого интересует, как там у них записано в метрике, я вас умоляю!

Торговец лишь небрежно отмахнулся, вынимая из кармана бархотку. Сняв с носа неизменно блестящие пенсне, он принялся задумчиво полировать стекла сиреневой тряпочкой.

Глянув на меня своими дальнозоркими глазами, Одессит продолжил:

– Когда Обелиск уходил, он закрыл дверь, но не так плотно, как хотелось бы тем, кто остался. И, натурально, не так плохо, чтобы имеющийся сквозняк устроил непрошеных гостей.

Набивать магазин патронами в присутствии хозяина было бы дурным тоном, поэтому, убрав обе коробки в рюкзак, я продолжил прерванную мысль:

– Буревестник пропал в Могильнике, оттуда же тянется след наемника по имени Дансель. Нужно найти способ пробраться туда и…

– Ой, да способ-то есть! Наши с вами добрые знакомцы, у которых на всех одна голова и один кошелек плюс ни грамма совести, сами попросят вас пойти туда. Один из трофеев был с сюрпризом, и Алхимики пока не знают, как его повторить.

Мимолетное предчувствие вдруг со всей ясностью оформилось в догадку. Все опять лежало на поверхности, нужно было только внимательнее искать.

– Артефакт этого норвега был каким-то образом изменен. Сажа утаил это в прошлый раз, думая, что его братья смогут разобраться, что к чему. Однако…

– Таки вы правы! У них ничего не выходит. Именно поэтому они прислали весточку с еще одним нашим общим знакомым, который сейчас уже затарился бухлом у Ашота и наверняка дрыхнет где-нибудь, пьяный в дрезину.

Так, значит, вот кто вынудил Тихона тащиться в такую даль. Подорожник работает как ударник соцтруда, этакий слуга двух господ. Но винить его за такое совместительство нелепо. Почтовый ящик чужих секретов не выдает. Новость, сообщенная торговцем, оказалась не зряшной. Он косвенно подтвердил мои предположения по поводу Могильника. Плюс прояснил мотивы очень влиятельных сил, помощь которых мне вскоре очень пригодится. Так или иначе, но защитные механизмы Зоны пришли в движение. Исчезновение Обелиска, может быть, ослабило их, но не уничтожило полностью.

Я поблагодарил Одессита за разговор, поинтересовавшись напоследок:

– Почему патроны на этот раз без боя отдаете, Михаил Анатольевич?

Тот ответил не сразу, все еще сосредоточенно протирая стекла очков тряпочкой.

Задумчиво глядя на меня и снова водрузив пенсне на их законное место на носу, торговец ответил:

– Этого удовольствия меня лишает тот заказ, который мне сделают ваши новые наниматели. Уверяю вас, молодой человек, мой гешефт будет более чем солидный. Удачи не желаю, она сейчас не с нами.

Я безразлично пожал плечами. Желать удачи перед боем у нас во взводе считалось дурным тоном, так ее можно спугнуть. Только мои суеверия сейчас вышли на новый виток, поэтому старые законы уже утратили силу. Следующие слова Одессита запали мне в душу, я храню их в сердце и по сей день, ибо они снова выразили смысл моего нынешнего поиска. Смысл жизни, если хотите.

– Наши с тобой желания уже загаданы и исполнены, Ступающий. Они удерживают нас здесь, но они же дают нам силу противостоять любому, кто переступает Завесу. Это место не идеал, просто другого и получше у нас никогда не будет. Здесь мы крепки, помни это!

Он произнес это другим, совершенно незнакомым тоном, без деланного акцента, неровным, хриплым шепотом. Но, несмотря на это, каждое слово словно бы опалило мне душу и вместе с тем придало сил.

Выйдя из магазина на крыльцо, я осмотрелся в поисках Ксении. Оставлять ее наедине с бандитского вида мужиками было оправдано моментом, но внутренне мне не особо хотелось таким образом привлечь внимание к собственной персоне. Но девушка стояла почти на том же самом месте, что и раньше, а гомонившие до этого момента забулдыги с опаской таращились на нее, нервно перебирая в руках ружья. Выглядело это странно: одинокая фигурка Ксении и пятеро здоровых мужиков, косящихся в ее сторону с явными признаками страха на грязных небритых физиономиях. Видимо, что-то произошло в мое отсутствие, однако конкретика в данном случае особо не интересовала. Сейчас важнее было найти душ. Привести в порядок экипировку и дождаться попутного каравана в расположение «Альфы». Последнее казалось совершенно проблематичным. Старый обоз, скорее всего, распался, и Гуревич поведет своих в обратный путь не раньше чем через неделю. Но сперва помывка, я это точно заслужил.

– Что сказал Двоедушный?

Ксения все это время молча шла рядом и решила прервать молчание, только когда мы подошли к двери вырубленного прямо в склоне холма входа в гостиницу.

Спускаясь по кривым, полустертым от времени и частого употребления ступеням, я ответил без подробностей, коротко:

– Мы пойдем туда, откуда практически невозможно вернуться, и попытаемся найти того, кто не желает быть найденным.

– Звучит не очень.

Лестница закончилась. Перед тем как отворить тяжелую обшарпанную дверь, ведущую в тесный коридор прихожей, я обернулся, чтобы посмотреть в глаза репликанту. Знакомое лицо, спокойный взгляд серых внимательных глаз. Черт, как же трудно это видеть!

Пересилив себя, удалось сказать спокойно, без нервов:

– А выглядеть будет во сто раз хуже. Из тех мест выбрался только один человек.

– Значит, все не так скверно.

– Это еще хуже, поверь мне на слово. Дальше идем молча. Комнату снимем одну, никуда одна больше не ходи… ну, кроме, если нужно… по нужде, короче.

У Поповича ничего кардинально не поменялось: обшарпанная конторка, забранная толстой решеткой, куча всякого барахла виднеется из задней комнаты. А сам владелец все так же угрюмо нависает над столом, щелкая клавишами ноутбука.

Едва глянув в мою сторону, он угрюмо бросил:

– Твоя комната занята, для бабы могу дать второй матрац и комплект белья. Плата как обычно. Кредиток мне не суй, беру только наличку. И только нашу, всякие евры не катят.

Ксения немного опешила от такого обращения, но мне вовремя удалось поймать репликанта за локоть и предостерегающе сжать его. Непонимающе глянув в мою сторону, девушка остановила какие-то слова, готовые было сорваться сгоряча. Я же кивнул и, взяв ключи, отсчитал положенных полторы тысячи рублей. Горсть мятых советских сотенных купюр словно бы по волшебству исчезла со стола. Несмотря на Исход, в Зоне по-прежнему имели хождение только советские дензнаки, оказавшиеся самой стабильной валютой, чему способствовал наш местный банкир Исмаил. Никто не звал его по фамилии, имени, как правило, всегда было достаточно. Он и его два десятка бойцов держали почти всю оптовую торговлю припасами в особом районе. Кроме того, именно хлопцы из многочисленной семьи Исмаила нашли где-то несколько вагонов советской валюты, приготовленной к вывозу, но из-за угрозы заражения брошенной на путях в районе военных складов. Сначала он тоже оставался в тени, рулил его родственник, но реальная власть всегда была именно у этого невысокого человека средних лет, всегда ходившего в барашковой высокой папахе и цивильном черном костюме. Исмаил никогда не расставался с изящным резным посохом, носил зеленую ленту хаджи, однако более ничего о нем известно не было. Потом многие спохватились, но кавказцы крепко держали свой кусок, и после трех лет войны за Исмаилом остался опт и банковское обеспечение анклава.

– Если чего притащили, я могу посмотреть.

Выцветшие, водянисто-серые глаза Поповича выжидательно смотрели на нас поверх толстых круглых очков. Не утерпев, барыга сам выложил свой главный интерес. Исход мало что изменил в плане основного источника дохода этого человека. Попович по-прежнему скупал артефакты, которые были главной его страстью. Однако на этот раз торговцу изменило чутье, я не носил ничего подобного уже очень давно. После известных событий продолжительность собственной жизни не была в числе основных приоритетов. Вопросительно глянув на девушку и получив отрицательный кивок, пришлось разбить надежды хозяина подземной гостиницы:

– Прощения просим, ничего такого у нас при себе нет.

Лицо торговца осталось таким же невыразительным, как и секунду тому назад. Новость словно бы и не огорчила его.

Двинув массивными покатыми плечами, он произнес, глядя поверх наших голов, будто обращался к облезлому потолку:

– Если передумаете, дам хорошую цену.

– Договорились.

В комнатах все осталось как и раньше, даже постельное белье было того самого серого цвета. Панцирная кровать, скатанный в ноги матрац, рукомойник с одним краном, откидной столик и два табурета. Возле шкафа, обитого железом, стоял дополнительный матрац, а сверху лежала плоская подушка и комплект постельного белья.

Бросив рюкзак у кровати, я сказал озиравшейся с любопытством девушке:

– Душ прямо, в конце коридора. Слева сортир, следующая дверь – вход в прачечную. Вместе идти не стоит, иди первой, а я пока разберу вещи.

Но репликант стоял у порога. Она что-то хотела спросить, но как будто бы не решалась.

На тот момент я чувствовал такую дикую усталость, а желание стать под горячие или не очень струи душа в конце коридора было настолько сильным, что голосом, не склонным к сантиментам, я спросил:

– Что опять?

Иногда слова обретают плоть, потому что моя фраза заставила девушку заметно вздрогнуть и побледнеть. Мгновением позже я уже пожалел о своем срыве, но было поздно.

– Кровать и… белье. У меня ничего с собой нет.

Прощай, душ, не видать мне твоих стен еще некоторое время. Прихватив оружие и заперев рюкзак в шкаф, я вернулся в прихожую и, назвав размеры, которые помнил очень хорошо, попросил два комплекта нижнего белья. Хмыкнув, Попович заломил дикую цену, как он выразился, за срочность. В рейде о грязи особо не беспокоишься, но как только опасность уходит, некоторые мысли становятся особенно навязчивыми. Представив, как пласты спрессованной черной массы отваливаются от кожи и с грохотом валятся на пол, я отсчитал просимую сумму и ждал еще минут десять, пока некий малозаметный субъект из местной обслуги не вручил мне полиэтиленовый пакет, внутри которого было два комплекта армейского белья подходящего размера.

Вернувшись в комнату и застав девушку понуро сидящей на табурете у стола, я положил перед ней пакет и сказал уже спокойным тоном:

– Белье, скорее всего мужское, но размер… размер подходит… должен подойти.

Репликант сначала робко, а потом все более уверенно разорвал упаковку верхнего в стопке пакета и с благодарностью посмотрел на меня. В глазах девушки читалась смесь страха, удивления и чего-то еще.

– Спасибо, Ступающий! Я…

Подавив рвущийся наружу тяжелый вздох, я указал на кучку постельного белья, лежавшую на кровати:

– Там есть полотенце, мочалка в шкафу. А в душе точно должно быть хозяйственное мыло. Штука так себе, но грязь отскоблить поможет. Спишь на кровати и больше ни слова не говоришь. Ступай уже, я устал как собака.

Когда я подвинул табурет к столу и разложил на нем принадлежности для чистки, то услышал, как репликант сначала открыл дверь, но потом задержался в комнате. Пришлось снова отложить любимое дело и обернуться. Девушка осталась в стоящей колом от засохшего пота и грязи американской полевой форме.

Выражение ее лица в тот момент можно было назвать решительным, хотя голос уже не дрожал.

– Как бы ты ко мне ни относился, я сумею доказать, что мы не враги.

Слова в нашем мире штука дешевая, любые эмоции тоже можно разыграть. И кроме того, меня сильно тяготило присутствие этого существа.

Снова повернувшись к холстине, на которой лежал единственный верный друг, я все же ответил:

– Думаю, что такой шанс скоро представится. А сейчас, ради всего святого, иди. Может, у вас мыться после отхода с передовой и не принято, но тут другие традиции. Иди сама, или сволоку силой.

Через полтора часа, как только Ксения улеглась на скрипучую койку и тут же тихо засопела, отвернувшись к стене, я решил выйти наружу. Вдумчиво помыться не получилось, поскольку пришлось подгонять свое расписание под намеченную встречу в «Шалаше». При гостинице была не только прачечная, но и небольшая мастерская, в которой за пять тысяч мне откалибровали «ночник», провели дезактивацию, прочистили дыхательные фильтры и заменили измочаленные влагопоглотители в комбезе. Хорошо еще, что по мне никто в этот раз не стрелял и бронепластины остались нетронутыми. Сейчас у меня стояли легкосплавные, произведенные в Сингапуре. От титановых и керамических они отличались большей устойчивостью к бронебойным боеприпасам, были почти на четверть легче. Тут ничего подобного достать нет шансов даже с переплатой.

Когда я, чистый и опрятный, выбрался наружу, было уже далеко за полдень. Автомат пришлось закрепить за спиной, чтобы не возбуждать воображения патрульных. После инцидента у виадука вся деревня напоминала разворошенный муравейник, в который злой мальчишка ткнул палкой. По дороге меня три раза останавливали хмурые ополченцы, но едва их взгляд упирался в фамилию, тут же отпускали, давая пройти. У высокого крыльца закусочной я оббил с ботинок налипшую широкими пластами вязкую грязь и, войдя внутрь, осмотрелся. Народ сидел не плотно, вечер еще далеко. Четверо старателей из вольных тихо гудели в левом дальнем углу, видимо, еще со вчерашнего дня. На их столе высилась батарея разнокалиберных бутылок, вокруг которых царила неразбериха из пластиковых поддонов с объедками салатов и разнообразной нарезки. Кроме этих «мушкетеров» зал наполняли случайные компании по два-три человека, зашедшие просто перекусить. Большей частью это были ополченцы и несколько молодых парней из новоприбывших. Последних отличали не обмятые туристские шмотки, яркие спортивные рюкзаки и беспечные, чистые лица. Скоро румянец схлынет, блеск в глазах из здорового превратится в лихорадочный, а порой вызванный выпивкой или наркотой. Одежда потускнеет, кожа приобретет мертвенно-пепельный оттенок, а разговоры перейдут на хабар и воспоминания, кто, когда и как сгинул. Ну и самих лиц точно станет ровно вдвое меньше, кто-то из этих молодцев пришел сюда в первый и последний раз.

Все эти мысли пронеслись в сознании, пока я шел к угловому столику, за которым в одиночестве поглощал жареную картошку Серый. Глава ополчения запивал дымящуюся золотисто-коричневую массу томатным соком, который он с аппетитом прихлебывал из обычного граненого стакана. Увидев меня, он воздел свободную руку в приветствии, указывая освободившейся от снеди вилкой на стул напротив. Глаза наставника молодежи светились дружелюбием, похоже, он действительно рад меня видеть. Мы крепко пожали руки, я заказал мгновенно подскочившему к столу молодому парню бокал темного пива и пакетик соленых сухариков. Из деликатности, а может быть, потому, что сам был голоден, Серый дождался, пока мне принесут заказ. Сделав первый длинный глоток из основательной глиняной кружки, я с наслаждением навалился на столешницу. Пиво оказалось в меру густым, горечь приятно освежала, а хмельная волна мягко окутала сознание теплой волной. Бросив в рот горсть сухарей, я вопросительно посмотрел на Серого. Тот отставил тарелку в сторону и, прикончив сок, начал сразу о деле, что не удивительно. Суета в деревне стоит нешуточная, бой вышел масштабный.

– Ты имеешь отношение к стрельбе сегодня под утро?

Врать старожилу не имеет смысла, однако и всей правды я говорить не обязан. Лишние знания могут стать проблемой прежде всего для него самого. Пусть тот, кто будет спрашивать ополченца о содержании беседы, утрется.

– Нет, но видел, кто это сделал. У нас в пути случилась встреча с какой-то летающей тварью, так что я с караваном разминулся. Девушка прибилась чуть позже, она… вроде как дальняя родственница.

– Твоя?

– Нет, это племянница Лесника. Ксения из беженцев, шла на Кордон за припасами.

– Извини, я…

Я изобразил улыбку и успокаивающе провел ладонью над краем стола. Не хватало мне еще одного непрошеного разговора по душам!

– Все ровно, начальник. Ты у нас власть. Спрашивать, это часть работы. Дальше слушать будешь?

Серый кивнул, попутно заказав еще стакан сока и пару бутербродов с копченой рыбой. Похоже, парень реально решил заправиться, совместив приятное с полезным. Я кратко изложил придуманную за время возни со снарягой легенду:

– Меня выкинуло в трехстах метрах от заброшенной фермы, там же я встретил Ксению. Она рассказала о подозрительных людях, прячущихся в развалинах. Патронов у меня осталось очень мало, нарываться не стал. Мы решили переждать до утра, огня не разводили, отошли на юго-запад, к заваленному тоннелю…

– Младший сержант из «Альфы» сказал, что примерно в это время они вышли к заброшенному КПП. Почему ты их не предупредил?

– На границе разрядилась вся электроника, ПДА сильно глючил. Да и мы-то были уже далеко, откуда я мог знать, что обоз обгоню?!

Поняв, что перегнул с вопросами, Серый примирительно воздел ладони, словно бы отталкивая от себя всякие подозрения. Подловить не получилось, смущение пополам с досадой явственно проступили на его лице.

– Ладно, не обижайся. Ты же понимаешь…

– Понимаю, но и ты не борзей, великий вождь желторотых.

– У каждого тут свое место, Солдат.

Потом я бегло изложил командиру ополченцев, что был свидетелем нападения уголовной шантрапы на коровник и последовавшего затем взрыва. По следам все сойдется, тут придраться не выйдет. Скорее всего, ни он сам, ни военные ничего раскапывать не станут. Те, кто отправил наемников по моему следу, тоже меня привязать к инциденту не смогут. Им проще нанять еще людей и организовать новую пакость, чем выяснять причины срыва. Рассказ Серого удовлетворил, хотя по выражению его унылой физиономии было видно: от разговора ожидал большего. И теперь пришла моя очередь просить, хотя особой надежды на ополченца не было.

– Не знаешь, как скоро пойдет караван во внутренние районы? Мне бы хоть до Развилки дойти с транспортом, а там уже сам доберусь.

Развилкой теперь назывался кусок твердой земли между «Агропромом» и бывшими военными складами. Там выбросило кусок сооружений местной электроподстанции. Два одноэтажных корпуса и глубокий котлован со вбитыми сваями. Место сейчас держали бандиты, но старателей не обижали, позволяя укрыться от волны за умеренную плату. Оттуда можно вполне безопасно обойти кратер на месте свалки старой техники и выйти к Промзоне. Дорога так себе, но зато маршрут вполне безопасный, и дойти до базы «Альфы» можно за трое суток. С новой информацией мне необходимо начать подготовку к рейду в Могильник. Если Дансель там, то и ответы на главные вопросы можно получить именно в заброшенном городе.

Серый задумался лишь на пару секунд, потом вынул свой ПДА и, что-то набрав в текстовик, с сомнением посмотрел на меня:

– Через полчаса выходит колонна на «Агропром», это миссия «Врачей без границ»[16]16
  MSF – Medecins sans frontieres («врачи без границ», фр.). Неправительственная международная организация по оказанию медицинской помощи людям, пострадавшим в результате вооруженных конфликтов и стихийных бедствий. Организация была создана в 1971 г. в Париже с целью оказания помощи жертвам вооруженного конфликта в Нигерии в 1967–1970 гг.
  Под прикрытием MSF активно работают представители разведсообществ стран НАТО. В частности, американская ЦРУ под прикрытием миссий именно этой организации поставляла оружие и разведданные, а также финансовую помощь чеченским сепаратистам в 1994–2002 гг.


[Закрыть].

Положение было не из приятных. Это наверняка хохлацкий конвой, а упомянутая Серым организация – это всем известная крыша американской военной разведки. Личность я в Зоне известная, поэтому, не привлекая к себе внимания, затесаться в толпу не получится. Но прямых столкновений у нас вроде бы не было. Открытой вражды между «Альфой» и сечевыми тоже нет. Но могут просто не взять, опасаясь засветить характер груза и кого-нибудь из своих.

На невысказанные возражения Серый ответил с удивительной прозорливостью:

– Если будешь готов через час, я смогу задержать выход обоза. Ведет конвой мой старый товарищ, с моей рекомендацией вас возьмут без лишних вопросов. До Развилки они вас подбросят.

Где-то внутри возникло ощущение, что запустился какой-то невидимый глазу таймер. Отсчитывающий мгновения до начала некоего важного события, он мерно щелкал, цифры стремились от ноля к шестидесяти. Иногда мы вынуждены просто следовать за обстоятельствами, подчиняясь ритму событий, не в силах оказать влияние на них. Поэтому я одобрил идею командира ополченцев замолвить за нас словечко перед водилой сечевых. Как поведут себя конкуренты альфовцев, увидев одного из своих противников в собственном обозе, оставалось только гадать.

Мы с Серым вышли из закусочной вместе и пошли по главной дороге в сторону КПП армейского фильтрационного пункта, через который в Зону попадали почти все, кто имел на то разрешение. После Исхода я несколько раз пользовался этим способом, чтобы съездить в Бреднянск. Само собой, делалось это по подложным документам, ибо в моих пометка о въезде на территорию особого чернобыльского района никогда не ставилась. Фальшивка была качественная. Но дальше единственного близкого к карантинной зоне городка их предъявлять не стоит. Украинский язык я знал очень плохо, поэтому сейчас и в прошлые визиты с охраной общался кто-то другой. Серый перебросился несколькими словами с дежурным офицером, и кривой шлагбаум пополз вверх, пропуская нас внутрь. По левой стороне дороги стояло восемь крытых фургонов, запряженных сытыми, ухоженными лошадками. В «державном» обозе все разительно отличалось от тех двух побитых повозок, на которых я почти что добрался к Кордону. Сами фургоны были трехосными, окрашенными в цифровой осенний камуфляж и изготовленными из каких-то легких материалов фабричным способом. На крыше каждого красовалась штыревая антенна связи, а два в середине колонны имели тарелки спутниковой связи. У головной повозки стояло трое сечевых, одетых в привычные уже «кондоры». Двое внимательно слушали высокого мужика средних лет с непокрытой головой. Короткая стрижка, седые светлые волосы и аккуратно подстриженная боцманская бородка. Кожа лица говорящего покрыта ровным, нездешним загаром, а в голубых внимательных глазах читалась тревожная сосредоточенность. Как только мы подошли, двое слушавших боцмана парней напряглись, и пожилой жестом велел им уйти. Скользнув безразличным взглядом по моей физиономии, он вдруг открыто и тепло улыбнулся, завидев Серого. Они обнялись как старые приятели, завязался какой-то свойский разговор, который из-за скудного знания языка я понимал с пятого на десятое. Серый время от времени указывал глазами на меня, и теплые нотки из голоса проводника сечевых мало-помалу испарились. Как я понял, водила не мог взять лишних людей без согласования с какой-то важной шишкой, и сейчас хохол виноватил приятеля за подставу. Но командир ополченцев что-то быстро заговорил, упомянув знакомое мне имя Тарас. Так звали того самого парня, которого мне довелось выручить почти год тому назад. Его схватили бандиты, а Серый попросил пацана вытащить. Дело обернулось круто, Тарас получил пулю в ногу, до деревни его пришлось буквально тащить. Не знаю, что было после, но хлопец клялся, что не забудет, и все такое. В тот момент я был слишком занят собственными ощущениями от новой обстановки, и чужие клятвы особо не волновали. Однако вот же тесен мир!

Боцман подошел ко мне и протянул узловатую, крепкую ладонь. Рукопожатие оказалось крепким, ощущения остались хорошие.

Проводник заговорил по-русски, с характерным легким акцентом:

– Добрый день, я Павел Мовчан. Спасибо за сына, Тарас говорил, кому обязан жизнью.

Я тоже представился, хотя при упоминании моей фамилии лицо сечевого слегка изменилось. Видимо, слава все-таки есть, и вряд ли это нечто лестное.

Но жизнь сына перевесила личную неприязнь, потому что Мовчан продолжил:

– Вражды меж нами нет, но… лучше будет, если вам двоим идти рядом со мной. В обозе идет отдельная группа, это ученые из какого-то германского института. Оборудование и охрана там своя, лучше не говорить с ними.

– Благодарю, что входите в наше положение. Накопилось много дел, а наш маршрут… намного длиннее.

В моих словах проводник почему-то услышал скрытый упрек, потому что помрачнел еще больше, но возразил:

– За свой мы платим, безопасность даром не дается.

Я постарался улыбнуться, но по тому, как еще больше напряглось лицо проводника, стало ясно, что добродушие изобразить не вышло.

Поэтому пришлось сказать не совсем то, о чем я вспоминал, когда мы рыли могилу умершему от ран альфовцу в непонятном месте, а потом рубили его останки на куски:

– «Альфа» – это не самый зажиточный отряд, Павел. Тем, кто живет своим умом, приходится платить за выбор очень дорого. И к вам у меня нет никаких претензий, мы с родственницей просто хотим побыстрее оказаться дома. Никакой политики, только необходимость.

Что-то в моем ответе не понравилось обоим. Серый нервно перебирал ремень висящего на плече «чебурашки», а Мовчан полез в карман и, вынув оттуда пачку сигарет, закурил, втянув за одну затяжку треть сигареты.

Добив ее за рекордные две затяжки, сечевой махнул рукой и тихо проговорил, не глядя мне в глаза:

– Не понял ты меня, парень. Но добре, через полчаса мы остановимся у блокпоста ополченцев, жди нас там. С нашим старшиной я договорюсь, только ни слова по-русски. Идите рядом, что спросят – отправляй ко мне.

Мы попрощались, Серый как-то вдруг замолчал, и весь обратный путь прошел в давящей неловкой тишине. Не знаю чем, однако мои давешние слова задели обоих, хотя причины у Мовчана и моего давнего приятеля Серого, скорее всего, не схожи. Ополченец надулся за свое, а хохла грызла совесть, что уже неплохо. Если чувствуешь вину за других, значит, душа еще цела. У закусочной мы попрощались, Серый старался держаться дружелюбно, но досада нет-нет да и мелькала во взглядах, которые он бросал украдкой.

В гостинице ничего не изменилось. Ксения спала, отвернувшись лицом к облупленной стенке, я от порога слышал совершенно человеческое сопение. Подходить вплотную не решился, кто знает, каким фокусам учат в иных измерениях тамошнюю разведку?

– Вставай, на сборы у тебя десять минут.

Репликант сел на кровати почти мгновенно, таращась на меня сонными, ничего не понимающими глазами:

– О, боги!.. Как долго я спала?

– Полтора часа.

– Мало, я…

– Что-то большое произойдет, и очень скоро. Механизм уже запущен, я чувствую, как уходит время. Обоз уходит через полчаса. Провизию я собрал, вода в бутылках на столе. Если пьешь, наполни флягу. Отстанешь, ждать не буду.

Караван состоял из восьми фургонов, но только четыре из них несли на себе эмблему «Державы». Четыре других, с нанесенным на борта логотипом «MSF», разместились в середине колонны и смотрелись как бы особняком. Каждая повозка охранялась четверкой бойцов, вооруженных ручными пулеметами и экипированных в германские «кондоры» военного образца с усиленной бронезащитой. Державники старались к немцам не подходить, концентрируясь в хвосте и головной части конвоя. Экипированные схожим с немцами образом, бывшие «свободные» производили смешанное впечатление. Вооружение их, очень пестрое, отличалось меньшим единообразием. Лишь у троих бойцов «Державы» были американские карабины М4, что удивило. Большинство же ходило с советскими АК74М, увешанными разного рода улучшениями типа ствольных накладок, тактических фонарей и разнообразных прицелов. Никогда не был фанатом обвеса, единственное, что пригодилось лично мне, – мэджпуловская рукоять на цевье «ковруши»[17]17
  Имеется в виду Magpul AFG-1 (Angled Fore Grip). В отличие от обычных вертикальных передних захватов, называемых «grip», Magpul AFG учитывает природную механику тела и обеспечивает удобное управление огнем, что существенно снижает усталость и дает возможность более эффективно вести бой. На взгляд автора, «мэджпул» обладает большей эргономичностью, не цепляется за экипировку, что в бою и на марше весьма существенно.


[Закрыть]. Хотя сейчас от нее тоже пришлось отказаться по вполне понятным причинам.